Play the guitar, not me

Последние аккорды синтезатора растворяются в аплодисментах. Юнхо отрывает светящиеся радостью глаза от чёрно-белых клавиш и смотрит на друзей. — Отлично, — чуть ли не верещит Уён, откладывая палочки в сторону. — Мне очень нравится! — Не льсти мне, — шутливо цокает языком Юнхо, а после вновь с любовью смотрит на ноты перед собой. — Ладно, я так долго ничего не писал, что слышать похвалу как-то непривычно. Уён почти сочувствующе поджимает губы, укладывая руки на плечи Юнхо и массируя напряжённые мышцы. Он может себе представить, насколько тяжело возвращаться в прежнее русло — постоянные мысли о логичности и правильности звучания, сжирающее тело острое желание найти занозу в любом аккорде, даже если те звучат безупречно. Особенно учитывая особую любовь Юнхо к критике своего же творчества, все эти мысли, — Уён уверен, — с удвоенной силой дробили его мозг изнутри, иногда не давая сосредоточиться на чём-то другом. Друзья уже давно заимели привычку отнимать у Юнхо готовые песни, чтобы тот не вздумал ничего исправить или, не дай бог, вообще переписать. — Привыкай. Нам ещё выступать с этим, — Хонджун остро ухмыляется, пару раз щёлкая пальцем по листам с распечатанными нотами на подставке. Их всё-таки пришлось перенести на компьютер, потому что Юнхо умудрялся сбиваться с написанного от своего же корявого почерка. Сейчас Хонджун собирает ноты, ровной стопкой укладывая на край синтезатора. Музыкальная часть была готова, и ею осталась довольна вся группа. Минги даже попросил скинуть то, что есть, файлом, чтобы послушать дома самостоятельно, поэтому в ближайшие дни им нужно было выделить время для записи в студии Хонджуна. Возможно, когда у них на руках будет студийная версия инструментала, до Хонджуна снизойдёт озарение, что ещё можно было бы добавить в песню, что сделало бы её чуточку лучше, чем она есть сейчас. Юнхо в который раз за репетицию отвлекается на телефон. В тишине шумоизоляции было хорошо слышно каждую вибрацию в кармане друга. В небольшом пространстве студии было прекрасно видно, как на каждое новое уведомление брови Юнхо дёргаются вверх одновременно с уголками губ, а руки дрожат скорее залезть в карман и прочитать входящее сообщение. Уён бросал хитрые взгляды на телефон в руках Юнхо не протяжение всей репетиции, что не могло укрыться от глаз Хонджуна. В теории, все в комнате прекрасно понимали, на кого конкретно может быть направлена такая реакция Юнхо, учитывая то, что он всегда оставлял телефон выключенным с момента прихода и до самого ухода из студии, а сейчас с трудом переносил свой фокус от собеседника к музыке. Однако это всё так и оставалось на уровне догадок, ведь напрямую никто так и не решался спросить о незримом присутствии Сонхва в комнате. Они вообще не говорили насчёт внезапного столкновения в клубе в Хэллоуин, а Чонхо ещё в ту ночь попросил его никуда не впутывать. Он всегда был достаточно принципиален в таких вещах — чужих секретов не распространял и тактично пропускал сплетни мимо ушей, чтобы потом к нему не появлялось никаких вопросов. Эту черту характера Хонджун очень уважал, но уважение его длилось ровно до того момента, пока это не касалось Юнхо или кого-то из других участников группы. Тем не менее он рассудил, что будь там что-то безрассудное или опасное, Чонхо всенепременно рассказал бы им об этом. А раз в Хеллоуинскую ночь он молчал, как в рот воды набрал, значит поводов для переживаний не было. Возможно, именно Чонхо и подкинул Юнхо номер Сонхва, но опять же — правдивой истории никто из них не знал. Хотя Минги чуть ли слезами не заливался, вымаливая у Чонхо рассказать, зачем его лучший друг приходил сюда, Чонхо в ответ лишь смеялся и уплывал работать дальше. Вероятнее всего, такой расклад Минги совершенно не устраивал — всё время на сегодняшней репетиции Хонджун то и дело отвлекался на его пронзительный взгляд в сторону сидящего за синтезатором Юнхо. — Ты ещё не думал над текстом? Юнхо отрывает светящиеся глаза от экрана, предусмотрительно уводя телефон в бок, чтобы ни единая душа в комнате не смогла залезть носом туда, куда им было не положено. И пусть никто из них и не собирался, — Минги бы попросил не говорить за него, — Юнхо всё равно прячет причину своих нескончаемых улыбок в кармане. — Думал, — Юнхо кивает головой в сторону блокнота на низком столике. — Я накидал примерный текст, но так много мыслей в голове, что пока ничего путного не выходит. Почти блаженный вздох срывается с его губ, не укрываясь от внимания остальных, и Уён кое-как удерживается от язвительного комментария, желая уколоть прямо по тому месту, где у Юнхо было «больше всего мыслей». Быстрого взгляда Хонджуна в сторону своего парня хватает, чтобы Уён икнул и тут же опустил свою голову вниз. Минги молчит пару секунд, а после, перекинув через голову ремень гитары и поставив ту на стойку, поднимется с насиженного места. Он потягивается, красноречиво глядя на Юнхо, а после невзначай кидает: — Курить охота, — Юнхо вновь отвлекается на вибрацию в кармане, поэтому Минги, прокашлявшись, добавляет громче: — Ю-ю, пойдёшь со мной? Хонджун давится добрым смешком. Наверное, только витающий в облаках Юнхо не видит скрытого подтекста в этих приказных словах, поэтому бездумно соглашается, залезая в сумку за пачкой. Уён оживляется вслед за ними, подскакивая со стула за барабанной установкой и доставая из штанов электронку. — Я с вами! — Стоять, — твёрдый голос Хонджуна заставляет замереть всех в комнате. Его громкий тон, пропитанный строгостью и авторитетом, сгущает воздух вокруг. Минги с Юнхо останавливаются у двери, оборачиваясь на Уёна и ожидая, присоединится тот к ним или нет. — Идите вперёд, я хотел кое-что обсудить с Уёном. — Со мной? — непонимающе хмурится Уён, усаживаясь обратно и опуская руку с электронкой в карман. — Да, — Хонджун выразительно раскрывает глаза, чтобы Уён точно не задавал никаких вопросов. Безошибочно узнавая этот взгляд, Уён тут же становится серьёзней. Юнхо с Минги переглядываются, пытаясь найти ответы на вопросы в лицах друг друга, но лишь молча соглашаются, что причины разговора не знают. Минги прикрывает дверь за собой и его лицо наполняется таким переживанием, что Хонджуну хочется скорее заверить его, что всё в порядке. Из них всех Минги, пожалуй, всегда беспокоится о друзьях больше всего, иногда накручивая себя сильнее нужного. Он, бесспорно, был самым ранимым и чувствительным человеком, которого знал Хонджун, хотя изначально его внешность и поведение могли создавать совсем иное впечатление. — У вас всё хорошо? — интересуется Минги, теряя громкость в голосе. Хонджун одаривает его приободряющей улыбкой и машет рукой на дверь. — Не беспокойтесь. Просто вопрос бытового характера. — Ты уверен? — Юнхо ловит слегка потерянный взгляд Уёна, словно о «бытовых вопросах» ему также было ничего неизвестно. — Башенки, — с большей настойчивостью в голосе тянет Хонджун. Умилительное прозвище, данное этим двоим за высокий рост, звучит комично в купе с требовательным тоном. — Не грейте уши. Идите, травите себя сигаретами, Уён спустится позже. Когда Юнхо с Минги наконец скрываются за плотной дверью с прибитыми к ней золотыми цифрами, Хонджун вздыхает и потирает лоб. Уён осторожно подходит к нему сзади, обнимая поперёк груди и укладывая подбородок на плечо. Он прижимается к спине Хонджуна всем телом, словно через нежность и ласковые прикосновения пытаясь успокоить то, что Хонджун пока оставлял томиться внутри. — Ты сам не свой, — почти шепчет Уён. Горячие всполохи воздуха щекочут голую кожу ниже уха, и Хонджун чувствует пробежавшие по телу мурашки. Он выворачивается из тёплых объятий, но только для того, чтобы в следующую секунду молча взять Уёна за запястье и потянуть в сторону дивана. Уён не сопротивляется, знает привычку Хонджуна любыми способами быть ближе к нему, когда что-то мучает его голову. Он усаживается на подставленные Хонджуном колени и обвивает рукой шею, забираясь пальцами в рыжие волосы и заботливо перебирая их, чтобы снять напряжение. — Что стряслось? — Юнхо, — выдыхает Хонджун, зарываясь лицом в шею Уёна. — Тебе не кажется странным его поведение? Уён задумчиво мычит, размышляя о словах любимого. Холодный кончик острого носа ловит вибрации его горла, вынуждая Хонджуна сильнее прижаться к смуглой коже. — Кажется, — пальцы продолжают массировать кожу головы. — Но я не вижу ничего плохого. Видимо, этот Сонхва сильно запал ему в душу, раз уж он так оживился. — В этом и проблема, — Хонджун отклоняется назад и поднимает беспокойные глаза на Уёна. — Сонхва слишком сильно на него влияет. Юнхо может просто утонуть. Как случилось тогда… Недолго пожевав губу, Уён уводит взгляд в сторону. Он прекрасно понимал опасения Хонджуна — предыдущие серьёзные отношения тоже сперва вдохновляли Юнхо, оживляли и приносили ему радость, вот только за это пришлось жестоко поплатиться болезненным расставанием и дырой в сердце. Это было несколько лет назад, и некоторые моменты произошедшего могли потерять свой цвет и чёткость в голове Уёна, но он точно помнил, что Юнхо был в настолько отвратительном состоянии, что они не вылезали из его квартиры, боясь, что Юнхо может совершить что-нибудь глупое. Они тогда чуть не отменили свои концерты по нескольким городам, чтобы не нагружать Юнхо ещё сильнее. Благо, этот маленький тур стал тем, что хоть ненадолго, но вытащило Юнхо из своего затворничества. — Почему ты так уверен, что с Сонхва получится так же? — рука, поглаживающая бедро Уёна, замирает. — Он не выглядит плохим парнем. Чонý, к примеру, мне сразу не понравился. — Он никому не понравился. — Вот, — уже с улыбкой тянет Уён, но не встречает со стороны Хонджуна той же радости. — Джуни, я понимаю, что ты переживаешь за Юнхо. Я тоже переживаю. Очень переживаю. Горячая ладонь ложится Хонджуну на щёку. Большой палец мягко оглаживает скулу, невесомо проходится под глазом, где ресницы оставляют на коже тень. Уён наклоняется ближе и просто прижимается к губам Хонджуна своими, оставляя на них касание, которое пока не пытается перерасти во что-то большее. — Но я думаю, что тебе стоит расслабиться. Хотя бы попытайся это сделать. Если ты попробуешь его вразумить, — последнее слово Уён берет пальцами в кавычки, — Юнхо тебя не послушает. Он только расстроится, закроется, но видеться с Сонхва не перестанет. Хонджун тяжело вздыхает, прекрасно понимая, что Уён прав. Если он продолжит ходить с недовольным лицом, если хотя бы попытается наставить Юнхо, то тот может просто испугаться и перестать рассказывать даже то, что позволяет себе рассказывать сейчас. Хонджуну бы хотелось донести, что он не настроен против Сонхва — тот и вправду нравится ему гораздо больше всех немногочисленных парней Юнхо. Хонджуна просто пугает то, какое сильное влияние тот оказывает на Юнхо, ещё даже ничего не сделав. — Что ты предлагаешь? — Перестать думать, — указательный палец легко постукивает по виску. — Отпустить роль няньки. Постараться взглянуть на ситуацию под тем углом, что пока Юнхо хорошо, и этот Сонхва не делает ничего плохого — переживать не о чем. Слова Уёна звучат так складно, так правдиво, что Хонджуну хочется безоговорочно поддаться им. Однако червячок тревожности продолжает беспокойно крутиться в мозгу, подкидывая все новые и новые варианты развития событий, при котором плохие вещи обязательно случатся. И, к сожалению, с этим Хонджун никогда не мог справиться. — Но он никогда не падал так быстро, — продолжает бормотать Хонджун. — К Чонý он привыкал несколько месяцев, это происходило постепенно, а не так резко… — Зато даже тогда Юнхо продолжал закрываться и эту неделю не отвечал даже Чонý, — парирует Уён. — Что уж говорить о написании песен? А это ведь прямой способ Юнхо разговаривать. Хонджун обречённо стонет, всё равно оставляя пару влажных поцелуев на приподнятых в улыбке щеках Уёна. Тот смеётся, прижимая к себе Хонджуна ближе за шею, стискивая в своих родных объятиях. — На чьей ты вообще стороне? — с наигранным недовольством тянет Хонджун, окольцовывая руками его тело в ответ. — Я на стороне того, что Юнхо — взрослый мальчик. Он сам разберётся, — Уён сдувает упавшую на глаза челку. — Ему двадцать шесть в следующем году, а ты все продолжаешь за ним носиться! Я понимаю твоё особое отношение к Юнхо, но сейчас перестань быть ему наседкой. Будь ему другом. — Я почти ненавижу, когда ты прав. — Я всегда прав и ты это любишь, не обманывай. Усмешка Хонджуна тонет в долгом касании губ. Даже спустя столько лет бок о бок Уён всё равно умудряется так ярко разжигать внутри тот самый огонь, от тепла которого Хонджун моментально забывает про все проблемы и невзгоды. Иногда, когда Уён орудует на кухне, занимается повседневными вещами или же самозабвенно играет на их общей гитаре прямо в кровати, Хонджун наполняется этой любовью до самых краёв, хотя казалось бы, куда больше? Но Уёну и вправду удаётся влюблять его в себя с каждым днём всё сильнее. И вот Хонджуну снова двадцать, он вместе с Юнхо забегает в бар с фиолетовой вывеской посмотреть на очередную самобытную группу на сцене. И вот его глаза снова горят желанием создать такое же, только своё, но всё внимание забирает ещё черноволосый, улыбчивый, дерзкий парень за барной стойкой, хлопая ладонью по звонку и выставляя на стойку бокалы. По сей день своим главным подвигом Хонджун справедливо считает тот день, когда набрался смелости и пригласил Уёна покататься. Возможно, если бы не Уён и его вера в безумные идеи Хонджуна, группу он бы так и не создал. После стука в дверь следует игривое: — Можно войти? За голосом Юнхо сразу же идёт басистый смех Минги, и Уён лениво разрывает поцелуй, не забывая напоследок прикусить кончик носа Хонджуна. Он смеётся на своего зашипевшего парня и кричит в ответ разрешение. — Чёрт бы побрал твою язвительность, Юнхо, — недовольно бурчит Хонджун, потирая покрасневший от чужих зубов нос. Юнхо смеётся вместе с Минги, открывая дверь и приподнимая руки в невинном жесте. — За что? Я же стараюсь учиться на своих ошибках. Уён качает головой, все ещё не слезая с колен Хонджуна, но мгновенно приобретая ту самую ребяческую сторону, которой его заражали Минги с Юнхо — он болтает ногами, заставляя Хонджуна трястись вслед за его движениями. — У вас все хорошо? — Минги заискивающе смотрит то на одного, то на другого, вешая куртку на крючок на стене. — Да, — довольно отвечает Уён, похлопывая Хонджуна по плечу. — Малыш просто распереживался, ничего нового. Хонджун закатывает глаза, но лишь улыбается шире, придерживая Уёна за талию. Он переводит взгляд на кусающего губы Юнхо и заинтересованно склоняет голову. Юнхо так и топчется у входа с телефоном в руке, пока Минги молча пихает его локтем в бок. Они словно дети, которые всё не могут набраться смелости что-то попросить у родителей, поэтому стоят и робко переглядываются, надеясь, что их и так поймут. — Господи, — устало шепчет Хонджун, закидывая локоть на спинку дивана и подпирая ладонью голову. — Как щенки на обочине. Выкладывайте, что опять задумали. Ещё один короткий взгляд глаза в глаза, а после Минги подталкивает друга подойти ближе. Юнхо присаживается на корточки около дивана и смотрит в глаза Хонджуна так жалобно, что он уже готов согласиться на любой бред, о котором его попросит Юнхо. — Перед тем, как я скажу, я напомню, что ты всегда можешь отказаться, — в голосе Юнхо чистая серьёзность. Каким бы не был ответ Хонджуна — он не вздумает даже обижаться на своего друга. Хонджун прокашливается и медленно кивает, невольно начиная волноваться, ещё даже не услышав просьбу. Когда Юнхо озвучивает свой вопрос, Хонджун тут же поворачивается к сидящему на нём Уёну, словно тот может ответить вместо него. Уён лишь пожимает плечами, посылая ему милую улыбку. В голове проносится их недавний разговор, и Хонджун вынужден в очередной раз признать, что слова Уёна несут в себе важную истину — Юнхо уже взрослый и совершенно не нуждается в его контроле. Сонхва замирает на пол пути ко входу в университет, пока Чонхо продолжает идти вперёд него и рассказывать конец истории про одного недовольного клиента уже в пустоту. Сонхва несколько раз пробегается по строчкам на экране, стискивая в пальцах телефон почти до скрипа. Щеки сводит от широкой улыбки, а радостное волнение стискивает лёгкие в объятиях. Сонхва хочет захохотать на всю улицу, подойти к каждому прохожему и похвастаться полученным приглашением, но он остаётся прикованным к земле. — А когда я попросил его выйти, он… Сонхва? — Чонхо останавливается, почувствовав отсутствие друга рядом. Он оборачивается и безошибочно находит что-то печатающего в телефоне Сонхва в нескольких метрах от себя. Чонхо обречённо вздыхает — с того дня, как Юнхо взял его номер, они оба не вылезали из переписки друг с другом. С Юнхо Чонхо ещё не виделся, но по ненавязчивым рассказам Минги ситуация там была не лучше. Сонхва пропускал весь учебный материал мимо ушей, постоянно проверял новые сообщения и с радостью отвечал в ту же секунду, как тихая вибрация оповещала о новом уведомлении от Юнхо. Лёгкая настороженность не отпускает Чонхо ни на секунду — чёрные линии перестали появляться на полях белоснежных листов, заменяя собой пустую парту открытым диалогом на экране. Чонхо мысленно удивляется, откуда у Юнхо вообще столько времени так много и так активно переписываться. Хватило бы Чонхо смелости и наглости заглянуть в те самые переписки, он бы поразился ещё больше, только уже красноречию Юнхо. В принципе, вздыхающего, краснеющего Сонхва под боком было более чем достаточно. Чонхо уже мысленно бракует большую часть отличных оценок Сонхва на сессии. Он уверен, что с таким отношением выше «хорошо» он не вытянет. Но разве это сейчас важно? Важно то, как сильно тонет Сонхва. Чонхо не в праве его осуждать. Найдя свою любовь, он уверен, также бы отвлекался и витал в облаках. Но вот погружённость Сонхва доходит до абсурда. Они общаются меньше недели, но каждое утро на вопрос Чонхо «как дела?» он получает «нормально», а за ним следуют долгие вздохи и рассказы о том, как долго они переписывались, о чём разговаривали по телефону до утра, насколько красивым был голос Юнхо, пока он в очередной раз пел Сонхва в динамик телефона. Чонхо не в праве осуждать. Но он в праве волноваться. Радость от того, что два близких тебе человека находят друг в друге то, что не смогли разглядеть другие, прекрасна. Чонхо и вправду рад видеть в Сонхва так много жизни, а на лице Юнхо такую улыбку. Но неприятное чувство всё ещё не отпускает Чонхо, как бы он не пытался стряхнуть его руками с плеч. Как бы ответная улыбка не трогала губы, когда Сонхва счастливо тараторил о том, какой альбом он послушал, потому что Юнхо посоветовал. Как бы тепло не грело душу, когда Сонхва светился всё сильнее на всплывающее окошко уведомления. Как бы напускное раздражение не отражалось на его лице, когда Сонхва смущённо извинялся за очередную тираду с неустанным «Юнхо, Юнхо, Юнхо», что-то не давало Чонхо покоя. — Что случилось? — устало спрашивает Чонхо, лениво подходя к Сонхва ближе. Сонхва поднимает на него свои большие, полные восторга глаза, и Чонхо хочет съязвить о том, не написал ли Юнхо ему очередную поэму, но в ответ получает лишь тихое: — Он позвал меня на день рождения. Глаза закатываются сами собой, пока осознание не щёлкает в мозгу, заставляя Чонхо вопросительно выгнуть бровь и сделать ещё один шаг. — В смысле? У Юнхо оно весной. — Хонджуна, — Сонхва вдруг бледнеет, а взгляд становится испуганным. Хонджун был пока единственным в окружении Юнхо, кто вселял в Сонхва страх. — Чонхо, что мне делать? Чонхо пожимает плечами, мысленно поражаясь тому, как Хонджун додумался до такого. Или Юнхо надоумил его на подобное. Хотя, учитывая то, как иногда Юнхо мог смотреть, это неудивительно. Время от времени Чонхо в шутку звал Юнхо манипулятором, потому что тот точно знал, как заставить Хонджуна потакать ему. И хоть Юнхо никогда умышленно не пользовался подобным, крупицы правды в этих шутках все же были — в отношении Хонджуна Юнхо действительно имел преимущество перед другими. — Прийти, я думаю. Почему нет? — Его взгляд… — Сонхва прикусывает губу, беспокойно постукивая кончиком ногтя по экрану. — У меня ощущение, что он меня ненавидит. — Ты надумываешь. Хонджун классный. — И пугающий. — Не отрицаю, — Чонхо посмеивается, но спешит прокашляться, когда видит поджавшего губы Сонхва. — Но только тогда, когда он правда зол. Сонхва вдыхает побольше воздуха в лёгкие и поправляет висящее на плечах пальто, стараясь успокоить мандраж. Ему безумно хочется увидеть Юнхо. Ему даже думается, что назначь Юнхо встречу в кипящем котле ада — Сонхва всенепременно растолкает всю очередь грешников, чтобы прыгнуть туда с разбегу прямо в руки Юнхо. Его одержимость вниманием и временем Юнхо иногда пугает. И пугает она Сонхва в первую очередь, но тем не менее он не может остановиться. Весь Юнхо манит и зовёт, даже когда рассказывает о чём-то отрешённом, когда рассуждает о музыке, когда пишет Сонхва с просьбой позвонить, потому что «хочется услышать твой голос». Буйство чувств и эмоций настолько сильное, что Сонхва иногда приходится ложиться плашмя на кровать и, прикрыв глаза, переводить дух. Его тело кажется нестерпимо маленьким для такого количества красок, словно доселе неведомых Сонхва. И эти краски такие яркие, такие живые, что Сонхва не может не тянуть к ним руки, не может удержать себя от желания попробовать их на вкус. Бабочки в животе, о которых так неустанно пишут в романах, Сонхва воспринимает как рой кузнечиков, прыгающих по всему телу изнутри даже во сне. Такого Сонхва никогда не испытывал. Это что-то новое, неизведанное, кричащее поддаться, упасть глубже. Родители, так бережно оберегающие своего позднего и единственного ребёнка, никогда не рассказывали о таком. Сонхва не знает, что ему делать, как работать с этим. Но ему хочется научиться, найти ответы наощупь, на вкус, на запах. Эту закрытую дверь хочется открыть скорее, хочется подобрать ключ и распахнуть на полную, потому что из-под неё уже свистит сквозняк из чистой свободы и солёного моря. Сонхва сам не понимает, откуда здесь море, при чём тут прохладный бриз, но кожа зудит окунуться в эти пенистые волны. Юнхо не нужно делать многого, чтобы заманить Сонхва. Юнхо не делает много, но Сонхва всё равно ловит себя на мысли, что влюбляется в те чувства, которые ему дарит Юнхо. А сможет ли в самого Юнхо? — А ты пойдёшь? — Сонхва смаргивает внезапно нахлынувшие на него мысли. Чонхо фыркает и согласно кивает. Только недавно Чонхо начал рассказывать, что не так уж и мало времени проводит с этой компанией, поэтому его присутствие было чем-то само собой разумеющимся. — Ты знаешь Хонджуна дольше меня, — Сонхва судорожно смотрит на большие часы над входом в университет. Скоро начнётся третья пара. — Как мне его задобрить? — Задобрить? — удивлённо тянет Чонхо и задумывается на пару секунд. — Я не уверен, что знаю. Просто веди себя как обычно и всё. Не пытайся строить из себя кого-то. Сонхва в ответ машет головой из сторону в сторону и поправляет съехавшие по носу вниз очки. — Я не об этом. Что Хонджун любит? — Ты ему понравиться что ли хочешь? — Чонхо, — сокрушённо стонет Сонхва. — Подарок. Что подарить ему? Громкий смех Чонхо привлекает к себе несколько взглядов со стороны и вызывает на щеках Сонхва смущённый румянец. — Ещё не слышал, чтобы говорили о подарках в подобном ключе, — Чонхо улыбается и хлопает Сонхва по плечу. — Подари нужное. Струны там, медиаторы. Он их постоянно где-то теряет. — Что за глупый подарок? — Сонхва морщит нос. — На день рождения дарят что-то интересное, красивое. О чём сам не додумаешься, но получаешь и радуешься. — Хонджун практичный человек. Он любит, когда ему дарят то, чем он точно будет пользоваться. И сам делает точно также. Сонхва поднимает глаза к небу и мысленно просит у высших сил помощи. Он ни черта не разбирается в этих струнах, медиаторах и прочей музыкальной лабуде, до которой их с Юнхо разговоры ещё не дошли. Ему очень нужна помощь. Однако Чонхо за покупками он точно не вытащит — тот снова взял дополнительные смены, совсем не жалея себя и своё тело. Спросить совета у мамы подобно смерти — та точно засыпет его вопросами с головой и не удержится от скептического взгляда, под которым Сонхва захочется раствориться. А ещё она точно в очередной раз напомнит Сонхва о том, чем реально должны быть забиты его мысли. Сонхва безумно любил маму, она была чудесной, нежной женщиной, переживающей и ласковой, но иногда её опека… Душила. Сонхва хотелось подольше побыть с ослабленным поводком и сохранить как можно больше отведённого ему времени в такой чуждой среде только для себя. Сонхва справедливо вспоминает, что он бы мог попросить помощи у Юнхо. Можно было бы вытащить его за подарком, в этом же столько плюсов! И время вместе провести, и лишний раз поглазеть на Юнхо в окружении музыкальных инструментов, неизбежно добавляющих его образу чарующего шарма. Да в принципе насладиться его присутствием вживую, а не по телефону. Это был бы идеальный вариант. Юнхо точно знает, что подарить Хонджуну — Сонхва точно знает, что хочет видеть Юнхо рядом. Но что-то внутри просит его отмести эту мысль. Просит подумать самостоятельно. И сперва Сонхва непонимающе хмурится, стараясь понять природу этого чувства, пока до него не доходит одна простая мысль — произвести на Юнхо впечатление. Пусть и через подарок его другу, пусть и таким странным способом. Вроде как Юнхо говорил, что Хонджун ему дорог, так? Значит, если Сонхва сам выберет что-то нужное и хорошее, если Юнхо увидит, что Хонджун правда в восторге, то это можно считать личной победой Сонхва. Так ещё и Хонджун возможно сменит гнев на милость, когда узнает, что Сонхва выбрал для него что-то сам, без подсказок. Сонхва будет только рад больше не видеть этого холодного взгляда в свою сторону, словно Хонджун лишь ждёт неверного шага Сонхва, чтобы броситься на него. Это звучит в голове Сонхва, как идеальный вариант. А ещё в его голове отлично звучит мысль о том, что ожидание праздника — лучше самого праздника. То, что это совсем не про Хонджуна и его день рождения, а про одни конкретные змейки на руках, про тёмные зрачки и манящие губы, Сонхва совсем не смущает. Он даже не думает об эгоистичной природе своих мыслей. Его мозг занят Юнхо, и ради встречи с ним Сонхва готов сглотнуть ком желания «здесь и сейчас» в угоду томительному ожиданию, которое сделает их встречу только лучше. Сонхва в этом уверен, а когда он уверен — переубедить его не сможет даже сам Дьявол. Чонхо тянется за сигаретами, как вдруг Сонхва хватает его за запястье и тянет ко входу. — Куда такая спешка? — Пара через несколько минут, покуришь потом. Язвительный смешок из-за спины заставляет Сонхва заранее набрать побольше воздуха в легкие. — С каких пор тебя волнует то, опоздаем мы или нет? — голос Чонхо игривый, а замечание почти обвинительное. Но Сонхва не обижается. Его голову и вправду кроме Юнхо мало что волнует в последнее время. — Не хочу опозданием переключать на себя внимание, — Сонхва достаёт из кармана студенческий и улыбается Чонхо через плечо. — Особенно когда оно не прошенное и я к нему не готов. К вниманию в тот ноябрьский вечер Сонхва готов на все двести процентов. Более того — он буквально делает все для того, чтобы сорвать его как можно больше. Долго выбирает одежду, возится с причёской, немыслимое количество времени проводит за выбором подходящего парфюма на вечер. Для вечно ждущего его Чонхо не происходит ничего необычного — ну, возможно с утюжком в руках Сонхва крутится чуть дольше. Но это оправдано, ведь обычно Сонхва оставляет волосы не тронутыми, а тут решается завить их, словно он только что вышел из моря и пряди легли солеными волнами на лицо. — Куда ты так наряжаешься? — лениво тянет Чонхо, переставая гладить собаку. Они вместе лежат на кровати и неотрывно наблюдают за роющимся в шкафу хозяином комнаты. Сонхва поворачивается с искренним непониманием на лице. В его мире всё довольно очевидно — праздники являлись легальным поводом надеть всё самое лучшее. Правда, ещё на пороге дома Сонхва удивился достаточно повседневному образу Чонхо, но ничего не сказал. Вся одежда Чонхо была довольно обычной, потому что он не видел смысла в том, чтобы иметь огромный разнообразный гардероб. Предпочитал простоту и удобство всем побрякушкам и провокационным фасонам. Полная противоположность Сонхва. — Разве на подобные вечеринки не все одеваются красиво? — Сонхва выгибает бровь и достаёт из шкафа красиво расшитую рубашку, тут же убирая её обратно. — Вечеринки? — Чонхо усмехается, возвращая руку на голову довольной Сибы. — Юнхо не сказал как обычно проходят дни рождения Хонджуна? — Нет, — Сонхва тут же тускнеет и присаживается на край кровати. — Разве не ты, как мой лучший друг, должен был об этом позаботиться? — Для заботы у тебя теперь есть Юнхо, — в голосе Чонхо слышится притворная обида, и Сонхва на это лишь смеется. — Что он сказал тебе надевать? Глаза Сонхва округляются, когда он удивлённо смотрит на Чонхо. Тот в ответ лишь пожимает плечами — было очевидно, что Сонхва спросит у Юнхо совета. — Сказал одеваться удобно. Как я хочу. Чонхо поджимает губы. Юнхо, скорее всего, ещё не до конца понимал, что Сонхва мыслил иначе — дай ему фору и тот наденет самое лучшее, потому что здесь и была его зона комфорта, здесь находилось его «удобно». — Мне казалось, что тебе не понравилось выделяться. Ты же понимаешь, что снова будешь… привлекать внимание? — осторожно напоминает Чонхо, отвлекаясь на тычущуюся в ладонь морду пса. Странная улыбка расползается по лицу Сонхва на этих словах. Сперва это сбивает Чонхо с толку, а после вызывает лишь снисходительный вздох. Он прекрасно понимает, чего добивается Сонхва. И даже чужие липкие взгляды его не остановят — тот всё равно делает это только для одного конкретного человека. — Ну, не могу же я пойти в спортивках? — Никто этого не запретит. Вновь молчание. Сонхва разворачивается к шкафу и, словно специально, достаёт оттуда жакет — светлый, цвета только налитого в кружку молока. Он снова будет ярким пятном в чёрной массе бара. Покачав головой, Чонхо берет в руки телефон и пишет, что они всё же немного опоздают. — Делай, что хочешь. И, конечно, Сонхва делает. Юнхо вытирает потные ладони о плотные джинсы и трясёт ногой, смотря со второго этажа вниз, на танцпол. Все уже собрались, не хватало только Сонхва, Чонхо и самого именинника, потому что даже в такой день Хонджун снова задерживался в студии и просил начинать без него. Ничего не меняется из года в год. Хонджун в принципе не был особым любителем отмечать дни рождения. Помнится, когда они с Юнхо только начали дружить, в этот день Хонджун просто позвал Юнхо домой — они сильно напились и разговаривали по душам до самого утра. Только с появлением Уёна в их совместной жизни что-то начало меняться — он всегда выдумывал сюрпризы на их дни рождения, полностью отвергая идеи Хонджуна вообще не праздновать такое. Он не видел смысла в том, чтобы отмечать очередной прошедший год жизни, но Уён настаивал. А уж его упрямству Хонджун сопротивляться не мог. Поговорив о чём-то с выступавшей в тот день группой, Уён взбегает по лестнице на второй этаж заведения, где большой стол около перил был выделен сегодня только для них. На деревянной поверхности уже стоял алкоголь и лёгкая закуска, но к ней Уён строго настрого запретил прикасаться — надо было дождаться Хонджуна. Минги неустанно трепал за плечо смущённого Ёсана, выпытывая из него хоть немного внимания. Рядом с этими двумя расположился Сан — тот хмурился и смотрел в телефон, ведя активную переписку. — Все нормально? — спрашивает нервный Уён, подходя ближе к столу и склоняясь ближе к Сану. Он тут же отрывает глаза от экрана, смотря на нависшего над ним друга. Несколько морщин, пролегающих меж его бровей, мгновенно разглаживаются, когда Сан сталкивается с Уёном глазами. — Небольшие неполадки, не переживай. Дня рождения не касается, — уклончиво отвечает Сан и, расстегнув ещё одну пуговицу на рубашке, возвращается к диалогу в телефоне. Возможно, из собравшихся пока только Сан слегка выбивался в плане одежды — справедливости ради, он вообще редко изменял своему около-официальному стилю. В голове Юнхо снова невольно всплывает образ Сонхва. Сегодня он тоже придёт в светлом? Или поддастся желанию слиться с окружением и наденет что-то тёмное? Юнхо уже не терпится увидеть. Уён падает рядом с Юнхо и устало стонет, облокачиваясь на плечо второго головой. Юнхо улыбается, похлопывая того по колену. — Чего ты так нервничаешь? — Если он снова опоздает на несколько часов — я его убью, — недовольно тянет Уён, посматривая на наручные часы. Юнхо сразу понимает, что речь о Хонджуне. Проходит совсем немного с назначенного Уёном времени, но тот уже не мог усидеть на месте, крутясь и бегая туда-сюда, словно что-то может пойти не так. На дни рождения своего парня Уён всегда старался придумать что-то новое и интересное — организовывал поездки, тащил Хонджуна на выставки, дарил необычные подарки, на покупку которых Хонджун сам никогда бы не решился. Юнхо искренне нравилось наблюдать за тем, как Хонджун в очередной раз шутливо ругает Уёна за потраченные деньги, но всё равно с обожанием смотрит на своего парня, стоит тому отвернуться. У Хонджуна не было никакой грустной истории, связанной с этим днём. Он просто не любил праздновать. Но Уёну удалось поменять расклад дел, вынудив и Хонджуна найти своё веселье в дне своего рождения. — Всё будет хорошо, — приободряющая улыбка появляется на лице Юнхо, когда он укладывает голову на макушку Уёна. На втором этаже музыка била по ушам не так сильно, как внизу, поэтому Юнхо отчётливо слышит недовольное фырканье Уёна. — А сам чего трясёшься? — вдруг лукаво спрашивает Уён, отстраняясь от Юнхо. — Вон, ноги на месте удержать не можешь. Юнхо было открывает рот, чтобы возразить, но вовремя понимает, что это бессмысленно. Его тело и вправду выдаёт его с головой — напряжённые плечи, мокрые ладони, постоянный взгляд вниз, на нижний этаж с танцполом и входящих в заведение людей. Юнхо не унимается, выискивает в толпе светлую макушку, пытается разглядеть в плывущих незнакомых лицах то самое, впившееся в веки и в сознание, не отпускающее его разум своими чёрными зрачками. Днём, пока Юнхо неспешно готовился к встрече в баре, он пару раз ловил себя на странных мыслях о том, чем же всё-таки его так сильно зацепил Сонхва в тот вечер. Не желающий вдаваться в подробности мозг настойчиво подсказывал, что своим светлым образом. И пусть незнакомый голос изнутри пытался вклиниться в эти размышления словами о том, что одежда тут не при чём, Юнхо легче было думать, что сперва Сонхва привлёк именно этим. И пока эти смешные мысли находили в его голове хоть какой-то смысл, он концентрировался на них, отгоняя все постороннее, — адекватное и истинное, — куда подальше. — Ничего я не трясусь, — недовольно ворчит Юнхо, тут же скидывая с себя смеющегося Уёна. — Позвони Хонджуну лучше. Пожав плечами, Уён решает последовать его совету и уже встаёт с места, доставая телефон из кармана. Он подходит к ограждению балкона и смотрит вниз, проверяя, вдруг Хонджун заявился раньше, но на горизонте его, к сожалению, не оказывается. Приложив динамик к уху, Уён беспокойно кусает губу. Хонджун сказал, что опоздает совсем не надолго, и Уён искренне надеялся, что своё обещание он не нарушит. — Ты где? — как бы Уён не был раздражён, только для Хонджуна его голос звучит почти жалобно. С того конца раздаётся лёгкий смех и два голоса, которые в общем шуме заведения Уён различить не может. Он сильнее вжимает телефон в ухо и закрывает второе ладонью. — Что? — Захожу, говорю! Чонхо докурит и зайдём. Не переживай ты так, просто отдыхай, Уён-а. Облегчение прокатывается по плечам Уёна вместе со словами Хонджуна. Он щурится, присматриваясь к проходу, ведущему на выход, а после охает, завидев трёх людей, протискивающихся глубже. Юнхо заинтересованно смотрит со своего места вниз, но Уён загораживает весь обзор, поэтому разглядеть причину такого удивления у него не получается. — Да он как на свадьбу, — еле слышно бормочет Уён, с улыбкой поворачиваясь к всё ещё непонимающему Юнхо. — Иди, забирай свою невесту. — Невесту? — всё больше озадаченности расползается по лицу Юнхо от ответа друга. Он привстаёт с места и смотрит вниз, тут же открывая рот от восхищения. Сонхва снова во всём белом. Яркий, светлый. Его нежный образ цепляет сразу, не позволяя Юнхо отвлекаться на окружающих людей. Найти Сонхва в толпе не составляет труда — его аккуратные движения, его улыбку, игриво блестящий взгляд видно со второго этажа прекрасно. А может, просто глаза Юнхо смотрят только на него. Или того хуже — Юнхо не может смотреть на других. Но думать об этом слишком страшно, эти мысли пугают. Поэтому Юнхо выбирает просто любоваться. Юнхо так откровенно залипает, что пропускает руку помахавшего ему Хонджуна. Тот совсем не обижается — усмехается остро, похлопывает по плечу впереди идущего Сонхва и указывает вверх. Этот жест не остаётся незамеченным Уёном. Он вопросительно приподнимает брови с удивлённой улыбкой на лице и одними губами спрашивает любимого, когда они с Сонхва успели найти точки соприкосновения. Вполне прямого, если уж на то пошло. Хонджуну не нужно видеть лицо Уёна прямо перед собой чтобы понимать его эмоции. Он итак прекрасно чувствует каждую из них, поэтому лишь поднимает вверх ладонь, жестом прося подождать, пока они поднимутся. Поднимаются они только вдвоём — Чонхо отошёл к бару под предлогом «поздороваться», хотя Хонджун непрозрачно намекнул Сонхва, что тот вернётся к ним многим позже. Чонхо, со своим трудолюбием и желанием помогать даже в свой выходной, не упускал возможности подойти к коллегам и уточнить, все ли у них хорошо и не нужна ли им пара лишних рук. — Может, мне вернуться за ним? — перекрикивает музыку Сонхва, останавливаясь на середине лестницы. Хонджун только отрицательно щёлкает языком и слегка подталкивает Сонхва подниматься выше. — Не сможешь, — Хонджун невзначай касается пальцами многочисленных серёжек в своих ушах. — Чтобы оттащить Чонхо от работы, его надо заебать. Глаза Сонхва удивлённо расширяются. Он не совсем уверен, о чём идёт речь и вновь притормаживает на ступеньках. — В каком плане? — В прямом. Нужен Минги или Уён, чтобы заебать Чонхо своим нытьём и тот согласился сделать что угодно, лишь бы они заткнулись, — Хонджун ещё раз настойчиво хлопает Сонхва по пояснице, чтобы тот волочил ногами быстрее. — Уён не пойдёт, а вот Минги — с удовольствием. Попроси его. Сонхва на пару секунд задумывается о том, насколько же много нюансов о своём лучшем друге он ещё не знает. Речь шла совсем не про то, что Чонхо скрывался от Сонхва, не рассказывал ему чего-то или же вёл себя иначе. Дело было в том, что в силу перманентных отказов Сонхва придти к Чонхо на работу и нежелании погрузиться в его мир, его атмосферу, он упускал много интересных фактов о Чонхо, которые тот никак не смог бы воспроизвести в банальном пересказе очередной рабочей смены. Удивительно, как череда неудач, вынудивших его приехать в «Outlaw» тем вечером, привела его не только к переосмыслению собственных предрассудков насчёт музыки, но ещё и открыла новые стороны его самого близкого друга, о котором Сонхва, несомненно, хотелось узнать как можно больше. А ещё кто же знал, что тот вторник пару недель назад подарит ему Юнхо? — Привет, — Сонхва чуть не спотыкается о последнюю ступеньку, когда перед ним вырастает Юнхо. Он успевает подхватить запнувшегося Сонхва под локоть и с неловкой улыбкой помогает ему стабилизировать положение. Беззлобно закативший глаза Хонджун проскальзывает мимо них, спеша расцеловать недовольно сложившего руки на груди Уёна. Юнхо даже не поворачивается в их сторону, все ещё крепко держа смущённого Сонхва за локоть. — Привет, — почти шепчет Сонхва в ответ, и Юнхо вдруг ловит себя на желании наклониться и поцеловать эти губы в знак приветствия, словно они делают так всегда, словно так и должно быть. Но он сдерживается. Чем сеет лёгкое разочарование в груди Сонхва. — Ты прекрасно выглядишь, — большой палец скользит по мягкой белой ткани водолазки, и Сонхва приходится втянуть побольше воздуха в лёгкие. Даже такое простое, казалось бы незаметное для остальных прикосновение зажигает между ними почти колючие искры чего-то непонятного. Сонхва может сравнить это с жаждой. У Юнхо в голове нужда. Острая и всепоглощающая. Сонхва гулко сглатывает, смотря в лицо Юнхо напротив, чувствуя, как фантомные змеи из дыма вновь окольцовывают его предплечье, ластятся, щекочут кожу, просятся внутрь. Лёгкая дрожь пробегает по телу, когда Юнхо, словно тоже чувствуя эти движения, сжимает пальцами его руку чуть сильнее. Будто ещё секунда — и дёрнет на себя, прижмёт Сонхва к груди, вдавит со всей силы, не отпустит. Никогда. И Сонхва, по правде говоря, только этого и ждёт. Но Юнхо медлит. Не делает этого, не делает ничего — лишь смотрит своими тёмными в освещении бара глазами прямо на Сонхва. В ответ Сонхва хочется поторопить Юнхо, попросить сделать хоть что-нибудь — нарушить это вязкое молчание, притянуть к себе ближе, дать насытиться этими губами вдоволь. Они же так и не виделись с того самого дня у университета. И, естественно, не целовались. А Сонхва ведь с первого прикосновения стал зависим, ему нужно было больше, чаще, сильнее. Эта одержимость пугала, когда Сонхва был один. Но сейчас, когда она делится на двоих, — и Сонхва уверен, что это ему не кажется, — когда Юнхо полностью понимает его боль и тоску по близости, Сонхва до тёплого чувства внутри хорошо. Больше не страшно. Ему приятно. Но Юнхо, чёрт возьми, ничего не делает. Себе Юнхо на вопрос «почему?» ответить не может. Он видит битое стекло в глазах Сонхва — острое, манящее. Хочется коснуться пальцами этих блестящих краёв, хочется порезаться о них. И Юнхо видит, что в своей странной потребности он не один. Глаза Сонхва говорят за него слишком много, слишком громко. Юнхо хочется, чтобы он использовал голос. Сказал вслух, ему в лицо, в губы, прямо в ухо. Однако что-то туго стягивает горло, удерживает это рвущееся наружу «что-то» на поводке. Не позволяет дёргаться, заставляя Юнхо дышать глубже, словно на шее и вправду болезненно впивающаяся в кожу цепь, не позволяющая дёргаться в сторону своих низменных желаний. Юнхо справедливо решает, что это из-за образа Сонхва. Пусть губы зудели так долго и так отчаянно после того подаренного Сонхва поцелуя, что Юнхо вскакивал посреди ночи с мучительной тяжестью внизу. Пусть одно это действие должно было надломить этот образ ангела, выстроенный самим же Юнхо у себя в голове. Пусть в глубине души Юнхо понимал, что стоит надавить на уже появившуюся трещину на этой мягкой оболочке Сонхва и ему откроется то, до чего, — он уверен, — так и не смогли добраться чужие пальцы, Юнхо всё равно боялся. Ему было страшно ошибиться. Страшно замарать Сонхва своим собственным чёрным любопытством. Но хотелось, по правде говоря, до ужаса. Горячая ладонь, тяжело опустившаяся на плечо, заставляет Юнхо вздрогнуть и резко обернуться. Сонхва поджимает губы, подавляя разочарованный стон внутри себя, когда пальцы Юнхо пропадают с его локтя. Минги сдвигает Юнхо в сторону, подходя к Сонхва почти вплотную. Его тёплая улыбка не оставляет Сонхва и шанса злиться дальше — улыбка Минги действительно творила какие-то чудеса. — Ты пришёл! — Минги шустро берёт Сонхва под локоть и тащит ближе к столу. — Все уже в сборе, а вы тут милуетесь. Давайте скорее! Сонхва беспомощно оборачивается через плечо, находя глазами лицо Юнхо с извиняющейся улыбкой. Когда они подходят ближе к двум стоящим друг напротив друга диванам, Сонхва старается понять, с какой стороны сидит Юнхо, чтобы скорее примоститься рядом с ним и провести вечер бок о бок, сталкиваясь локтями, прижимаясь плечами, задевая друг друга коленями. Это звучит так по-детски, но в то же время так будоражаще, что Сонхва в какой-то момент почти бежит вперёд Минги. — Какие люди, — улыбается Ёсан, тут же поднимаясь со своего места и протягивая Сонхва руку. — Рад тебя видеть. Опять в белом? Его глаза лениво скользят по светлой одежде, и Сонхва всё-таки краснеет, хотя ему казалось, что по пути сюда он достаточно подготовил себя к тому, чтобы срывать взгляды не только Юнхо, но и остальных. Оказалось, это все ещё смущало его, но пока он чувствовал себя вполне нормально. — Чтобы вы меня не потеряли, — шутливо отвечает Сонхва, с гордостью принимая смешок Ёсана на свои слова. — Надеюсь, тебя не сильно смущает музыка? — громкий голос Уёна, перегнувшегося через низкий стол, обращает на себя внимание. — Чонхо говорил, ты не фанат такого. Сонхва тут же неловко чешет затылок, смотря прямо в хитрые глаза Уёна напротив. Наверное, после той неожиданной встречи на концерте они успели расспросить Чонхо о нём. Не то, чтобы Сонхва был против — ему было стыдно, что он не попытался выведать больше информации о новых знакомых в ответ, уйдя с головой в общение с Юнхо. Он делает мысленную пометку наверстать упущенное. — Все хорошо, спасибо. — А где Чонхо? — гремит почти над ухом Минги, осматриваясь по сторонам. — Где вы его потеряли? — Он внизу, в баре, — небрежно бросает Хонджун, стаскивая с плеч ветровку. — Заберёшь его? Минги тут же воодушевляется и уже собирается уйти, как внезапно останавливается и смотрит на Ёсана. Этот взгляд не предвещает ничего хорошего, и Сонхва замечает, как Ёсан слегка вжимается в сидящего сбоку незнакомого ему человека. Сонхва вспоминает, как Чонхо несколько раз упоминал своего хорошего начальника, и как в разговорах с Юнхо скользило его имя. Его зовут Сан, кажется. Он не отрывается от телефона, но Сонхва решает не заглядывать в экран, потому что это неприлично, да и со своего места он навряд ли что-то увидит. Внимание всё равно приковывает к себе нетерпеливый Минги, который хватается за любую возможность побыть с предметом своих воздыханий наедине. — Хён, пойдёшь со мной? Одному скучно! — Я… — порядком уставший от дёрганий Минги Ёсан запинается, и боковым зрением Сонхва улавливает, как тот пихает Сана ногой под столом. Мельком оглянув собравшихся, Сонхва понимает, что это движение замечает только он — все остальные продолжают заниматься своими делами. Сан тут же отрывается от переписки, бросая короткий взгляд на умоляющие глаза Ёсана, а после на ожидающего ответа Минги. Он виновато улыбается Минги, кладя руку на плечо Ёсана. — Он мне нужен. Надо уладить кое-что, — Сан машет в воздухе телефоном, намекая, что ему понадобится помощь его верного менеджера. Минги обиженно дует губы и смотрит на Сонхва. Он уже хочет позвать его с собой, чтобы не идти одному, но Ёсан шустро усаживает Сонхва на нагретый Минги диван, и кривовато улыбается. — Сонхва пока придержит для тебя место. Разочарованный вздох срывается у троих одновременно — подошедший ближе Юнхо видит, как Ёсан тянет Сонхва за руку к себе. Сонхва не особо сопротивляется, потому что даже не успевает среагировать, но Юнхо всё равно ловит его потерянный взгляд, когда он ищет глазами кого-то. Как только их взгляды пересекаются, внутри сразу начинает теплеть — Сонхва ищет его. Минги что-то бурчит о том, что он постарается вернуться быстрее, но его тихое негодование тонет в музыке из колонок. Он быстро удаляется вниз, желая забрать Чонхо как можно скорее, оставляя оставшуюся компанию рассаживаться по местам. Юнхо садится прямо напротив Сонхва и смотрит так пронзительно, что Сонхва даже почти не против того, чтобы ненадолго задержаться на расстоянии — эти молчаливые взгляды, предназначенные лишь друг другу, определённо добавляют особой, почти интимной атмосферы. Словно вокруг них двоих есть невидимый для остальных купол, через который никто из присутствующих не видит, что они общаются только глазами. На самом деле, для всех всё очевидно, но никто не спешит их отвлекать своими комментариями. Пока Сонхва неспешно и неловко знакомится с убравшим телефон Саном, Уён подсаживается к Хонджуну чуть ближе. Он всё ещё сохраняет дистанцию между их телами, хоть её уже и можно охарактеризовать простым «на грани». Зная себя, Уён хочет держать немного воздуха между ними хотя бы час — скоро он напьётся и уже не сможет отлипнуть от Хонджуна. — Вы успели подружиться? — Уён чуть склоняет голову на противоположную сторону стола, намекая на Сонхва. Хонджун быстрым взглядом обводит заговорившегося с Ёсаном и Саном Сонхва, а после возвращается к Уёну. Рука со спинки дивана медленно сползает ниже, укладываясь на поясницу. Уён по привычке смотрит по сторонам, пока Хонджун не прижимает ладонь к позвонкам сильнее, вынуждая обратить на себя внимание. Мелкие мурашки скачут по спине от воспоминаний, как Хонджун делал также сегодня утром, пока Уён поздравлял его с двадцать седьмым днём рождения. — Я просто решил последовать твоему совету, — Хонджун пожимает плечами, оборачиваясь на Юнхо. Юнхо в это время, совершенно не стесняясь, пялится на Сонхва, пока тот в ответ слишком уж часто косится в другую сторону от своих собеседников. Хонджуна это почти веселит. Оказывается, очень интересно наблюдать за тем, как взрослым людям сносит крышу настолько, что они начинают играть в подростковые игры. — Отпустил ситуацию? — Уён склоняется чуть ближе к уху Хонджуна, чтобы не приходилось перекрикивать музыку. — Почти, — Хонджун улыбается, мизинцем приподнимая край футболки Уёна и проводя подушечкой пальца по коже аккурат над ремнём на джинсах. — Решил, что стоит узнать Сонхва получше, прежде чем сомневаться в нём и ставить крест на их… Общении. — Я не совсем это имел в виду тогда. — Но это же сработало? — Вы опоздали почти на час, потому что разговаривали? — усмехается Уён и тихо вздыхает, когда к мизинцу добавляется ещё и безымянный палец. — Да, заболтались немного. — И как он тебе? — Ничего такой, — уклончиво отвечает Хонджун, потому что за такое короткое время всё равно не смог бы узнать Сонхва достаточно, чтобы отбросить в сторону все свои переживания. Но первую волну согнать разговором вполне себе удалось. — Меня позабавило, как он краснел, когда Чонхо ляпнул, что Сонхва всю ночь не спал от волнения. — Боялся встретиться с нами? — удивлённо тянет Уён, оглядывая Сонхва с ног до головы. Хонджун тихо смеётся, забираясь под футболку уже всей ладонью. Возможно, если бы не его приподнятое настроение и разговор с Уёном, Хонджун даже не задумался бы разговорить Сонхва. И, вероятно, не попытался бы исправить мнение Сонхва о грозном лидере группы, которое у того сложилось после первой встречи в гримёрной комнате. — Он боялся тебя, — тут же понимает Уён и несильно бьёт Хонджуна в плечо. — Я так и знал, что напугаешь его. — Я думаю, что он волновался не из-за меня, — тянет Хонджун, кивая головой в сторону Юнхо, сидящего по левую руку. — Посмотри, они оторваться друг от друга не могут. Уён согласно мычит, отвлекаемый от диалога тёплой ладонью, которая гладит его бок, а после вновь возвращается на спину. Хонджун, продолжая свои аккуратные ласки, придвигается ближе к лицу возлюбленного, желая почувствовать ещё один горячий выдох своей кожей. Уён опускает взгляд с рыжей макушки Хонджуна ниже и тут же хмурится. Он обхватывает пальцами подбородок и задерживает Хонджуна в таком положении. На усыпанном проколами ухе он видит совсем не те серёжки, которые были там сегодня днём, когда они прощались. Уён заинтересованно поворачивает голову Хонджуна к себе другой стороной и в левом ухе ситуация не меняется. — Ты купил новые? Решил сделать себе подарок? Хонджун загадочно смеётся, убирая с себя ладонь Уёна. Украшения выглядят совсем не в стиле Хонджуна, хотя, несомненно, идут ему. Уён всё равно тянется, чтобы рассмотреть серебро и сверкающие в разноцветных лучах прожекторов камушки ближе. — Не я. — А кто? Уён прослеживает за взглядом Хонджуна, который указывает на Сонхва. Он невольно удивляется тому, что Сонхва сделал такой дорогой подарок несмотря на то, что он едва знает Хонджуна. — Чонхо по секрету сказал, что не помогал Сонхва. Уж не знаю, приложил ли руку Юнхо, но мне это польстило. — Хонджун! — громче произносит Уён, привлекая к себе внимание сидящих напротив людей — Юнхо всё ещё не отрывается от Сонхва. — Ничего ты не следовал моему совету! Тебя просто подкупили! Хонджун уже смеётся в голос, но не спешит отрицать. Возможно, отчасти Уён и прав, но Хонджун особо не возражает такому способу его задобрить. Ему всегда нравились красивые безделушки. В дальнейшем вечер проходит относительно спокойно. Минги всё ещё некоторое время ноет Юнхо на ухо, что он хочет сидеть с Ёсаном, но в остальном никто больше не жалуется. Они много разговаривают и шутят, сыплют поздравления в сторону отмахивающегося Хонджуна и разливают алкоголь по бокалам. Сидя рядом с Чонхо Сонхва почти не чувствует себя лишним — все очень добры и учтивы к нему, хотя за несколько часов до выхода Сонхва посещали мысли отказаться и остаться дома. Его много спрашивают о его жизни, действительно желая узнать о новом человеке больше. Когда он рассказывает что-то, чем уже делился с Юнхо, он непременно ловит на себе его пропитанный лёгкой гордостью взгляд. Словно Юнхо ощущает свою собственную особую важность из-за того, что узнал о чём-то первее остальных. Сонхва не спешит его переубеждать — подобное доставляет ему удовольствия не меньше, чем самому Юнхо. Такое повышенное внимание к своей персоне Сонхва хоть и смущает, но явного дискомфорта не приносит. Он действительно боялся, что не сможет влиться, что окажется слишком спокойным и неинтересным собравшимся людям, однако за последние две недели Сонхва смог выучить удивительно полезный урок — не судить о чём-то раньше времени. Пусть собрание рокеров в рокерском баре с кучей алкоголя на столе и вызывало в его голове достаточно чёткие ассоциации с чем-то грязным и непристойным, эта компания не кажется ему таковой. Пусть они и ведут себя значительно громче, чем когда-либо позволял себе Сонхва в силу воспитания, общая радость и шум наоборот веселят его, а алкоголь помогает вписаться во всеобщую атмосферу и прибавить своему голосу силы. Все пользуются присутствием Сонхва с особой выгодой — наперебой вспоминают старые истории, пересказывая их одну за другой и вмешиваясь в повествование, чтобы поправить детали или поделиться своей точкой зрения. За этими разговорами Сонхва узнает, что почти все участники «Little Bastards» познакомились в этом баре. Уён тогда работал барменом, устроенным сюда Саном по случаю их давней дружбы. Когда дослужился до менеджера, то вскоре ушёл писать музыку, уступив своё место Ёсану, который уже столько лет служил Сану чем-то вроде правой руки. Минги присоединился к группе последним, когда Юнхо настоял переманить его из одной непопулярной группы, которая тогда выступала на этой сцене. Помещение бара в те годы было в разы меньше, да и большим количеством посетителей похвастаться тоже не могло — Сан часто занимался какой-то работой в зале самостоятельно, когда не хватало рук. Тогда Юнхо пришёл в бар один и услышал исполняющую каверы группу. По его скромному мнению, они все смотрелись чересчур скованно, да и солист не был достаточно умелым, из-за чего отдающий всю душу немногочисленным зрителям Минги выбивался из общего настроения и неизменно приковывал к себе взгляды. Юнхо поймал Минги в коридоре гримёрок и позвал на репетицию. Тот согласился без колебаний, заявив, что всё равно собирался уходить, потому что ему наскучило, да и разлад в группе только подогревал его мысли о том, чтобы бросить это дело. Юнхо, можно так сказать, в ту ночь спас и Минги, и свою будущую группу, ищущую талантливого басиста. Сонхва посмеялся с того, как Минги с Уёном до сорванных связок доказывали друг другу, кто из них в то время играл хуже — как оказалось, первые месяцы они были как кошка с собакой и постоянно ругались. Но потом смогли найти общий язык, однако эту историю не знал никто — даже Юнхо с Хонджуном пожимали плечами, говоря, что эта загадка так и осталась неразгаданной, ибо эта парочка наотрез отказывалась рассказывать историю своего перемирия. Ещё Сонхва с широко раскрытыми глазами слушает, что Уён и Хонджун, вообще-то, встречаются и их отношения начались ещё до того, как они нашли Минги. Не то, чтобы Сонхва не догадывался — Уён, выпивший уже достаточно, чтобы позабыть о своей особой осторожности к близости на людях, почти лежал на Хонджуне и одаривал его правую скулу звонкими поцелуями в перерывах между разговорами. И всё же услышать это было для Сонхва удивительно и в то же время приятно — ему доверились настолько, чтобы рассказать то, что держалось от многих в секрете. — Почему ты мне ничего не рассказал? — почти возмущённо произносит Сонхва на ухо посмеивающемуся Чонхо. Чонхо в ответ лишь передёргивает плечами и опустошает бокал с пивом до конца — к крепкому алкоголю он так и не прикасается. Сонхва хорошо знает, что друг его не особо любит и плохо переносит. — Это не моя история, — громко говорит Чонхо, чтобы за сменяющимися песнями его было слышно. Сонхва на такое только закатывает глаза. Иногда принципиальность Чонхо его убивала — тот вообще не любил сплетни и чужие секреты на публику никогда не выносил. Сонхва не мог не радоваться подобному, понимая, что выбрал в лучшие друзья очень надёжного человека, но с другой стороны не упускал возможности шутливо поругать Чонхо за то, что тот не делится с ним секретами. — У тебя есть он, — Сонхва прослеживает туманным от алкоголя взглядом палец Чонхо. Он указывает прямо на Юнхо, с ленивой улыбкой потягивающего бренди из бокала. — К нему все вопросы. Сплетничайте на здоровье. Сонхва гулко сглатывает, когда Юнхо снова поворачивает голову в его сторону. Они смотрят друг другу в глаза, и у Сонхва замирает дыхание от того, насколько красивым выглядит Юнхо в приглушённом свете бара. Его волосы кажутся жгуче чёрными, а кожа белой, как первый снег. Тёмные глаза вырисовывают на коже Сонхва замысловатые узоры, когда Юнхо слегка смелеет, одаривая Сонхва изучающим взглядом так открыто, буквально напоказ. Язык невольно пробегается по пересохшим губам, когда пальцы с чёрными рисунками снова подносят бокал к лицу, чтобы сделать медленный глоток золотой жидкости. Если честно, Сонхва весь вечер не может усидеть на месте — он завидует этому чертовому стакану так, как не завидовал ничему и никогда. Хочется попроситься в эти пальцы самостоятельно, заменить стеклянный край своими губами, забрать всё внимание Юнхо себе. Сонхва с роду не чувствовал в себе такого отвратительного эгоизма, но теперь слишком чётко ощущает его внутри и, к собственному удивлению, избавляться от него не хочется совершенно. А Юнхо всё видит. Он знает, что Сонхва понимает, что Юнхо читает все его взгляды, все его желания. Но он выбирает продолжать восхищаться видом Сонхва перед собой, оттягивать момент неизбежного, держаться из последних сил, чтобы не увести Сонхва за собой. Его свет ослепителен. Каждый раз, прикрывая веки, Юнхо видит чёрные круги перед глазами, словно те остались от долгого взгляда на солнце. И пусть единственное сравнение, которое лезет в голову при имени Сонхва, это яркие звезды, выжигать свой же образ на его сетчатке тот не устаёт. И Юнхо позволяет, более того — открывает глаза шире, чтобы впитать больше, забрать себе каждый всполох этого света. — Ой, Сонхва, — тянет Уён, протягивая к Сонхва руку и отвлекая его от Юнхо. — А Юнхо не рассказывал тебе, как мы с Саном познакомились? Скулы Сонхва тут же трогает румянец после вполне обычного вопроса. Ему вдруг становится так неловко и в то же время до дрожи волнительно от осознания, что все, абсолютно все присутствующие люди знают, что он общается с Юнхо. И общается очень тесно, каждый день, с утра до поздней ночи. Собственная важность для Юнхо становится не просто догадкой, а фактом, почти что статусом, который Сонхва с гордостью принимает, хотя всё ещё и смущается этого. — Не рассказывал. — Вот дурак, — Уён пьяно хихикает и перегибается через Хонджуна, чтобы хлопнуть смеющегося Юнхо по шее. — Такая история! Вот слушай… Пространство вокруг разрезают гитарные аккорды. Песня медленнее предыдущих, но в громкости своим предшественницам не уступает. Сонхва приподнимает голову, вслушиваясь в мелодию. Она кажется смутно знакомой — возможно, Сонхва как-то слышал её по дороге по радио, он не уверен, но всё же невольно подпевает вокалисту. Уён на пару секунд замолкает, а после с вскриком вскакивает со своего места. Он тянет за руку Хонджуна, пытаясь поднять его вслед за собой. — Я люблю эту песню! Хонджун, идём танцевать. Хватит сидеть, пошли! — Я плохо танцую, — смеётся Хонджун, выпутываясь из хватки Уёна. — Ты обманщик, идём танцевать скорее! — настаивает Уён, но когда не встречает со стороны своего парня того же энтузиазма, шустро подхватывает за локоть улыбающегося Сана. — Ты же мне точно не откажешь? Сан ещё в начале вечера сказал, что он за рулём, поэтому к алкоголю не прикасался. Он ставит на стол свой стакан с безалкогольным коктейлем и берет Уёна за руку. — Как я могу? Сонхва, удачно занявший место прямо рядом с перилами второго этажа, с интересом смотрит сквозь тонкие прутья вниз. Уён с Саном быстро протискиваются прямо к центру танцпола, тут же подстраиваясь к шагам друг друга. Весь выпитый алкоголь словно покидает тело Уёна, потому что его движения становятся чёткими и выверенными. Сан не отстаёт, смеётся громко, когда Уён кривляется ему прямо в лицо, а после невзначай проводит ладонью по талии Уёна, притягивая его чуть ближе к себе. Каждое движение Сана выглядит почти на грани с собственничеством, а руки Уёна скользят то в воздухе, то по его сильным плечам, позволяя притягивать своими движениями все больше взглядов к их паре. Они кружат вокруг друг друга, приближаются катастрофически близко, о чём-то перешёптываясь, а после берут безопасную дистанцию, на короткие промежутки вообще не касаясь друг друга. Они танцуют гармонично и открыто, их тандем завораживает, общее настроение распаляет так, что хочется спуститься и непременно потанцевать вместе с ними. Однако их танец все ещё выглядит «на грани», что не может не ставить разного рода вопросы в голове. Сонхва непонимающе хмурится, тут же оборачиваясь на вставшего со своего места Хонджуна. Тот с улыбкой наблюдает за тем, что происходит внизу, и в его глазах Сонхва не видит злости или ревности — там восхищение и любовь борются друг с другом за главенство. Минги с Юнхо тоже наблюдают за становящимся все откровеннее танцем, Минги в какой-то момент даже что-то выкрикивает и свистит этим двоим. Уён тут же задирает голову и посылает их столику воздушный поцелуй, после укладывая ладони Сану на шею и двигая на себя. По правде говоря, Сонхва даже не предполагал, что под рок можно танцевать вот так, но тем не менее глаз от пары на танцполе оторвать не может — между ними такая химия, что даже люди вокруг расступаются, давая им больше места. — Они встречались? — вдруг спрашивает Сонхва, поворачиваясь к Чонхо. Тот смеётся в ответ на такой вопрос. — Они давно знакомы. Дольше всех нас, я думаю, — Чонхо смотрит на танцующие внизу тела, не моргая. — Помнишь, я говорил, что Уён чем только не занимается? Сонхва согласно кивает, вспоминая рассказ Чонхо в баре пару недель назад. — Они с Саном раньше танцевали вместе. У Сана была своя небольшая танцевальная студия. Он проводил занятия, а Уён их посещал. Там они и познакомились, — Чонхо кивает подошедшей официантке, которая ставит на стол новый бокал пива. — Потом Сан прикрыл студию, чтобы открыть бар. Позвал Уёна сюда работать, а Уён позже и сам в рок втянулся. — Ого… — всё, что может вымолвить Сонхва. Удивительно, насколько плотно все из этой компании были переплетены друг с другом. Словно каждый из них был сплетен невидимыми, но прочными нитями. Однако сейчас охваченного любопытством Сонхва волнует совсем не это: — так они встречались? — Не совсем, — в диалог вдруг вмешивается Минги, перегнувшийся через столик, чтобы Хонджуну было удобнее наблюдать за своим бойфрендом. — Сан говорил, что они только целовались. Но Уён как-то рассказывал, что несколько раз они… Сонхва с интересом наклоняется ближе, чтобы лучше слышать ответ на интересующий его вопрос. Желание узнать правду настолько сильно утягивает его, что он не замечает, что один из сидевших с их стороны людей быстро покидает своё место, как только Минги приближается к самому горячему в этой истории. — Язык без костей у тебя, — Чонхо щёлкает пальцами Минги по лбу, заставляя его замолчать. — Прекрати сплетни разводить. — Да ну тебя, Чонхо! Я же просто рассказываю, — Минги расстроенно трёт покрасневшую кожу. — Сонхва же интересно! Да ведь? — Интересно, — кивает Сонхва с улыбкой. — Вот сам у Уёна и спросишь, — строго говорит Чонхо и тянет руку к своему бокалу, но находит там лишь пустоту. Минги в отместку на щелбан ещё пару секунд назад взял пиво Чонхо и большими глотками выпил почти половину. — Минги! Что за издевательство? Они начинают препираться друг с другом, пока Юнхо не забирает бокал из рук Минги, чтобы отставить его в сторону — ещё одного пролитого напитка они не переживут. Сонхва вновь поворачивается к Юнхо лицом и улыбается так счастливо, так тепло, что у Юнхо моментально пустеет голова. Сонхва так очарователен со своей широкой улыбкой и искрящимися глазами-щелочками, что у Юнхо чешутся ладони коснуться этих приподнятых щёк пальцами и обязательно оставить поцелуй на кончике носа. Юнхо даже не знал, что в нём может умещаться столько удивительной нежности, но к Сонхва такое отношение чувствуется наиболее правильным, самым подходящим. Сонхва стыдно признаться, что ему хочется буквально выбить из Юнхо что-то жёстче этой всепоглощающей заботы. Когда песня заканчивается, Уён подскакивает к группе на сцене и что-то говорит на ухо склонившемуся к нему вокалисту. Тот кивает, и Уён с довольной улыбкой утягивает Сана за собой на второй этаж. Стол встречает их громкими аплодисментами и свистом, Уён наигранно смущается, падая в объятия Хонджуна и оставляя влажный поцелуй под линией челюсти. Уён разгорячённый и взмокший, но Хонджун всё равно жмёт его ближе к себе, нашёптывая комплименты прямо в ухо. Сонхва невольно становится завидно — ему хочется, чтобы Юнхо обнимал его также крепко, с такой же улыбкой выговаривал слова ему прямо в лицо, прямо в губы. — А где Ёсан? — взволнованно спрашивает Сан, оглядываясь по сторонам. Все, за исключением милующихся Уёна и Хонджуна, только сейчас замечают пропажу. — Отошёл в туалет, вроде, — Чонхо указывает рукой на проход недалеко от лестницы, и Сан, нахмурившись, сразу направляется туда. Вероятно, только Сонхва находит в этом действии что-то подозрительное, потому что Минги только подливает в их с Юнхо стаканы алкоголя и поднимает тост за здоровье именинника, совсем забываю про Ёсана. Хонджун, к слову, просто показывает большой палец вверх, потому что горячий и пьяный Уён отбрасывает свою осторожность настолько, что тянет Хонджуна в долгий поцелуй, сползая вниз по высокой спинке дивана. Чонхо с Минги одновременно плюются на такое, чем лишь смешат Юнхо с Сонхва. В баре становится тише — музыка перестаёт играть, пока выступающая группа переговаривается с толпой. Сонхва пару раз моргает, прогоняя лёгкую сонливость, усилившуюся от нескольких выпитых коктейлей, и переводит взгляд на сцену. Вокалист посматривает на второй этаж, и не забывшему надеть линзы Сонхва совсем не кажется, что тот смотрит именно на их стол. Обведя взглядом присутствующих, Сонхва понимает, что никто этой тишины не замечает — Сан с Ёсаном все ещё не вернулись, Минги с Чонхо вновь оживленно спорят, а Юнхо лишь изредка вмешивается в их диалог. Только Уён подозрительно быстро отрывается от губ Хонджуна и приподнимается. — А следующая песня звучит тут по особому случаю, — доносится из колонок, и теперь уже вся оставшаяся за столом компания смотрит на парней на сцене. Брови Хонджуна тут же удивлённо подскакивают вверх и он дёргает улыбающегося все шире Уёна на себя, одним взглядом спрашивая, что здесь происходит. — Сегодня у нас важные гости! — вокалист указывает рукой наверх, прямо на них. Сонхва вмиг становится душно от количества взглядов, обращённых на их стол — всё-таки сесть прямо у перил было не очень хорошей идеей. — У лидера «Little Bastards», легенд «Outlaw», сегодня день рождения! Публика мгновенно отвечает криками и аплодисментами, услышав название хорошо знакомой группы. Хонджун моментально краснеет, но всё равно с улыбкой встаёт и, обойдя диван, машет присутствующим с балкона. Минги с Уёном не отстают, пока Юнхо смущённо прикрывает лицо ладонью, отворачиваясь. Сонхва смотрит вниз ещё раз и, сорвав на себе изучающие взгляды людей, тут же прячет взгляд в своём бокале. Сонхва определённо любил внимание. Но не тогда, когда оно было непрошеным и настолько сильным. К такому раскладу событий он был, всё-таки, не готов, хотя сделал все наоборот — вновь во всём белом, вновь яркое пятно среди чёрного окружения. Пусть и сделал он это только для одних конкретных глаз. Юнхо мельком смотрит на отодвинувшегося от перил Сонхва. Он замечает его нервно прикушенную губу и крепко стиснутые на бокале пальцы. Он тут же хмурится, когда вновь видит эту скованность в теле и испуг в глазах, как в тот вечер их знакомства. Но тогда Юнхо сделал всё, что умел — разбавил неловкую атмосферу глупой шуткой, и это помогло. Однако сейчас это кажется неуместным. Пусть Сонхва и выглядит вполне нормально, что даже сидящий сбоку от него Чонхо не обращает на это внимания, Юнхо всё равно видит, что Сонхва некомфортно. Видит опущенную голову, неуютную позу. Ему надо что-то сделать. Но что? Юнхо обычно не играл в спасителя, он всегда действовал так, как было безопасней, как было привычней — рассмеяться, отвлечь, не привлекать ещё больше внимания. Почему-то сейчас этот выверенный алгоритм действий кажется неправильным и неуместным. Странное чувство толкает его промеж лопаток, подначивая вывести Сонхва отсюда, успокоить, защитить. Даже если Юнхо накрутил себя больше нужного. Даже если Сонхва на самом деле просто непривычно, и не следует так сильно переживать. Даже если Сонхва это не нужно — Юнхо хочется остаться лицом к лицу, закрыть своим присутствием остальных, заставить глаза Сонхва смотреть только на него, забрать всю его концентрацию себе. Чтобы Сонхва даже не думал отвлекаться на чужие взгляды, не думал о других людях, думал только о нём. О таком Юнхо, по правде говоря, задумывается впервые. Он влюблялся и любил, интересовался и очаровывался, и каждый раз его чувства определённо были сильными, мозговзрывающими. Тем не менее, Сонхва словно одним своим присутствием выкручивает все мироощущение на полную, раскаляет нервы, заставляет мозг Юнхо думать в усиленном режиме. От этого страшно, Юнхо отчасти даже жутко — он словно давно забыл, как могут ощущаться подобные чувства, а тут они обрушиваются ему на голову лавиной. И переступить черту Юнхо тоже страшно. Страшно сделать шаг навстречу этим эмоциям, протянуть к ним руки и осторожно нырнуть в них. Юнхо боится. Но ему так хочется… Его, наконец собравшегося с духом, прерывают до боли знакомые аккорды.

Måneskin — THE DRIVER

Сонхва тут же отвлекается от своего бокала, когда слышит песню. Ему вновь кажется, что он уже слышал её, словно несколько лет назад её крутили по радио, но он даже подумать не мог, что она несёт в себе какое-то особое значение. Чонхо, вовремя поймавший заинтересованный взгляд друга, склоняется к уху Сонхва. — Эту песню Хонджун написал Уёну, — поясняет Чонхо. — Он выпустил её на их третью годовщину, и она тогда сильно завирусилась. Ты слышал её? — Да, — Сонхва фокусируется на голосе Чонхо прямо в ухо. Он неловко улыбается, когда вновь видит тот самый взгляд, которым Чонхо одаривал его каждый раз, когда в плейлисте Сонхва всё-таки находилось что-то из рока. — Не смотри на меня так. Да, я слышал её! — Эх, Сонхва, — Чонхо со смехом хлопает Сонхва по плечу. — Был бы ты чуть смелее, уже давно бы пришёл сюда и понял, что и в тебе сидит что-то «тёмное и громкое». Сонхва закатывает глаза, когда Чонхо кидает в него его же фразой, которая являлась самым частым аргументом в пользу того, почему Сонхва не хотел слушать рок. Сонхва не разбирался в музыке — ему это было и не надо. Он не отличал жанры, не вдавался в подробности. Металл это, или же альтернативный рок — для него это всё звучало одинаково. У Сонхва не было желания копаться в том, в чём он не находил интереса, и не стоит осуждать его за подобное. Музыка никогда не была для Сонхва отдушиной или предметом вдохновения, однако сейчас… Эти басы, эти голоса, эти инструменты действительно открылись ему с новой, неизведанной стороны. Гитары и чёрный цвет заиграли для него новыми красками, засияли так, как не сияли никогда. — If there’s nowhere to go, when you wanna go wild, — Уён нежно обхватывает ладонями лицо Хонджуна, пропевая слова в перерывах между лёгкими поцелуями. — I wanna be your driver. Сонхва не сдерживает улыбки, видя, насколько счастливым, расслабленным и до жути влюблённым выглядит Хонджун рядом с Уёном — от его холодности и осторожности не остаётся и следа. Он сам тянется лицом ближе к этим губам, словно напрашиваясь на большее количество этих прикосновений к своей коже. — И куда же тебя довести, Уён-а? — игриво шепчет прямо в ухо Хонджун. Уён хихикает, слегка толкая Хонджуна кулаком в плечо, а после крепко обнимает, прижимая к себе за шею. — Сперва домой, — он чуть качается из стороны в сторону в такт песне с Хонджуном в своих руках. — А там доводи, сколько влезет. Лёгкая зависть укалывает где-то под рёбрами. Сонхва удивлённо прикладывает руку к животу, словно может почувствовать движение этого незнакомого чувства под одеждой. Сонхва невольно задумывается о том, мог бы Юнхо написать в его честь песню? Какой бы она была? Юнхо бы сделал её неспешной и тягучей или наоборот — под неё невозможно было бы усидеть на одном месте? Наверное, сама мысль о том, чтобы быть вдохновением Юнхо на написание чего-то подобного, будоражит все чувства Сонхва. Ему нравится рисовать в своей голове то, как Юнхо бы преподнёс свои шедевры ему, какой смысл он бы вложил в эти строчки. Смотрел бы Юнхо на него также, как смотрит на Уёна Хонджун? О таком рано думать, эти иллюзии не к месту — они всё ещё знакомы слишком мало для того, чтобы даже мечтать о чём-то совместном, не говоря уже о силе возможных чувств. Сонхва до сих пор называет это одержимостью, но что, если этот безудержный интерес к новому человеку может перерасти в что-то иное? Более сильное? Глубокое? Крепкое? А хочет ли этого Юнхо? Думает ли Юнхо о нём в таком ключе? Ему нужно проветриться. Чонхо прав — Юнхо занимает слишком много места в его голове. — Я в туалет, — отрывисто говорит Сонхва, повернувшись к Чонхо. Тот сразу же встаёт и выпускает Сонхва, ещё раз указывая на дверь недалеко от лестницы. Сонхва кивает и спешит направиться туда. Ему нужно умыться и перевести дыхание. Слишком много чувств сталкиваются друг с другом внутри, от чего Сонхва даже начинает мутить. Вода должна помочь ему сбросить с себя груз съедающих его мыслей. Как только Сонхва заходит в проход, ведущий к туалетам, тут же слышит голос Сана, но он не может понять, с кем тот разговаривает. — … послушай, всё, что между нами было, это в прошлом. Прошу, не сомневайся во мне и в моих чувствах к тебе. Хорошо? Эти слова звучат так грустно и бережно, что Сонхва сразу становится жаль Сана, что бы там не случилось. Тихий голос что-то отвечает, но Сонхва неудачно находится слишком близко к выходу и не может разобрать ни слова из-за музыки. — Ну как мне может быть нужен кто-то, кроме тебя? Уён мой друг, не больше. Я правда люблю тебя, слышишь? Никто не подходит мне так, как подходишь ты. Сонхва уже хочет сделать шаг и выглянуть из-за стены, утолить своё почти детское любопытство, но сбоку неожиданно вырастает фигура. Сонхва тихо ойкает, когда чужая рука обвивается вокруг его запястья и тянет на выход. Рука, как оказывается, принадлежит Юнхо. Тот улыбается, уводя Сонхва за собой ближе к лестнице. — Подслушиваешь? — Юнхо улыбается так, как будто знает, с кем именно разговаривает Сан в туалете. По этой улыбке Сонхва понимает, что Юнхо навряд ли раскроет ему этот секрет. Но Сонхва так быстро очаровывается его улыбкой, что моментально забывает и про диалог, и про Сана, и про человека, которому были адресованы те отчаянные слова. Сонхва смотрит во все глаза на Юнхо и делает шаг к нему ближе. Как светлый мотылёк, летящий на тёмный, губительный для него огонь — Немного. Я не специально, — спешит добавить Сонхва, и Юнхо на это лишь смеётся. — Туалет есть и внизу. Идём, я провожу тебя. Сердце Сонхва начинает гулко стучать в горле, когда Юнхо убирает ладонь с его руки только для того, чтобы в следующую секунду переплестись с ним пальцами. Руки Юнхо не обжигающе горячие, как у Минги. Не идеально ровной температуры, как у Чонхо, от чего его прикосновения иногда кажутся невесомыми. Не до дрожи ледяные, как у последнего парня, с которым встречался Сонхва. Руки Юнхо тёплые и большие. Ладони сухие и мягкие, правильно крепко сжимающие пальцы Сонхва, пока он поддерживает его на лестнице, словно Сонхва может упасть. Сонхва чувствует опьянение, но оно не настолько сильное, чтобы не отдавать отчёта своим действиям. Он легко может справиться с координацией своих движений, но ему вдруг хочется притвориться, что он ужасно перебрал. Вдруг Юнхо испугается за него и возьмёт на руки? Сонхва хихикает себе же под нос — наверное, его недопитый коктейль, оставшийся наверху, будет последним, потому что голову уже начинают посещать всякие несусветные глупости. В силу своего высокого роста, Юнхо легче разглядеть окружение. Он смотрит на небольшую очередь в туалете поверх макушек людей, и уверено уводит Сонхва в уже знакомую ему сторону — к двери за сценой. Чувство дежавю приятно накатывает на размякшего в своих мыслях Сонхва. Он вдруг вспоминает, как понуро шёл за весёлым Минги, осматривая испорченный пиджак и стараясь не врезаться в густую толпу людей. Тогда он даже представить себе не мог, чем обернётся его такая потеря любимой вещицы — костюм отстирать так и не удалось, но Сонхва не жаловался. Как только они оказываются в пустом коридоре, звуки музыки приглушаются. Сонхва неосознанно хочет провести пальцами по вибрирующим от барабанов стенам чтобы почувствовать эту силу музыки, но он позволяет Юнхо уверенно вести себя дальше. Юнхо кивает пробегающему мимо них парню с бейджиком на одежде, продолжая идти. Неизменно мигающая флюоресцентная лампа вновь перестаёт коротить, стоит им пройти прямо под ней. В относительной тишине коридора Сонхва вдруг становится очень неловко — теплота ладони Юнхо начинает ощущаться сильнее, он словно прибавляет в высоте и становится больше в фигуре. Их разница в росте сводит с ума. Сонхва не был миниатюрным — довольно высокий, с широкими плечами, выраженной талией, длинными ногами. Красота Сонхва была про аристократичную аккуратность, но рядом с Юнхо он вдруг становился тоньше, изящней. У Сонхва были парни выше него самого, но почему-то только рядом с Юнхо Сонхва ощущал себя по истине маленьким, в его ладони рука Сонхва казалась игрушечной. И даже если так не думал никто из его окружения, Сонхва не останавливал себя от этих мыслей. Когда они заворачивают в узкий закуток с несколькими дверьми, Юнхо вдруг отпускает Сонхва из своей крепкой хватки. Он медленно поворачивается, и у Сонхва почти спирает дыхание — света недостаточно, чтобы чётко разглядеть лицо Юнхо, но он готов поклясться, что карие глаза напротив выглядят намного темнее, чем Сонхва привык. Пусть всю прошедшую неделю он видел их только по видеозвонку, а весь сегодняшний вечер их разделял целый стол и цветное освещение бара, радужки Юнхо всё равно не казались настолько чёрными. От такого взгляда Сонхва останавливается и напрочь забывает куда и зачем они шли. — Ты нормально себя чувствуешь? — вдруг подаёт голос Юнхо, и Сонхва смаргивает непрошеные мысли. — Все хорошо, — непонимающе отвечает Сонхва, лёгким движением заправляя белые пряди за ухо. Юнхо тут же цепляется за это движение, окрестив его самым прекрасным, что он когда-либо видел. — А что? Не похоже? Скулы Юнхо тут же окрашиваются в нежно-розовый, срывая больше озадаченности с глаз Сонхва. Но тот всё равно одаривает его приободряющей улыбкой, стараясь убрать неловкость из тела Юнхо хотя бы так. — Наверху мне показалось, что тебе было плохо, — почти невнятно говорит Юнхо. Он заводит руку назад и трёт месяц с солнцем, словно это поможет убрать смущение и успокоить его. Сонхва хмурится, пытаясь вспомнить, что вообще было там, на втором этаже. Его голова забита совсем другим — они с Юнхо только вдвоём в узком пространстве, где нет людей и чужих взглядов. Ребята, скорее всего, даже не знают, куда они ушли. Юнхо просто сбежал вместе с Сонхва, и эта мысль так чётко встаёт недостающим кусочком в пазл Сонхва о собственной важности для Юнхо, что он с трудом удерживает победную улыбку внутри. Может, Юнхо пока сам этого и не понимает, Сонхва всё равно уже уверен, что он для Юнхо нечто особенное. И это не может не радовать. — Плохо? — Мне показалось, что тебе не очень нравится чужое внимание. — Ах, ты об этом, — Сонхва хлопает себя по лбу и неосознанно тянет руку к ладони Юнхо, чтобы успокоить его прикосновением. — Слишком много людей смотрело на нас. Это… Было непривычно, но я в порядке. Между ними повисает неуклюжая тишина, перебиваемая басами из-за стены. Юнхо все ещё трёт татуировку на затылке, уводя взгляд в сторону. Ему становится неимоверно стыдно — он перенервничал на пустом месте, восприняв обычный дискомфорт за что-то большее, хотя причин для переживаний не было. Впервые решившись на что-то подобное, Юнхо облажался, и этот факт отчего-то его очень расстраивает. И Сонхва это прекрасно видит. — Мне приятно, что ты побеспокоился обо мне. Спасибо за твою заботу, — прохладные кончики пальцев достигаю его костяшек и мягко проезжаются по коже. Сонхва делает почти незаметный шаг ближе. Ему хочется показать Юнхо, что он действительно тронут подобным поступком. Если Юнхо трудно выражать свои чувства словами, Сонхва сделает это за него. Юнхо выглядит потеряно — возможно, он не может наладить связь между своими порывистыми действиями и языком, чтобы правильно доносить свои желания словами, но это лишь подстёгивает Сонхва узнать его ещё лучше, подобраться к Юнхо ближе. Ближе настолько, чтобы Юнхо перестал стесняться говорить что-то вслух, перестал скрываться. И, наконец, понял природу своих чувств. Сонхва почти понимает его — такая тяга друг к другу не может не сбивать с толку, но Сонхва готов приложить усилия, чтобы научить Юнхо разговаривать. Чтобы Юнхо смог открыться в первую очередь Сонхва. — Прости, — чуть нервно смеётся Юнхо, прикрывая глаза. Он снова пытается добавить юмора в ситуацию, чтобы спрятать свою неловкость. — Не стоило придавать этому так много значения. — Нет, — твердо перебивает его Сонхва, вдруг становясь серьезней. — Не извиняйся за свои чувства. Если тебе хочется помочь кому-то — не держи в себе. Делай то, что считаешь нужным. Дёрганая улыбка замирает на лице Юнхо, когда он открывает глаза и смотрит на Сонхва. Его взгляд решительный и твёрдый, Сонхва действительно пытается донести до него что-то важное, что-то правильное, но его мозг сопротивляется. Душа хочет поддастся, но в голове вновь всё беспомощно кричит, словно очередная опора его стен рушится, падая к ногам безобразными обломками. Юнхо обещал себе больше не совершать ошибок. Обещал держать себя в руках. Юнхо боялся даже подумать, что однажды появится человек, который обязательно заставит его проникнуться симпатией и вновь вдохнёт в его серый мир краски. Однако несмотря на все неудачи и подножки от судьбы, Юнхо все ещё оставался оптимистичен в подобных делах, пусть с годами эта вера в лучшее и потеряла в силе, огонёк надежды всё ещё теплился за всеми глухими стенами. Пусть Юнхо сам себе запрещал допускать мысли об этом, ему хотелось, очень хотелось видеть человека рядом с собой. Но Юнхо клялся себе впредь быть осторожней. Клялся себе не погружаться в человека, едва зная его. Он дал слово Хонджуну пару лет назад на тёмной кухне своей маленькой квартиры, что в дальнейшем он не будет находить смысл своего существования в чужих людях. Минги с Уёном тогда спали в соседней комнате, пока Хонджун растирал ладонями усталое лицо и морщил нос на сигарету в руках Юнхо — он переживал за друга слишком сильно, пока помогал ему выкарабкиваться из этой грязной ямы, оставленной в сердце Юнхо после тяжёлого расставания. Юнхо понимал, что он должен сдержать это обещание не только ради себя, но и ради друзей — они были его семьёй, и у каждого из них безоговорочно болело сердце за Юнхо и его страдания. Ему повезло с ними, ему повезло с Хонджуном, который сперва спас его от наркотиков, спас его от ненависти к музыке, а потом ещё и подарил таких чудесных друзей рядом. Во что бы то ни стало Юнхо был обязан Хонджуну. И если он не мог вернуть ему долг ответными действиями, Юнхо было по силам хотя бы сократить его переживания. Юнхо дал слово себе, Юнхо клялся друзьям. Однако Сонхва твёрдой рукой ставит над каждым его обещанием вопрос, чёрной ручкой перечёркивает все клятвы и смотрит так нежно, так волнительно, что Юнхо безоговорочно позволяет ему творить что угодно с собой и своей душой. — Нужным? — спрашивает Юнхо на грани с шёпотом, чувствуя, как чужой указательный палец вырисовывает круги на тыльной стороне его ладони. «А если нужным я считаю прижать тебя к себе и целовать, пока в лёгких не кончится воздух? Если единственным, что мне правда нужно, являешься ты?» — Юнхо не осмеливается сказать это вслух. На подобных словах тревога всё ещё скручивает его горло. Отбросить привычки не так легко, как кажется. Особенно когда не понимаешь, почему хочется оторвать от себя то, что прилипло к коже так плотно, что подденешь ногтем — сразу начнёт кровоточить. Сонхва мягкий и светлый, он состоит из самых пушистых облаков и самых тёплых лучей солнца. С ним нельзя грубо и без предупреждения. А спросить напрямую о таком Юнхо не способен — невидимые пальцы мнимой рациональности всё ещё стягивают глотку. Сонхва ждёт. Он видит плещущиеся сомнения в глазах напротив, снова видит дрогнувшие губы, словно Юнхо очень хочет озвучить свои мысли, но, отчего-то, не решается. Сонхва не в праве заставить. Но он может хотя бы подтолкнуть его в правильном направлении. — Ты можешь идти, — Юнхо аккуратно переводит тему, указывая на туалет. Всё-таки ему удаётся вспомнить, зачем они спустились к помещениям для персонала. — Я подожду тебя здесь. Тебя тут ещё не знают, у персонала могут возникнуть вопросы, если увидят тебя тут одного. Он нехотя убирает руку, которую Сонхва все ещё продолжал поглаживать пальцем, и делает шаг в сторону. Подозрительно сощурившись, Сонхва отвечает медленным кивком и открывает дверь. Небольшой туалет с приглушённым освещением выглядит чистым и убранным — Сану действительно надо отдать должное за то, что он хорошо следит за своим заведением. Честно говоря, Сонхва уже и сам забыл, зачем они сюда пришли. Он хотел смыть с себя странные мысли и охладить голову, но стоя рядом с Юнхо в том узком пространстве коридора он вдруг понял, что вода ему совсем не поможет освежиться и прогнать все эти мысли. Сонхва сходит с ума и ему это уже нравится. Юнхо предусмотрительно отходит к противоположной двери в закутке, словно физическое расстояние сможет помочь Юнхо восстановить баланс между сердцем и мозгом. На деревянной поверхности прибита табличка с надписью «stuff only», но красно-черная макушка Юнхо удачно закрывает первое слово. Зайдя в небольшое помещение, явно рассчитанное только на одного человека, Сонхва оборачивается. Он видит оставшееся одиноким «only» и замирает на пару секунд. «Только» что? Только не заканчивать разговор вот так? Только не поддаваться странному желанию втянуть Юнхо за собой? Только не бросать Юнхо тут? Только не целовать Юнхо, хотя очень хочется? — Юно, — вдруг тихо зовёт Сонхва. Тот сразу отвечает беспокойным взглядом — голос Сонхва звучит хрипло, почти бесцветно. Услышав его со стороны, Сонхва бы сам подумал, что ему нехорошо. И, на самом деле, Сонхва очень плохо. Ему невообразимо тяжело от нарушенной близости. — Тебе плохо? — встревоженный голос Юнхо в который раз льётся в уши Сонхва сладкой патокой. — Перепил? Сонхва бездумно кивает, соглашаясь с пропитанными волнением словами. Ему почти не стыдно, что он так подло обманывает Юнхо — Сонхва видит, как тот делает шаг в сторону двери, протягивая вперёд руки, готовые подхватить его в любой момент. Голову Юнхо в секунды перестаёт мучить осмысление предыдущих слов Сонхва, заменяя собой заботу о его состоянии, и Сонхва не может не воспользоваться этим. Он тут же принимает этот жест, обвиваясь пальцами вокруг запястья и утаскивая Юнхо за собой. Проходит всего несколько мгновений, прежде чем замок уборной громко щёлкает, а сам Юнхо оказывается прижатым к двери спиной. Он испуганно смотрит вниз, когда Сонхва прижимается к нему всем телом, вдавливая его в гладкую поверхность и окольцовывая его торс руками. Юнхо дышит глубже, — насколько это позволяют сделать объятия Сонхва, — и невесомо кладёт ладонь ему на спину. Замешательство мешает мыслить здраво, Юнхо страшно, что с Сонхва что-то случилось. Он бы не стал втаскивать его сюда только ради того, чтобы обнять его, верно? — Сонхва? Тебе нехорошо? Тошнит? — Нет, — выдыхает Сонхва куда-то в вырез футболки, упираясь лбом в сгиб шеи. Отросшие на затылке волосы приподнимаются от этого действия. — Голова кружится? — Не кружится. — Может, на воздух выйдем? — Не надо. Сонхва стискивает его под рёбрами чуть сильнее, выбивая последние остатки воздуха. Он поднимает голову, чтобы заглянуть в лицо Юнхо. Глаза Сонхва, которые даже в светлое время суток казались слишком тёмными, в тусклом свете туалета выглядели двумя бездонными ямами, в которые Юнхо грозился непременно упасть. Пара белых прядей падают на покрытый испариной лоб, и Юнхо заворожённо поднимает руку, убирая те за ухо. Волосы у Сонхва мягкие, приятные наощупь. Совсем не чувствуется, что они буквально выжжены осветлителем, поэтому Юнхо проводит по ним ещё раз, чтобы удостовериться в шелковистости лёгких волн. А потом ещё раз, и ещё. Шумный выдох рвётся с губ Сонхва. Он закрывает глаза, позволяя Юнхо гладить его по голове аккуратными движениями. Он осторожен, касается еле ощутимо, и Сонхва почти плохо от этих заботливых пальцев. Приоткрыв веки, Сонхва сквозь ресницы смотрит на манящую белую шею перед собой, и он не даёт себе времени на раздумья. Поддавшись вперёд, Сонхва прикасается губами под челюстью. Сперва также нежно, почти в тон замеревшей в его волосах руке, а после жмётся сильнее, пока не начинает чувствовать губами сбившийся пульс. Всё внутри Юнхо предвкушённо подбирается, когда он чувствует чужое горячее дыхание на себе. Он не может сделать вдох — боится спугнуть. Не может вздрогнуть — страшно оттолкнуть. Юнхо ничего не может. Но ему так хочется… — Юнхо, — шепчет Сонхва рядом с ухом, прихватывав мочку зубами. — Юнхо, Юнхо. Юнхо тихо мычит в ответ — мысли не формируются в слова, оставляя его стоять прибитым к дереву за спиной. Внутри всё бурлит от желания вжать Сонхва в себя почти до хруста костей, но Юнхо не может себе такого позволить — Сонхва кажется хрупким и светлым. Юнхо не может осознанно ломать эту звёздочку своими испачканными чёрным руками. Его запястья сковывают фантомные кандалы, не давая сделать больно, не разрешая пугать Сонхва своим желанием, тоской по таким прикосновениям. Сонхва чувствует, как рука на его спине сжимается в кулак, стискивая в пальцах белую ткань водолазки. Непонимающе нахмурившись, он отстраняется от шеи Юнхо и заглядывает тому в лицо. Его глаза сильно зажмурены, он дышит глубже, а зубы до боли впиваются в нижнюю губу. Если бы не переполняющее Сонхва чувство нужды, он бы попытался поговорить на знакомом Юнхо языке — разжать удушающую хватку вокруг тела, улыбнуться, свести происходящее к неудачной шутке. В груди почти болезненно трепещет умиление от осознания, что Юнхо и вправду боится. Боится сделать больно, боится замарать, боится коснуться сильнее, грубее, крепче. Всё это оседает в его голове только на уровне догадок и теорий, он не уверен в том, что делает, совсем не знает, правильно ли трактует реакцию Юнхо. Однако Сонхва хочется попробовать поддаться этому желанию, словно только оно сможет вывести Юнхо на чистую воду, поможет ему сделать шаг навстречу Сонхва. Пусть с первого взгляда было трудно разглядеть в Сонхва этот голод до риска, но сам он всегда понимал, что когда-нибудь и его предохранители сорвёт, выпуская наружу то, что он не доставал из себя даже будучи в одиночестве за закрытыми дверьми комнаты. Но Юнхо удавалось одним своим взглядом заставить Сонхва выворачивать всё скрытое в нём наизнанку. Одно его присутствие перерезало кусачками прутья клеток. Один его голос вынуждал Сонхва откидывать все рамки и нормы, бережно выстроенные годами. Одно только отношение Юнхо к нему требовало от Сонхва сделать шаг навстречу пропасти с закрытыми глазами. И пусть будет, что будет. Пусть Сонхва ошибётся, пусть все его догадки — иллюзия, а чувство собственной уникальности — бред и мания величия. Сонхва готов поставить на кон всё: гордость, разум, принципы. И душу Сонхва кладёт на это блюдо первым. — Юнхо, — по слогам шепчет Сонхва, всё-таки укладывая ладони Юнхо на щеки. Тяжёлый вздох рвётся с губ, а веки перестают дрожать от напряжения, хотя Юнхо глаз так и не открывает. Он впитывает в себя влажную прохладу этих рук, делится с чужой кожей своим теплом. Юнхо зависим от пальцев Сонхва, от его голоса, от его жмущегося ближе тела. — Посмотри на меня. Юнхо неуверенно выполняет просьбу, поднимая веки так медленно, словно образ Сонхва может рассеяться. Но когда он открывает глаза, тот так и остаётся стоять перед ним со своими почти пугающими чёрными глазами. В свете слабой лампочки туалета для персонала Сонхва выглядит иначе — белые волосы кажутся почти прозрачными, мёд его кожи становится бледнее, а зрачки топят Юнхо в своих тёмных водах, утягивая его на дно. Сонхва порочно красив, и этому Юнхо противиться не может никак. Совиные глаза, немигающий взгляд, приоткрытые горячие губы. Юнхо смотрит на них так долго, что приходится рефлекторно сглотнуть скопившуюся во рту слюну. Ему хочется пить, но вода навряд ли сможет утолить его жажду. Она огромная, почти животная. Показывать её Сонхва кажется неправильным. Он заслуживает мягкости, а не грубости. Однако что-то в этом чёрном взгляде напротив блестит намёком, что Юнхо не прав. Но вдруг ему всего лишь кажется? А что, если нет? — Юнхо, — его имя всегда звучало настолько красиво? — Ты боишься? Юнхо замирает на пару секунд. Он не понимает, к чему этот вопрос. Он выглядит напуганным? Почему слова Сонхва укалывают в самое больно? — Чего? — Я не знаю, — Сонхва двигает его лицо на себя и прислоняется лбом ко лбу. Вбирает побольше воздуха в лёгкие, словно собираясь с духом. — Я тебя… Не понимаю. Но я тоже боюсь. Этот разговор звучит почти бессмысленно. Юнхо достаточно трезв, чтобы спихнуть это на пьяный бред. Юнхо достаточно пьян, чтобы уловить в этих словах здравый смысл. — С тобой мне не страшно, — слова ложатся горячим дыханием Юнхо на лицо. — И ты попробуй не бояться рядом со мной. Хорошо? — Я не боюсь, — Юнхо еле двигает языком, но Сонхва слышит его. Он улыбается темно и загадочно. Юнхо хочется разгадать этот пазл под названием «Пак Сонхва». — Боишься. Ты боишься прикасаться ко мне. Юнхо и вправду страшно. А ещё ему страшно от того, что Сонхва это чувствует так, словно у Юнхо это написано на коже. Сонхва пугающе проницателен. И это будоражит. — Не бойся себя. И меня тоже, пожалуйста, не бойся. Душно. В туалете душно, мрачно и пугающе тихо. Музыка в зале всё ещё продолжает играть — песня, которую Хонджун написал для Уёна, сменяется вторым, а может, уже пятым кавером, но Юнхо не может уловить ни звука. Словно в ушах затычки, которые удивительным образом позволяют слышать только голос Сонхва. Когда он говорит так тихо, его голос становится ниже, медленнее. Пробивается мурчащая хрипотца, которую Юнхо даже если захочет — забыть не сможет. Сонхва — сплошное противоречие, которое Юнхо пока никак не может понять. В один момент он смеётся и сверкает, в другой уже смотрит пристально, одним взглядом зазывая за собой в темноту. Словно русалка из сказок — красивая, невероятная, опасная. Сонхва — опасность. И Юнхо бы бежать, разорвать это всё, потому что он риски не любит. Он — про привычки, правила, рутину. Но ему хочется упасть в свет Сонхва. Пусть у этого света самые тёмные глаза, которые Юнхо доводилось встречать. Сонхва мягко гладит высокие скулы большими пальцами. Ему кажется, что он чувствует своей грудной клеткой бешеный стук сердца Юнхо. А может, это его собственное грозится протаранить ребра навстречу телу Юнхо. Сонхва сам не знает, почему говорит это всё. Он выпил не настолько много, чтобы не отдавать отчёта своим словам. Он выпил достаточно, чтобы попытаться подлезть к Юнхо ближе. Пусть тот и кажется сбитым с толку — Сонхва уверен, что Юнхо обязательно подумает над его словами позже. — Поцелуй меня. Эта просьба звучит почти что приказом, и сил на то, чтобы ослушаться, у Юнхо и вовек не хватит. Большие ладони укладываются Сонхва на талию и двигают ближе к себе, хотя казалось бы куда ещё теснее? Но Юнхо вжимает его в себя и целует. Сперва касаясь губами мягко, целомудренно, а после медленно двигает ими, переводя поцелуй во что-то многообещающее. Все внутренности скручиваются в комок от дрожащего удовольствия, и Сонхва силится не заулыбаться в долгожданный поцелуй. Он скучал по Юнхо, господи, как же он скучал. Возможно ли вообще соскучиться по почти что незнакомому человеку всего за неделю? Сонхва не уверен, но какое это имеет значение, если сейчас он счастлив настолько, что готов прыгать от восторга по тесному туалету, и только руки на боках удерживают его на месте? Такого торнадо внутри Сонхва никогда не чувствовал. Но он со всей решимостью готов бежать ему навстречу. Аккуратные пальцы забираются в тёмные волосы, скользят в них плавно, а после медленно сжимаются. И с каждой секундой хватка становится всё теснее, болезненней, но Юнхо воспринимает это только как сигнал к действию. Он прикусывает нижнюю губу, чуть оттягивая ту зубами, и когда Сонхва приоткрывает рот в сбитом выдохе, тут же ныряет языком глубже. Сонхва беззвучно хнычет, отвечая на голодный поцелуй с таким же рвением, с каким Юнхо меняет их положение, прижимая уже Сонхва к двери. Лопатки встречаются с твёрдой поверхностью, но Сонхва не чувствует боли, потому что Юнхо всё равно делает всё до дрожи аккуратно — не позволяет себе грубо вдавить Сонхва в дверь, а лишь постепенно увеличивает давление, всё сильнее вытягивая позвоночник Сонхва вдоль хрупкого дерева. Приоткрыв глаза, Сонхва задыхается от вида — Юнхо склоняется над ним, и его широкие плечи закрывают почти весь свет, оставляя Сонхва двигаться лишь на грани инстинктов. Его волосы щекочут открытый лоб Сонхва, его язык переплетается с его языком. И когда Сонхва, истосковавшийся по этому сладкому рту, пытается забрать себе главенство над поцелуем, Юнхо отрицательно мычит, сжимая ладонями его кожу сквозь одежду чуть сильнее. Юнхо не пытается взять верх — он оставляет поцелуй на равных, успокаивая разгорячённого Сонхва, вынуждая вернуться к неспешному темпу. Его большие пальцы скользят вниз, вдавливаясь в тело аккурат над тазовыми косточками, и первый тихий стон срывается с губ Сонхва. Юнхо мгновенно отрывается от губ Сонхва, расцепляя пальцы. Смотрит вниз, а после поднимает глаза обратно на Сонхва. На дне его зрачков Сонхва угадывает лёгкое извинение, и ему мгновенно хочется зарычать от негодования. Он не знает, почему и кто заставил Юнхо сдерживать себя, но он обещает проклясть этого человека самыми последними словами. — Не останавливайся, — чуть ли не заикаясь от дрожи, шепчет Сонхва, делая шаг навстречу Юнхо. От такого напора ему приходится попятиться назад, пока он не садится на пластиковую крышку унитаза. Та жалобно трещит, но, благо, не ломается под упавшим на неё телом. Глупость, странность, неловкость ситуации достигает своего апогея, и Юнхо тихо смеётся, расставляя ноги шире, чтобы Сонхва было удобнее встать между ними. Места, всё-таки, катастрофически мало для них двоих. Он всё ещё не отпускает талию Сонхва — Сонхва всё ещё держит руки в его волосах. Сонхва прыскает следом за ним, мягко поглаживая растрёпанные своими же руками пряди. Секундная заминка сбрасывает тяжёлую задумчивость, разрезавшую чёрными нитями воздух вокруг. В тесную уборную возвращаются нотки лёгкости, свет Сонхва вновь становится тёплым и нежным. Юнхо поднимает взгляд кверху, натыкаясь на глаза Сонхва. И те снова сияют звёздами, разгоняя густую тьму на дне. И пускай зрачки Сонхва всё ещё чернее безлунной ночи, в них больше нет напряжённости, из них медленно испаряется то самое «что-то», от чего у Юнхо бежала дрожь по позвонкам. — Кто научил тебя так целоваться? — позволяет себе шутливо протянуть Юнхо, поглаживая подушечками пальцев выступающие косточки. Сонхва втягивает воздух носом, но ему удаётся сохранить лицо почти невозмутимым. Он игриво выгибает одну бровь, делая шажок вперёд, пока колени не упираются в унитаз. Сонхва чуть щурится, склоняя голову в бок, и ещё раз проводит рукой по волосам Юнхо, сползая ниже. Пальцы очерчивают скулу, скользят по линии челюсти, задерживаются на подбородке, пока не касаются влажной от поцелуя нижней губы. Юнхо не дёргается, позволяя руке Сонхва изучать его лицо и запоминать изгибы кожей. Он может понять это странное желание — самому хочется потянуть Сонхва на себя и проделать всё то же самое с его лбом, веками, носом, щеками и, наконец, чуть покрасневшими губами. — Хочешь взять уроки? — Думаю, мне есть чему поучиться. Сонхва сужает глаза сильнее, и Юнхо замечает ту самую тёмную дымку, на секунды скользнувшую на дне зрачков. Ему интересно, показалось ли ему, но слова Сонхва мешают задержаться на этой мысли надолго: — Контакты не дам, — Сонхва без приглашения перекидывает ногу через бедро Юнхо, заставляя его свести колени вместе и принять на себя вес желанного тела. — Но могу научить целовать меня правильно. И это звучит так возбуждающе, что услышал бы Юнхо эти слова стоя — обязательно упёрся бы ладонью в стену, чтобы позорно не осесть на землю. Юнхо слышал много пошлостей в своей жизни, — всё-таки многие люди считали за честь попасть за сцену к популярному в узких кругах рокеру, — но ничего из услышанного или увиденного не заводило его настолько сильно. Сонхва не кокетничает, не шутит. Он не предлагает поцеловать его самым мокрым и развязным способом. Не приглашает сдёрнуть с него всю одежду. Не просит нагнут его над раковиной и вытрахать всю душу. Сонхва напрямую говорит, что научит губы Юнхо доставлять удовольствие только ему. Покажет, как целовать только его правильно. Укажет, как довести только его до звёздочек перед глазами. Чтобы Юнхо потом мог применять это только с ним. Чтобы губы Юнхо существовали только для него. И подобное проявление собственничества кажется Юнхо самым горячим, что он когда-либо слышал за всю свою историю. Глаза Сонхва расширяются, когда он видит, как лицо Юнхо меняется в секунды. Улыбка медленно сползает с лица, а глаза наливаются тягучим желанием. Сонхва хотел просто поддержать этот лёгкий флирт, говорил те слова почти наобум, но его восхищает эта безудержная реакция Юнхо на них. Он откидывается спиной на бачок унитаза, дёргает ногами вверх, подкидывая Сонхва сесть выше, за талию вжимает в себя. Сонхва тихо охает от неожиданной смены настроения, но восторженная улыбка всё равно трогает его губы — зажечь Юнхо оказывается проще, чем он думал. — Давай я попробую сделать это так, как умею, — Юнхо смотрит на Сонхва снизу вверх. — А ты меня в случае чего исправишь. Идёт? Ответить Сонхва не успевает. Горячие ладони с витиеватыми дорожками ложатся ему на спину, словно предусматривают возможность Сонхва вырваться. Юнхо опускается ртом на шею Сонхва, заставляя удивлённый стон сорваться с губ. Юнхо двигается медленно, но Сонхва дрожит от того, как ему удаётся ощущаться везде и сразу одновременно. Язык мажет по линии челюсти, оставляя за собой влажную дорожку. Юнхо почти невесомо дует на неё, беря Сонхва неожиданностью от перепада температур. Он вздрагивает и неосознанно жмётся ближе, сильнее запрокидывая голову назад. Одна рука давит на поясницу, заставляя выгнуться Юнхо навстречу, другая ползёт к волосам. Короткие чёрные ногти совсем слегка царапают заднюю часть шеи, но этого уже слишком много для Сонхва. Про то, что затылок — его эрогенная зона, Сонхва вообще не знал. Как приятно открывать что-то новое в своём собственном теле с Юнхо. Сонхва размыкает губы, стараясь вдохнуть глубже вязкого воздуха, когда Юнхо подхватывает зубами кожу прямо рядом с дёрнувшимся кадыком. Давление несильное, — Юнхо всё ещё очень осторожен, — но когда вслед за укусом он вбирает покрасневшее место в рот, явно намереваясь оставить там красоваться противоречивый рисунок, Сонхва сдавленно мычит. Засосы были для него чуть ли не главным табу, он не позволял своим партнёрам оставлять ни единой метки на своём теле, но принять такой странный подарок от Юнхо вдруг хочется неимоверно. Руки сжимают футболку на плечах Юнхо, стискивая ткань почти до треска, и Юнхо тихо усмехается в кожу Сонхва, воспринимая это как сигнал не останавливаться. Ребро ладони давит на поясницу сильнее, и Сонхва поддаётся этому движению, проезжаясь бёдрами по ширинке Юнхо. Только когда Сонхва так тесно вдавливается своим пахом в его, Юнхо вдруг чувствует, как сильно он возбуждён. И он, и Сонхва. Хочется сбежать, чтобы срочно исправить это натяжение внизу. Туалет сразу же становится до невозможности грязным, отвратительным местом — разве можно делать подобное с этим ангелом в таком убогом пространстве? Но Сонхва шепчет продолжать, поэтому Юнхо приходится поддаться. Он не в праве отказывать такой отчаянной просьбе. Затаив дыхание, Сонхва чувствует, как медленно пальцы на спине достают его заправленную в джинсы водолазку из плена ремня. Что бы не собирался сделать Юнхо, Сонхва согласен на всё. Будь то рваная дрочка или болезненно сухой секс у стены тесного туалета — он согласен на любую глупость. Но Юнхо не позволяет себе слишком много. Продолжая поглаживать чувствительную кожу на затылке, иногда зарываясь в длинные волосы сзади и играясь с белыми прядями, второй рукой Юнхо ныряет под кромку водолазки. Секундное ожидание растягивается почти на годы, прежде чем Сонхва чувствует тепло чужой ладони на своей спине. От этого простого действия всё тело прошивает иглами, заставляя Сонхва мгновенно вытянуться. Кончики пальцев оставляют свои отпечатки на позвоночнике, плывут выше, ложась всей площадью ладони промеж лопаток и вновь вдавливая Сонхва уже не только пахом, но и грудью в Юнхо. Сонхва не был фанатом долгих прелюдий. Ему всегда нужно было прямо сейчас, быстро и без лишних движений. Он никогда не был особо тактильным человеком. Переплетённые руки рассматривались как максимум на людях, а в уединённой обстановке его потолком были короткие поцелуи. Он вообще редко когда целовался вне секса. Но опять чёртов Юнхо, голыми руками разрушающий все его устои и привычки, вбивающий ему на подкорку то, как к Сонхва надо относится, что надо говорить, где касаться, чтобы с лёгкостью найти ключ к его сердцу и мозгу. Даже если всё это ни к чему не приведёт. Даже если Сонхва уедет с позорным стояком в штанах, так и не получив разрядки. Даже если эти выдохи губы в губы без обещаний и клятв — это всё, что Юнхо пока может дать ему, он всё равно готов проворачивать такое с Юнхо каждый раз. Позволять ему трогать себя, целовать его, чувствовать его руки и дыхание на коже вдруг становится приятнее самого изнурительного, долгого, страстного секса в жизни Сонхва. Ладонь в волосах сжимается сильнее, вынуждая Сонхва запрокинуть голову чуть дальше. Когда Юнхо призрачно проезжается ногтями по рёбрам под водолазкой, Сонхва стонет дрожащим голосом, жмуря в удовольствии глаза. Юнхо вбирает в себя каждую реакцию, каждый прекрасный звук, рвущийся из горла Сонхва, тут же записывая их в ряды своих любимых, которые он обязательно ещё не раз вспомнит тёмной ночью в одиночестве. Губы оставляют косую дорожку от ямочки между ключицами до уха. Юнхо лижет взмокшую кожу под мочкой, добираясь до хряща и прикусывая его. Очередной скулёж служит ему наградой. — У меня получается? — горячо выдыхает прямо в ухо, еле касаясь кожи губами. — Есть нарекания? Дразнящий шёпот сводит Сонхва с ума. Он вжимается ягодицами в бедра Юнхо, срывая уже с его губ сдержанное мычание, а после самозабвенно обнимает руками за шею, словно пытаясь хоть так сохранить связь с реальностью. Юнхо отпускает волосы Сонхва, позволяя выпрямить шею, просто чтобы взглянуть ему в лицо и, — о, боги, — это самая прекрасная картина, которую Юнхо доводилось лицезреть. Взбудораженный Сонхва с растрёпанными волнами волос, покрасневшими скулами и осоловелым взглядом выглядит как-то, ради чего люди отдавали свои жизни веками. Юнхо безоговорочно готов присоединиться к их числу. Сонхва упрямо молчит, смотря в лицо Юнхо удивлённо и сбито. Словно только что Юнхо удалось раскрыть его очередной секрет, о существовании которого даже сам Сонхва не подозревал. Словно Юнхо показал ему новую грань, за которую Сонхва никогда не осмеливался переступать. Чёрные глаза мутные, словно в них капнули мылом. Они цепляются за лицо Юнхо нечётким взглядом, вырисовывая на его губах победную улыбку. — Нравится? Я правильно всё делаю? Брови Сонхва обречённо заламываются, когда вторая ладонь проскальзывает под одежду, обнимая своей клеткой из цепких пальцев ребра. Сонхва дышит, как после марафона, в котором он не выиграл — Юнхо алчно забрал себе главный трофей без права на обжалование. — Сонхва, тебе нравится? Только бы Сонхва знал, что его разбитое состояние и было самым ценным призом в этой гонке. — Целуй меня. Не останавливаясь, — словно охваченный горячкой, отрывисто просит Сонхва между вдохами. — Целуй. Пожалуйста, целуй. И Юнхо не в праве не поддаться этой мольбе. Они целуются долго и медленно. Сонхва хватается за шею Юнхо, шире открывая рот, позволяя перехватывать своё сбитое дыхание и неконтролируемые звуки на полпути. Расцеловывает лицо Юнхо, не оставляя ни единого участка кожи без своих губ, как и хотелось ещё в самую первую их встречу. Чёрные змейки с пальцев расползаются по всему телу, обвиваются вокруг талии, стискивают бока, оседают плотным ошейником на горле, посылая щекотливо-болезненное удовольствие прямо в низ живота. Юнхо не может насытиться Сонхва. Они трутся друг о друга, но не позволяют себе больше — их руки ни разу не доходят до ширинок штанов, растягивая блаженство и оттягивая момент неизбежного. Мучить друг друга оказывается самой приятной прелюдией, даже если моментального продолжения они в баре не найдут — оба понимают, что простые прикосновения уже не смогут принести им должного насыщения, они обязательно захотят сильнее, громче, с оттяжкой и мокрыми шлепками. Счёт времени теряется. Юнхо пару раз скидывает звонки Минги, который искал пропавшего друга — Сонхва отключает телефон, когда сообщений Чонхо становится слишком много. Они понимают, что засиделись в этой душной комнате только тогда, когда губы начинают ныть, а уздечки языков больно стягивает от беспрерывных глубоких поцелуев. — Давай сбежим? — Куда? — заинтересованно выговаривает Юнхо, все ещё не отрываясь от сладкого места, где шея переходит в плечо. Он сильнее оттягивает ворот водолазки, чтобы прикусить напряжённую мышцу в этом месте и сорвать с губ Сонхва влажный всхлип. — Ко мне. Родителей нет дома. Поехали ко мне, умоляю. — Поехали. Они возвращаются за стол спустя бог знает сколько проведённых в тесном туалете минут. Уён уже пьяно засыпает на плече Хонджуна, который, не переставая, спорит о чём-то с Саном. Тот выглядит вздыбленным, почти что злым, пока выпивший Хонджун пытается со всей серьёзностью убедить друга, что переживать не о чем. Чонхо, занявший место Юнхо на диване, прижимается к боку Минги и о чём-то активно рассуждает. Сонхва не смотрит на окружение — он смотрит в пол, стараясь не сбежать от друга молча, как в тот вторник. Если в первый раз это можно было простить, то во второй это было бы уже правда некрасиво. — Где вы были? — встревоженно откликается Минги, завидев вернувшуюся пару. В темноте бара не видно то, насколько красными были их лица и губы, оно и к лучшему. — Почти на сорок минут пропали, мы вас обыскались! — В туалете очереди были, пришлось ждать, — неопределённо отвечает Юнхо, цепляя на лицо свою будничную улыбку. Он выглядит намного лучше дрожащего от возбуждения Сонхва — улыбается, сверкает в разноцветных лучах заведения, умудряется даже вклиниться в разговор Хонджуна и Сана, заслышав что-то о выступлении. — Что-то случилось? — Да, — Сан трёт руками лицо, в очередной раз проверяя телефон. — Группа, которая должна была выступать тут через пару недель, в итоге отказалась. Юнхо выгибает бровь, оборачиваясь на Хонджуна и ожидая, что же скажет их лидер. — А что им не понравилось? — недовольно басит Минги, словно оскорбили лично его. — Да черт их знает, — Сан цокает, невзначай хлопая встревоженного отменённым расписанием Ёсана по колену. Сейчас Сонхва не сильно цепляется за детали, будучи погруженным в своё желание убраться отсюда как можно скорее. — Сказали, что есть более перспективная площадка. Может, хотели больше бабок с меня стрясти, но не удалось. В общем, флаг им в руки. — Идиоты, — выговаривает Уён по слогам сквозь сон, тут же с улыбкой прижимаясь к поцеловавшему его в макушку Хонджуну. Сонхва быстро проходит дальше, опускаясь на диван и молясь, чтобы Юнхо закончил с этим разговором как можно скорее и они смогли уехать домой. Во рту пересыхает от плавящего тело ожидания, джинсы кажутся до боли тесными, а шов ширинки неприятно давит на возбуждение. Когда Юнхо опускается рядом, Сонхва приходится перевести дыхание. Хочется упасть на плечо Юнхо лбом и жалко поторопить его прямо вслух, не стесняясь людей вокруг. Заметив колючее состояние Сонхва рядом, лицо Юнхо тут же расслабляется, а глаза опасно сужаются от улыбки. Он прекрасно видит замученное выражение этого прекрасного лица, однако продолжает говорить с друзьями: — Когда выступление? — Семнадцатого ноября, — отвечает за Сана Хонджун, выпивая ещё одну стопку и жмурясь. — Я сказал, что мы выступим. Зачем Сану переплачивать за срочность чужим группам, если у нас сейчас относительно свободно в расписании? — Конечно, — с улыбкой соглашается Юнхо. — Не надо искать других, ты же знаешь, мы всегда с радостью. Сан обводит друзей благодарным взглядом, а на его щеках выступают очаровательные ямочки от широкой улыбки. — За десять дней успеете подготовиться? — Ты нас обижаешь, — тянет Минги. — Раз плюнуть! — Спасибо вам большое. Я перед вами в долгу. Хонджун отмахивается от Сана. Ему не нужно, чтобы его собственный друг чувствовал себя обязанным ему. Сан не раз выручал их, поэтому отплатить его доброте таким способом действительно самое малое, что они могут сделать. Они продолжают обсуждать детали выступления, пока Чонхо впивается взглядом в Сонхва. — Вы ждали в очереди так долго? — скептически продолжает Чонхо их предыдущий разговор, хмурясь и осматривая Сонхва. Тот предусмотрительно уводит взгляд вниз, делая вид, что толпа на первом этаже вызывает у него гораздо больший интерес, нежели этот допрос. Юнхо вовремя подхватывает диалог, отвечая вместо выдохнувшего Сонхва: — Мы потом покурить отходили. — И меня не позвали? — Минги расстроенно возмущается и, обняв руку Чонхо, жмётся ближе. — Чонхо, а ведь оказывается, что ты — мой единственный друг. Посмотри, этот даже не пригласил меня на сигарету. А я ведь братом его считал! Юнхо смеётся и присаживается чуть ближе к Сонхва, все ещё сохраняя пару сантиметров расстояния между их телами, потому что если вдруг случайно коснётся его плечом, рукой, бедром — повторения того, что произошло в туалете, не избежать. А на людях подобным заниматься явно не хотелось. Закатив глаза, Чонхо лишь пару раз хлопает уже изрядно выпившего Минги по голове, не пытаясь выпутаться из его хватки — под алкоголем он становился ещё плаксивей, а его прилипчивость выкручивалась на максимум. Легче позволить ему делать то, что он хочет, нежели сопротивляться, а потом собирать на себе его обиженные взгляды и недовольные возмущения. Чонхо не хотелось расстраивать Минги. Он решает тактично промолчать и о том, что пачку вместе с зажигалкой Юнхо оставил на диване, и Чонхо пришлось положить те к себе в карман, чтобы Минги их не раздавил по неосторожности. По румяному лицу Сонхва Чонхо мог безошибочно сказать, что туалет и перекур служили лишь неумелой отмазкой, но, по правде говоря, мог ли он расчитывать на другое? Они весь вечер не сводили друг с друга глаз, было очевидно, что в какой-то момент они обязательно улизнут из-под внимания остальных для того, чтобы уединиться. Чонхо просто надеялся, что Сонхва не натворит глупостей, остальное его не сильно волновало. — Я поеду домой, — вдруг подаёт голос Сонхва, понимая, что больше сидеть тут не сможет. — Уже поздно, да и перебрал немного. Я вызову такси. Сонхва берёт в руки телефон, пару раз попадая мимо кнопок на экране из-за тумана возбуждения перед глазами. Он нервно кусает губу, все ещё чувствуя на себе пристальный взгляд сидящего напротив Чонхо, но как только он чувствует лёгкое прикосновение уже знакомых пальцев к пояснице, тут же успокаивается. Или начинает нервничать ещё сильнее. Чонхо вздыхает, доставая из кармана чужую пачку с зажигалкой и вкладывая те в протянутую ладонь Юнхо. Тот смущённо улыбается, но молча кивает, благодаря Чонхо за то, что тот помогает им избежать ненужных вопросов. Совершенно трезвый Сан бросает короткие взгляды в бок, но также оставляет происходящее нетронутым — это вообще не его дело, да и Сонхва он знает от силы несколько часов. Пусть разбираются сами. — Проводишь? — Чонхо обращается к Юнхо, одним взглядом указывая на вызывающего такси Сонхва. Этот вопрос звучит как уточнение общеизвестного факта. Улыбка Юнхо становится шире, глаза светятся благодарностью за то, что и сейчас Чонхо спасает его от попыток объяснить остальным то, почему он уезжает раньше нужного. — Да. Уже сидя на заднем сиденье машины, Сонхва не сдерживается и набрасывается на Юнхо с новой порцией поцелуев. Таксист бросает подозрительные взгляды сквозь зеркало заднего вида, но его недовольные вздохи Сонхва глушит своим горячим шёпотом и влажными касаниями к коже. Юнхо не пытается его сдержать, отвлекаясь на руки и голос Сонхва — он вообще старался не ездить с незнакомыми людьми на машине, и сегодня попросил Сана подбросить его до дома, но ради Сонхва, ради времени с ним в тишине наедине он готов поступиться своими привычками. Когда они выходят из такси, губы Сонхва мешают ему восхититься масштабами дома, но Юнхо успевает рассмотреть и запомнить хотя бы адрес. Он почему-то уверен, что тот ему точно когда-нибудь пригодится. Внутри тихо и темно, ничто не выдаёт чужого присутствия в комнатах. Сонхва, не глядя скидывая обувь на пол, жмёт его ко всем поверхностям, а Юнхо позволяет вдавливать себя в косяки и стены, пока, наконец, со смехом не отстраняет Сонхва от себя, предпочитая холодным коридорам кровать. Сонхва почти бежит по лестнице наверх, крепче сжимая руку Юнхо в своей, чтобы ни на секунду не терять, не отпускать уже привычное тепло от себя. Они вваливаются в уже смутно знакомую, — Юнхо успел рассмотреть куски комнаты Сонхва, когда они разговаривали по видеосвязи, — спальню. Дверь громко закрывается, заставляя фотографию на полке вздрогнуть, но никто не придаёт этому большого внимания. Надо бы сходить в душ, но тратить на него время кажется бессмысленным — Юнхо справедливо решает, что он сперва должен расцеловать все тело Сонхва, а потом уже можно будет утянуть его под горячие струи в ванной. Сонхва со сладкой улыбкой падает спиной на матрас, тут же сбивая одеяло под собой, и манит Юнхо к себе. Он не позволяет Юнхо приподняться на локтях, заставляя упасть на себя сверху. Тонкий, ничем не сдержанный стон отскакивает от стен, когда Сонхва чувствует вдавливающую его в кровать тяжесть Юнхо, и это ощущается так правильно, так до дрожи приятно, что он тут же разводит ноги в стороны шире, чтобы Юнхо смог впечататься в его тело теснее. Нетерпеливыми движениями Сонхва сдёргивает футболку Юнхо, оставляя ту находить своё место на полу. К ней присоединяется и белоснежная водолазка. Когда руки Сонхва тянутся к ремню Юнхо, тот мягко удерживает их, расцеловывая костяшки тонких подрагивающих пальцев. — Не торопись. У нас вся ночь впереди. Сонхва тяжело сглатывает вязкую слюну, но всё равно кивает, понимая, что Юнхо прав. Пусть внутри все плавится от томительного ожидания, и Сонхва хочется капризно отказать Юнхо в его желании оттянуть самый сладкий момент сегодняшнего вечера, он даёт Юнхо зелёный свет мучить себя. Юнхо уже показал, как прекрасно у него получается доводить Сонхва до иступленного состояния, оставляя в голове лишь пустоту, поэтому Сонхва бесстрашно убирает руки по бокам, отдавая Юнхо весь контроль. Пока они неспешно целуются, пока тёплые ладони оглаживают его тело, дотрагиваясь то мягко, то с нажимом, нос Сонхва щекочет солёное море и мята. Запах Юнхо свежий, чарующий, оставляющий после себя желание вжаться в его шею носом и вдыхать этот аромат, пока в лёгкие не впитается каждое хлёсткое дуновение влажного бриза. Пальцы снова путаются в разноцветных прядях, подтягивая Юнхо ближе. Сонхва не может перестать трогать волосы Юнхо, касаться его плеч, стискивать в ладонях согретую возбуждением кожу. Весь Юнхо такой мягкий и тёплый, что Сонхва буквально млеет под его хаотичными комплиментами, ложащимися влажными пятнами то на ключицы, то на щеки, то оседающими укусами под рёбрами. Сонхва выгибается навстречу рукам, позволяя им плавить кожу, топить всё тело в нежности и желании, страсти и ласках. Сердце не может успокоить свой ритм, Сонхва старается поверить в реальность момента, о котором он думал уже столько раз, но каждое тягучее прикосновение Юнхо к его телу только сильнее вымывает здравый рассудок из его головы. Он не может насытиться Юнхо, его кажется мало даже тогда, когда Сонхва собственнически вдавливает его тело в себя почти до боли в коже и костях. Хочется больше, глубже, горячее. Сонхва прикусывает губу от стыдливо пробежавшей мысли — он очень хочет съесть Юнхо по кусочкам, хочет быть жадным и оставить этот вкус, эту свободу и это сумасшествие только себе, не поделиться ни с кем. Эти чувства Сонхва всё ещё были незнакомы, но в одном он был уверен точно — Юнхо вызывал в нём приступы неудержимого желания обладать, и он не мог отказать этому желанию. Ему очень хотелось пробраться под кожу Юнхо, залезть к нему в голову, завладеть разумом. Странная одержимость, накатывающая на него с присутствием Юнхо, сносила всё рациональное и правильное в голове Сонхва. Но обманывать у Сонхва никогда не получалось. И сейчас он не врёт в первую очередь самому себе — эти навязчивые идеи будоражат его мозг, жаждущий заполучить Юнхо только в свои руки. Когда Юнхо, наигравшись с его телом и дезориентированным разумом, съезжает по кровати ниже, влажно проходясь языком по коже над пупком, Сонхва мгновенно приподнимается на локтях. Он смотрит туманным взглядом в глаза Юнхо напротив, смутно различает длинный язык на своём напряжённом от потребности в большем животе. Вся эта картина запускает сотни фейерверков в голове, выбивая все ненужные мысли и сомнения, а в груди снова что-то болезненно колет, словно невидимые руки затягивают ещё один узелок на его сердце. Взгляд Юнхо из-под опущенных ресницы в темноте комнаты забирает весь здравый рассудок себе, оставляя Сонхва лежать перед собой открытым и оголённым, словно провод под напряжением. Сонхва хочется пуститься в позорные мольбы сделать хоть что-то, но он собирает остатки терпения и ждёт, пока Юнхо медленно достаёт пуговицу из петли, пока неспешно расстёгивает молнию и дразняще плавно стягивает джинсы ниже. — Можно? — Да, Юнхо, — несдержанные нотки всё же проскакивают между букв, и Юнхо лишь довольно улыбается на это, облизывая зудящие губы. — Делай, что хочешь. Сонхва, напомнивший о их разговоре в туалете, заставляет Юнхо застыть на пару секунд. Горячий выдох щекочет кожу на животе Сонхва, а ладони изучающе оглаживают мягкие бедра, в которые Юнхо непременно хочется впиться зубами. Мысли заполоняют его голову — Сонхва в который раз твердит поступать так, как Юнхо хочется. Возможно, стоит поддаться этому желанию? Переступить за край и отпустить себя? Хотя бы попытаться шагнуть за невидимые границы? Это всё ещё страшно, неловко, почти неуютно, но Юнхо правда хочется попробовать. Он оставляет ещё один горячий поцелуй над подвздошной косточкой, наслаждаясь высокими нотами Сонхва, на которые срывается его голос. Юнхо обязательно посвятит этому звучанию не одну песню. Он без сомнения проведёт не одну ночь без сна в мыслях о Сонхва. И он надеется, что Сонхва сделает для него то же самое. — Закрой глаза. И Сонхва послушно закрывает, наконец позволяя Юнхо делать то, что он считает нужным.