Влюбленная ненависть

***

Козырева тихо мелкими шагами наворачивала круги по залу в квартире своего брата, стараясь не разбудить спящую дочку. Диана уже видела свой десятый сон с волшебниками да единорогами, пока мама все не могла хотя бы спокойно усесться. Они вернулись домой час назад — примерно в девять вечера. Девчушка все это время спала, не поднимаясь ни на секунду, а темноволосая просто не могла глаз сомкнуть — хоть клей в них залей, чтобы к завтра быть отдохнувшей. Алина думала. Долго и не совсем результативно. Все смешалось в один миг в огромный ком, который не желал распутываться. С ее пребывания в Москве прошло дней пять, а с того момента, как она начала участвовать в деле «Фишера» — четыре. И теперь у нее повысился уровень стресса, слез по ночам и всякой херни в мозгу. Козырева делала даже больше тех полномочий и обязанностями, которые должна была. Она пыталась разобраться в документах по делу, носилась по отделению, чтобы их собрать, выбиралась на места, куда выезжала группа, и старалась как-то помочь Наташе, которую зачастую Боков ни во что не ставил здесь. Боков. Он, наверное, был главной причиной ее срывов. Алина одной, двумя да даже тремя бы ручками не описала бы все то, что думает о следователе. И хорошего там было бы ничтожно мало — его фамилия да имя. Евгений очень умело и быстро, одним словом мог обесценить не работу и старания, либо же просто не заметить их, когда она зашивалась. Темноволосая уже начала подумывать, чтобы взять у Лизы какие-нибудь успокоительные — иначе не переживет его присутствия. Для нее мужчина был чересчур самомнительный, борзой и бескультурный. Его было чересчур вообщем. Чтобы не произошло в деле и отделе — Боков должен в ту же секунду быть в курсе. А если Алина что-то натворила — оказаться рядом и начать свою тираду. В голову даже не бросалось ни одну положительное воспоминание сразу, когда она вспоминала его. Только на затворах памяти у нее оставался тот день, когда Женя вместе с ней и Дианой обедал. Так, скорее всего, влияло на него присутствие ребенка — не мог же он показывать свои способности в мате при девчушке. Козырева обреченно выдохнула, прикрыв глаза, и присела на край дивана, который слегка скрипнул, когда его продавили. Девушка подняла взгляд на приоткрытый шкаф с зеркалам, рассматривая свое отражение — потрепанная, уставшая, похудевшая и замученная. Как только милиция это все переживает на протяжении всей жизни? Она бы уже коньки отбросила так. Она закинула голову вверх и в глаза бросилась кожаная куртка. Ебучая кожаная мужская куртка.

***

Козырева переодевала свою дочь в пижаму, когда глаза зацепились за грязную одежду после их прогулки и обеда с Боковым. Вместе с платьем в цветочек валялась коричневая кожаная куртка Евгения. Где-то в середине гулянки по парку, на которую всех и вытащила девочка, Диана стащила у мужчины верхнюю одежду, свисавшую ей практически до пят, и бегала в ней по всем дорожкам от матери и ее коллеги. Темноволосая недовольно цокнула, поправляя рукава у кофты ребенка. — Радость моя, а у дядь Жени куртку было обязательно забирать? — добродушно спросила девушка, поднимая дочь на руки и неся на диван, где было постелено на ночь. — Я ему обязательно верну! — кивнула девочка, поправляя свои волосы. — А хочешь мы его к нам позовем и отдадим! — обвив шею родителя руками, произнесла она и улыбнулась. — Так, давай, без неожиданных гостей! Я ему на работе отдам, или мы дядю Валеру отправим прогуляться к нему, — ухмыльнулась Козырева, укладывая ребенка в постель и накрывая ее одеялом. — Алин, спокойной ночи! — послышалось из соседней комнаты голос Степы, который тоже готовился ко сну. Лиза и Валера теперь подолгу оставались на работе — мужчина пропадал в отделе, а женщина в своем офисе и у матери, иногда не желая оставаться в своей квартире. Поэтому вся забота за племянника упала на плечи его тети, которая его искренне любила. — Спокойной! — темноволосая вышла в коридор, чтобы выключить свет, оставив в зале подготовку к отдыху. — Ты пойдешь завтра куда-то, Степка? — крикнула девушка, убирая сапоги с прохода. — Не, только если с Димкой на конюшню сгоняем! Но он может занят будет, я тогда с Дианкой на площадку схожу! — быстро протараторил парень из своей спальни, высунув голову. — Спасибо, все на боковую, родной! — рассмеялась Алина, посмотрев на сына брата, и повернулась в сторону зала, как раздался резкий телефонный звонок. Темноволосая тихо цокнула и рванулась к аппарату, ударившись локтем об тумбочку. Уже проклиная звонящего, она быстро сняла трубку, зажав ее между ухом и плечом, потирая ушибленное место. — Слушаю, — кинула резко Козырева, взяв телефон теперь в руку. — Ну шо вы там? Доехали без происшествий? Хван не сильно заебал с разговорами? — раздался голос Евгения на другом конце провода. Алина сдержалась, чтобы не заорать матом на полквартиры. Следователь оставил ее с дочерью на попечение Виктора, а сам уехал куда-то в закат. — Ну, не говорите так, товарищ Боков. После целого дня с вами разговоры с оперуполномоченным — сущий рай и моим ушам, и моей нервной системе. Тем более нет такого человека, кто переплюнул бы мою дочурку в этом, — как можно спокойней проговорила девушка, облокотившись об тумбу, которая минуту назад нещадно причинила боль ее руке. — Не сомневался в вашем ответе, товарищ Козырева. Ждал правда, что вы еще матом сверху украсите, но видимо дочка рядом, — послышался смешок с другого конца. Журналистка была готова поклясться, что мужчина сидел с дурной улыбкой, явно забавляясь с нее. За время их прогулки он точно понял, что без Дианы Алина не контролирует себя от слова совсем, но в ее присутствии она готова запретить всем дышать, если они будут делать это неправильно, а сама себе ноздри вырвет. — Не представляете как ваша жизнь и наши разговоры зависят от нее, — едко заметила Козырева, закатив глаза в пустом коридоре. — Таких масштабов даже Вселенная не знает… — Я сейчас брошу трубку. — Главное, постарайтесь, не об стенку ее. — Мам, а ты с кем разговариваешь? — послышался детский голос. Темноволосая повернулась в сторону двери зала, где босая стояла Диана. Девочка счастливо улыбалась, будто зная ответ на свой вопрос. — С дядь Женей, — быстро кинула девушка, прикусив губу. — А можно я поговорю! Можно-можно? — заверещала громко младшая Козырева и без слов рванула в сторону аппарата. Журналистка быстро передала трубку в руки дочери, подхватывая ее с холодного пола. — Опа, здаров, Дин! — послышался веселый мужской голос. — Ну шо ты там? Спать уже идешь? — Да! Я уже легла, но услышала, как мама начала говорить, и вышла, — улыбнулась легко Диана, вновь увлеченно и быстро все рассказывая следователю. — Ну, как тебе моя куртка? Не запуталась в ней? — Не-а! — Ну, тогда себе оставляй. Вырастешь — будешь самой крутой среди подружань своих! — раздался голос Бокова. Глаза что младшей, что старшей Козыревой полезли на лоб. — Ого, спасибо! Дядь Жень, вы хороший! Спокойной ночи! — протараторила быстро Диана и пулей соскочила с рук к матери, рванув в зал. — Ты приложился чем-то в отделении? Или свежим воздухом передышал блять? — тихо и достаточно серьезно проговорила Алина в трубку. Такая вещь стоила не то что много, а дохуя. Особенно для пятилетнего ребенка. Нет, ей не было жалко чего-то для Дианы. Захочет десять таких курток? Получит. Но не от какого-то мужика! Особенно, если он Боков. — Не кипишуйте так, товарищ Козырева. Вещь не крадена, так что носите! — усмехнулся Евгений, прервавшись видимо на затяжку, и под себя ругнулся от чего-то. Темноволосая хотела была что-то резко сказать в ответ, но в трубке быстро послышалось несколько слов. — Спокно, товарищ Козырева! — гудки. Блять, телефон сейчас реально в стенку полетит. Журналистка закинула голову, рвано выдыхая воздух ртом. В зале слышались радостные вопли девочки, которая все не могла нарадоваться обновки на несколько размеров больше нее. Девушка слегка улыбнулась и, щелкнув выключатель, прошла в комнату, ложась спать.

***

Будильник громко зазвонил на всю комнату, разбудив Козыреву. Та быстро отключила его, повернув голову в сторону спящей дочери. Стрелки показывали восемь утра — не хотелось бы, чтобы она подскакивала в такую рань. Тихо ступив на пол, Алина вышла из зала, направляясь в сторону кухни и потирая сонные глаза. — Доброе утро, ты чего так рано? — в комнате был Валера, который распивал наверное пятую кружку кофе. Мужчина выглядел очень уставшим и постаревшим лет на десять. И его младшей сестре это было понятно, она сама выглядела после дела как бомж Виталя, который у всех подряд мелочь взаймы просит. — Да так, по делам хочу смотаться быстро. Нам же в отдел к десяти? — темноволосая прошла к чайнику, ставя его кипятиться, и открыла холодильник, ища что-то на завтрак. — Да, пока к десяти вызывают. Может раньше, если что-то случится… — тихо пробурчал Валерий, медленно помешивая ложкой сахар в стакане. — Может подвезти тебя, куда надо? Или сама управишься? — Да не нужно, пустяки там, — отмахнулась быстро журналистка, доставая яйца и начиная делать яичницу — единственное, на что есть силы, время, желание. — Ну раз так уверена, то наставить не буду. Побегу-ка пораньше в отдел… — задумчиво произнес мужчина, хватая верхнюю одежду со спинки стула и быстро целуя младшую в макушку. — Дверь сам закрою, не волнуйся. Козырева устало выдохнула, слушая шипение на сковородке. День уже ощущался для нее какой-то пыткой, будто что-то да произойдет. Разбив три яйца, она быстро направилась в комнату племянника. — Степ, просыпайся, иди завтракать, — темноволосая аккуратно потрясла парня за плечи, будя его. — С Дианкой посиди, пожалуйста, а то я по делам убегаю скоро, — заметя открытые глаза мальчишки, произнесла быстро журналистка, с надеждой смотря на него. — Угу, как скажешь, все будет на высшем уровне, — сонно пробурчал Степан, потирая свои глаза и стараясь сфокусироваться хоть на чем-то в комнате после сна. — Спасибо, родной мой, — улыбнулась быстро девушка и, чмокнув и растрепав темные волосы племянника, быстро ретировалась на кухню, где скоро могла подгореть яичница. Ловко и очень быстро, Алина разлила горячий чай по трем кружкам и разложила еду на такое же количество человек. Проглотив за один подход свою порцию, журналистка выбежала из кухни, по дороге ущипнув сонного парня, который с удивлением смотрел на свою тетю. Через пару минут Козырева, прыгая на одной ноге, застегивала массивные ботинки, про себя ругаясь все чаще и серьезнее. Наконец, справившись с молнией, она выпрямилась и посмотрела на себя в последний раз в зеркало. Волосы рассыпались по плечам, толстовка и рубашка были выглажены, а классические штаны слегка уже помялись. Схватив легкую куртку сверху — кто знает, как погода к концу дня поменяется и до скольки она не вернется — журналистка вылетела из квартиры, сбегая вниз по ступенькам и так же быстро исчезая из дома. По отрывкам и отголоскам старых воспоминания она направилась в сторону цветочного магазина, расположенного через дом от ее нынешнего места проживания, стараясь успеть как можно скорее. Часы показывали ей уже полдевятого. Звонок на входе жалобно звякнул, когда девушка чуть ли не снесла с петель дверь в ларек. Прослушивать удивленно на нее посмотрела, вскинув брови вверх — с открытия прошло только три минуты. — Доброго утречка, чего вам в такую рань? — подпиливая очередной ноготок на руке, спросила женщина и поднялась с удобного стула. — Здравствуйте, можно пожалуйста восемь белых пионов, — скороговоркой протараторила Алина, шарясь по карман в поисках денег. — Вы уверены в числе цветов? — аккуратно спросила продавщица, разглядывая серьезное лицо вбежавшей покупательницы. Не было и намека на слезы. — Да, вот деньги, — Козырева вывалила мелочь на стол, переводя дух.

***

Она молча стояла, не шевелилась. Даже пение птиц в округ было для нее не кстати и казалось лишним здесь. Темноволосая будто сама стала памятником, как сотни таких же других рядом. Сложенные руки на груди были сжаты в кулаки, а лицо не двигалось. На мраморе было выбито имя, дата рождение и смерти. Она перечитывала их заново раз, второй, пятый. Будто не выучила их наизусть еще два года назад, вместе с этим улыбающимся изображением на камне. По щеке побежала одинокая слезы, которую девушка не смахнула, будто той даже не было. Она закинула голову к небу, нервно выдыхая — не думала, что вернуться сюда будет настолько трудно. Нет, она возвращалась в Москву с Дианой, одна, командировкой на день-два, но ни один раз не зашла на кладбище, где он был похоронен. Думала, что, увидев все еще раз собственными глазами, ляжет рядом с могильной плитой. Прости меня, Коль… Будто священник молитву повторяла она про себя каждый раз, кидая взгляд на камень. Она не слышала ничего вокруг себя. Да и он двигался так умело и бесшумно, что вредил бы она услышала, даже напрягая свой слух до боли в ушах. Он встал рядом молча, не произнося ни слова, не издавая ни звука, будто не моргая — такая же статуя. Разделял он ее боль, понимал или просто был молчаливым наблюдателем ее горя? Не знала она также как и его самого. — Из-за чего погиб? — разрезал мужской и резкий голос тишину. Боков медленно затянул сигарету, выпуская дым и сверля взглядом могилу неизвестного ему человека. — Умер из-за рака, не смогли спасти… — тихо шепнула Козырева, сглатывая ком в горле, который явно мешал ей говорить. До этого она пролила лишь единственную, одну крохотную слезинку. Теперь, когда она вслух озвучила приговор ее мертвого друга, они полились, не прекращаясь. Журналистка быстро отвернулась от следователя, стараясь сдержать непрошеную влагу в глазах. Слезы текли, текли, текли за все те годы, что она не могла плакать по нему. Евгений кинул окурок сигареты в траву, наступая на него ногой, и повернул голову в сторону своей новой коллеги. За черными очками не было видно его глаз, и, наверное, это было к лучшему. Он медленно, осторожно, боясь спугнуть и… обидеть, приблизился к ней со спины. Мужчина аккуратно коснулся ее рукой за локоть, вынуждая легким движением и касанием повернуться обратно к нему, а она впервые послушалась и сделала все, как он молча велел. Только глаза на него не карие так и не посмотрели. Алина точно знала, чего она боялась увидеть в нем. Насмешку, чувство собственной победы, превосходство над ней. Сколько она перед ним раз показывала свой характер, а сейчас чуть ли не падает без сил от слез. Для нее была освобождением мысль, что он в очках, застрявшая в голове. Она не видит — она не знает, сама решит, что он думает про нее. Евгений последний раз окинул ее сжатую фигуру взглядом и притянул к себе, приобняв за дрожащие плечи. Молча, без слов. Так они и простояли десять минут, пока темноволосая вытирала свои слезы. Каждый вел свой внутренний диалог, неизвестный другому — это было даже лучше для них. Боков думал про свою семью, а Козырева вспоминала Николая, похороненного на этом месте. Человека, который заменил для ее дочери ушедшего из семьи отца и стал для нее поддержкой и опорой на долгие года. А теперь он здесь. Насмешка судьбы? Еще один урок? Она не знала и не желала.

***

Ветер гнул к земле кусты и тонкие деревья, снося чуть ли не все на своем пути. Погода явно не желала радовать москвичей своей погодой. Алина уже раз сто поблагодарила себя, что, несмотря на теплое и солнечное утро, нацепила свитер. Девушка закусила губу, кидая нервный взгляд через окно на собравшуюся толпу возле участка. Следователи стояли перед десятками возбужденных граждан, которые возмущались — недовольство по делу Фишера. Сегодня опознали еще одного погибшего, Боков носится с каким-то подозреваемым, пропал еще один ребенок, пока гулял с друзьями. Журналистка выдохнула через рот, прикрыв глаза. Она резко дернула ручку двери, вылетая из служебной машины навстречу новому порыву ветра. Козырева уже полчаса наблюдала за тем, как коллеги безрезультатно пытаются разогнать «бунтующих». Темноволосая быстро направилась в сторону следователей, которые отвлеклись от гражданских и ссорились между собой. — Ты угомонишься сегодня или шо? Это приказ! — взревел Боков, сверкнув глазами на Добровольскую. Та стояла в милицейской форме и на каблуках и даже не качалась от порывов ветра. — А если он еще жив! Мы обязаны его найти и допросить еще раз всех мальчиков! — истерично кричала Наталья, пытаясь всеми силами доказать следователю своему правоту. — Ты ебанулась или шо? Где я должен тебе найти его? Макурина надо брать здесь и щас! — срываясь голос, говорил Евгений, размахивая руками. — Прошу прощения, может рупоры одолжить? А то вас все слышат плоховато, того гляди не запомнят что! — резко остановившись около коллег, во всю мочь заорала Козырева, переводя взгляд с одного на другого. — А ты не лезь, сядь в машине молча и выполняй шо тебе сказано, а мы со своей работой сами справимся! Это тебе не бумагу просто так тратить! — переключившись на журналистку, заорал как не в себе мужчина, будто девушка ему всю родню перерезала при нем же. Алина резко застыла, сглотнув комок в горле. Она потупила глаза в землю, впервые в жизни не сообразив, как ей нужно ответить. Боков будто все ее старания и помощь умножил на ноль в квадрате. — Еще раз повторяю! Нам нужно организовать поиски! — тише произнесла белокурая, стараясь до сих пор получить склонность к ее решению со стороны старшего. — Заканчивай эту самодеятельность! Я ловлю Макурина с Валерой, а вы обе… — Женя поочередно показал на двух представительниц женского пола, смотря на них со всей серьезностью, какая была ему присуща. Он схватил быстро Валерия за локоть и повел в сторону одной из служебных свободных машин. Наталья проводила их взглядом пару метров и резко развернулась к толпе, набрав в грудь побольше воздуха. — Нет! — темноволосая перехватила руки Добровольской, развернув ее к себе и поняв, что коллега собирается сделать. — Ты что на стороне Бокова? — удивлено произнесла белокурая шепотом, нахмурив брови. — А если он к эт… — Мы найдем его сами. Наш дорогой товарищ следователь не одобрит, если мы поднимем общественность. Мальчиков говоришь опросить надо? Наташа слегка улыбнулась и быстро кивнула головой, в следующую секунду кидаясь в сторону машины, где сидела четверка парней тринадцатилетнего возраста.

***

Девушка нервно кусала губы, двигаясь внутрь леса глубже и глубже с каждой минутой. На карих глазах уже наворачивались слезы от осознания, что она уже не может найти мальчика около часа. Алина беспомощно осветила фонариком очередную зеленую траву и небольшую ямку. Она должна была найти Артема — так звали потерявшего мальчишку. Наташа же ехала по дороге вдоль леса, одновременно ища на обочинах следы или самого паренька и должна была подхватить коллегу, если она выйдет на трассу с подростком. Темноволосая бессильно выдохнула и выдохнула воздух через рот, пытаясь собраться с силами и мыслями. Она быстро зачесала прядь за ухо, намечая себе новый путь поисков. — Артем! Артем! — раздался женский голос в лесу вперемешку со слезами. Тишина давила на нее. Козырева побежала вперед, преодолевая за пару секунд несколько метров. Время летело для нее со скоростью больше чем света. Она остановилась около ствола дерево, облокотившись на него всем весом. В горле было сухо, нечем было дышать, а земля будто уходила из-под ног. Господи, ну, пожалуйста… Журналистка была обязана найти его. Для расследования, для себя, для его матери, которая ждала, даже несмотря на то, что ей в голос твердили: «Мертв». Она знала, что для женщины нет большего горя чем потерять своего родного ребенка. В ее голове и душе самый главный страх был таким же. Она была обязана найти Артема. Алина оторвалась от твердой поверхности дерева и побежала вперед, чувствуя как болят ноги, натираются мозоли, а руки начало беспощадно жечь, будто огонь полыхал на них. Козырева забрала в какую-то высокую траву, стараясь найти мальчика. И тут фонарик показал на какой-то предмет. Что-то блеснуло. Очки. Дыхание перехватило, и темноволосая быстрее побежала вперед, не обращая внимание на боль во всем теле. Рядом. Точно рядом. Мысли были ее наверное услышаны. Журналистка посветила фонариком в сторону очередных растений, стараясь что-то разглядеть. И смогла. Тело мальчика было покрыто крупными волдырями, а сам он тихонько стонал, теряя сознание. Алина подскочила к нему в секунду, поднимая его с такой легкостью, будто тот ничего не весил. — Артем! Артем, прошу! Скоро выйдем, скоро вернешься к маме. Только прошу… Держись, Артемочка… — тихо шептала девушка, закидывая мальчика на себя, чтобы унести его. Осталось дойти до дороги и найти Наташу. И все будет хорошо.

***

В больнице тускло горело парочку ламп, которые не давали особого света. Тишина помещения нарушалась лишь тихим, чуть ли не беззвучным, спором двух следователей. Козырев вновь старался усмирить своего товарища, который мечтал во всех молнии. Боков был неугомонен. Сегодня будто все было настроено против него. Он уже не мог нормально мыслить и соображать. Голову занимало лишь одно — поскорее выбить все, что можно из Макурина. Желательно сейчас. Евгений матерился в полголоса, вымещая всю свою злость на окружающие предметы и на коллегу по работе. — Жень, у него потеря крови! Он не переживет твой допрос! — упрямо продолжал повторять Валерий, стараясь вбить эту мысль в мозг Жени. А ему было все равно. Наконец, поняв, что переспорить ему не удастся — легче сделать втихую, — Боков отошел от следователя, выдыхая нервно. Хотелось взвыть. — Алина с Добровольской отзвонились тебе? — сквозь зубы произнес мужчина, стуча ботинком по полу. Безопастность двоих коллег, с которыми последняя встреча состоялась в не спор постном ключе, забеспокоила его всерьез. Особенно безопастность первой. — Нет, сейчас пойду наберу, — Козырев сделал пару шагов в сторону дежурного телефона больницы. Боков провале рукой по голове, стараясь снять хоть как-то напряжение и начал рыться в карманах в поисках сигарет. В больнице раздалась громкий звук катившейся переноски для пациентов в бессознательном состоянии. Мужчина поднял взгляд вперед, где начали бегать и суетиться врачи. Карие глаза округлились, когда он признал, кто там лежит. На первой кушетке лежал Артем, — потерявшийся в лесу мальчик — а на второй катили Козыреву. На обоих были красные пятна, и оба лишь немного дышали. Пачка сигарет с тихим грохотом упала на мраморной пол, а ноги сами понесли его в сторону процессии.