Подростковый роман

      Микки зажмурилась, подставляя лицо палящим лучам солнца. А на лице заиграла улыбка.       Наконец-то каждый мог насладиться поистине тёплыми деньками. Июнь уже не за горами, а вместе с тем и экзамены, которые были обязательными для всех, увы.       Но, наверное, в этом был жирный плюс: на какое-то время Поттер и Доусон забыли друг о друге, отдавая себя книгам и подготовкам. А остальные же в такие дни могли дружно выдохнуть с облегчением.       Были даже такие, кто в своих календарях уже заранее помечали те дни, когда война «Поттер против Доусон» прекращалась плюс-минус на месяц. Ни тебе членовредительства с обеих сторон, ни даже простых колкостей, которые все слышали с их уст чаще, чем «привет» от собственных друзей.       Микки знала об этом. И иногда ее это даже забавляло. Но девушка, на самом деле, даже сама была рада таким дням. Ведь соперничать с Поттером — те ещё усилия и труд.       — Знаете, тот факт, что к экзамену по Прорицанию даже готовиться, по сути, не надо, меня радует, — произнесла Стефани, которая держала учебник по Травология на коленях.       Это была миниатюрная мулатка с пышными черными кудрями, которые красиво ниспадали по плечам и спине, давая отблески от палящего яркого солнца. И она определенно была одной из тех, кого ещё называют «заводила компании».       Микки повернула голову к подруге, все так же не меняя позы: вытянула ноги в сидячем положении, а ладони расставила за спиной, опираясь на них.       - Мне надо было ещё на втором курсе выбрать вместе с вами эти несчастные гадания, — буркнул недовольно Айзек, который по собственной глупости выбрал магловедение, в котором вообще не разбирался.       О пареньке же можно было сказать лишь несколько главных вещей. Во-первых: он был заядлым всезнайкой; во-вторых: до ужаса любил магловские песни, но терпеть не мог всё остальное; в-третьих: он был обычным статистическим чистокровным волшебником. Таким же, как и его две подруги.       Но что касается его пристрастия к магловским вещам — то тут отдельная тема.       Он давно уже задавался вопросом, зачем вообще выбрал этот предмет.       А ведь ему все говорили, как друзья, так и родители, что пожалеет ещё. А он им отвечал, мол, для саморазвития.       К черту такое саморазвитие.       — Ты дурик, Айзек, — усмехнулась Микки. — Мог бы сейчас отдыхать, ведь все остальное ты уже и так знаешь. А Прорицание и правда наилегчайший предмет. Благо фантазия работает как надо.       — У тебя-то она вообще не заканчивается, — усмехнулась Стефани.       Микки улыбнулась, снова подставляя себя под лучи солнца.       — Ты уже думала над тем, как у вас все будет с Поттером после окончания экзаменов? — поинтересовалась та.       — Ой, даже не напоминай про него, — чуть скривилась Микки. — Радует то, что у нас пока с ним мир на двух территориях. Но, чувствую я, скоро начнется атака.       — Непонятно только, с чьей стороны, — произнес Айзек, откидывая себе за спину учебник по Магловедению. — Все, к черту эти коробки с экранчиками непонятные и какие-то замены мётлам.       Микки пустила смешок, глядя на друга.       — Это называется машины.       — Тебе-то откуда знать, если ты сама чистокровная и всю жизнь жила как волшебница? — цокнул он.       — Я-то как раз-таки и развивалась самостоятельно, без учителя и учебника, — кинула она насмешливый взгляд на книжонку за спиной Хо́лла.       — Иди к Моргане, — шуточно послал он ее, кидая в подругу свой галстук, который он снял ещё давным-давно.       Микки рассмеялась вместе со Стефани, а после решила собрать волосы, завязав их как раз-таки галстуком друга.       — Доусон! — окликнули ее.       И Микки, без всякого труда узнав обладателя голоса, нехотя повернула лицо.       — У нас, кажется, временное перемирие, нет? — напомнила она ему. — Сроки ещё не истекли, или ты в днях потерялся? Перетрудился, бедненький, за книжками и непривычки от того, что за ум взялся?       — Ещё что-то про перемирие ему говорила, — закатила глаза Стефани.       Джеймс усмехнулся.       — Просто хотел сказать, что если ты вдруг схватишь солнечный удар, я так уж и быть буду приносить тебе в Больничное крыло розы, — достаточно громко сказал он, чтобы его было слышно на таком расстоянии между ними.       Микки скривилась.       Она прекрасно знала о его осведомленности, как она ненавидит розы.       — В таком случае ради этого специально буду сидеть под солнцем. Чтобы потом запихнуть тебе эти розы глубоко в задницу, — выдала она не менее едко.       — Милая, не нужно ради меня идти на такие жертвы, — все ещё насмешливо поговоривал он.       — Я ради тебя, разве что, искренне только утоплюсь, лишь бы твою физиономию бесячую не видеть и голос раздражающий не слышать. А теперь сгинь, пока у нас с тобой не истекло время мира, — выдала она, прямо посылая его.       И отвернулась.       Джеймс сказал что-то друзьям, а после выкрикнул ей на пару с остальными Мародёрам что-то неприличное, заливаясь хохотом.       А Микки от услышанных слов залилась краской. Слава Мерлину они этого не видели.       — Вот придурки! — возмутилась Стефани, услышав сказанное. — Чтоб они там ходить разучились!       С того дня, когда они с Джеймсом устроили друг другу «доброе утро», прошла всего неделя. И ей казалось, что оба после того дня возненавидели друг друга ещё больше.       Но услышать с уст того фразу: «Смотри, Доусон, не стань такой же горячей, как солнце!»...       Микки была на сто процентов уверена, что услышала в тоне Поттера прямой намек на смысл сказанной фразы.       И это ввело ее в ступор и смущение.