Поцелуй с привкусом древесной стружки

🎧 If You Want Love - NF 🎧

Феликс остался в мастерской, и все разумные поводы покинуть ее, давно растворились в парадоксах полумрака. Даже Чанбин, этот вечный спутник их творческих ночных марафонов, давно вышел. Мастерская работала в режиме «тихая afterparty», инструменты застигнуты врасплох, а Феликс неторопливо допивал свой последний на сегодня, горький кофе. Напиток все еще был теплым, и как упрямый понятой, говорил о том, что день не окончился и не начался заново, просто завис в переходной фазе. Он сделал глоток, чуть наклонив голову, и почувствовал, как горчинка обволакивает язык, устраивая там импровизированный митинг вкусов. Без сахара, без смягчителей, как предпочитал Феликс, чистый и жесткий. Переведя взгляд на стол, который он реставрировал последние дни и ночи, Феликс прищурил глаза. Сегодня утром он надеялся, что этот стол станет не просто предметом интерьера для Хенджина, а символом какой-то новой точки соприкосновения. Но кому нужен символ, если у другой стороны контракта нет желания расшифровывать послания? Сегодняшнее утро, этот абсурдный, но одновременно слишком реалистичный перфоманс в машине, напоминал неудачный стрим в соцсетях... Зритель не залайкал, не оставил коммента и просто свалил. Феликс приподнял брови, усомнившись в собственных умозаключениях, и снова сделал глоток. Воспоминания о событиях утра ворвались в сознание резко и бесцеремонно, как вспышки фотокамер в лицо, когда ты даже не успел прикрыться от наглых папарацци, выискивающих грязь в твоей жизни. Теперь, рассматривая все слишком критически, Феликс понимал, что просто выдумывал смыслы там, где их никогда не было. — С чего я решил, что он заинтересован? - вопрос висел в воздухе, впитываясь в легкие вместе с кофейными парами. Феликс пересел ближе к столу и провел кончиками пальцев по краю. Это прикосновение до сих пор удерживало первенство среди всех прикосновений. Поверхность была гладкой, благодаря слоям специального масла, полироля и его аккуратной шлифовке. Он старался, чтобы каждый миллиметр идеально сочетался с остальными, чтобы в итоге получился предмет, достойный восхищения. Но как этот стол ни шлифуй, он все равно останется столом. Так и эти отношения, как ни подбирай слова, намеки, полутона, если в глазах другого человека нет ответного огонька — все бесполезно. Феликс чуть наклонился, облокотившись локтем о край стола, и прикоснулся к губам пальцами. Он думал о поцелуе, том самом, который обманывал своими псевдосмыслами. Хенджин не обещал ему чувств. Он просто использовал ситуацию, чтобы достичь собственных целей, показать нужное шоу, сыграть роль. И Феликс сам охотно нырнул в эту авантюру, вручив свои эмоции незнакомцу, который, возможно, и не имел привычки заботиться о чем-то, кроме имиджа своего ресторана и личной репутации. Зачем он думал, что будет больше? Может, из-за малейшей внимательности, которую проявлял Хенджин? Из-за пары улыбок, нескольких инсайд-реплик, инсинуаций заботы, когда тот привозил ему еду в мастерскую? Но ведь Хенджин открыто заявлял, что любит заботиться о тех, кто интересуется им. Интерес к личности — это еще не любовь, это не гарантия взаимности. Это лишь прохладный бриз, не обязательный к шторму чувств. Скрестив ноги и прикусив губу, Феликс оперся спиной о спинку стула. Сейчас ему хотелось яростно засмеяться над собственной наивностью, но смех застревал комком в горле. Вместо этого он чуть закатил глаза, выдавливая саркастическую полуулыбку, убеждая себя в том, что стоит относиться к собственному промаху с легкой иронией. — Я — дурак. - слово царапнуло сознание, но в тот же момент принесло странное облегчение. Назвать себя дураком — значит признать факт ошибки и перестать изворачиваться, искать оправдания в химических реакциях мозга. Он — дурак, возомнивший, что Хенджину есть дело до него, что между строк этих взаимных диалогов мог вырасти хрупкий росток чувств. На самом деле это было иллюзией, тонкой искусственной пленкой, наклеенной на реальность. Разглядывая линии швов на брюках, Феликс мысленно возвращался к эпизоду с телефонным звонком Юбин. Тот момент был наиболее ярким маркером... Хенджин отвечал ей без смущения, с полным ощущением, что Феликс, сидящий рядом, просто незначительный слушатель. В их взаимодействии не было страсти, ревности или желания что-то скрыть. Видимо, ему было все равно, что подумает Феликс. Подумает ли он о каких-то ночных сценариях, о секретных отношениях? Хенджину было безразлично. Это означало, что Феликс поставил себя слишком высоко в рейтинге приоритетов другого человека, не имея на то ни малейших оснований. Они ведь никогда не обсуждали ничего большего, чем дружба, хотя слово «дружба» здесь звучало с натяжкой, она как старая батарейка, из которой с трудом выжимается последний заряд. Феликс прекрасно знал, что она на грани, и момент, когда все окончательно заглохнет, был ближе, чем хотелось бы признать. Хенджин — человек-производитель комфорта, но не обязательно для любви. Он раздает симпатии подобно промоутеру, предлагающему флаеры, каждый может взять, но это еще не значит, что промоутеру важна ваша персона. Такое Хенджин точно воспринял бы как личное оскорбление. Феликс вздохнул так, будто пытался выдуть из груди остатки сладковатых иллюзий. Челюсть немного напряглась, пальцы на правой руке сжали край чашки с кофе так, что она едва не деформировалась. Оставалось только одно — прекратить этот фарс. Не играть в истерзанной голове сценарий односторонней любви. Не позволять себе додумывать. Раз все так просто и так очевидно, зачем продолжать играть в жмурки? Он медленно поднялся со стула, стараясь не задеть стол или инструменты. Плечи выпрямились, осанка приобрела жесткость человека, принявшего суровое, но верное решение. Стало вдруг так понятно, что единственный способ не утонуть в недочувствах — отдалиться. Прервать общение, свернуть все до уровня холодного формализма. Он не обязан оправдывать чужую неспособность проявить искренний интерес. Не обязан ждать чуда, которого не будет. Хенджин никогда не говорил о симпатии. Феликс запустил руку в волосы, нервно взъерошивая их. Он чувствовал густое жжение под кожей, но не собирался плакать или яростно кричать. Эмоции надо было зафиксировать и переупаковать, раз и навсегда усвоить урок, не вываливая наружу драму с дешевыми спецэффектами. — Покончить с этим общением. - звучит, может, и радикально, но иначе сердце загниет в ожидании. А ему это не нужно. Зачем быть чьей-то тенью, заполняя пустые промежутки чужого времени? Он поднял кофе, сделал последний глоток. Жидкость теперь была более прохладной, отчего горечь стала еще насыщеннее. И как вообще люди пьют этот iced аmericano? Никаких торжественных речей, просто молчаливое принятие факта, что эта история не началась и не начнется. На столе лежали ключи от квартиры, от этой мастерской и еще от одного шкафа, где он хранил лак, масла и прочий инвентарь. Феликс протянул к ним руку, и за долю секунды губы чуть приоткрылись, будто хотел что-то сказать вслух, но передумал. Зачем озвучивать очевидное? Пальцы обвили связку ключей, и внутри раздался тихий звон металла. Феликс выключил настольную лампу, погрузив предметы в полусумерки. В окне отражался его силуэт. Фигура с прямой спиной, красивой линией плеч и приподнятой головой. Он повернул ключ, и замок щелкнул с тихим вздохом. Феликс вышел наружу, аккуратно закрывая за собой дверь, запечатывая за собой ящик с разбитыми надеждами. Пускай теперь дорожки их пересекаются только в нейтральных случаях.

🎧 Stuck in My Ways - Phora (feat. 6lack) 🎧

ВТОРНИК

ХЕНДЖИН 10:20 С чего начинался твой утренний фуд-квест? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 11:20 Занят настолько, что даже секунды не нашлось на ответ? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 12:30 Кажется, ты решил применить тактику изящного исчезновения из диалога. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 14:43 Подтверждено: методичный игнор. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 14:45 Ого, Феликс... Отлично выбран момент, чтобы пропасть, к слову, я на пару дней отправился в другой город. Конференция о кулинарных трендах и ресторанных стратегиях. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 19:24 Только что вернулся в номер. Хотел набрать тебя, чтобы узнать, как проходит твой день. Но, кажется, ты решил поиграть в игнор. Что ж, наслаждайся этим состоянием. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 22:38 Глянул сегодня «Меню». Тебе знакомо творчество Рэйфа Файнса? Помнишь его роль Lord Voldemort? Здесь он совсем другой. Я открыл для себя его с неожиданной стороны... Нам определенно стоит пересмотреть этот фильм вместе. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 22:56 Собираюсь ложиться, чтобы завтра с новыми силами окунуться в гастрономические приключения этого города. Спокойной ночи, Феликс. [прочитано ✔✔]

СРЕДА

ХЕНДЖИН 09:47 Решил променять помпезность ресторана на уют домашней кафешки... И, черт возьми, это было одно из лучших решений в моей жизни. Хочешь знать, что я ел? Пулькоги. Сочно маринованная говядина, обжаренная до совершенства с карамелизированным луком и щедрой ноткой чеснока. Это не просто вкус, это вааау. Уверен, тебе бы понравилось, даже слишком. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 15:34 На обед решил рискнуть с сундубу-джиге. Знаешь, не сказать, что это провал, но тофу напоминал губку, не ту, что впитывает вкус, а ту, что забыли на подоконнике. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 18:30 Аппетит испарился. Надеюсь, ты не голоден, а если да, то закинь что-нибудь вкусное и за меня. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 19:22 Пробую темный ром в баре отеля. Знаешь чего ему катастрофически не хватает? Смородиновой терпкости и вишневой сладости... Да, и твоего взгляда напротив. Хотел написать об этом, но ведь тебя, кажется, это не волнует. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 21:46 Немного перебрал. Спокойной ночи, Феликс. [прочитано ✔✔]

ЧЕТВЕРГ

ХЕНДЖИН 09:55 Болит голова. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:20 Феликс... [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:20 Почему? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:20 Просто напиши... Почему? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:21 Что происходит? Или, вернее, что со мной не так, что заставляет тебя молчать? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:23 Ты меня игнорируешь, потому что... Что? Или это просто новая форма равнодушия? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:24 Ты же, черт возьми, читаешь эти сообщения... Почему твое молчание звучит громче любого ответа? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:30 Ах, ну конечно... Теперь все кристально ясно. Ты все еще тот мальчишка, который трясется от страха перед самым простым и блядски сложным чувством — перед любовью. И знаешь, это моя ошибка. Моя. Потому что я, как дурак, позволил себе увидеть в твоих глазах взаимность. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 10:35 Великолепно. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 22:59 Спокойной ночи, Феликс. [прочитано ✔✔]

ПЯТНИЦА

ФЕЛИКС 02:34 Хенджин, кто такая Юбин? [прочитано ✔✔]

ХЕНДЖИН 07:12 Ты, блядь, сейчас серьезно? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:14 Ты просто ревновал? Именно поэтому ты исчез? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:16 Знаешь, я злой, как никогда. Настолько, что хорошо, что я сейчас в другом городе. Иначе я мог бы забыть о самоконтроле и дать волю рукам. Хочу тебя ударить... [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:18 Я ведь прямо спросил тебя тогда, когда ты выходил из машины... Есть ли у тебя вопросы ко мне? Почему ты решил все проглотить и оставить внутри себя? [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:20 🖼️ [Отправлено изображение] [открыто ✔✔] ХЕНДЖИН 07:22 Это Юбин — девушка Джи. В следующий понедельник их годовщина. Она попросила меня ненавязчиво отправить его уйти с работы пораньше, чтобы устроить ему сюрприз. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:25 И вот теперь я, словно мальчишка, пытаюсь оправдываться перед тобой, человеком, который всеми силами закрывает глаза на мои чувства. [прочитано ✔✔] ХЕНДЖИН 07:26 Ваууу... Возможно, нам действительно стоит отдохнуть друг от друга. [прочитано ✔✔]

СУББОТА

ФЕЛИКС 07:28 Это я дурак... [прочитано ✔✔]

ХЕНДЖИН 08:22 Да. [прочитано ✔✔]

ФЕЛИКС 08:24 Ты злишься? [прочитано ✔✔]

ХЕНДЖИН 08:26 Да. [прочитано ✔✔]

ФЕЛИКС 08:28 Ты уже в городе? [прочитано ✔✔]

ХЕНДЖИН 08:31 Да. [прочитано ✔✔]

ФЕЛИКС 08:32 Приехать? [прочитано ✔✔]

ХЕНДЖИН 08:35 Да... [прочитано ✔✔]

🎧 Devil in Disguise - Wesley Green 🎧

Феликс лежал головой на коленях Хенджина, брошенный в изгиб мужских ног, будто это было единственное место в мире, где он мог найти покой, о котором не ведают ни ангелы, ни демоны. Ожоги полумрака мазали контуры комнаты, камин выдыхал серпантинный жар, и свет огня бросал по стенам аномальные тени, напоминающие оскаленные гримасы фантастических тварей, но страшно не было. Хенджин сидел на полу, вытянув ступни к пылающему нутру камина. Волосы мерцали в полусвете, бутылка виски, приподнятая к губам, оставляла на языке горьковатый привкус старого дерева и глазированных специй. Он пил прямо из горлышка, пренебрегая стеклом бокалов. В этот момент прозрачные удобства цивилизации казалась ненужной и пустой формальностью. Феликс напевал:

"Angel by day demon by night, Like a devil in disguise."

Песня капала в сознание ядовитым медом. Он звучал изогнуто и вкрадчиво, под стать танцу теней на стенах. Хенджин, улыбнувшись краешком губ, ответил в такт, но ниже:

"I love the way you look on your knees, Mouth full lookin' up at me."

Слова сливались с мерцающим огнем, пропитывались крепким алкоголем, проникали в поры кожи. Виски в бутылке тихо журчало, как кипящий экстракт из ягод и жареного хмеля. Хенджин поставил бутылку на пол, одновременно запуская ладонь в волосы Феликса. Пальцы скользнули по мягким прядям, оттянули их слегка, хотели приподнять завесу над настоящей сутью Феликса, чреслами чувств, заключенными в этом теле. Феликс поднял взгляд, в глазах отражался не просто огонь, а целый пир бестелесных существ, шепчущих тайные формулы желания. Они смотрели друг на друга долго. Долго. Долго. И долго. Сгущенные секунды напоминали сосновую смолу, вязко тянущююся между щелями их времени. Хенджин прикусил губу. Он не спрашивал. Он утверждал. — Ты в меня влюблен, Феликс. Термины были угльями, выброшенными из пекла. Они не вопрошали разрешения, они утверждали право на территорию чувств. И Феликс, не мигая, выдохнул с нежной улыбкой, но жгучей, как кочерга которую они забыли в камине. — А ты влюблен в меня, Хенджин. Хенджин осознал, что эти признания не просто формальность, не просто смазка для страсти, а концентрированный экстракт их уже не скрытых мотивов. Ладонь опустилась на скулу Феликса. Он потерся щекой о пальцы Хенджина, как зверь, выводящий тихий мурлык. В этот миг камин будто бы засмеялся оранжевыми языками, предвещая какой-то новый этап. Хенджин наклонился и приник к губам Феликса. Он деликатно зажал верхнюю губу между своими, прощупывая фактуру этого живого материала, а затем столь же бережно поцеловал нижнюю. Губы, как реторта, превращали порыв в нечто плотное и сытное. Атмосфера колебалась, она была густая, как пар наркозных трав, которую вдыхают перед прыжком в бездну. В этот момент Хенджин не мог понять, что опьяняет сильнее: пропитанное хмелем виски тело или неистовая сладость Феликса. Нервы трещали, как смоляные ветви в костре. Жар шел не только от камина, он исходил от них самих, из пересечения дыханий, из пульсирующих вен, наводненных желанием. Феликс вздыхал, вздохи проливались внутрь Хенджина, как ликер с абсентовой горечью, плавящей мозги. Хенджин провел большим пальцем по нижней губе Феликса, слегка оттягивая ее вниз, демонстрируя, что он может и хочет углубить этот контакт. Поцелуй становился влажным, текучим, языки съезжали друг по другу, как змеящиеся молнии, стремясь сжечь все и всех в едином ударе. Хенджин сразу понял, что его накрывает с головой, срывая все тормоза и оставляя только дикое желание идти до конца. Хотелось глубже, жестче, плотнее, хотелось пробить стену реальности и выйти в пространство, где страсть становится физической стихией. Вкус, что возникал в их ртах, напоминал вытяжку из трав, сбрызнутых маслами кедровой древесины. Ни один из них не был скромной тенью другого. Они оба были демонами в масках ангелов, или ангелами, роняющими пылающие перья — не имело значения. Сейчас они творили собственную космогонию, где вместо звезд вспыхивала кожа, точки их касаний. Феликс слегка изменил положение, чтобы лучше вписаться в объятия Хенджина. И тот пошел навстречу... Пальцы руки зарылись в волосы Феликса глубже, как корни ядовитого растения, ищущего влагу под землей. Второй рукой он провел по линии шеи Феликса, чувствуя, как под кожей колотится пульс, отдаваясь громким тук-тук-тук. Воздух в кабинете был спрессован так, что, казалось, его можно вылить на язык, отведав острый аромат желания. Они оторвались друг от друга лишь на миг, чтобы вдохнуть еще больше перегретого воздуха и снова соединиться губами. Теперь поцелуй стал смелее, губы и языки не просто соприкасались, они боролись, играли, впивались друг в друга, как корни в плотную почву. В этом было что-то безумное, что-то страшное, что-то сумасшедшее, что-то бешеное, что-то до чертиков. Это был адский пунш, смешанный из человеческих и нечеловеческих желаний. Феликс, запрокинув голову, доверялся этим прикосновениям. Глаза были полуприкрыты, зрачки расширены, а дыхание рвано, будто он только что пробежал по раскаленным углям. Сам. Добровольно. Хенджин провел кончиком языка по краю верхней губы Феликса, собирая мельчайшие капли слюны, это была его личная небесная амброзия. Ему нравилось, что они растворяются друг в друге, как два уникальноземельных металла в тигле. Виски, стоявший на полу, теперь был для них пустым звуком, они пили друг друга, пробуя на вкус температуру тел и солоноватый аромат страсти. В этом пьянящем моменте не оставалось места для приличий, для романтических клише. Это была другая химия, другая музыка, другая история. Хенджин опустил руку ниже, по шее, к ключице Феликса, ведя подушечками пальцев. Прикосновения вызывали волны дрожи, пересекающие позвоночник Феликса и возвращающиеся обратно к устам. Они понимали без слов, что теперь связаны крепче, чем любая цепь. Это была связь не о романтике в розовом тумане, а о любви-страсти... Густой, чуть волчьей, но при этом прекрасной в своей необузданности. С каждым поцелуем они уничтожали прежние границы, сжигали старые роли, как страницы рукописи, давно потерявшей актуальность. Свет камина плясал на их коже, придавая телам оттенок меди или даже кровавых минералов. Тени на стене казались фигурами из ритуальных картин, языческих богов, занятых сакральным актом. Снаружи могли трубить ветры, стонать деревья, но внутри этого кабинета мир концентрировался в точке пересечения их губ, рук, взглядов, тел. Хенджин снова притянул Феликса ближе, прижав к своему телу так, чтобы тот чувствовал каждый вдох, каждое сокращение мышц. Воспоминания о простых буднях, о правилах и нормах, испарились, как спирт на горячей коже. Осталась только чувственная лженаука, два тела, жадно ищущие друг друга, те самые, безымянные голодные духи, вышедшие из-за порога других миров. Феликс провел рукой по груди Хенджина, прошелся по ткани одежды, как по тончайшему пергаменту. Теперь любой нервный узел Хенджина отзывался на эти касания, каждый рецептор жадно впитывал прикосновения. Хотелось еще сильнее, еще насыщеннее, пропитаться друг другом до последней капли. Языки тасовались со стоном и легким болезненным наслаждением, когда губы немного прикусывали друг друга, заставляя вкус пота смешаться с ароматом виски. — Ты в меня влюблен. - повторил Хенджин, и теперь это звучало не как констатация, а как печать, поставленная на документах их союза. Феликс прищурился, глаза горели, как раскаленные угли в камине, который сейчас обжигал ноги. Он наклонил голову так, чтобы кончик носа коснулся щеки Хенджина, и прошептал: — Я в тебя влюблен.. Это был выстрел из пылающего оружия, который еще больше распалял ситуацию. Не было больше внутренних цензоров, не было надежды спрятаться за чем-то или кем-то. Теперь можно было чувствовать, как жар распространяется по венам, они были адептами новой веры, в которой не осталось места для заурядных слов. Их лексикон — это лизание, прикусывание, тяжелые выдохи, полузакрытые веки, мурашки по позвоночнику. Они говорили на языке, который понимали только двое посвященных. Время становилось жижей, тянущейся медленно и горячо. Огонь в камине то выстреливал искрами, то затихал, стараясь подстроиться под их ритм. Тиканье часов утихло, видимо, испугалось нарушить этот разговор телесных откровений. Хенджин почувствовал, что простое прикосновение к плечу Феликса может породить взрыв, новую Хиросиму. Он провел кончиками пальцев по шее, по ушной раковине, собрал за ухом пряди волос, чтобы открыть для себя новый участок кожи, еще не затронутый поцелуями, губами, языком. В ответ Феликс откинул голову еще сильнее, подставляя себя под осязание. Они менялись ролями, то один доминировал поцелуем, завладевая губами другого, то второй захватывал пространство, буквально выдавливая стоны из горла. Но это не была конкуренция, это была совместная охота за наслаждением. Органы чувств стали сверхчуткими, улавливающими малейшие оттенки. Даже вкус виски, оставленный на их языках, менялся под этим напором, превращаясь в пряную микстуру. Неожиданно Хенджин чуть отстранился, чтобы посмотреть Феликсу в глаза. Взгляды встретились в центре взбешенного мира. Взгляд Хенджина напоминал осколок обсидиана, отражающий бурю чувств, а у Феликса в глазах прыгали игривые бесы. Они понимали, что уже пересекли пределы обычной страсти и проникли в область, где желания сдвигаются в новую фазу. Феликс, слегка прикусив нижнюю губу, позволил улыбке злобно расцвести на лице. Он был готов вновь погрузиться в поцелуй, вновь пить этот нектар, вновь царапать языком по небу рта Хенджина, вновь вдыхать аромат исходящего от него, аромат бесплотного огня. Капли пота блестели на лбу, смешиваясь с пошлым запахом кожи. Феликс обхватил Хенджина за шею, притягивая ближе, так, что их лбы соприкоснулись, а дыхание стало общим, хрипловатым хором горячих легких. — Ты знал, что так будет? - прошептал Феликс, разрывая паутину тишины своим шепотом. — Еще тогда, когда ты ворвался в мастерскую с отчаянным намерением расстаться с жизнью на рассвете пятничного утра. - ответил Хенджин, сквозь прищур, удерживая уголки губ на расстоянии не более сантиметра от губ Феликса. А теперь, они здесь, перед камином, поджаривающие свои чувства, как маршмэллоу на вечеринке у костра. — Я смотрю, ты был хорошо осведомлен о финале сегодняшнего вечера... - произнес Феликс, проводя большим пальцем по скулам Хенджина. — Не финале, а промежуточной остановке. - поправил Хенджин, и в глазах блеснула ехидная искра. Слова ложились на обстановку как тонкая дымка, слышная под треском горящих дров. Феликс чуть отстранился, чтобы рассмотреть профиль Хенджина. Тот провел ладонью вдоль ключицы Феликса, чуть нажимая, проверяя прочность этого «моста» между шеей и плечом. На полу лежал плед темно-серого цвета, его края чуть погрызены временем, но сейчас это было неважно. Подушечки пальцев Феликса ласкали лопаткам Хенджина, затем изгибы его ребер, и чуть ниже, талию. Он провел языком по нижней губе Хенджина, украдкой, заставляя того приоткрыть рот. Нужно было убежать от банальности. Феликс сделал шаг назад, но не отпустил Хенджина. Он потянул его за собой, ближе к пледу, ближе к огню, где трещали поленья, разнося легкий запах смолы. — Расскажи мне, чего ты хочешь... - спросил Феликс, опуская Хенджина на колени рядом с собой. Хенджин уронил взгляд, пытаясь сконцентрироваться. Бедра чуть задрожали, когда руки Феликса легли на них, твердые и уверенные руки. Он приподнял подбородок и посмотрел Феликсу в глаза. В этом взгляде был код доступа к чему-то потаенному. — Я хочу быть ближе, чем ты готов позволить. Хочу чувствовать твое тепло, кожу на коже, до дрожи, до потери себя. - Хенджин сделал паузу, и взял Феликса за волосы, пальцы уверенно вплелись в мягкие пряди, притягивая ближе, почти больно, но так, чтобы тот ощутил каждое слово на себе. — И, клянусь, я готов наказать тебя за то, что ты смел игнорировать меня. Так, чтобы ты помнил это долго... Красные следы, синяки, которые будут говорить тебе о том, как далеко ты зашел в своей ревности. Феликс резко прижал Хенджина к полу, нависнув над ним, он провел ладонью по изгибу живота, чуть царапая кожу ногтями, но легко, проверяя чувствительность. Затем наклонился и кончиком языка провел короткую, дразнящую линию по обнаженному участку между ребрами и бедром, и сейчас этот жест был как закладка нового уровня интимности... Хенджин прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не выдать слишком явной реакции. Но дыхание уже не слушалось. — Никогда не думал, что выпущу из рук сценарий... - сказал он, стараясь сохранить хладнокровие, но не получалось. — Но, похоже, ты тот редкий случай, когда хочется сдаться. — Не сдавайся целиком... - фыркнул Феликс, прикладывая губы уже к впадине ключиц Хенджина. — Мне нравится бороться с тобой. Без этого было бы скучно. Феликс медленно опустил руку, позволив кончикам пальцев коснуться ткани брюк Хенджина. Ладонь легла ниже, чуть сильнее надавив, оставляя за собой ощутимое предупреждение. Затем пальцы взялись за молнию, звук которой прошелся по тишине, и белье опустилось вниз под его непринужденным, но бесспорным движением, окончательно обнажая перед ним не только тело, но и власть, которую он забирал себе с каждым прикосновением. Он задержался у мочки уха, зубы чуть не вонзились в мягкую плоть, но сдержанность была иллюзией. Рука действовала без лишних колебаний, цепляясь за ткань, грубо прокладывая себе путь вниз. Пальцы сомкнулись на возбужденном члене, не спрашивая разрешения, а забирая то, что давно принадлежало ему. Кожа Хенджина под ладонью казалась раскаленной, и с каждым сильным движением Феликс будто проверял пределы того, что сможет сломаться первым. Терпение или самоконтроль? Руки Хенджина исследовали рельеф спины Феликса, шли вдоль позвоночника вниз, затем возвращались к шее, к волосам, обхватывали затылок, чуть надавливая, порываясь передать послание: "Я подожду пока ты наиграешься и как только твоя игра завершится, я заберу все под свой контроль, не оставив тебе ни единого шанса сопротивляться.". Феликс снова отстранился на полсантиметра, чтоб увидеть лицо Хенджина целиком. Тот прищурился, свет отразился в глазах, и это было так красиво, по-своему гипнотично, и Феликс почувствовал, что ослабляет хватку, уступая место нежности. — Мне нравится твой вкус, твоя манера не сдаваться, твое умение смотреть прямо в глаза. Мне нравится, что ты не боишься сомневаться. Все это чертовски притягательно. Но... - прошептал Хенджин и пальцы мягко поднялись к лицу Феликса, заправляя упрямую прядь за ухо. Но это было всего лишь отвлечением, обманчивым в своей трогательности. В следующую секунду руки крепко обхватили талию Феликса, а движение тела, точное и мощное, смело их с места. Они все также были на полу, но теперь Хенджин, нависая сверху, смотрел на Феликса с такой уверенностью, что сомнения о том, кто здесь в игре ведущий, больше не оставалось. Феликс выдохнул резко и сдавленно, когда пальцы Хенджина сомкнулись на поясе его брюк. Ткань поддалась, опускаясь вниз под властным движением, а белье последовало следом, скребя кожу щиколоток. Они вновь поцеловались, внутри поцелуя обмениваясь тайнами, без слов и без лишнего шума. Язык Хенджина аккуратно скользнул по внутренней стороне губ Феликса, застал его врасплох. Он отстранился на мгновение, не сводя глаз, рука поднялась к лицу мужчины под ним, и пальцы — средний и безымянный, остановились у самых губ, предлагая выбор, которого на самом деле не существовало. Затем, мягко, но непреклонно, он ввел их внутрь рта, касаясь горячей, влажной поверхности, и наблюдая, как губы сомкнулись вокруг, оставляя на коже тепло и блеск. Феликс сосредоточил все свое внимание на вкусе пальцев, заполняющем рот, на упругости кожи, подчеркнутой каждым его сладким посасыванием. Он наслаждался, украдкой наблюдая за взглядом Хенджина. Именно этот взгляд заставлял сердце стучать быстрее. Мысли о том, что произойдет дальше, вынуждали сильнее прикусывать фаланги. Владелец этого дома и властитель души, тела и желаний Феликса в одном лице, надавил пальцами на податливый язык, выуживая его губы послушно разомкнуться. Извлекая пальцы с такой соблазнительностью, которая могла бы свести с ума, Хенджин поднес их к своим губам, и не спеша коснулся влажной кожи своим языком. Феликс сцепил свои руки на шее Хенджина и потянул его к себе, когда мокрые пальцы, словно невесомые разведчики, двинулись по направлению вниз, к тому секретному месту, в котором так сильно их хотелось ощутить. Поза Феликса изменилась, он подался вперед, спина чуть округлилась, а взгляд затуманился до состояния "это пиздец". Линия шеи вытянулась под рукой Хенджина, а тот лишь приподнял бровь, ухмыльнувшись так, словно именно этого и ждал. Феликс и не думал сопротивляться. Тело давно капитулировало, предавшись власти, покорно уступая каждую нервную точку в распоряжение чужих рук. Любое движение Хенджина заполняло пространство внутри, пробуждая дрожь, расходящуюся по коже, как круги по воде. Пальцы внутри двигались бережно, а уста, то касаясь, то захватывая губы реставратора в плен, оставляли за собой шлейф из жара и вздохов. Хенджин чуть прикусил нижнюю губу, оценивая эти вздохи, он достал пальцы, затем провел их кончиками по изгибу бедер Феликса, останавливаясь там, где нервные окончания дрожали больше всего. Феликс приоткрыл рот, вдыхая воздух короче и чаще, чем человек, опаздывающий на последний ночной автобус. За дверью дома, возможно, шумел город, с его пробками, стрекотом светофоров и толпами людей, раскрывших зонты в ожидании дождя. Но здесь, между стен, отделанных нейтральной краской, существовал другой мир, мир импульсов и движений, мир, где гравитация переставала быть константой. Хенджин не говорил лишнего. Извилистые дорожки мышечных волокон, подрагивающая кожа, тонкие волоски, едва различимые в свете ламп, все это служило географией их интима. Феликс приподнял подбородок, опустив ресницы, и мог показаться отрешенным, но на самом деле он концентрировался. Концентрировался на каждом микроощущении, на том, как член Хенджина сейчас раздвигает его стенки одной головкой, как тело отвечает на внезапные прикосновения, на прохладный воздух, вошедший в легкие, на неизбежное покраснение щек. Феликс вздрогнул, когда член медленно начал входить полностью, выдав полустон-полувздох, он судорожно сжал плечи Хенджина, цепляясь, как утопающий, который в панике хватает за последний обломок дрейфующего дерева. Их близость была почти невыносимой, Феликс чувствовал, как биение сердца Хенджина передавалось сквозь линии грудных мышц. Пятки, плотно прижатые к округлым ягодицам Хенджина, когда тот входил слишком резко, добавляя еще больше красного перца этому ощущению, создавали болезненно сладкий замкнутый круг их взаимного притяжения. Язык тел стал новым эсперанто, понятным без перевода. Хенджин наклонился вперед, коснувшись губами линии ключицы Феликса. Слегка влажный, теплый поцелуй, а затем легкий прикус, не до боли, а до приятной щекотки нервов. Феликс ответил тихим стоном, прерывистым, будто кто-то вырезал часть звука из аудиозаписи. Он потянулся к шее Хенджина, поводя губами по кадыку, он хотел проверить, насколько ярко бьется его пульс, хотя ответ знал. Хенджин провел ладонью по пояснице Феликса, сжимая чуть сильнее, впечатывая в себя, больше чем прежде, и снова наклонился, чтобы ощутить вкус его губ. Они двигались экономя слова, чтобы не расходовать их попусту. Ни один из них не спрашивал «дальше что?», они просто позволяли действию идти своим путем, пока время становилось пластичным и гибким, как горячий пластик под феном. Сейчас, в этот момент, они существовали в какой-то своей реальности, где не нужно было думать о статусах, договоренностях или будущем. Эта сцена была самодостаточной, насыщенной и цельной. Стоило Феликсу закрыть глаза, испачкав семенем торс обоих, он почувствовал, что в нем бурлит субстанция, по химическому составу напоминающая счастье, перемешанное с адреналином. Он уперся лбом в ключицу Хенджина, задержал дыхание и отпустил его прерывисто, вынужден признать, что еще никогда не был настолько живым. Время утратило всякое значение, ведь они вновь и вновь тянулись друг к другу...

🎧 Jade LeMac - Got Me Obsessed 🎧

Феликс просыпается от странного, но не лишенного шарма ощущения — нечто теплое, влажноватое и одновременно дерзкое касается носа. Да, это точно поцелуй. Он открывает глаза и видит над собой Хенджина, который уже одет в домашнее. Темно-серые штаны с узором из микроскопических кубиков и... Все. Хенджин, судя по всему, восстал из постели еще задолго до рассвета, а теперь стоит над ним, склонившись так низко, что прядь волос щекочет Феликсу щеку. Феликс хмурит нос, чуть морщит его вверх, так что кончик слегка дрожит, как локатор, словивший непрошеный сигнал. Он дергается вперед, хватает Хенджина за шею слишком резко, чтобы тот успел среагировать, и, используя инерцию, валит его обратно на кровать. Матрас издает глухой звук, будто в нем застрял невидимый теннисный мячик, хотя, похоже, даже несколько, а простыни смещаются, образуя абстрактные складки из белой ткани. Хенджин полу-смеется, полу-пыхтит, пытаясь сохранить остатки своего утреннего достоинства. — Хочу еще немного поваляться в кровати... - шипит Феликс, приблизив лицо к уху Хенджина, при этом кусая того за плечо. Укус не жестокий, но зримый, Феликс нагло метит территорию невидимой татуировкой, пробитой своими зубами. — В ванной я оставил для тебя новую зубную щетку... - отвечает Хенджин, пытаясь перевести дух, и выпутаться с объятий Феликса. — И полотенце там же. Свежее, с ароматом каких-то чересчур модных эфирных масел, тебе понравится. — Спатки... Феликс хочет спатки. - Феликс кусает губу, приподнимая бровь. — Или хотя бы сделать вид, что сплю. Хенджин задирает колено, цепляясь им за бок Феликса, и нагло стягивает с него одеяло, оголяя тело. Воздух в комнате прохладен, так что по коже тут же пробегает рябь мурашек. Хенджин наклоняется к лицу Феликса, прижимается лбом к его лбу и полушепотом, с насмешкой, говорит: — Завтрак уже практически готов. Тебе дается ровно десять минут, чтобы спуститься на кухню. В противном случае я аккуратно заверну твою порцию в фольгу, вызову такси на адрес Джи и Юбин и отправлю ее с запиской от твоего имени. Они оценят твою щедрость. — Да ну тебя. Ладно, я понял. Твой гастрономический шантаж — это ужас какой-то. - Феликс громко выдыхает и прищуривает глаза, пытаясь выглядеть как недовольный кот. Хенджин ухмыляется и, освободившись от хватки Феликса, поднимается на ноги, проходится рукой по волосам, откидывая их назад. Сложно понять, сделал он это, чтобы продемонстрировать свою самоуверенность, или чтобы стряхнуть прядь, лезущую в глаза. — Десять минут, красавчик. - говорит Хенджин, выходя из комнаты. — Время пошло. Когда Феликс все-таки выбирается из постели, он нервно проводит пальцами по затылку, пытаясь расчесать своими конечностями анархию сна или последствия слишком бурного третьего захода. В ванной действительно стоит новая зубная щетка — минималистичная, с неоново-зелеными щетинками, полотенце аккуратно свернуто, пахнущее чем-то вроде жасмина, смешанного с индустриальной нотой. Ох, слишком «хипстерски» для простого утра. Он чистит зубы, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале... Чуть опухшие глаза, губы, с которых еще не стерлись следы ночных поцелуев, волосы, что торчат под немыслимыми углами. Странно, но его не раздражает ни один из этих фактов. Он даже находит это забавным, вот он, Феликс, человек, который еще месяц назад мечтал о том, чтобы никто и никогда не тревожил его матовое спокойствие по утрам, а теперь, этот же Феликс, мирно сосуществует с другой живой душой в радиусе значительно меньшем, чем два километра, в пределах одной комнаты, одной ванной, одного полотенца, пропитанного смешанным запахом. Спустя несколько минут Феликс, уже одетый в серые домашние штаны и угловатую футболку с принтом какого-то андеграундного художника, отправляется на кухню. Оттуда тянется запах шакшуки — томаты, специи, карамелизированный лук и раскрошенная сверху фета. Хенджин стоит на кухне в тех же спортивных штанах, что и в прошлый раз, именно они были его неизменным союзником в процессе создания их утренних трапез. На нем большая белая футболка с ироничной надписью «playboy», буквы которой кажутся дорисованными маркером во время приступа пьяного юмора. Он разливает сок по стаканам, в правой руке у него картонная пачка апельсинового фреша, а левой он шарит по полке в поисках столовых приборов. Феликс останавливается на пороге, опираясь виском о дверной косяк, улыбаясь самому себе. Он смотрит на Хенджина, бегает взглядом по линии спины, по тому, как пересекается лопатка с тканью футболки, как подрагивают мышцы, когда тот тянется за приборами. Феликс пытается уловить момент, когда в его жизнь вкралась эта привычка — наблюдать за кем-то утром, получать от этого эстетическое и эмоциональное удовольствие. Раньше любое присутствие живого существа в его утреннем космосе вызывало желание растворить всех и вся в воздушном вакууме. А теперь он здесь, стоит и смотрит, и ему хорошо. Чем не сюжет для постироничного веб-комикса, где мизантроп, супер циничен и невозможно замкнут, превращается в меланхоличного гурмана утренних процедур. Хенджин, оставаясь спиной к Феликсу, делает вид, что не замечает пристального взгляда. Но, явно чувствуя этот визуальный резонанс, он с нежной улыбкой спрашивает: — И как долго ты еще будешь стоять и пялиться в мою затылочную чакру? Неужели настолько нравится моя заботливо взлохмаченная макушка? — Я просто пытаюсь постичь дзен. - Феликс коротко фыркает. — Знаешь, обычно в таких сценах все должно быть банально... Один подходит к другому со спины, обнимает за талию, целует в шею… Все как в дешевом ромкоме, который можно пересказать в трех мемах. Но, дорогой, кажется, я оставил школьную драму позади... Примерно вчера, когда мы, как два героических клише из книги о любовной любви с намеками на еще больше любви, занимались сексом у камина. Хенджин, наконец, поворачивается лицом к Феликсу. Губы растягиваются в ухмылку, брови прыгают вверх с выражением «ну что за снобизм», и Феликс смеется, отталкивается от дверного косяка, чуть наклоняет голову, посылая Хенджину насмешливый взгляд. Он медленно подходит, выхватывая вилку, которую тот только что вытащил из полки, и легонько стучит ею по краю стола. — Кстати... - Феликс замедляет речь, усаживаясь за стол. — Ты вчера говорил о том, что наш «первый секс» планировал устроить на столе, когда я закончу его реставрировать и он вернется в твой дом. Надеюсь, эта концепция все еще в твоем арсенале замыслов, потому что у меня уже есть идея, как покрыть его поверхность лаком с отражающими частицами. Так ты сможешь не только смотреть на нас, но и наслаждаться своей собственной мимикой с неожиданного, даже вызывающего угла, а там есть на что посмотреть, поверь мне. Теперь Хенджин фыркает и ставит стаканы на стол, два аккуратных цилиндра из толстостенного стекла, в которых апельсиновый сок перекидывается от краев к центру как мармеладная плазма. Едва он это делает, свет, пробивающийся через жалюзи, выхватывает из сока хаотические блики, отбрасывая на глянцевую поверхность стола странные геометрические фигуры. Феликс, укладывая локти на стул, чуть приподнимает подбородок, чтобы вдохнуть в себя аромат шакшуки, наполовину пряный, наполовину подкопченный. Он проводит пальцами по кромке стула, сверля Хенджина взглядом, в котором читается дразнящая полуулыбка. — Слушай... - начинает Феликс, медленно постукивая по столу пальцами. — А что было бы, если бы я не влюбился в тебя? Хенджин клацает языком, застегивая свой взгляд на лице Феликса, словно ремешок на умных часах, чтобы зафиксировать момент. Он берет один из стаканов с соком, проворачивает его в руке, любуясь тем, как свет ломается внутри. Ему кажется, что ответ очевиден, и все же он растягивает тишину, как жвачку, пока она не станет более плотной. Затем беззвучно смеется, покачивая головой, и отхлебывает сок. — Невозможно. - роняет Хенджин и ухмыляется, опуская стакан и устремляя взгляд прямо на Феликса. В отличие от приевшихся фальшивых улыбок, которые можно встретить в рекламных роликах, его ухмылка, как авторский десерт из небольшой семейной кондитерской, в котором каждый слой пропитан вниманием и искренностью. Она — многослойна, в ней соль, сахар, перец, и немного едкого перца чили. — Я слишком хорош, чтобы в меня не влюбиться. Феликс покачивает головой. Он подвигается чуть ближе к столу, вновь проводя ладонью по поверхности, рука двигается так, словно он оценщик на выставке редких антикварных предметов, но на самом деле все куда проще, он сам ухмыляется, как будто услышал идеальный punchline. — Ох, какой же ты самовлюбленный... — говорит он, сморщив нос, но глаза Феликса блестят, выдавая, что его это не отталкивает, а, напротив, притягивает. С ума сойти, до чего же притягивает. — Тебе это и понравилось. - говорит Хенджин, и прежде чем Феликс успеет возразить, наклоняется через весь стол, напрягая мышцы под тонкой тканью футболки. Рука Хенджина касается стола, он тянется вперед и целует Феликса. Поцелуй получается смелым, дерзким, солоноватым на вкус из-за пряностей, которые летают в воздухе. Губы мягко смыкаются, и в этот момент тишина в комнате меняет текстуру... Она становится упругой, как белковый крем, и, кажется, готова лопнуть, выплеснув наружу всю эту чувственность, скрытую под слоями сарказма. Они кайфуют друг от друга. Феликс закатывает глаза, но не отталкивается. Этот жест, возможно, является его фирменной реакцией. Без "возможно". А потом, смущаясь, он, будто перенося внимание на более приземленные вещи, осторожно зачерпывает шакшуку, еле оторвавшись от таких вкусных губ. Плотная, насыщенная томатами, перцем и специями, масса чуть дрожит на его столовом приборе. Он медленно подносит ее ко рту, делая маленький кусь. Во рту вспыхивает букет вкусов, острый перец бьет в затылок, зира осязаемо крутится по небу, а нежная кислинка томатов смягчает удар. Хенджин аккуратно прихлебывает сок, проверяя температуру, будто это дорогой кальвадос. Он перемещает ноги, как танцор, стремясь найти удобную позу на стуле. Феликс в свою очередь склоняется вперед, чтобы выловить кусочек перца, застрявший в густом соусе, и при этом чуть прикусывает губу, что выдает его удовольствие. За окном проезжает автомобиль, шум отсекается ламелями жалюзи и достигает комнаты в виде приглушенного урчания. Феликс замечает, что локоть Хенджина почти касается салфетницы, и чуть опускается взглядом по его руке, разглядывая вены, проступающие под кожей. Это очень секси. Но он не выдает себя. Феликс просто продолжает есть. В момент, когда он откидывается назад, чтоб расслабиться, Хенджин внезапно вздрагивает. Пространство между ними на долю секунды звенит неожиданной паузой. Вибрация. Тихая, но настойчивая. Смартфон, лежавший где-то на краю стола, начинает будоражить поверхность, как маленькое землетрясение. Хенджин, не спеша, поднимает взгляд. На лице лишь легкое удивление вперемешку с холодным интересом. Он тянется к телефону не так, как это делают люди, бросаясь на устройство, чтобы поскорее ответить. Нет, он двигается плавно, подносит руку, чуть изгибает пальцы, одним плавным жестом подхватывает девайс, приподнимает к глазам и считывает информацию с экрана. В этот момент солнечные блики, вырвавшиеся из-за штор, пробегают по кромке смартфона, отражаясь во взгляде Хенджина. — Что там? - спрашивает Феликс, подаваясь чуть вперед. Он пытается прочесть реакцию на лице Хенджина, но... Ладонь Хенджина чуть крепче сжимает телефон, большой палец уже на кнопке блокировки. Феликс не видит экран, но ему отчетливо кажется, что там что-то, что выбивает Хенджина из равновесия. Пусть не сильно, пусть на долю градуса, но все же. Хенджин прокашливается, резко, и как-то неестественно. Этот кашель, как сигнал тревоги, но тщательно замаскированный. Он поднимает глаза, и в зрачках уже нет того заигрывающего света. — Ничего особенного. - тихо произносит Хенджин, хотя в этом «ничего» есть столько слоев, что раскопать их можно было бы только целым эшелоном аналитиков. Он делает еще один короткий вдох и пытается вернуть себе прежний тон. Феликс не верит. Эта маленькая перемена в голосе и взгляде говорит о многом. Он знает Хенджина не первый день, а уж распознавать в нем изменения — это его личный спорт. — Ага... - мычит Феликс, поморщив нос. Он делает вид, что полностью сконцентрирован на завтраке, подцепляет вилкой кусочек мягкого сыра, вплетенного в текстуру шакшуки, но взгляд выдает. — Правда... Солнышко. - произносит Хенджин, на мгновение вновь позволяя себе фамильярность и даже некоторую нежность в обращении. Он кладет телефон экраном вниз на стол, как будто ставит точку в разговоре, хотя это скорее многоточие. — Не беспокойся... В ответ Феликс лишь слегка пожимает плечами. Он делает вид, что принял это объяснение. Поднимает руку, проводит ею по волосам, отчего челка чуть сдвигается набок, локти уверенно упираются в столешницу, он базирует подбородком на руку и смотрит в окно. На самом деле внутри Феликса уже жужжит рой гипотез. Да, опять. Кто писал, о чем может быть речь, и почему Хенджин так напрягся? Возможно, какой-то заказчик, который требует невозможного? Или старый знакомый, чей номер он не удалил? Или, может, кто-то из тех, кому Хенджин был должен услугу, а может, даже финансовую компенсацию? Быть может, это странная встреча, назначенная на вечер, о которой Феликс пока не знает. Хенджин, тем временем, пытается расслабиться. Он возвращается к еде, снова пробует шакшуку, но теперь вкус ощущается смещенным, будто кто-то отбалансировал цвета на фотографии, и красный стал более холодным, чем должен быть. Он старается вернуть себе прежнюю уверенность, отбрасывая невидимый стресс. Плечи чуть разжимаются, ему хочется сказать что-то остроумное, но слова не идут. Телефон снова вибрирует. Хенджин тянется рукой к телефону, лежащему экраном вниз, и подносит к себе. Дисплей скрыт от Феликса, который лишь замечает небольшое движение указательного пальца. Возможно, Хенджин отключает звук, блокирует входящий вызов или перечитывает сообщение. Феликс замечает, как ноздри Хенджина чуть раздуваются, когда тот затягивает паузу. Взгляд Хенджина скачет по экрану, выхватывая фрагменты информации, которые для Феликса остаются тайной. Раздражение? Любопытство? Неудобство? Да все сразу. Теперь он делает небольшой глоток сока и снова прокашливается, но на этот раз это больше напоминает рефлекторную реакцию. — Хенджин... - начинает было Феликс, но его тут же перебивают. — Мой братец с женой и детьми собирается навестить меня. - с обреченностью произносит Хенджин, бросая на Феликса взгляд, в котором читается не просто грусть, а тяжесть человека, предвкушающего неминуемую бурю.