Чудовища выбирают чудовищ

      Эти близнецы были странным. По правде говоря, все трое новичков казались Аарону отбитыми на голову, но эти двое особенно сильно бросались в глаза. Аарон наблюдал за ними уже неделю, и с каждым днем мнение его, сложенное уже в первый же день, не менялось – у двоих Лайли определенно были не все дома. Они постоянно таскались вдвоем и почти ни с кем не разговаривали, держались за руки, точно парочка голубков, и перешептывались о чем-то с таким видом, будто собирались по меньшей мере захватывать Землю. Впрочем, думал иногда Аарон, может быть, именно такими и должны были быть нормальные близнецы, вот только сравнивать ему было не с чем. Его собственный брат-близнец был не то чтобы отбитым, а просто-напросто конченным, и Аарон иной раз поражался самому себе в прошлом, потому что сейчас после первого «иди нахуй» он бы развернулся и просто ушел, забыв о том, что в мире есть кто-то с таким же лицом. Аарон не помнил точно, но по статистике у каждого человека было несколько двойников, так что тогда, в их первую встречу с Хиггинсом, он должен был просто-напросто отмахнуться и заблокировать его номер. Но Аарон не отмахнулся и номер не заблокировал, так что теперь торчал в университете Пальметто и играл в команде по экси в компании пизданутого близнеца, приставучего кузена и еще нескольких имбецилов, без которых командный спорт попросту невозможен.       Может быть, он просто завидует, утешал себя Аарон, тому, что эти двое постоянно вместе. Ваймак говорил, что какое-то время они жили в приюте, а потом их забрал какой-то знакомый коп, но подробностей Аарон нисколечко не запомнил. Он мысленно налепил на всех троих (добавив к близнецам Лайли такого же странного Нила Джостена), кислотные стикеры с припиской «ненормальный, не подходи» и изо всех сил старался не замечать их существование. Выходило легко, потому что парней поселили в комнату с Сетом и Мэттом, а девчонку опекали девчонки, и у них попросту не было поводов для знакомства. Представление в первый день Аарон знакомством не посчитал и был отчего-то совершенно уверен, что ненормальные даже имени его не запомнили.       – Я не думаю, что мы поместимся в твою машину в таком количестве, – заметил новичок, скептически вздернув бровь.       Они собирались в Колумбию, и Эндрю как всегда никого не поставил в известность о том, что собирается тащить с собой кого-то еще. Аарон, впрочем, привык к проверкам, который брат проводил для некоторых Лисов, и все-таки те его раздражали. В поездках было некоторое очарование (если не считать блюющего от ломки Эндрю), будто в то время в самом деле не было никого в мире, кроме их маленькой группки. Там у них был свой дом на троих, и больше всего Аарону нравилось просыпаться там в тишине и мнимом одиночестве. Кевин, которого Эндрю повсюду таскал с собой, раздражал тоже, но с ним Аарон успел смириться, а с ненормальными близнецами – нет, и оттого перспектива его совершенно не радовала.       – А ты прав, – задумчиво протянул Эндрю и оглядел туманным взглядом машину и собиравшихся вокруг нее людей, – думаю, Кевин мог бы денек перекантоваться у тренера.       Кевин задохнулся, лицо его запылало, а Эндрю как ни в чем не бывало помахал ему ручкой. За прошедший год, кажется, все успели усвоить, что всегда будет так, как хочет Эндрю, и Аарон, закатив глаза, лишь недовольно глянул на близнецов. Они снова держались за руки, будто не могли отлипнуть друг от друга хотя бы на мгновение, и Аарон со смешком представил, как они будут танцевать, угашенные в хлам, точно так же прижавшись друг к другу.       – Ты не можешь из-за них оставить меня здесь! Ты обещал!..       – Могу, – оборвал Эндрю, все такой же расслабленный, и снова махнул рукой, – я помню наше соглашение, поэтому ты идешь к тренеру, а они едут со мной.       Он ткнул пальцем в близнецов и хохотнул, а Кевин, напоследок всплеснув руками, развернулся на пятках и зашагал прочь. Это был первый раз, когда Эндрю пошел против Кевина, оставив того одного, и в тот день, пожалуй, Аарон еще не понимал масштаба проблемы.

***

      Их звали Винсент и Лаванда. Оба они были раздражающими до крайности, но в последнее время больше из-за того, что Эндрю будто бы принял их, слишком легко и просто. Лаванда была старшей, и Аарону иногда казалось, будто мир Винсента вращается исключительно вокруг сестры. Он постоянно ходил рядом с ней, они посещали одни и те же уроки и только на поле стояли на разных позициях. Лаванда молчала и таращилась в свой телефон, но, когда открывала рот, была удивительно громкой. Она хохотала над шутками Дэн и сосредоточенно кивала, когда Рене что-то рассказывала, но не общалась ни с Мэттом, ни тем более с Сетом. На парней Лаванда смотрела, точно на насекомых у нее под ногами, и иногда Аарону ужасно хотелось спрятаться куда-нибудь от этого ее взгляда. Несколько недель спустя, когда учебный год почти начался, Аарон узнал, что она вместе с Эндрю курит на крыше, и оттого возненавидел ее еще больше.       С Винсентом было как будто проще, но и он Аарона ужасно бесил. Младший из близнецов постоянно улыбался, но улыбка его была страшная и холодная, такая ласковая, что чудилось, будто он прямо сейчас мог перерезать кому-нибудь горло. Если бы мнение Аарона кто-нибудь спрашивал, он бы с уверенностью заявил, что двое эти – преступники, но всем было плевать. Оба Лайли, кажется, нравились Эндрю, но Эндрю был таким же отбитым на голову, что это его мнение не стоило спрашивать. И тем не менее не считались именно с Аароном, будто он, как обычно, был лишь зеркальной копией без собственных чувств и мнения, и оттого близнецы раздражали его еще больше. Каждая мелочь в поведении близнецов бесила Аарона, особенно его выводила из себя улыбочка Винсента, ласковая до тошноты, но совершенно неискренняя, от которой мурашки рассыпались по телу.       На тренировках Лаванда спорила с Кевином до хрипоты, а Винсент всегда был на стороне сестры. Эндрю наблюдал за их перепалками лениво и отрешенно, даже не пытаясь как-нибудь встрять, и почему-то никто не обращал на это внимания. Аарон наблюдал за собственным близнецом уже несколько лет и до сих пор не мог понять, что у того на уме. Эндрю то вступался за кого-то совершенно внезапно, то начинал игнорировать, то отвешивал едкие, колкие комментарии, и никогда нельзя было угадать, что он выкинет в следующее мгновение. Близнецам Лайли он будто позволял делать все, что только захочется, и оттого Аарон злился еще сильнее. У них с Эндрю тоже было заключено соглашение, одностороннее, больше похожее на приказ, а теперь Эндрю, сам того не осознавая, постепенно нарушал его. Аарон видел, что брату нравится кто-то из близнецов, но никак не мог решить, кто именно. Он лишь закатывал глаза, когда Эндрю сводили с Рене, потому что им обоим было запрещено встречаться с кем-то до выпуска, но теперь видел то, что никто больше не умудрился заметить.       Эндрю покровительствовал близнецам, и покровительство это было совсем не такое, как для Кевина или Аарона. Аарон видел его задумчивый взгляд, когда таблетки переставали действовать, и казалось, будто сам Эндрю еще не догадался, что ему кто-то нравится. Зато догадался Аарон, наблюдающий за братом слишком уж пристально, и оттого липкая тошнота, полная зависти, подступала к горлу, мешая дышать.       Самому Аарону нравилась Кейтлин, с которой они в прошлом году ходили на биологию, и которая была в команде чирлидеров, и он надеялся, что чувства его не так очевидны. Аарон, пожалуй, боялся признаться даже себе, что был влюблен по уши, потому что от колючего насмешливого взгляда Эндрю хотелось забраться под одеяло и разреветься. Аарон помнил об их соглашении, помнил о нем каждое чертово мгновение и боялся, что сам все испортит. Он не хотел подвергать Кейтлин опасности, потому что не знал, чего можно ожидать от ненормального близнеца. Аарон, пожалуй, не знал даже, чего ожидать от себя самого, потому что постоянно смотрел на этих двоих близнецов, держащихся за руки и о чем-нибудь перешептывающихся, и густая липкая зависть душила его и давила на плечи. Теперь Аарон злился и на себя самого, и оттого ему становилось ужасно смешно.

***

      Эти двое ненормальных даже участвовали в утреннем шоу Кэти Фердинанд вместе с Кевином. Весь университет гудел о них, выбросив напрочь Джостена, такого же новичка, и тот, кажется, был этому только рад. В пятницу, когда состоялась первая игра, им всем по очереди пришлось таскаться с новичками по кабинетам, чтобы тех не разорвали на части, и Аарон тоже не избежал этой отвратительной участи. Он сопровождал двоих Лайли между первой и второй парой, потому что идти было по пути, и все время отворачивался и закатывал глаза, но все равно не мог не заметить, как улыбались Винсенту девчонки. Парни пускали слюни на Лаванду, и весь коридор, кажется, сворачивал шеи, провожая близнецов любопытными взглядами. В форме они были решительно одинаковыми, если не смотреть ниже лица и не брать во внимание изгибы фигуры, неплохо скрытые одеждой. С одинаковыми прическами, скрывающими мочки ушей, они смотрели на всех одинаково безразлично, а студенты в ответ одаривали их обожанием. Аарон не помнил, чтобы кого-то из Лисов когда-нибудь встречали с таким же ажиотажем, и оттого тоже завидовал. В их первую игру Эндрю надежно отбил от них интерес общественности, и еще неделю после того от Аарона шарахались, точно от прокаженного.       На шоу Кэти Фердинанд они все втроем уместились на одном диванчике, проигнорировав второй, и в целом казались даже нормальными. Винсент улыбался за двоих так же отвратительно лицемерно, как и представший перед камерами Кевин, а Лаванда даже тогда казалась скучающей и отрешенной. Она лениво оглядывала зрительный зал, на первом ряду которого расположились Лисы почти полным составом, и то и дело отмахивалась от Кэти, когда та решала вновь задать ей какой-то вопрос. Скосив глаза, Аарон с ужасом догадался, что она смотрит на Эндрю, и оттого липкий ужас поднялся у него к самому горлу.       Когда на сцене появился Рико, все пошло наперекосяк. Нет, на первый взгляд совершенно ничего не изменилось: Кевин, хоть и побледневший до синевы, продолжал улыбаться, Винсент вежливо слушал, а Лаванда казалась скучающей и отрешенной. Только несколько мгновений спустя Аарон заметил, как крепко Винсент стискивал руку Лаванды, и в какую тонкую белую линию сжались ее обыкновенно пухлые губы. Аарон захотел вдруг вскочить и броситься прочь, чтобы не видеть, как эти двое опозорят команду на всю страну, но его отвлек зарычавший от гнева Эндрю. Остальные Лисы тоже были шокированы появлением Рико, и оттого, наверное, никто из них не заметил, как Лаванда Лайли открыла рот.       – Кевин не вещь, чтобы ты мог решать, что ему делать, – заговорила Лаванда, и голос ее эхом разнесся по студии, – он ушел из Воронов по собственной воле, потому что ты не давал ему подняться выше твоей головы, и теперь его ничего не сдерживает. Даже если мы пока не готовы и осеню проиграем, весной Лисы размажут твою команду в лепешку.       Ваймак страдальчески застонал, и Аарон вздрогнул, отрываясь от полного гнева лица Лаванды. Кевин рядом с ней застыл, превратился в восковую фигуру, и лицо его блестело от испарины. Лицо Рико было непроницаемо, и отчего-то казалось, будто он готов пристрелить Лаванду прямо сейчас. В ушах у Аарона зазвенело, он съежился в кресле и наткнулся на взгляд Винсента, режущий, точно бритва. Да, с такой улыбочкой он определенно мог перерезать кому-нибудь горло, подумал Аарон и крепко зажмурился, надеясь, что никогда и ничем не вызовет его гнев.

***

      Близнецы Лайли были проблемными. Аарон окончательно уверился в этом, когда после недельного отсутствия, которое они все связывали с трауром по умершему от передозировки Сету, оба они вернулись угрюмыми и побитыми. Лаванда сверкала глазами пуще прежнего и вовсе перестала с кем-нибудь разговаривать, а Винсент продолжал улыбаться этой своей улыбочкой маньяка, от которой Аарону хотелось одновременно покаяться во всех грехах и тоже кого-нибудь пристрелить. Настроения, царившие в команде после смерти Сета, и так были безрадостными, а теперь атмосфера сделалась еще хуже, потому что тренер только и делал, что беспокоился о близнецах. Аарон считал, что помощь им не нужна, потому что в противном случае они бы о ней попросили, однако все вокруг почему-то были с ним не согласны. А когда Эндрю предложил Винсенту своего адвоката, Аарон решил, что у всех окончательно съехала крыша.       – Они рассказали только Эндрю и тренеру, но, кажется, случилось что-то серьезное, – шепотом сказал ему Ники, на что Аарон безразлично тряхнул головой.       Эндрю, точно чертова мать Тереза, снова бросался всех защищать, будто без его помощи мир мог бы рухнуть, и оттого Аарону чудилось, будто он задыхается. Тошнота подступала к горлу, а от ужаса дрожали колени, и от всех объяснений Аарон только отмахивался и все больше замыкался в себе. Единственной отрадой его были библиотечные встречи с Кейтлин, но и те в последнее время не успокаивали. Аарон даже себе боялся признаться, что просто завидует проклятым Лайли, потому что упорно твердил, что перестал надеяться даже немного подружиться с собственным братом.       Теперь, будто это было в порядке вещей, близнецы постоянно торчали в их комнате, так что самому Аарону едва находилось там место. Выйдя из спальни, он натыкался на сидящую на диване Лаванду, а в кухне обязательно встречал улыбающегося Винсента, и оттого Аарону даже стало казаться, будто и его жизнь теперь вертится вокруг Лайли. Аарон надеялся отвязаться от них хотя бы на банкете, но Эндрю почему-то решил пойти с Лавандой, а Винсент постоянно торчал рядом, точно сторожевой пес. Их посадили рядом, и Аарон оказался между Кейтлин и Винсентом, но все-таки сидел достаточно далеко, чтобы не участвовать в перепалке с Воронами. И все-таки Аарон услышал, когда Рико легко и просто упомянул, почему близнецов не было ту неделю.       – Его звали Джейкоб Карр, верно? – Рико мерзко ухмыльнулся, а улыбка на губах Винсента на мгновение дрогнула. – Полиция уже расследует его смерть, я слышал, выдвинули версию, что это убийство. Очень похоже на смерть вашего обожаемого папаши, правда?       – Какое несчастье, – улыбка же Эндрю была широкой и хищной, – наверное это какой-нибудь охотник на копов, твоим знакомым стоит быть осторожнее.       А Аарон ужасно хотел заткнуть уши, закрыть их ладонями и больше не слышать ни единого слова. Лицо Винсента, сидящего рядом, сделалось белым, точно посмертная маска, а вилку он сжал так крепко, что казалось, будто та вот-вот переломится надвое. Потом вдруг Кейтлин дернула Аарона за рукав и указала в сторону Ваймака, и все прекратилось, только гул шепотков продолжал окутывать Лисов, куда бы они ни ступали.

***

      С тех пор близнецы Лайли практически поселились в их комнате. Они приходили после пар днем и после тренировки вечером, таскались за Кевином ночью, и Аарон не удивился бы, увидев кого-то из них – или обоих в обнимку, – спящих на диване в гостиной. Лаванда практически приросла к их дивану и постоянно препиралась о чем-то с Кевином, а Винсент часто занимал кухню и что-то готовил. Вместе с ними в комнату приходил Нил, и вместе с ним Аарон иногда вовсе не находил себе места. Ники, кажется, все устраивало, потому что тот любил большие шумные сборища, Кевина – потому что он нашел себе собеседников и болтал, не затыкаясь, о всяческой ерунде, а Эндрю – просто потому что. Не устраивало такое соседство одного Аарона, но его снова никто не спрашивал, только Мэтт или Дэн периодически интересовались, все ли в порядке.       Про очередную стычку с Воронами никто старался не вспоминать, и все бы так и забылось, не позвони Ваймаку Хиггинс. После этого новым центром внимания в Лисах стали Аарон и Эндрю, а еще Ники, который ныл и ныл, что на день благодарения хочет поехать к родителям. Аарон относился к этой идее скептически в основном потому, что знал, как родители Ники оценивают его ориентацию, но повидаться был бы не против. Дядя и тетя относились к нему прохладно настолько, насколько возможно, но они были их единственными родственниками, и совсем отрываться от них не хотелось. Вот только Аарон, честно признаться, совершенно не ожидал услышать поддержку от Лаванды и Нила. Винсент предпочел воздержаться, только улыбался как будто немного иначе, и на него Аарон старался обращать поменьше внимания.       – А кто из вас старший? – спросила Лаванда своим громким голосом, и все тут же обернулись к ней, а затем посмотрели почему-то на Аарона.       Эндрю в ответ скептически хмыкнул и промолчал, и Аарону, на которого теперь оказались направлены взгляды пятерых (потому что Эндрю отвернулся к окну) Лисов, осталось только пожать плечами.       – В свидетельстве о рождении написана только дата, – добавил он, но взгляды все равно не исчезли.       Они продолжали смотреть и смотреть, пока спина Аарона окончательно не покрылась мурашками, а потом Лаванда снова заговорила:       – Я думаю, Аарон старший.       Эндрю лениво приподнял бровь, но Лаванда не обратила на этот угрожающий жест никакого внимания. Она улыбалась, и улыбка ее ни капли не походила на улыбку Винсента. Она была искренней и широкой, и от нее на щеках у нее появлялись маленькие милые ямочки. Глядя на нее, Аарон вдруг догадался, почему улыбка Винсента казалась ему такой странной: у того ямочка была только на левой щеке, и оттого от улыбки лицо его делалось несколько кривоватым.       – Я тоже так думаю, – кивнул Винсент, и голос его прозвучал мягко и медленно.       – Почему? – вскинулся Аарон, совершенно неудовлетворенный тем, что его назначили старшим братом.       Старший должен был нести за другого ответственность, а уж это определенно не по его, Аарона, части. Это Эндрю рвался всех защищать, каким-то удивительным образом находил себе сирых и обездоленных и в то же время плевался ядом и делал вид, что он весь такой злой и категорически независимый. Аарон предпочитал плыть по течению и ни с кем тесно не связываться, потому что так повелось, что все, что могло ему нравиться, в конце концов обязательно оказывалось растоптано.       Вместо вразумительного ответа близнецы Лайли переглянулись и рассмеялись, и все снова решили, что этого достаточно. Смех их заполнил гостиную, впитался в мебель и стены и всю следующую ночь звучал у Аарона в ушах, и он не смог бы твердо сказать, что это было ему неприятно. Пожалуй, это был первый раз, когда Лайли так искренне хохотали, и Аарон даже себе ни за что не признался бы, что хочет услышать удивительный звук их однотонного смеха еще хотя бы разок.

***

      В том, что они поехали к родителям Ники на день благодарения, Аарон винил всех вокруг и в том числе себя самого. Он никогда не хотел знать такие подробности, просто плыл по течению и подстраивался под ситуацию, а теперь не мог отмыть с рук намертво въевшиеся капельки крови. Он убил парня, который насиловал Эндрю, пока они преспокойненько разговаривали на веранде, проломил ему башку клюшкой и нисколько об этом не сожалел. Вот только тошнота поднималась к самому горлу, мешая дышать, а руки и ноги нещадно тряслись. Аарон, кажется, пялился в одну точку перед собой уже несколько часов, а в одной из соседних комнат Лаванда кричала на кого-то так громко, что звенели оконные стекла.       Близнецы Лайли приехали вместе с Ваймаком, Эбби и Бетси несколько часов назад, будто им и впрямь было до кого-нибудь дело, и все это время Аарон просидел, заперевшись в собственной комнате. Несколько раз его вырвало, и теперь в животе было пусто, так что рвотные спазмы только мешали дышать. Аарон не знал, где были все остальные, он не хотел никого видеть, просто пялился на собственные руки, сжимая и разжимая пальцы, будто все еще чувствовал тяжесть чертовой клюшки. Он отчетливо помнил, с каким хрустом и хлюпаньем проломился череп ублюдка, и как грузно его тело рухнуло на пол. Аарон словно все еще стоял в той комнате, смотрел на обнаженного Эндрю, распростертого на кровати, и в голове его был только оглушающий звон. Не было ни ужаса, ни стыда, Аарон нисколько не сожалел о содеянном, но все-таки, наверное, трусливо предпочел бы не знать, и от этой скользкой мысли его снова тошнило.       Желудок свело, и Аарон склонился к коленям, продолжая дышать рвано и тяжело. На лбу его выступила испарина, волосы прилипли к вискам, а перед глазами мелькали белесые пятна. Аарону было плохо, спазмы сдавливали желудок и горло, но ни вырвать, ни расплакаться он не мог. В животе не осталось ничего, кроме желчи, а вода вышла потом, и Аарон даже не вздрогнул, когда матрас рядом прогнулся. Он не хотел никого видеть, и потому запер дверь, а теперь кто-то ласково гладил его по спине, и от этого Аарону делалось только хуже. Он хотел отмахнуться, но тело не слушалось, лишенное всяких сил. Говорить тоже не получалось, звуки вырывались хрипом и неразборчивым карканьем, и в конце концов Аарон сдался, уткнувшись лбом в собственные колени. Рука, поглаживающая его по спине, никуда не исчезла, будто невзначай мазнула по волосам, наверняка липким от пота, и Аарон дернулся, предприняв последнюю попытку от нее отстраниться.       – Я не буду говорить, что это пройдет, – сказал Винсент, невзначай задевая шею Аарона пальцами, – но со временем станет полегче.       Аарон хотел возмутиться, накричать на него или сделать еще что-нибудь, но смог только промычать. Он хотел сказать, что поддержка вышла дерьмовая, но он ведь сам не просил о ней, а Винсент просто пришел и нес какую-то чушь.       – Я запирал дверь, – буркнул Аарон, когда спазм в горле позволил ему говорить.       – Из меня бы получился отличный домушник, – хохотнул Винсент, и Аарон, не удержавшись, повернул голову и скосил на него глаза.       Лицо Винсента было совершенно обыкновенным, все таким же бесстрастным, только на губах блуждала какая-то другая улыбка. Аарон не смог разгадать ее, слишком мало у него оставалось сил, и потому перевел взгляд на глаза, бесцельно блуждающие по комнате. Винсент, казалось, успел заметить каждую маленькую деталь, заглянул в каждый угол и приметил каждую трещинку в самом дальнем углу. Он не смотрел на Аарона, продолжал гладить его по спине, иногда задевая пальцами шею и волосы, и от прикосновений его узлы в животе и на горле все-таки медленно расслаблялись.       – Все в порядке, если ты сделал это, чтобы защитить близкого человека, – сказал Винсент, и Аарон вздрогнул, осененный догадкой.       Глаза у Лайли были восхитительно голубые, похожие на ясное летнее небо, а мозги Аарона соображали умопомрачительно туго, и все-таки пазл медленно сложился, деталь за деталью.       – Ты убил своего отца, – выдохнул Аарон, и голос его прозвенел в наступившей вдруг тишине, – и того парня, о котором говорил Рико.       Рука Винсента не дрогнула, а Аарону не стало вдруг страшно. Он сидел рядом с убийцей, но и сам теперь был убийцей, так что не оставалось никакого смысла паниковать. И все-таки он хотел услышать признание от Винсента, хотел получить подтверждение собственных слов и оттого невольно затаил и без того скупое дыхание.       – Лав обидится, если я заберу все лавры себе, – улыбнулся Винсент, переводя на Аарона чуточку насмешливый взгляд, – ей нравится Эндрю, и я надеюсь, что они смогут друг другу помочь.       – А тебе? – выдохнул Аарон прежде, чем успел сообразить, что именно говорит.       Винсент только что признался ему в убийстве, а Аарон спрашивал, кто ему нравится. Прозвучало, впрочем, не слишком-то однозначно, и Аарон из последних сил понадеялся, что Винсент не поймет смысл его слов. Он снова отвернулся, утыкаясь лбом в собственные колени, и протяжно вздохнул, вспоминая, из-за чего весь сыр-бор. Несколько часов назад Аарон убил человека, проломил ему череп и нисколько об этом не сожалел, а теперь спрашивал, кто нравится парню, который ужасающе его раздражал. Наверное, подумал Аарон, у него окончательно поехала крыша, потому что такие противоречия никак не могли происходить в голове нормального человека, и вывод этот несколько его успокоил.       Ответа Винсента Аарон уже не услышал. Мозг его окончательно сдался, и Аарон уснул прямо так, согнувшись и уткнувшись лбом в собственные колени, и снилось ему яркое голубое небо, на котором нет ни единого облачка.

***

      – Я где-то читала, что у близнецов часто одинаковые вкусы, – рассуждала Кейтлин, подперев рукой щеку.       Они сидели в библиотеке и вместо того, чтобы заниматься, обсуждали всякую ерунду. Начал, впрочем, Аарон, которому просто необходимо было с кем-нибудь поделиться переживаниями, вот только он-то хотел всего лишь выплеснуть эмоции, а не устраивать расследование на тему чужих вкусов. Хотя Кейтлин всегда быстро увлекалась и развивала бурную деятельность, так что Аарону стоило ожидать, что просто молчаливой жилеткой она быть не способна. Поэтому Аарону приходилось слушать ее рассуждения о его собственных чувствах, пока сам он безуспешно пытался сделать проект по психологии. Аарон до сих пор не мог придумать тему, а Кейтлин, кажется, уже решила, что рассказывать они будут про близнецов.       – Ну, например, – Кейтлин махнула рукой, и Аарон вжал голову в плечи, – есть что-то, что ты не любишь?       Первым порывом было назвать Эндрю, но Аарон вовремя захлопнул рот. Кейтлин говорила серьезно, и, наверное, рассуждения ее все-таки сводились к психологии близнецов, так что Аарон должен был быть немного серьезнее.       – Сладкий перец, – Аарон повел плечами, пытаясь из огромного списка «не нравится» вычленить хоть что-то существенное, – красный цвет, дождь, тесную одежду…       Он готов был продолжить, но Кейтлин махнула рукой, останавливая. Перечисленного ей оказалось достаточно, и она, сосредоточенно прикусив губу, принялась записывать слова на листочке аккуратным, каллиграфически почерком. Кейтлин долго выводила красивые буквы, а Аарон все смотрел и смотрел на ее маленькие тонкие руки с длинными пальцами и накрашенными розовым лаком ногтями. Она вся была милой и аккуратной, особенно когда убирала волосы в низкий гладкий пучок, а еще Кейтлин была самую чуточку ниже Аарона. Он привык, что сам ниже даже женского среднего роста, привык задирать голову в разговоре, и оттого Кейтлин особенно нравилась Аарону. Еще Кейтлин была тонкой и гибкой, точно тростинка, и Аарону нравилось смотреть, как чирлидеры подбрасывают ее маленькое тело в воздух.       – А Эндрю? – спросила Кейтлин, закончив писать. – Что не нравится Эндрю?       Вот тут-то Аарону пришлось всерьез задуматься. Он, разумеется, понимал, что почти ничего не знает о собственном близнеце, но Кейтлин ждала ответа, и разочаровывать ее не хотелось. Лично она никогда с Эндрю не сталкивалась и оттого имела о нем весьма смутное представление – в основном из рассказов Аарона, – но все равно не считала его таким уж плохим. Аарон видел это по ее рассеянной улыбке и ровному тону, по тому, как любопытно сверкали ее глаза и подрагивали в нетерпении кончики пальцев. Аарон попытался припомнить что-то такое, что можно назвать «не нравится», но в голову предательски ничего не пришло. Эндрю всегда открыто выказывал неприязнь к людям, но в быту был удивительно покладистым. Он ел и носил все, что ему давали, мог заснуть даже на стуле и пил, не сильно разбираясь в сортах и количестве алкоголя. Нет, наверное, Эндрю все-таки предпочитал виски и близнецов Лайли, но в остальном Аарон ничего не припомнил, так что пришлось сдаться и стыдливо пожать плечами.       Кейтлин разочарованно выдохнула, отложила в сторону ручку и смяла записку, разом испортив собственные труды. Наверное, решил Аарон, в этой теме у них ничего не получится, и попытался придумать что-то еще, но мысли его постоянно съезжали к собственному близнецу. Аарон вдруг понял, что всегда избегал Эндрю, и оттого ему снова сделалось тошно, и еще более неприятно – от этих же его собственных чувств.       – Ладно, давай вернемся к другим близнецам, – хихикнула Кейтлин, когда ей надоело наблюдать за его мысленными метаниями, – ты же сказал, что Лаванде нравится Эндрю?       Аарон, не сразу вынырнувший из собственных мыслей, кивнул. Он не понял, зачем Кейтлин снова возвращается к этой теме, но отчего-то решил, что еще более неловко и стыдно ему уже не будет. Наверное, это была пустая надежда, потому что через секунду Кейтлин продолжила, и в животе у Аарона опять свернулся в узел желудок.       – Разве это не здорово? Если они начнут встречаться, ты сможешь вынудить Эндрю разрешить встречаться и нам.       Острый, проницательный взгляд Кейтлин скользнул по лицу Аарона, и он совершенно непроизвольно вжал голову в плечи. Кейтлин, с которой Аарон был откровенен, разумеется, знала об их с Эндрю соглашении-ультиматуме. Аарон рассказал ей еще в прошлом году, когда между ними ярко вспыхнула искра, и Кейтлин предложила ему встречаться. Сейчас же, свыкнувшись с мыслью, что из-за Эндрю у них ничего не получится, Аарон оказался решительно не готов что-то менять. Кейтлин была его близким другом, девушкой, в которую он был влюблен, и Аарону, пожалуй, нравилось хранить эти чувства внутри.       – Но ты уже не хочешь со мной встречаться, – весело фыркнула Кейтлин, и Аарон дернулся, будто она отвесила ему хлесткий удар, – ну и ладно, я тоже уже не хочу. Знаешь, мне нравится один парень из футбольной команды…       К горлу подступил стыдливый комок, и Аарон сглотнул ставшую едкой слюну. Кейтлин весело улыбалась, продолжая рассказывать про своего футболиста, но Аарон почти не улавливал ее слов. Аарон вдруг осознал, что и правда больше не хочет встречаться с ней, что Кейтлин для него только друг, и почему-то снова вспомнил теплую руку Винсента, успокаивающе поглаживающую его по спине. В последнее время Аарон часто думал о Винсенте, и его, как бы сильно он это ни отрицал, все еще волновал вопрос, кто ему нравится. Почему и зачем, Аарон старался не думать, только все чаще ловил собственные взгляды на Винсенте, его ярких глазах и ямочке на щеке, и вспоминал, как его теплые пальцы невесомо задевали шею и волосы.       – Аарон, – Кейтлин вдруг оказалась совсем близко, так что Аарон чувствовал ее дыхание на лице, – хочешь, я скажу, что именно тебя беспокоит?       Аарон и сам знал, что именно его беспокоит, однако никак не мог сказать это вслух, и оттого робко кивнул. Кейтлин радостно улыбнулась, отстранилась, сев за стол и расправив складки на блузке, поправила гладкую прическу и заговорила самым что ни на есть учительским тоном:       – Раз Лаванде нравится Эндрю, ты хочешь знать, может ли быть так, что Винсенту нравишься ты.       – Я не пидор, – каркнул Аарон, едва дослушав ее слова.       Кейтлин снова расхохоталась, откинувшись на спинку стула. Несколько сидящих рядом студентов зашикали на нее, и Аарон испуганно оглянулся, опасаясь, что кто-нибудь может услышать. Но все были заняты своими делами, сидели, уткнувшись в книги, и только у Аарона ужасно потели ладони. Он чувствовал, как жар охватывает щеки и уши и как ужасно громко колотится сердце, и уверял себя, что это все из-за злости.       – Конечно нет. Тебе просто нравится Винсент.       Кейтлин шлепнула ладонью по столу, припечатывая, и от ласковых слов ее Аарону вовсе не сделалось лучше. В ушах его звенело, сердце оглушительно грохотало, а свет вдруг сделался таким ярким, будто Аарон и вовсе ослеп, и он с тихим стоном уронил голову на стол и накрыл уши руками.

***

      Аарон готов был рыдать от отчаяния. На очередном банкете в честь завершения осеннего сезона он старался делать вид, будто вовсе не относится к Лисам, потому что не сомневался в том, что кто-нибудь снова что-нибудь выкинет. Он, впрочем, ставил на Нила или Лаванду, или на худой конец Кевина, но никак не ожидал, что в драку с Рико бросится Винсент. Винсент казался Аарону спокойным до умопомрачения, просто-напросто неспособным на подобные импульсивные поступки (они были по части его старшей сестры), и оттого он впал в ступор, когда младший Лайли, громко рыкнув, повалил Рико на пол и принялся молотить кулаками. Лаванда рядом застыла с выражением полнейшей отрешенности на лице, и Аарону вдруг показалось, что она сейчас и вовсе расплачется. Жалость в нем смешалась с отвращением и тревогой, и Аарон тоже застыл, не в силах сдвинуться с места, сколько бы Элисон ни тянула его за руку.       Он рассеянно наблюдал, как Ваймак и Лисы оттаскивают Винсента и Рико друг от друга, и кулаки его сжались сами собой. Разумеется, Аарон был на стороне Винсента, что бы там ни случилось, потому что тоже был Лисом, а еще потому, господи прости, что ему нравился Винсент. Аарон уже почти свыкся с этой ужасающей мыслью и даже стал чуточку меньше огрызаться на постоянную болтовню Ники. Наверное, Ники тоже не специально выбрал любить парня вместо девчонки, наверное, рассуждал Аарон, ему тоже было от этого стыдно, но сделать-то все равно ничего было нельзя. Аарону просто нравился Винсент, а Ники просто нравился Эрик, а еще он часто стал замечать, как шепчутся между собой Кевин и Нил. Вокруг него, кажется, были сплошные педики, и Аарон заразился от них этим, как вирусом, вот только лекарства никакого не существовало. Аарон даже читал статьи о том, что раньше делали с геями, и от ужаса у него сводило живот.       – Да пошли уже, что ты застыл, – рыкнула Элисон, и Аарон, моргнув, возвратился в реальность.       Драчунов уже растащили, и теперь они обменивались оскорблениями на расстоянии. Теперь совершенно невозможно было понять, кто первый начал, но это было совершенно неважно. Лаванда все еще была белая, как ее платье, а у Винсента на лице расцветал лиловый синяк, а еще капельки крови набухали на разбитой губе. Рико выглядел хуже: у него была рассечена бровь, и кровь заливала целую половину лица, фиолетовые, только наливающиеся синяки красовались на шее и правой скуле, а еще капало из разбитого носа. Его удерживал, положив руку на плечо, тренер Воронов, а в Винсента, все еще напряженного до предела, вцепился Ваймак. Аарон замер от них в паре шагов, но даже издалека было слышно, что в перепалку вступила Лаванда. Голос ее, громкий и звонкий, разносился, кажется, по всему залу и, ударяясь о потолок, падал Аарону прямо на голову.       – Ты можешь делать со мной все, что захочешь, – грохотала Лаванда, отмахиваясь от каждого, кто пытался заставить ее замолчать, – можешь перебирать мое грязное белье, можешь скормить его прессе, можешь оскорблять меня, сколько хочешь. Я сама вывернусь наизнанку, но не позволю тебе посадить Винсента. А если ты сделаешь что-нибудь Эндрю, я приеду в твой чертов вечный замок и лично сверну тебе шею.       Вывернувшийся из хватки Ваймака Винсент ухватил Лаванду за руку, но она уже и сама замолчала. Плечи ее сильно дрожали, кулаки были сжаты так сильно, что побелели костяшки, а желваки на ее лице ходили ходуном. Аарон не знал, что именно сказал Рико, потому что тот предусмотрительно говорил тихо, но ее слова были предельно красноречивы. Кевин рассказывал, что у Рико, как у представителя мафиозной семьи, множество связей, и он не чурается использовать их в запугивании, но близнецы Лайли были не из тех, на кого можно так просто давить. Они убили своего отца и убили Джейкоба Карра, и Аарон отчего-то не сомневался, что, подвернись такая возможность, они и в самом деле расправятся с Рико. Но сейчас вокруг них было слишком много свидетелей, и предпринимать что-то, кроме угроз, было рискованно.       – Даже если убьешь нас, – добавил Винсент, утирая кровь из разбитой губы, – в конце концов ты окажешься проигравшим.       Он сказал это, и Аарон вдруг испугался. На лице Винсента снова была та кривоватая улыбка, с которой перерезают горло врагу, и Аарон догадался, что значила она вовсе не это. Винсент готов был умереть в любое мгновение, готов был расстаться с жизнью ради старшей сестры, и Аарон боялся, что однажды так и случится, и ему придется похоронить эти странные чувства внутри. Аарон твердо решил, что должен сказать, что ему нравится Винсент, даже если Винсенту вдруг тоже нравился Эндрю, и от этой решительной мысли желудок его снова скрутило.

***

      Проблема оказалась в том, что Винсент постоянно был с Лавандой, а при ней Аарон, естественно, говорить ничего не хотел. Даже без Эндрю они все еще постоянно торчали в их комнате, и Аарону чудилось, будто он ребенок перед тарелкой конфет, которые мама строго-настрого запретила брать до обеда. Когда у него настанет обед, Аарон не знал, чувствовал, что у него сведет зубы от первой же карамельки, и просто смотрел, замечая все больше деталей. Улыбка Винсента больше не казалась ему устрашающей, и Аарон часто специально садился слева от него, чтобы видеть ямочку на щеке, а еще ему ужасно нравилось, когда Лайли смеялся. Обычно они делали это хором с Лавандой, но ее смех был громким и звонким, а его – умиротворяющим и будто бы ласковым, и Аарону хотелось слушать его и слушать. Нравилось ему и когда Винсент готовил, потому что это всегда было вкусно, а еще потому, что Аарону не нужно было торчать у плиты. Иногда Аарон не мог отвести от Винсента глаз, и тогда он злился на всех и на Лайли в первую очередь, но все равно продолжал неотрывно смотреть. Аарон, признаться, чувствовал себя сумасшедшим, напрочь помешанным, но спросить, что ему делать, ни у кого не решался.       Наверное, в глубине души Аарон боялся, что Винсенту все-таки нравится Эндрю, и оттого кислое разочарование раньше времени растекалось на языке. Вот-вот наступали каникулы, а они все так и не решили, что делать, потому что без Эндрю было все-таки как-то тоскливо. Даже Аарон, хоть и не желал признавать это, настолько привык к постоянному присутствию брата где-то поблизости, что все время без него чувствовал себя одиноко. Аарон будто вернулся в детство, когда были только он и пьющая мать, и никак не мог найти себе места посреди целой кучи народа.       – Привет, – Винсент бесцеремонно вошел в спальню, где был только Аарон, и так же бесцеремонно присел рядом с ним на кровать, – Лав попросила тебе кое-что рассказать.       Аарон скептически приподнял бровь, но Винсент уже заговорил, не дожидаясь его приглашения. Он сел, сцепив пальцы в замок перед собой, и склонил голову набок, и особенно непослушная кудряшка упала ему на глаза. Аарон потянулся было, чтобы поправить ее, но вовремя остановился, а Винсент, совсем не заметив его маленькой слабости, уже говорил что-то про Нила. Аарон хотел возмутиться, зачем ему знать что-то об этом парне, но Винсент глянул на него, и в глазах его плескались тоска и сочувствие. Оказалось, что Нил Джостен – сын известного головореза, и что имя его вовсе не настоящее, и что Рико Морияма знает его настоящую личность и пытается шантажировать его этим. Кевин, оказывается, тоже знал, потому что они встречались лет десять назад, и вот почему они постоянно шептались между собой. А теперь Рико требовал, чтобы Нил провел каникулы в Эверморе, иначе будет много всего нехорошего, а Лаванда, подслушав их с Кевином разговор, отругала обоих. В итоге Кевин рассказал все Лаванде, Лаванда – Винсенту, а тот теперь пересказывал все Аарону, потому что они хотели знать мнение всех членов команды.       – В нашей команде вообще есть хоть кто-то нормальный? – протянул Аарон, откидываясь на спину, когда Винсент закончил.       Он накрыл ладонями лицо и пытался переварить рассказанную Винсентом историю. Это наверняка была сильно сокращенная версия, к тому же переданная через третьи уста, но Аарон все равно ужаснулся, как близко от них все это время ходила заряженная часовая бомба.       – Мне показалось, тренер Ваймак не воспринимает нормальных людей, – хохотнул Винсент, и от его мягкого голоса Аарону совсем капельку полегчало.       В конце концов, что уж теперь говорить, он тоже был ненормальным, так что в Лисах ему было самое место.       – Нил никуда не поедет, – резюмировал Аарон собственные разрозненные впечатления, – Рико может надавить на нас всех, так какая разница, если он все равно это сделает?       На мгновение Аарону показалось, будто Винсент смотрит на него с гордостью. Они просидели в тишине еще какое-то время, и Аарон вдруг подумал, что наедине с Винсентом ему нравится даже молчать. Он не хотел нарушать идиллию между ними, тем более что не был уверен, что нынешнее его «нравится» не исчезнет так же легко, как и прошлогоднее «нравится» в сторону Кейтлин. И все-таки в ответ на такое решение сердце его громыхнуло в груди, а затем успокоилось, и Аарон с силой растер лицо.

***

      На каникулы они решили ехать все вместе: близнецы Лайли, Аарон и Ники, и Кевин, и Нил. Ники, которому написал Эрик, предложил поехать в Нью-Йорк с ним, и все остальные, за неимением других вариантов, согласились. Ни у кого все равно не было никаких планов, а еще из-за вскрывшейся правды о Ниле царили упаднические настроения, так что идея совместной поездки была встречена всеобщим согласием. Аарон подумал, что без Эндрю все равно будет не то, хоть он и портил бы всем настроение своими едкими комментариями, и ужаснулся собственным мыслям. Еще недавно он только и думал о том, как бы отделаться от ненормального близнеца, а теперь, когда его не было, отчего-то скучал. Это было странно, Аарон даже зажмурился и похлопал себя по щекам, и в конце концов решил, что просто сошел с ума. Он, очевидно, подхватил не только гейские наклонения, но и всеобщую пизданутость. Но, решил Аарон, он все-таки тоже был Лисом и оттого не должен был слишком уж сильно выбиваться из стаи.       В Нью-Йорк они прилетели поздним вечером и сразу же заселились в квартиру. Эрик, оказывается, заранее снял большую четырехкомнатную квартиру с кухней-гостиной и видом на центральный парк, и Аарон боялся даже представить, сколько все это великолепие стоило. Они все, разумеется, скинулись, но едва ли их университетская стипендия и деньги, заработанные на экси, могли покрыть такие хоромы. А еще Аарон отчетливо почувствовал, что без Эндрю везде оказался третьим лишним. Ники, разумеется, забрал себе Эрика, Нил поселился в одной комнате с Кевином, а близнецы Лайли сразу же заперлись и принялись раскладывать вещи. Аарону досталась собственная комната только для него одного, но на смешок Ники он лишь закатил глаза и скептически поджал губы. За полтора года в университете, а до этого несколько лет с Эндрю и Ники, Аарон настолько отвык быть один, что широкая двуспальная кровать ввела его в ступор. Он даже прошелся по остальным комнатам, но и там кровати были двуспальные, везде, кроме комнаты близнецов, дверь в которую все еще была заперта. Вернувшись, Аарон тяжело опустился на кровать и вздохнул, понятия не имея, что должен делать. В ушах у него звенело от тишины, несмотря на шум и шорохи, доносящиеся из других комнат, и очнулся Аарон только тогда, когда Ники громко позвал всех из гостиной.       В гостиной уже откуда-то взялась елка, живая и ароматная, а еще целая коробка елочных украшений. Ники распутывал гирлянду, а Эрик ему помогал, и оба они не обращали внимания больше ни на кого. Пришедший на зов Кевин закатил глаза, а Нил, едва не взвизгнув от восторга, бросился к коробке. Аарон тоже присоединился, потому что делать было все равно нечего, и через какое-то время из комнаты выползли близнецы. Лаванда, нее отрываясь, глядела в телефон и что-то быстро печатала, а Винсент подталкивал ее в спину. На них обоих были белые рождественские свитера, на которых по кругу торчали обмотанные разноцветными огоньками зеленые елки. Аарон, засмотревшись на них, едва не выронил золотой в блестках шарик, и суета продолжилась. Он тоже вдруг захотел себе какой-нибудь рождественский свитер ядовитой расцветки, и возможность купить его представилась этим же вечером.       Почти всю ночь они гуляли по городу, сливаясь с толпой таких же людей, высыпавших на улицы в рождество. Аарон, все-таки купивший свитер, зеленый с оленями, был несказанно доволен и втянулся в общую какофонию. Он даже купил свитер для Эндрю, точно такой же, как для себя, но никак не мог представить в нем близнеца. Лаванда, впрочем, заметила, что они непременно будут выглядеть совершенно очаровательно, и снова полезла за телефоном. Аарон попытался заглянуть ей через плечо, но увидел только облачка отправленных сообщений. Вся лента кишела ими, не было, кажется, ни одного входящего, ответного сообщения, но Лаванда радостно улыбалась и писала о том, что неплохо было бы сфотографироваться в рождественский свитерах вчетвером.       – Ты ведь знаешь, что в реабилитационном центре запрещено пользоваться телефонами? – спросил Аарон, сощурившись и наконец разглядев имя собственного брата в самом верху.       – Но никто ведь не запрещает мне писать сообщения, – пожала плечами Лаванда и отвернулась так, чтобы Аарон больше не видел содержимое ее телефона.       Она писала всю ночь, и Аарон подумал, что Эндрю ни за что все это не прочитает. Он еще несколько раз пытался разглядеть текст, но Лаванда, точно чуяв его интерес, всегда вовремя отворачивалась, и в конце концов Аарон сдался. Заразившись ее энтузиазмом, он даже поздравил Эндрю с рождеством и тут же скривился, представив его реакцию. Над ним Эндрю наверняка посмеется, обзовет дураком и сотрет сообщение, но Аарон все равно уже отправил его, не оставив себе путей к отступлению.       – Как ты думаешь, – склонился Винсент, когда на следующий день они сидели на диване в гостиной, – Эндрю тоже нравится Лав?       Дыхание его задело висок и мазнуло по уху, и Аарон вздрогнул и усилием воли заставил себя остаться на месте. Нога Винсента прижималась к его ноге, а плечо – к плечу, и у Аарона на мгновение воздух застрял прямо в горле, свистя и мешая дышать. Если, как говорила Кейтлин, у близнецов похожие вкусы, то наверняка Эндрю и впрямь тоже нравилась Лаванда, потому что отдавать ему Винсента Аарон нисколько не собирался.       – Наверняка нравится, – кивнул Аарон, глядя на счастливую Лаванду возле окна, – только Эндрю сам еще это не понял.       Винсент почти наваливался на него, окутывал своим теплом и спокойствием. Аарон почувствовал в волосах его тихий смешок и тоже выдохнул, расслабляя пальцы. Он хотел признаться прямо сейчас, заявить при всех, что напрочь влюблен, и сердце его грохотало у самого горла. Это было совсем не то «нравится», что было с Кейтлин, и оно наверняка не исчезнет, даже если Аарон попробует вырвать его с корнем.       – Ты так и не сказал, кто тебе нравится, – нахмурился Аарон, поворачиваясь так, чтобы видеть его лицо.       Винсент на мгновение растерялся, и на щеке его снова расцвела ямочка. Он моргнул, склонил голову, так что кудри его рассыпались по щекам, и широко улыбнулся, показывая белые зубы.       – Я сказал, – выдохнул он, и дыхание его осело у Аарона на лице, – но ты уснул и ничего не услышал.       Теперь-то, глядя в невозможно голубые глаза, Аарон вспомнил, что проснулся тогда в постели, и подумал, что это наверняка Винсент уложил его и укрыл одеялом. Лицо его стремительно покраснело, Аарон дернулся, но Винсент не позволил ему отстраниться. Ладонь его вдруг накрыла пальцы Аарона, а лицо оказалось так близко, что можно было разглядеть светлую щетину на подбородке.       – Я…       – Ты, – кивнул Винсент, не позволяя ему закончить.       Он скользнул пальцами по шее Аарона, зарылся в волосы на затылке и в конце концов остановился у него на щеке. Другой рукой Винсент переплел их пальцы, хмыкнул Аарону прямо в губы, а потом поцеловал, и тогда-то земля ушла у него из-под ног. Аарон рухнул на спину, и Винсент навалился на него сверху, прижал своим телом и вопросительно замер, не отстраняясь. Губы его прижимались к губам Аарона, но больше не двигались, и тогда он распахнул собственный рот и выдохнул, позволяя Винсенту зайти дальше.       Они целовались на диване, совершенно не обращая внимания на возмущенные возгласы и щелчок фотокамеры. Несколько дней спустя, когда во время обратного отсчета огромный светящийся шар опускался по шпилю, Аарон сам поцеловал Винсента, и они снова целовались под радостные крики и вспышки салюта. Еще позже, когда вернулся прошедший реабилитацию Эндрю, Аарон вручил ему запоздалый подарок, и они все вчетвером все-таки сфотографировались в дурацких рождественских свитерах.