Кардиограмма твоего сердца

— Кенши? Кенши! — Что? — травматолог поднимает удивлённый взгляд. Перед его глазами появляется обеспокоенное лицо Кунг Лао, — Ты чего? — Я чего? Это был мой вопрос к тебе. Ты вообще домой собираешься? — анестезиолог подозрительно выгибает бровь. — Но моя смена… — Такахаши переводит взгляд на часы и не особо удивляется, что его смена закончилась уже полтора часа назад. И мед сестра явно давно сбежала, даже не удосужилась спросить, нужно ли ещё что-то. — Скорее всего ты сам её отпустил, — Кунг Лао слегка усмехается, замечая недовольный взгляд японца на пустой стул, словно тот лично причинил ему душевную травму. Но Такахаши лишь кивает. На компьютере были открыты пустые документы. — Но, серьезно, чувак, ты в порядке? — Кенши снова смотрит на друга и тихо выдыхает. — Я порядке. Просто устал. В последнее время много работы. — Может, просто стоит сходить к нему? — Ты о ком? — Такахаши выключает компьютер и собирает документы, строя из себя дурачка. — Ты прекрасно знаешь, о ком я. Думаю, Джонни было бы приятно, — неподдатся Кунг Лао. Такахаши тяжело вздыхает, потупив взгляд. Прошло уже 2 недели с тех пор, как кардиолога лишили лицензии и уволили. Травматолог пару раз писал Карлтону, спрашивал, как у того дела. Американец всегда отвечал, что у него всё хорошо и весёлый смайлик. Но не более. Кенши не знал, как лучше подступиться и что вообще в таких ситуациях пишут. — Мы с Рейденом думали сходить к Джонни как-то на выходных. Поддержать его. Понятное дело, что толку от нас мало, но хотя бы поговорить. Наверняка, он сейчас там совсем один, — вздыхает анестезиолог. Такахаши чувствует, как по спине бегут мурашки. «Совсем один». Карлтону там тяжело, а японец переживает о своих глупых чувствах и реакции на них. Дурак. — Так что? — Хм? — травматолог поднимает потерянный взгляд на китайца. — Пойдёшь с нами? Уверен, Джонни будет рад тебя видеть, — Кунг Лао ободряюще улыбается, — Да и ты сам тоже, я уверен, — хихикает. — Агх, я больше ничего не буду рассказывать Рейдену, — Кенши закатывает глаза и отворачивается, но кончики его ушей неотвратимо краснеют. — Он застукал вас в ординаторской, если ты не забыл. Но, если честно, вы двое слишком очевидны. Мне кажется, даже мы с Рейденом не были столь явными. — Да. Вы гораздо хуже. — Поэтому я и вышел за него замуж! Никто не переплюнет мою романтичность, — гордо заявляет Кунг Лао. — Пожалуй, — японец тихо смеётся, чувствуя лёгкое облегчение. — Но ты, всё же, подумай, ладно? В тяжёлые времена поддержка близких как никогда важна. Ты и сам это знаешь. — Знаю. Я подумаю. Спасибо, Кунг Лао, — Такахаши слегка улыбается. — Всегда пожалуйста. Вы с Джонни — оба мне дороги. Я переживаю за вас, — японец кивает, — А ещё было бы классно, если вы сошлись, и мы смогли ходить на двойные свидания вчетвером. Ауч! За что?! — скулит китаец, когда получает подзатыльник от травматолога. — Взял и испортил такой душевный разговор, — фыркает Такахаши, хоть и красный до кончиков волос, — Нажалуюсь твоему мужу. — Ага, но в этот раз Рейден — на моей стороне. Наверняка он уже запланировал не одно такое свидание. — Тц, предатель. *** Рейден проверяет показания приборов, что-то тихо мурлыча себе под нос. Невольно переводит взгляд на девушку и тяжело вздыхает. Мадлен Бекер, невеста Алана. Хоть ей и повезло больше, в машине она сидела на соседнем от водителя кресле, и повреждений с переломами было не так много. Но она сильно ударилась головой и вот уже почти месяц лежит в коме. Рядом на тумбочке стоял свежий букет цветов. Родители старались приходить к ней каждый день, отец читал ей книги, мать разговаривала, хоть и часто это заканчивалось слезами. Ещё и жених погиб, о чём Мадлен не знает. Весёлое её ожидает пробуждение. Медбрат снова тяжело вздыхает. По телу невольно бегут мурашки, когда проносится мысль о том, чтобы он делал, будь на месте Мадлен Кунг Лао. Наверное, просто превратился в такого же овоща. Убедившись, что всё в порядке, Рейден поправляет подушку, подтыкает лучше одеяло, и собирается выходить, как вдруг слышит участившийся писк приборов. Резко поворачивается и в шоке замирает. На него смотрели два потерянных и затуманенных глаза. Мадлен открывает рот, но из горла лишь вырывается хрип, больше похожий на скрежет. — Чш, тише, моя хорошая, всё в порядке, — медбрат снова подходит к кровати и сжимает руку девушки, мягко гладит по волосам, стараясь успокоить явно начинающуюся панику, — Не волнуйся, ладно? Ты в безопасности, в больнице. — Я… — девушка снова пытается что-то сказать, но голосовой аппарат не поддается, после столь долгого перерыва. — Я тебя понял, дорогая. Только не переживай. Я схожу за врачом и стаканом льда для тебя, ладно? Ты сможешь побыть пару минут одна? Обещаю, что быстро вернусь, — Мадлен выглядит не очень уверенной, но всё равно кивает. Рейден ободряюще улыбается и сжимает руку девушки. Осторожно отпускает и быстро выходит из кабинета. Лишь один врач был сейчас в его голове, хотя в это время уже на смену вышел дежурный. *** Кенши и Кунг Лао хихикают, как вдруг в кабинет травматолога врывается Рейден, даже не постучавшись. Глаза медбрата были широко раскрыты. — Рейден? Что… — Мадлен. Она… Она очнулась, — китаец нервно сжимает ручку двери. Двое врачей в шоке смотрят друг на друга. Такахаши без лишних слов встает со стула и быстро идёт в сторону палаты. В голове снова копошиться миллион мыслей, пальцы дрожат. Но как только японец открывает дверь и видит перед собой испуганную девушку, собирает всю волю в кулак и заставляет себя успокоиться. Он профессионал. Кенши мягко улыбается и подходит к Мадлен, садится на стул рядом с кроватью. — Привет, Мадлен. Меня зовут доктор Кенши Такахаши. Твоего лечащего врача сейчас нет на месте, но я знаком с твоей историей. Ты не будешь против, если я осмотрю тебя? — девушка открывает рот и снова пытается что-то сказать, — Это нормально, не волнуйся. Рейден сейчас принесёт льда и станет полегче, — и как раз в этот момент заходит медбрат со стаканом льда. Китаец отдает бокал травматологу и отходит к двери, на случай, если ещё понадобится его помощь. — Позволишь помочь? — спрашивает японец. Мадлен не уверенно, но кивает. Такахаши берёт пинцет, который лежал в стакане, хватает им кусочек льда и подносит ко рту девушки. Бекер забирает его сухими губами и начинает жадно сосать. — Я понимаю, что хочется просто воды и напиться, но не торопись. Твой организм отвык от обычного потребления пищи, — Кенши терпеливо ждал, пока Мадлен закончит с кусочком льда. Девушка облизывает пересохшие губы и почти вожделенно смотрит на стакан. Такахаши даёт Бекер ещё несколько кусков. Закончив с ними, Мадлен, наконец-то, облегченно откидывается на подушки. — Получше? — спрашивает травматолог. Девушка кивает. — Могу я теперь осмотреть тебя? — Мадлен уже спокойнее кивает. Кенши благодарно улыбается и встаёт со стула. Проверяет показания приборов и быстро осматривает переломы. Хоть оперировал и не он, но хорошо знал, что и где было сделано. Не раз перечитывал историю болезни. — Что же, хорошие новости. Переломы заживают хорошо. А ещё ты очнулась. Значит, идёшь на поправку. Не успеешь оглянуться, как снова будешь скакать похлеще газели, — Мадлен даже улыбается на эти слова, хоть и слабо. В этот момент в дверь раздается стук, и в палату заглядывает анестезиолог. — Кенши? Я позвонил родителям Мадлен. Они скоро будут здесь. — Спасибо, Кунг Лао, — китаец кивает и снова закрывает дверь палаты. — Как… — пытается снова заговорить Бекер. — Как долго ты была в коме? — девушка кивает, — Около месяца. Мадлен снова кивает и опускает взгляд. Она зависает, словно даже дышать перестала. — Мадлен? — осторожно зовёт Такахаши. Девушка резко вскидывает голову. Её глаза полны страха и шока. — Мадлен, что случилось? — Бекер пытается что-то сказать, но из горла снова вырывается лишь хрип, — Мадлен, пожалуйста, успокойся. Я помогу тебе, но ты должна успокоиться. Давай вместе. Вдох. И выдох, — Кенши начинает дышать вместе со словами. Глаза Мадлен нервно бегают, но повторяет за травматологом. Постепенно её руки перестают так сильно дрожать. — Хорошо, молодец. Дать ещё льда? — девушка кивает. Травматолог даёт ещё несколько кусков. — Умница. Попробуй ещё раз сказать. Только не торопись, ладно? — Мадлен набирает в грудь побольше воздуха и медленно выдыхает. — А… Ал… — Бекер даже заканчивать не надо было, чтобы Такахаши понял, о чем она, — Где… — Мадлен. Алан… — Такахаши запинается, не зная, как лучше сказать. Девушка только вышла из комы и теперь ей предстоит узнать, что её жених, возможно, любовь всей её жизни, погиб. — Где… — девушка снова хрипит и хватает травматолога за руку, хоть и не особо сильно, но Кенши всё равно вздрагивает от неожиданности. Глаза Мадлен блестели от подступающих слёз. — Мадлен. Мне… Мне очень жаль, но… Алан… Алан погиб, — Кенши нервно кусает губу. Перед глазами снова образ Джонни. Девушка в шоке замирает. Она неверяще смотрит на травматолога. — Нет… — Прости, Мадлен. Мне, правда, очень, очень, жаль. — Нет… — губы девушки дрожат, а по щекам бегут слёзы. Она начинает хрипеть, словно пытается закричать, но уставшие связки не дают ей даже этого облегчения. — Мадлен, — Кенши пытается коснутся девушки, но та резко отталкивает руку и начинает хрипеть и стонать громче, резко мотая головой. Такахаши не первый раз видел истерику пациента, но тут было нечто иное. Словно предсмертный хрип умирающего животного, которое переехали машиной и тот даже не может толком позвать на помощь, чтобы хоть кто-то облегчил его страдания. — Мадлен! — в палату резко врываются её родители. Мать сразу же обнимает девушку и прижимает к себе, шепча что-то и пытаясь успокоить. Но Мадлен лишь продолжала жалобно скрежетать. Её отчаяние вырывалось из самой гортани. Кенши тихо выходит из палаты, оставив семью наедине. Это отчаяние, эта боль… Боги, Джонни же был не в лучшем состоянии, когда узнал о смерти Алана. Перед глазами снова та сцена. Разбитые бокалы, порез на ладони, кровь, крики. Столько агонии в одном взгляде. Словно жизнь и не имеет никакого смысла. — Кенши? — из ступора его выводит голос Кунг Лао. Анестезиолог кладёт ладонь на плечо японцу, и тот отскакивает, как обожженный. — Воу-воу, спокойно, — китаец примирительно поднимает руки, — Что там случилось? — Мадлен впала в истерику после новостей о смерти Алана, — Такахаши невольно кривиться, словно с этими словами съел что-то горькое и мерзкое. — Чёрт… Бедняга. Рейден там остался? — Да. Надеюсь, он даст ей успокоительное. А мне надо идти. Увидимся завтра, — Кунг Лао не успевает толком отреагировать, как японца и след простыл. Было лишь одно место, где Кенши сейчас должен быть. И очень, очень давно. *** Кенши паркуется у дома Карлотна. Выключает мотор и судорожно сжимает руль. Сердце бьёт набатом в ушах, отдаваясь в висках. Он так даже не нервничал перед первой своей операцией. Такахаши откидывается на сиденье и тяжело вдыхает, закрыв глаза. Открывает окно и пытается медленно дышать. Глубокий вдох, 10 секунд подождать, и медленный выдох. Легче особо не стало, но хотя бы в висках перестало гудеть. Как говориться, перед смертью не надышишься, и Кенши выходит из машины, подходит к подъезду. Набирает номер квартиры Джонатана, благо, узнал это ещё в прошлый раз. Но после 30 секунд никакого ответа. Хирурга не было дома? Такахаши отходит от дома на несколько шагов и находит окно Карлтона. Свет горел. Японец хмурится и набирает ещё раз. Но снова никакого ответа. Кенши тихо рычит и агрессивно нажимает кнопку. — Какого хрена, Карлтон. Отвечай! — ругается Кенши с домофоном. Но тот лишь нагло молчит. Такахаши снова рычит и достаёт телефон, намереваясь вызвонить кардиолога, даже если тот сдох (хотя Кенши очень надеялся, что это не так). «Абонент временно недоступен. Оставьте сообщение или...» — Chikushoumou! Kotaete! — очень хотелось кинуть телефоном в окно, но оно было высоко, а покупать новый девайс совсем не с руки было. Кенши подходит обратно к двери и снова агрессивно жмёт на кнопку. Он просто так не сдастся. И, видимо, кого-то Такахаши добесил, потому что дверь открывается и оттуда выходит пожилая дама с белым шпицем в руках. Подозрительно осматривает травматолога с ног до головы и выгибает бровь. — Я к другу. Он, видимо, громко музыку слушает, — японец смущенно хихикает и проскальзывает внутрь. Что же, пункт первый выполнен. Осталось попасть в квартиру. Оказавшись напротив нужной двери, Кенши снова чувствует нервозность. А если Джонни и правда коньки отбросил? — Нет, Такахаши, соберись, — японец резко мотает головой и стучит в дверь. Гул снова отдаётся в висках. Но опять тишина. Кенши ждёт ещё пару секунд и ещё раз стучит, уже громче. Это уже начинало правда бесить. — Карлтон! Сукин ты сын! Открывай! — японец долбит кулаком в дверь, совершенно забив на то, что может побеспокоить соседей. Плевать он на них хотел. — Кому там, нахуй, неймётся… — раздаётся приглушенный голос за дверью. Наконец-то. — Боги, Карлтон, что так долго! До китайского президента дозвониться проще, чем… до тебя… — О, Кендолл! Какими судьбами? — Такахаши невольно делает шаг назад от запаха, который шёл из квартиры. Сам Карлтон еле стоял на ногах. Кажется, на нём была та же рубашка и штаны, в которых он уходил из больницы, ноги босые. В руке бутылка вина. Японец даже думать не хотел, какая уже по счёту. — Ах, дико извиняюсь. Я не ждал гостей. Проходи. Выпьешь чего? — Джонни заходит обратно в квартиру и делает несколько глотков алкоголя прямо из горла. Кенши осторожно заглядывает внутрь. Он раньше не был в квартире Карлтона, только подвозил до подъезда, но она явно не должна выглядеть… так. Травматолог наступает на что-то липкое и не решается разуваться. Закрывает дверь и проходит глубже. Повсюду разбросаны бутылки разного алкоголя, упаковки от еды, свежей и не особо. На ковре в зале разлито что-то неопределённое. Подушки с дивана разбросаны по всей комнате, телевизор включен и что-то громко играло. Не удивительно, что Карлтон не слышал его звонков. С трудом, но Кенши находит пульт и выключает телевизор. Японец осторожно идёт дальше и находит Джонатана на кухне, который бубнил себе что-то под нос неразборчивое. Состояние этой комнаты было ещё хуже. Помимо коробок с едой, сама пища валялась на столе и, кажется, какие-то объедки на полу. — Карлтон? — осторожно зовёт травматолог. — А, Кендолл! — американец поворачивается, на его губах широкая и пьяная улыбка. И Кенши замечает его грязные волосы и пятна на рубашке. Боги… Такахаши даже не обращает внимания на кличку. — Прости ещё раз, я бы прибрался. Почему ты не позвонил? — Джонатан строит грустную моську. Не будь ситуация столь ужасной, это было бы даже забавно. — Я звонил. Но у тебя телефон отключен. — Ох, точно! Дурья башка, — Карлтон ударяет себя ладонью по лбу, — Забыл зарядить, походу. Знаешь, забываешь о таких мелочах, когда тебе внезапно срочно никто не позвонит и не скажет срочно приезжать на операцию, — Джонни хихикает, но травматолог слишком отчётливо слышит горечь в его голосе. — Карлтон… — Так что, выпьешь что-то? У меня не так много осталось, сорри, опустошил свой винный шкаф. Не зря собирал, получается. — Карлтон. — Может, ты голоден? — бывший врач заглядывает в холодильник и шкафчики, — Агх, блядь. Ничего не осталось. Можем заказать. Пиццу или суши? — Джонатан. — А это нормально предлагать японцу американские суши? Наверное, не очень. Вряд ли они тут так же хороши. — Джонатан! — Это как предлагать немцу германское пиво, которое сварили на заводе в Мексике. — Джонни! — Кенши обхватывает лицо Карлтона в своих ладонях, заставляя замолчать и посмотреть на себя. Он даже не заметил, что впервые назвал американца именно так. Джонатан замирает. Взгляд немного расфокусирован, но внимательно смотрит на лицо японца. Оба тяжело дышат. — Хватит. Остановись, — Такахаши почти умоляет. Карлтон пару раз удивленно моргает, а потом сжимает кисти травматолога… И убирает от своего лица. — Что остановить, Кенши? Моя карьера и так остановлена, — шатен фыркает, — Четыре года бакалавра, четыре года в медицинской школе и ещё пять лет резидентуры. И всё ради чего? 13 лет обучения, почти 6 лет практики просто пошли коту под хвост! — Карлтон откидывает голову назад и истерично смеётся, от чего Кенши делает шаг назад, оторопев, — Прав был мой отец. Я просто бесполезный бездарь, ни на что неспособный. Потратил свою жизнь на хуй знает что. Жена бросила меня. Ещё и человек… — но Джонатан резко мотает головой. Хватает бутылку со стола, кажется, виски, и прикладывается к ней, делая большие глотки. — Карлтон, прекрати! — травматолог выхватывает бутылку и со звоном ставит на стол, подальше от пьяного, — Этим ты себе не поможешь. — Хей, мне хорошо от этого. И потом, это единственное, что я правда могу отлично делать, — Джонатан тянется за бутылкой, но японец лишь отодвигает её дальше, — Ну же, Кендолл. Не заставляй меня применять силу, — Карлтон снова хочет взять бутылку, но травматолог делает ещё один шаг назад. — Кен… — американец поскальзывается на какой-то луже и со свистом летит вниз. Однако, его лицо не успевает поцеловаться с полом, потому что Кенши успевает поймать нерадивого и удержать. Джонни практически повисает на Такахаши и тяжело дышит ему в шею. — Я устал. Я так устал, Кенши… — Я понимаю, — стараясь удерживать Карлтона на ногах, японец ведёт его в зал. — Моя работа, мои достижения… Они ничего не значат. Я ничтожество, — американец больно кусает губу, но предательские слёзы всё равно бегут по щекам, — Никчёмный… Пустое место… — Не говори так, — японец сажает их не диван. Осторожно стирает мокрые дорожки, второй рукой держит пальцы Карлтона. — Но какой от меня толк, если я не могу выполнять свои элементарные обязанности… — Джонатан, мы уже говорили об этом. — Да, и что? Комиссия плевать хотела на разговоры. Алану… плевать на разговоры. А я просто… Не справился… И подвёл всех… Я… — Карлтон громко всхлипывает, не в силах больше держать в себе эту боль, отчаяние, страх, злость. Кенши обнимает американца и притягивает к себе, позволяя уткнуться в плечо. Джонни била крупная дрожь, он плакал навзрыд, почти выл, прижимался плотнее к Такахаши, надеясь найти хоть толику тепла. Травматолог больно кусал губу и сжимал кулак на спине Карлтона, впиваясь короткими ногтями в ладонь, чтобы и самому не заплакать. Второй рукой гладил растрепанные волосы. Какое-то время в квартире слышен лишь срыв Джонни. Кенши не был уверен, как долго они так сидели, но его пальто, которое он так и не снял, и свитер промокли почти насквозь. Джонатан постепенно стихал, пока не осталось лишь сопение забитого носа. — Джонатан? — Такахаши слегка отстраняет от себя американца. А тот уснул. Японец вымученно вздыхает и осторожно укладывает Джонни на диван. Находит плед и накрывает. Шатен вздрагивает, но не просыпается, лишь сильнее сворачивается в калачик. Кенши садится рядом и убирает грязную чёлку со лба Карлтона. На щеках мокрые дорожки, под глазами глубокие синяки, губы обветрились, недельная щетина, на челюсти порез. Травматолог последний раз видел настолько разбитого и уязвимого человека, когда его отец погиб и мать впала в депрессию. Такахаши кусает палец и откидывает голову назад, чтобы и самому не заплакать. Он должен был прийти раньше. Должен был поддержать. А он, просто как трус, спрятался в своей раковине, когда любимому явно было хуже, чем ему самому. Кенши снова смотрит на мирно спящего Карлтона. Его длинные ресницы мелко подрагивали. Японец проводит мягко ладонью по щетинистой щеке, убирая остатки слёз, и невесомо целует в висок. — Я больше не оставлю тебя, — шепчет на ухо Джонни, надеясь, что это придёт к нему во сне и поможет спокойно проспать до утра. Кенши проводит ещё раз пальцами по щеке и встаёт. Осматривается и тяжело вздыхает. Очень не хотелось, чтобы Джонни просыпался во всём этом, а клининг вызывать уже поздно. — И что я только делаю ради тебя, — Такахаши поворачивает голову на американца и фыркает. Но тот лишь всхрапывает во сне. Кенши мотает головой и нежно улыбается. Травматолог находит у Джонни какую-то спортивную одежду, инструменты для уборки и решает начать с кухни. Кенши надевает резиновые перчатки и видит записку на холодильнике с подозрительно знакомым почерком. Подходит ближе и невольно охает, разобрав текст. «Это половина за номер, не подумай ничего такого! Ночь была прекрасной. Спасибо и удачи =*» По всему телу Кенши проходит дрожь. Он не понимал, зачем Джонни сохранил эту дурацкую записку от человека, с которым собирался провести лишь одну ночь. Но что Такахаши точно знал, так это то, что его уже ничего не остановит. *** Джонни медленно открывает глаза и снова закрывает с болезненным стоном. Из окна во всю светило солнце. Откуда оно зимой? Карлтон отворачивается и пытается снова уснуть. Но по квартире раздается подозрительно приятный аромат, а мочевой пузырь давно требует внимания. Американец тяжело вздыхает и медленно садиться. Осторожно открывает глаза, надеясь, что его не стошнит. Голова нещадно гудела, во рту словно коты нассали. Он больше никогда не будет пить. Аккуратно поворачивает голову, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Так, Джонатан в своей квартире, уже хорошо. По крайне мере он не поехал к Кенши по пьяни. Или не пошёл искать секса на одну ночь, что было бы ещё хуже для его ментального состояния. Карлтон замечает на столике рядом бутылку с водой и обезболивающее. Слегка приоткрывает рот от удивления. Откуда..? Может, его мать приехала? Но она не знает его нового адреса. Конечно, она могла узнать, особенно после новостей об его отставке. Однако запах еды с кухни? От этих раздумий голова начинала болеть только сильнее. Джонатан закидывает две таблетки и жадно выпивает воду. В горле ужасно пересохло. Карлтон закрывает глаза и потирает пульсирующие виски, надеясь, что обезболивающее подействует быстро. Мочевой пузырь снова даёт о себе знать. Джонатан нехотя встаёт, чуть не упав обратно. Коленки дрожали. Кое-как добирается до ванны. Там делает свои дела, чистит зубы, наконец избавляясь от этого ужасного привкуса непонятно чего во рту. И решает принять душ. Долго стоит под горячими струями воды, пытаясь вспомнить последние дни. Но всплывала лишь попойка. Одна бутылка за другой. И невыносимое чувство разочарования. Карлтон тяжело вздыхает и мотает головой. Снова захотелось выпить. Но это явно была плохая идея. Джонни не был уверен, как долго он был в запое, но дня 3-4 точно. Американец берёт с полки шампунь и быстро моется, избавляясь от грязи, пота и всяких запахов. Выходит из душа, вытирается и накидывает халат, который у него всегда висит в ванной. И таки решает проверить, кто хозяйничает на его кухне. Подходит к комнате и замирает в дверях. На его кухне стоял… Кенши? Тот был одет в свою рабочую одежду: свитер и брюки. Рядом на столе недопитая кружка с кофе. Сам травматолог что-то неотрывно изучал в телефоне. С секунду Джонни ловит панику. Они переспали? Нет, быть не может. Кенши ни за что бы не позволил такому случиться, учитывая в каком состоянии был Карлтон. Тогда что он тут делает? Джонатан снова поднимает взгляд на Такахаши. Тот смотрелся слишком хорошо на его кухне. Солнце из окна мягко подсвечивало его лицо. И почему Джонни не может видеть это каждое утро? Тихо и разочарованно выдыхает и проходит в кухню. — Кхм, Кенши? — осторожно привлекает внимание. — Твою мать, Карлтон! — Кенши аж подпрыгивает от неожиданности, чуть не выронив телефон, — Chi! Нельзя так людей пугать! Чуть до инфаркта не довёл. — Прости, — американец смущенно улыбается, продолжая неотрывно смотреть на травматолога, — Кенши, прости за вопрос, но… что ты тут делаешь? — Карлтон замечает, как краснеют кончики ушей японца. Боги, это было слишком мило. — А не заметно? Убираю твой срач, — Такахаши обводит рукой комнату. И Джонатан, к своему стыду, только сейчас замечает, как на кухне чисто. Скорее всего в остальной квартире тоже. — Блядь… — Карлтон тихо материться и краснеет от стыда, — Чёрт, Кенши… Ты не должен был… — Но я сделал. Можешь просто сказать спасибо, — травматолог складывает руки на груди и отводит взгляд. Джонни хочет ещё протестовать, но лишь вздыхает. — Спасибо. Я… Спасибо большое. — Пожалуйста, — японец дёргает плечом, но Карлтон замечает, что Кенши больше вредничает, чем правда раздражён. Между ними повисает неловкая тишина. Такахаши проверяет телефон и тихо ругается. — Мне уже пора бежать в больницу. Я вчера успел заказать продукты и приготовил завтрак, — японец кивает на плиту, где стояли пара кастрюль и сковородка. — Кенши, зачем… — И вообще, — японец грубо прерывает Карлтона. Смотрит прямо на Джонни, упрямо. Брови сведены на переносице, губы поджаты. Травматолог явно был не доволен. Что не удивительно. Джонатан и его разочаровал, подвёл. — Хватит уже сопли распускать. Да, случилось ужасное, но это не конец света. Соберись уже! — Карлтон пару раз тупо моргает, — У тебя есть руки, голова не плечах. Не просто же так ты написал докторскую, — фыркает японец. — Но… — Никаких но! Где тот упрямый засранец, который пришёл в нашу больницу и бесил меня, а? Хочешь сказать, он умер? Так воскреси его! Ты просто так сдаешься? Я не верю в это. Поныли и хватит. Ещё раз начнешь запой, я уже не буду таким обходительным и буду пиздить тебя, пока ты не отрезвеешь, — по спине Джонни бегут мурашки. Почему-то он верил этим словам. И тому огню, что горел в глазах японца. — Я ушёл. Позавтракай, понял? Я узнаю, если ты проигнорировал еду и снова взялся за бутылку. И телефон заряди! — Такахаши угрожающе хмурится. В прихожей быстро обувается, надевает пальто и вылетает из квартиры, словно его и не было здесь. Карлтон минуту стоит в тишине, пытаясь понять, не была ли это игра его больного воображения. В животе громко урчит, и Джонни приходит в себя. Вряд ли он в дни запоя нормально ел. Американец подходит к плите и проверяет кастрюли. Похоже, в одной из них был мисо суп, в другой что-то вроде рагу и омлет на сковородке. Сердце Джонни щемит от нежности. Кенши убрал всю его квартиру, приготовил еды явно не на один завтрак. И приехал вчера. Это ведь значит, что ему не всё равно, верно? Такахаши был слишком добрым, хоть и не хотел этого признавать. Карлтон находит свой телефон в зале и ставит на зарядку. На кухне наливает себе ещё горячий кофе из кофеварки, накладывает еды и приступает к завтраку. Хоть это и была самая обычная еда, Джонни чуть не проглатывает язык. Просто это была еда, которую приготовил Кенши. Приготовил для него. Боги, Карлтон навечно потерян. *** Кенши резко закрывает дверь своей машины и ударяется лбом о руль, громко простонав. Его лицо было залито краской до самых волос. Какого хрена Карлтон вышел в этом своём дебильном коротком халатике? С открытой грудью и татуировками? Наверняка и под халатом ничего не было. А эти дурацкие, всё ещё влажные волосы, которые свисали на лоб? Карлтон был слишком уютным и домашним. Такахаши всеми силами отгонял от себя наваждение подойти ближе, запустить пальцы в эти волосы, растрепать сильнее и сладко поцеловать. Пообещать, что всё будет хорошо, и что он всё исправит. Но пока было не время. Кенши надо было сосредоточиться на другом. Травматолог выпрямляется и слегка хлопает себя по щекам, стараясь отогнать навязчивые мысли. Заводит мотор и едет в больницу. Он уже начал реализовывать свой план.