Два капитана

Всё началось в отдельно взятой квартире, населённой пиратским элементом и офицером спецназа, с заявления этого самого офицера о внеочередной вылазке. В последний месяц Соня совершала "ночной променад", как это называл Весельчак, стабильно три раза в неделю. Но сегодня она увидела необходимость совершить дополнительный выход в темноту, и пошло-поехало.   – Ты же знаешь, малышка, я за тебя и в пиздорез, и в рай, и в ад пойду, – попытался аргументировать предложение сопроводить женщину Весельчак.   – Может, ты и в пираты из-за меня подался? – внезапно взбесившись, прошипела Соня и вцепилась в стул до побелевших костяшек, чтобы не ударить сожителя.   Весельчак промолчал и прикусил щёку изнутри. Ну а что он мог ей сказать? Он понял, что его не возьмут на службу в какую-нибудь престижную структуру, типа космоспецназа, ещё в середине первого курса. Преподаватели неоднократно намекали ему об этом наедине, хмыкая на откровенное непонимание со стороны подростка.   В итоге дед Андрей умудрился каким-то образом найти данные о причине смерти его родителей.   Родителей поставили к стенке за организацию незаконных митингов. Жизнь на родной планете У была далеко не сахар, потому что Звёздная Федерация высасывала все полезные ископаемые до капли, а работяги получали копейки. На планете распространяли синтетические наркотики, которые вызывали жуткое привыкание, и уровень жизни катился в тартарары. А силовики закрывали на это глаза, покрывая наркомафию, чтобы проще было контролировать мятежную расу. Поэтому жестокие протесты и столкновения с галаполицией не заканчивались. А его родители, Анна и Урк, участвовали в организации протестов против наркомафии, курировали подобие партизанской организации, члены которой сжигали поставки этой гадости и отлавливали распространителей.   В итоге их поймали, потому что родители лезли на баррикады, не желая отсиживаться в тени, пока цетирианцы страдают. Они отказались сдать своих "подельников", и всех собак повесили на них, расстреляв на глазах у толпы.   На родной планете он был сыном героев, чей памятник украшал Уркасесс, красивейший город на YZ Ceti. Здесь же, на Земле, он был сыном преступников, и чудо, что его взяли в академию.   Хотя Весельчак бы не удивился, окажись это происками Андрея Евграфовича. Но путь на достойную работу ему был закрыт. Урк был амбициозен и хотел предложить своей избраннице — Соне — всё самое лучшее, но карты на руках у него были хуже некуда.   Когда его выцепил Глот лично на Проксиме Центавра во время протеста и залез в голову, узнав, что у молодого человека есть цель и нет денег, он предложил помощь. У колебался, недолго, правда. Буквально через неделю пропала Кира в битве при Форпосте, пожертвовав собой из-за какого-то космиона, а спустя ещё неделю Андрей Евграфович умер, добив его подругу окончательно. По скромному мнению У, Соне нужны были деньги и устойчивая почва под ногами, чтобы строить дальнейшую жизнь, поэтому Весельчак вышел на Глота и принял предложение. Перед уходом он прокрался в комнату Сони, оставил записку, что ушёл за сигаретами, поцеловал спящую девушку в лоб и растворился в ночи, сжигая все мосты, что связывали его с прошлым, чтобы заработать. Через пару лет его будут знать как Весельчака У, жестокого пирата с психопатичным смехом и серьгой в ухе. А Соня будет гоняться за ним, пытаясь выяснить причину ухода друга.   – Ты говорил, что я не хочу тебя понять, так отвечай, нахера ты ушёл в пираты? Из-за меня? – рявкнула женщина, стискивая зубы и раздувая ноздри.   Она вцепилась в стул так, будто скажи Весельчак одно неправильное слово, и капитан приземлит его прямо на голову пирату.   – Да, из-за тебя, – честно сказал мужчина, глядя подруге в глаза.   Смысла врать ей он не видел, это не сделало бы ситуацию лучше. Соня смотрела на него тем взглядом, от которого наверняка цепенели офицеры ГРУ и головорезы, которых она пытала. Но ему страшно не было. Весельчак подошёл к Булычевой близко, поколебался, но положил здоровую руку женщине на щёку и тихо произнёс:   – Однажды ты поймёшь, почему я так поступил, но сейчас я это обсуждать не хочу, малышка, прости.   Он не убирал руку, хоть Булычева и пыталась уйти от прикосновения. Мягко оглаживая пальцами скулу, он прижался лбом к её лбу. Раньше так он выражал свою слепую любовь и покорность девушке, которую знал всю жизнь. Первые семь лет он не считал жизнью полноценно, ведь в ней не было её.   В глазах Сони боль читалась легко. Его предательство оставило на её спине шрамы куда страшнее, чем когти птицы Крок, из чьего гнезда она вытащила Алиску на Третьей планете системы Медуза. Шрамы были не видны окружающим, но Соня знала, что они там, прямо на уровне сердца, незримые, но болезненные до ужаса.   Да, он предал её, благими намерениями, как известно, выстлана дорога в ад. Вряд ли Булычева захочет его в своей жизни снова после того, что он натворил, но У был готов бороться. Или хотя бы остаться подле неё столько, сколько ему отведено.   – Ты мудак каких поискать, ты в курсе? Хрен с тобой, потом набухаю тебя до невменоза, и выложишь мне всё как миленький, – ворчала Сонечка, его милая и единственная.   Ему очевидно, что женщина колеблется, обнять его или нет. И хочется, и колется: она ему не доверяет с одной стороны, но та маленькая девочка внутри тянется, пытаясь доказать, что он им не враг. Поэтому Весельчак, как обычно, проявляет инициативу сам, притягивая к себе женщину. Она стоит, как оловянный солдатик, одеревеневшая и молчаливая, но не брыкается. Он кладёт голову ей на плечо, стискивая Сонечку в объятиях, втягивая её запах: металл, кровь из прокушенной на нервах губы, мыло и сигареты. Этот аромат успокаивает его глупые, заполошно колотящиеся сердца. В итоге Соня сдалась и обвила его руками под рёбрами.   Он вполголоса бурчит на цетирианском, как сильно её любит и как хочет отдать ей всего себя: свои два глупых сердца, мечи, куртку и всё ценное, что у него есть. Но Булычева не возьмёт. Не нужно ей это. Может быть, там, в 2124 году, у неё кто-то есть. Кто-то, кто не предал женщину, как это сделал У. Но Весельчак эгоистично надеется, что это просто выдумки, и у него есть шанс на взаимность.   Соня расслабляется наконец-то в его руках, опускает напряжённые плечи и стискивает жилет на спине пирата. Она скучала по этому сумасшедшему, хоть и врала себе и окружающим её близким, что это не так. Чувств так много, что ей становится страшно. Она может выиграть бой с любым противником, даже если в конце уползёт с поля боя израненная, но сражение с собственными чувствами она безбожно проигрывает.   – Так вместе пойдём? Я тебя прикрою, – настаивает еле слышно пират ей в плечо.   Соня закатила глаза на настырное поведение мужчины, но согласилась, переступая через себя. Хватит ей строить баррикады, они уже застряли вместе, и один У не сможет восстановить их отношения. Тут либо вместе, либо никак.   – Только натянем на тебя что-нибудь менее заметное, а то ты как бегущая строка с капсом: "Нападайте! И Глота позвать не забудьте!", – фыркнула женщина ворчливо, отстраняясь, чтобы заглянуть мужчине в глаза.   И, о Глот, эти глаза её убивают. Она понятия не имела, как назвать эту эмоцию на дне голубых озёр пирата, но она тонет в этом взгляде, полном покорности и доверия к ней. Наверное, этому есть логичное объяснение, но она пришла к заключению, что они оба просто больны на голову, и им не помочь, как ни старайся. Она не особенная, просто так сложились обстоятельства, что ей этот сумасброд доверяет из-за их общего бэкграунда. И та любовь в этих глазах — просто отголоски прошлого, не более. Она не особенная, просто настолько же зациклена на друге, как и он на ней. И когда они выберутся отсюда, и она выбьет ему амнистию, он найдёт себе кого-то под стать.   Они вышли из квартиры в полном составе, оставив Вертера охранять жилплощадь. Соня в любимом форменном комбинезоне, маске и тёмной толстовке, в которой была в школе. Капюшон натянут по самый нос, чтобы маску не было видно.   Весельчак же из привычного натянул только кожаные штаны и ботинки, да меч ему Булычева вернула. Она откуда-то достала балахон, в которых таскалась всякая шушера, пока недостойная форменной куртки, да плотную кожаную косуху. Капюшон Весельчак под стать женщине натянул до носа, ему есть что скрывать, это у Сонечки маска всегда с собой, имплантированным чипом в шею, чуть пониже правого уха.   Ночь укрывает их мягко, на улице в три утра по-хорошему не должно быть ни души, пока они не слышат чьи-то пьяные завывания из соседнего квартала. Капитан на звук обернулась и кивнула ему в ту сторону, тихонько передвигаясь на крики.   На лавочке в соседнем квартале, где стоял заброшенный автобус, орала песни под гитару группка из четырёх нетрезвых граждан. Весельчак не удержался от смешка, всё же человек остаётся человеком даже в условиях тирании космических пиратов.   Соня замерла, разглядывает, наверное, этот квартет без слуха и совести, предположил У, ведь из-за маски не видно, куда направлен взгляд женщины.   Она деактивировала маску, обернулась на него и коротко бросила:   – Я беру троих на себя, сможешь отвлечь этих певцов-недоучек?   У хмыкнул, она ещё спрашивает его. И отвлечёт, и возьмёт двоих на себя, ишь, троих решила на себя взять, а он тут зачем?   – Отвлеку, только делим их пополам, как раз руку протестирую, – потряс протезом пират перед лицом женщины с усмешкой.   – Хорош трясти перед лицом у меня этим плодом любви наших отбитых голов, двоих так двоих, – миролюбиво согласилась женщина, убирая механическую руку от своего лица.   – Ну как я могу не трясти плодом нашей совместной любви? – подколол Соню мужчина, хихикая на то, как привычно та закатила глаза, потом посмотрела на него и сымитировала приступ тошноты, смешно высунув язык.   Он послал ей воздушный поцелуй, подмигнул и поднял с земли камень. Булычева активировала маску и тихонько подобралась к мужчинам поближе, а он бросил камень в соседнюю машину, воспользовавшись паузой квартета.   Один из мужчин, судя по координации самый пьяный, встал и пошёл проверить, кто или что шумит в ночи, а его товарищ пошёл в переулок, расстёгивая ширинку.   Капитан последовала за первым, растворившись в воздухе при помощи наручей, а У взял на себя второго несчастного, которому было не суждено отлить без посторонних. Он привычно активировал меч, наслаждаясь и поигрывая оружием, и подкрался к бедняге со спины. Закрыв ему рот, он проткнул его грудь мечом, зажатым в левой руке, и тихо опустил обмякшее тело на землю.   Судя по звукам, ещё один мужчина последовал примеру своего товарища и завернул в тот же проулок, поэтому У встал лицом к стене, чтобы не вызывать подозрений, и когда его настиг ещё один пьяница, перехватил меч здоровой рукой, снёс ему голову с плеч, не дрогнув с разворота.   Благодаря острому слуху он уловил чьи-то шаги и было напрягся, но узнал Сонину поступь и сложил меч, убирая в карман косухи.   Оглядев женщину с ног до головы, он убедился, что она в порядке, но всё равно в один широкий шаг оказался рядом и протянул было руки, чтобы ощупать спутницу на наличие ран, как та отпрянула. В общем-то это было вполне объяснимо их сложными отношениями, но сердцам на логические доводы было наплевать, и он почувствовал, как его сердечный ритм сбился. Под рёбрами неприятно потянуло, но он натянул привычную маску радушия и лёгкой психопатии на лицо и уточнил:   – Как всё прошло?   – Ровно всё прошло, ну и нахуй оно пошло, – фыркнула женщина саркастично, встала ровно и добавила, хрустя напряжённой шеей, – у тех двоих метки на руках имеются, меч одолжи.   – Зачем? – непонимающе протянул пират, не улавливая логику.   – А кто предлагал метку с кожей срезать? – хмыкнула Соня, приподнимая бровь и растягивая рот в ухмылке.   У понимающе кивнул, выудил меч из кармана аккуратно, чтобы не зацепить добротную куртку, и отдал его женщине. Та скрылась также быстро, как и появилась, и вернулась уже с двумя телами, одно таща на плече, а другое волоча за ногу. Скинув своеобразную добычу на откровенно грустного вида асфальт, она разложила меч. Весельчак, как благородный пират, помог спутнице, подняв руку трупа, чтобы было удобнее рубить, и с удовольствием наблюдал за тем, как быстро его возлюбленная отрубала одну за другой руки. Сложив руки аккуратно на асфальт, она принялась укладывать трупы в кучу. Логику пират пока не уловил, но помог выполнить задачу и, когда Соня куда-то ринулась в очередной раз, посеменил за ней.   Она остановилась у автомобиля, который выглядел вполне прилично в сравнении с рядом стоящими, и, встав на колени, врубила фонарь в глазном протезе и принялась осматривать дно машины. Видимо, обнаружив то, что искала, она выключила фонарь, помня о чувствительности спутника к свету, и вскочила на ноги, озираясь по сторонам.   На улице не было ни души, кроме их двоих, но она всё равно тихо спросила:   – Сможешь машину поднять?   – Конечно, – фыркнул У горделиво, сил у него было нечеловеческое количество в принципе, а если надо было покрасоваться перед Соней, так вообще.   Он без труда поднял машину за кузов и застыл, наблюдая за дальнейшими действиями женщины. Она вытащила из интерфейса рюкзака канистру, абсолютно обычную на вид, подставила её под сливной клапан и открутила пробку. Выглядело сливание топлива не очень завораживающе, но Соня залипла, разглядывая, как топливо утекало в канистру. Когда бензинопад закончился, она закрутила пробку бака, вылезла из-под машины и проконтролировала, чтобы пират опустил машину без лишнего шума.   На его довольное выражение лица капитан лишь хмыкнула, не слишком ехидно, надо заметить, и пошла обратно в проулок, таща канистру, будто та ничего не весила.   Весельчак хотел было уже перехватить у неё тару, но Сонечка оказалась у горки трупов и принялась методично обливать её бензином, не забыв оставить немного жидкости, чтобы сделать дорожку для более удобного поджигания.   Канистру женщина сунула обратно в рюкзак, оставив без комментариев смешки У, села на корточки и, сунув механические пальцы в бензиновую дорожку, подожгла горючее.   Огонь распространился постепенно, освещая их лица и охватывая трупы несчастного квартета, которому не суждено было стать популярным в этом недружелюбном мире.   Тела горели некрасиво, поэтому Весельчак, будучи эстетом, принялся разглядывать Сонин профиль.   Ничего необычного он там не обнаружил, всё тот же чуть вздёрнутый нос с маленькой горбинкой, оставшейся после того, как юная девушка не нарочно поцеловалась носом со стеной, высокие скулы с россыпью родинок, которые можно было соединить в перевёрнутое созвездие Медведицы, пухлые губы, искусанные женщиной. Членовредительство это ему откровенно не нравилось, он уже не один раз предлагал ей свою кандидатуру, чтобы кусать её губы в более приятной и возбуждающей манере, но из раза в раз получал сунутый под нос механический кулак.   Серые, как небо перед грозой, глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, слипались, и У буквально чувствовал, какие усилия женщине требуется прикладывать, чтобы не уснуть прямо тут, а не в ванной их общей квартиры.   Мысль про общую квартиру отозвалась приятно, потянув под рёбрами, но радоваться в общем-то было рано. Отношения предстояло восстанавливать по кирпичикам, но после сегодняшнего он надеялся, что будет танцевать это танго не один.   *** – Какие у тебя отношения с муженьком Кирочки? – огорошил мирно курящую Соню Весельчак вопросом.   – Стесняюсь спросить, какое это имеет отношение к тебе? – нахмурилась женщина, села ровно и выпустила дымное колечко.   – Это сложный вопрос. Может, я ревную, – фыркнул пират, подойдя к столешнице, на которой Булычева ещё минуту назад сидела развалившись и мерно курила.   По морщинке между бровей и прикушенной изнутри щеке У понял, что одно неправильное слово — и кирдык всему в радиусе пары тысяч барсеков.   – Что с Игорем? – скрипнула зубами женщина, верхняя губа подёргивалась, то и дело позволяя разглядеть острый клык.   – Его Глот застрелил. Не сам, пацаном этим с космионом, – покачал головой Весельчак, откровенно жалея о том, что вообще поднял эту тему.   Соня злилась, и, судя по мимике, нешуточно. Губы искривились в некой смеси скорби и злобы, глаза метали молнии, и если бы в механический глаз было встроено оружие, Весельчак прямо тут бы и расстался с жизнью.   Она неосознанно облизнула пересохшие губы и принялась обдирать с них кожу, поэтому У, особо не думая, мягко положил руку ей на щёку, одним пальцем невесомо скользя по нежным искусанным губам.   – Нахера вот ты его выпустил? Убил бы, и проблем меньше резко стало, – гневно фыркнула женщина, укусив его за палец, чтобы не совал их куда попало.   – Потому что "вселенная у моих ног" звучит очень соблазнительно, – оправдался пират, не отдернув палец и пожав плечами. Ведь "вселенная у его ног" значила и Соню у его ног тоже, а это, знаете ли, вдвойне аргумент.   – Да не отдал бы он тебе космион, ты реально имбецил, что ли? – гневно прошипела женщина, сжимая его здоровую руку механической. – Ни тебе, ни кому-то другому. Катрукианцы никого и никогда не считали достойными, кроме своей бледнолицей кучки просвящённых. Блядь, почему его не грохнули в той резне?   – Как нехорошо, Сонечка, ты же у нас за правильную сторону, – подколол капитан Альянса женщину, не выпутывая здоровую руку из стальной хватки.   Соня на это сначала подавилась смешком, а потом и вовсе разразилась хохотом, в общем не сулившим ничего хорошего.   – На войне все средства хороши, в том числе и неправильные. И сдохни Глот на Титане — многим бы это облегчило жизнь. Нашим и так попотеть пришлось, чтобы расшатать Альянс, – очаровательно хлопая ресницами, изрекла женщина, недобро улыбаясь, маскируя этим тот факт, что закипает.   – Это как же вы Альянс разваливали, поделись? – склонился пират ближе к Булычевой.   – Ну слушай и включи мозг, вдруг дойдёшь до чего в процессе, – оскалилась капитан спецназа, слезла со столешницы и развернулась так, что пирату пришлось вжаться в злополучный предмет мебели. – Начну с простого вопроса: сколько людей, приближённых к центру, было в Альянсе?   – Два или три, не помню точно. Неплохие мужики вроде, только вечно ныли, как несправедлива судьба. Вроде они ушли из галаполиции в результате сокращения и подались в пираты, чтобы уровень жизни их семей не просел, – непонимающе протянул Весельчак. Он проверял этих ребят по просьбе Глота в своё время, и всё, что они говорили, было правдой.   В чём суть их разговора, он не мог пока понять. Соня на это лишь фыркнула с усмешкой, сверля пирата насмешливым взглядом. Не могло же быть такого, что эти ребята были засланы федералами.   – Они были засланы вашими? – спросил Весельчак, делая акцент на "вашими", на что женщина оскалилась, довольная тем, что до него дошло.   – На тот момент, когда я вступила на службу, ваш драгоценный Альянс подрывали изнутри наши ребята десяток лет, сея смуту и сомнение. И знаешь что? – спросила Соня с напором, вжимая пирата в столешницу, оградив ему возможность сбежать двумя руками по обе стороны от бёдер.   – Что? – задушенно спросил мужчина, облизывая губы и с улыбкой глядя на капитана.   – Мне тоже предлагали оставить службу в спецназе и стать таким же агентом, – фыркнула женщина, неотрывно глядя в слабо блестящие голубые глаза. – Пришла бы к вам в Альянс, разваливать его изнутри. Как тебе?   – Это было бы великолепно. Мы бы кошмарили все тринадцать галактик и были бы отличной парой, – облизнулся Весельчак и почувствовал, как сердца колотятся заполошно от одной лишь фантазии.   – Я бы развалила с остальными Альянс изнутри, ты не понял, – фыркнула женщина саркастично, отстраняясь, когда мужчина дёрнулся к ней поближе, глядя на её губы. Шутка с попыткой доминирования зашла не туда.   – Тебе я прощу и развал Альянса, и вселенной, лишь бы ты была рядом, – улыбнулся У, подаваясь вперёд, чтобы дотронуться до нежных губ своими хотя бы ещё раз. А то, извините, всю руку уже стёр, дроча на тот поцелуй в школе.   – Ты такой конченый, просто фантастика, – покачала головой капитан с усталостью от клоунады.   – Ну ты же меня и таким любишь, малышка, не отрицай, – поймал он женщину за руку и притянул к себе, чтобы та и дальше прижимала его к плите.   – В твоих эротических кошмарах разве что, – фыркнула Соня и пошла в коридор, оставляя пирата позади.   Она накинула на себя уставную куртку с мехом, вытащила из рюкзака большие наушники и скрылась во тьме подъезда. И хотя за выпавшими из кос волнистыми прядями было тяжело увидеть лицо женщины, У было очевидно, что новость о смерти Игоря её подкосила. Ему она это не стала демонстрировать, разменявшись лишь на злость — либо из-за недоверия, либо потому что настолько замкнулась в себе за пятнадцать лет службы, что не позволяла ни единой живой душе видеть бреши в броне, которую носила.   У, постояв пару жалких минут в раздумьях, решительно последовал за капитаном на импровизированный балкон.   Та сидела на краю балкона, свесив ноги вниз, прямо на голом бетонном полу, накинув капюшон на голову.   Он присел рядом молча и скосил глаза на женщину. Курила она большими затяжками, держа сигарету механическими пальцами, здоровая рука лежала на коленях и мелко подрагивала.   – Соф, – тихо позвал пират сожительницу, подсаживаясь ближе, чтобы коснуться плечом плеча.   – Не лезь, – буркнула Соня стальным голосом, в котором он, знавший её большую часть жизни, услышал слёзы, и выпустила когти, намекая о серьёзности желания побыть в тишине.   Голову она склонила и смотрела не вверх, как обычно делала, сидя тут и пытаясь высмотреть звёзды, а вниз, на убитый райончик.   Интересного там не было ровным счётом, но он не стал удовлетворять любопытство и заглядывать ей в лицо. Знал, что вид её слёз разобьёт ему сердца, сжимая их в стальные тиски горечи.   – Я просто не понимаю, хули вы к моей семье лезете? – горько спросила Булычева, повернувшись к пирату. – Вы сначала отняли у моей дочери биологическую мать, а когда та обрела её наконец, отняли у неё отца.   Как он и предполагал, вид заплаканного Сониного лица его разбил. Хотелось обнять её и защитить, но та и сама неплохо справлялась с собственной физической безопасностью, а вот морально женщина не справлялась с собой, проигрывая бой.   – Малышка, ты его так любила? – задал вопрос пират, убирая мягким движением капюшон с головы офицерши.   – Естественно, блять, как можно не любить Игоря? Он был единственным, кто видел во мне живого человека всё это время, – грубо ответила Соня, отворачиваясь, потому что слёзы заблестели в глазах, размывая силуэт бывшего друга. – Не инструмент, не "мать всея спецназа", не Сталина в юбке, и всё в таком духе, а просто подростка, на которого разом свалилась куча дерьма и который остался без поддержки.   – Может, обойдётся, и когда Глот умрёт и всё станет как обычно, он вернётся, – попробовал утешить женщину Весельчак, мягко погладив её по колену в поддерживающем жесте, хотя сам не особенно верил в это. – Я знаю, ты злишься на меня, можешь бить, если полегчает.   – Да, я злюсь, потому что эту кашу заварил ты, хоть и не ты отнял жизнь Игоря, – подтвердила Булычева и, развернувшись, ткнула пирата в грудь, смаргивая слёзы. – Вечно твоё шило в жопе создаёт проблемы тебе и мне до кучи. Но это не значит, что я буду тебя бить.   Слёзы струились по бледным щекам, но ни единым звуком она не дала понять, насколько ей больно, лишь нижняя губа подрагивала, как в детстве, и У пришлось буквально удерживать себя на месте, чтобы не сцеловать каждую слезинку с лица возлюбленной и отвлечь её поцелуем.   Вид её Весельчака медленно убивал. Лучше бы она его крыла матом или била — кости срастутся, сама же ему повязки накладывать будет и первую помощь оказывать, а вот душа её будет болеть ещё долго.   – У тебя меч с собой? – внезапно спросила женщина, выкидывая окурок вниз.   – Малышка, ты чего задумала? – опешил пират, заглядывая в лицо офицерши.   В глазах её читалась мрачная решимость, и, если честно, У это напугало.   – Не собираюсь я тут вскрываться, – буркнула Соня и внезапно поделилась. – Был уже эпизод подобный, мне не понравилось, пока желания не возникало повторить. А если и решусь покончить с собой — ты об этом узнаешь постфактум.   Новость о том, что вот эта стальная офицерша однажды пыталась свести счёты с жизнью, У доломала. Со стороны она казалась непоколебимой и стойкой, а на самом деле оказалась надломленной и склеенной липкой лентой изнутри, чтобы не развалиться. Мужчина не стал задавать вопросов, молча притянул Соню к груди, обнимая как можно крепче и прижимаясь губами к макушке.   Она побрыкалась, но в общем-то не сильно сопротивлялась и обмякла в его объятиях, пока Весельчак на цетирианском ворковал о том, как хочет разделить её боль и окружить любовью насколько это возможно, если бы женщина дала ему это сделать. Она проворчала ему в грудь, что опять он что-то по-татарски говорит, и У, бросивший на женщину взгляд, заметил, как её щёки покраснели. Он списал это на холод и обвил её руками плотнее, чтобы согреть.   Сколько они так просидели — он не знал, но когда Соня успокоилась, а его жилет намок от слёз, она отстранилась и протянула раскрытую ладонь, в которую Весельчак нехотя вложил меч.   У неотрывно следил за каждым движением возлюбленной, чтобы если что остановить женщину от глупости, которой та взбрела в голову. Она села ровно, активировала меч складным движением руки, будто делала это постоянно, и завела меч за спину, оттягивая растрёпанные косы. Короткий взмах меча укоротил мягкие каштановые волосы до середины шеи.   Соня покосилась на остатки былой роскоши в виде длинных волос в её механической ладони, фыркнула с досадой и вернула меч пирату:   – Надеюсь, я не делаю ошибку, возвращая тебе оружие.   Он не стал переубеждать Булычеву, лишь кивнул. Он зарёкся вредить ей после первой прожитой вместе недели, и ничего не изменилось с тех пор. Рядом с ней его душевное равновесие было восстановлено, и не было смысла искать острых ощущений в стычках с ней. Когда они были порознь — это был единственный способ хоть ненадолго оказаться рядом и почувствовать себя нужным.   Капитан же отползла от него, кинула косы на бетон между ними и подожгла их, будто прощаясь с прошлым.