Черновик судьбы: Во имя любви

– Кто ты… такая? – хрипло спросила Селия и неловко перевернулась на бок. Усилий на это ушло неоправданно много. Заледеневшее тело было чужим и непослушным, каждая его частица звенела от ослепительной боли, а в груди глухо рычал и царапался лютый голод. Ощущения были предельно отвратительными, но вряд вызванными падением потолка на голову – последнее воспоминание, которое ей удалось восстановить. Так победили они Короля Теней или нет?! Они бежали из рушащейся крепости Гариуса, а потом… Касавир, Келгар, все остальные – где они? Голова ответила взрывной болью, и Селия едва удержала очередной стон. Незнакомая девушка с татуированным бритым черепом разговаривала с ней мягко, будто с напуганным ребенком. Утешала, увещевала. Интересно, что она перед собой видела? Наверное, то, чем Селия себя и ощущала – стонущую размазню. Сознание все еще плыло, тело и душа казались драными окровавленными клочьями, чудом держащимися вместе. Она и вправду адски нуждалась в утешении, но красная мантия собеседницы вызывала неприятные мысли: о чем-то, связанном с болью, обманом и жестокостью. Память прояснилась. Красные Волшебники Тэя?! Только этого не хватало…. Незнакомка пыталась втолковать ей про враждебных духов, про курган и опасность, но Селия вычленила лишь одно слово, как ей показалось, самое важное: – Как ты сказала: «Рашемен»? Но это же дьявол знает, как далеко от Побережья Мечей! Как я тут оказалась?! Лицо незнакомки, назвавшейся Сафией, приняло удивленное выражение. Судя по ее ответам, она была исполнительницей чьей-то чужой воли. Селия вовсе не была уверена, что может ей доверять: на ней была мантия Красных Волшебников. И пусть голос Сафии казался искренним и теплым, а ее летающий гомункул был хоть и уродливым, но милым, и они оба не походили на врагов. Но разве Элани, Нишка и Кара на них походили?.. И все-таки, кажется, незнакомка не лгала и действительно понимала так же мало, как и она сама. Селии пришлось запихать рвущиеся вопросы обратно в рот и приберечь их для той, к кому ее так настойчиво тянула Сафия. Селия все-таки поднялась на трясущиеся ноги, поняла, что на ее обнаженных запястьях и щиколотках красуются глубокие шрамы от кандалов, и что она грязна, как живущий в смрадной канаве гоблин. Она попыталась хоть как-то привести в порядок одежду, но заскорузлая от засохшей крови мантия превратилась в окончательное рванье. Она была не просто изодрана, а варварски распорота поверх замысловатой застежки на груди. Как будто кто-то торопился и, не справившись с хитрыми крючками, разрезал зачарованную ткань. Но поразило Селию даже не это: сползший набок разрез обнажил свежую, небрежно зашитую рану, нанесенную прямо поверх старого шрама от осколка меча Гит. Во время битвы с Королем Теней она совершенно точно не получала такого ранения… Или она забыла куда больше, чем думает? Селия невольно схватилась за грудь, но не ощутила ничего, кроме боли и мучительного голода. Привычный серебряный звон стих. – Проклятье… – пробормотала Селия потрясенно и, пошатнувшись, нечаянно ухватилась за одну из покрытых рунами колонн, что окружали площадку, на которой они находились. Мозг прошили беспорядочные и смутные картины, больше похожие на обрывки чьего-то сна: льющаяся кровь, красивые золотые глаза, глядящие с невероятной мукой, сморщенное плачем лицо черноволосого мальчишки, снова кровь и неясная, но жуткая темная громада, протянувшаяся по обе стороны горизонта. Когда у Селии восстановилось дыхание, она со вздохом отбросила с лица слипшиеся сосульки волос и наложила очищающее заклинание еще и на них. А потом подобрала валяющийся рядом плащ – такой же грязный и драный – очистила его и обмотала вокруг плеч. Рядом с ним валялись грубые деревянные сандалии. Пришлось надеть и их, потому что стоять на каменном полу босиком оказалось жутко холодно. Кукурузная лепешка и кусок вяленого мяса, которые ей дала Сафия, голод нисколько не утолили, а словно наоборот, раздразнили. В животе будто образовалась сосущая черная дыра, которая требовала, чтобы ее наполнили чем-то большим, чем черствый хлеб. Селия ничегошеньки не понимала, но просто торчать посреди пустого темного зала с подозрительным скелетом на полу и ничего не делать, было глупо. – Ладно, – буркнула она. – У меня и вправду очень много вопросов. Выведи нас отсюда, Сафия. Но, сначала, разумеется, им пришлось подраться. Шандра не раз на полном серьезе утверждала, что Селия притягивает неприятности, как магнитный камень – железные опилки. Да еще и намагничивает всех, кто оказывается поблизости. Прежде она гнала от себя эту мысль, обижалась, отшучивалась или просто отмахивалась, но сейчас окончательно уверилась, что внучка Джерро не ошибалась. Чем еще можно объяснить то, что происходило сейчас? Духи кургана спали сотни лет, но стоило появиться ей – и они тут же проснулись, преисполнившись яростью и жаждой убийства. Сражаться в узких каменных коридорах было проще, чем на открытой местности, а вот колдовать, стуча зубами от холода, – сложнее. Селия привыкла к боям, умела терпеть боль и головокружение, но холод просто ненавидела. Кажется, Сафии драки тоже были не в новинку, хотя переносить боль и холод у нее выходило все-таки похуже. …Все, кто идет за ней следом, встречают на пути лишь боль и смерть. Ее дом уничтожен, ее крепость едва не разрушена, сотни ее солдат мертвы, и она понятия не имеет, что случилось с ее друзьями. Селию заколотило еще сильнее. И она позволила себе глоточек надежды: ведь если она жива, может и им удалось обмануть смерть? Древние своды рухнули не в один миг, а значит и шанс выжить не такой уж маленький. Особенно для Бишопа, который ушел задолго до начала боя с Королем Теней. Крепость напоминала лабиринт, но, если не мешкать, выбраться из нее времени хватило бы с избытком. А Бишоп, конечно, не стал бы мешкать. Зачем ему это делать? Он же так рвался к своей расчудесной свободе. Этот сукин сын точно жив. Селия закусила губу и все-таки отогнала лишние сейчас мысли. Ей нужно сосредоточиться на главной задаче – выбраться из кургана и добраться до Мулсантира. А для этого надо всего лишь избавиться от всех, кто пытается ее задержать, не желая слушать оправдания. Но когда темный голод, поселившийся внутри вместо осколка, неконтролируемым чудовищем вырвался наружу, Селия всерьез подумала о том, чтобы вернуться обратно в зал с колоннами, лечь на пол и все-таки сдохнуть. Ее напугало даже не само обличье ожившего голода, которое оказалось способно убивать, а то, что она почувствовала потом, когда напавший на нее дух волчицы стал пищей. Такой злобной радости и такого жестокого удовлетворения она не чувствовала ни разу в своей жизни – даже когда убила Лорна Старлинга или Сидни Наталь. Этой счастливой сытости, порожденной чужой смертью, было не место в ее душе. Когда духи-телторы разбежались или были убиты, Селия потрясенно рухнула на пол, обхватив голову руками. – Что это было, Сафия? – проскулила она тихо и жалобно. – Это сделала я?! Во что меня превратили?! – Я никогда не слышала о таком, – покачала волшебница головой. – Раньше с тобой точно не было ничего похожего? Теперь затрясла головой Селия: – Нет! Я бы запомнила. Такая мерзость… Этого не может быть, это не могу быть я! Нет, нет, я не хочу этим быть… – зашептала она с бессильным отчаянием, утыкаясь лицом в колени. Сафия терпеливо переждала, когда у Селии закончится истерика, а потом протянула ей флягу с водой. Селия жадно выхлебала половину, окончательно взяла себя в руки и задумалась: – Может, это прощальное проклятие Короля Теней? Тебе тоже показалось, что гадость, которая из меня выскочила, была похожа на тень? Про Короля Теней Сафия тоже не слыхала. И Селия сжато пересказала свои похождения за последний год, решив все же ей довериться. – Нам точно стоит расспросить Лиенну, – Сафия решительно поджала губы. – Мне бы очень не хотелось, чтобы за этим стояла она. Неужели моя мать как-то с этим связана? Обещаю, мы с тобой сделаем все, чтобы выяснить правду! – она мягко коснулась ее плеча: – Как ты себя чувствуешь? Можешь идти дальше? Селия зябко передернула плечами и встала на ноги. На самом деле она почувствовала себя гораздо лучше: разбитость исчезла, голод унялся, а кровь немного согрелась. Может, это было разовое явление? В нее каким-то образом вселилась плотоядная тень, и теперь, наевшись, исчезла? Селия прислушалась к себе и со стоном вздохнула: клубок голодной тьмы в глубине ее сущности никуда не делся. Он всего лишь заснул. И кто знает, когда он проснется и опять выйдет на охоту? Подозрения насчет вселившейся тени подтвердил бог-медведь, которому когда-то и воздвигли этот курган. Окку оказался самым красивым медведем, какого только можно было вообразить – не зря же его называли богом. Его шерсть лучилась внутренним светом и переливалась оттенками золотого, багряного и небесно-синего, а глаза сверкали, как сказочные огненные топазы. Вот только взгляд этих чудесных глаз полнился яростью, ею же клокотал его глубокий голос. Из короткой и гневной речи Окку Селия поняла лишь то, что он охранял что-то плохое, мешая ему выбраться наружу. И теперь она пытается протащить это наверх. Она не могла его винить за то, что он на них набросился. И не могла не защищаться в ответ: она всего лишь хотела жить. Может, это желание было трусливым и недостойным? Может, ей было бы лучше сдаться и позволить себя растерзать? По крайней мере, она насытила бы прекрасное существо, выполняющее благородный долг. Вместо этого, она это существо уничтожила. Прибытие в город принесло им лишь новые неприятности, новую кровь, новую ответственность и новые вопросы, вынуждающие прыгать на раскаленной сковороде. Хотя, ничего нового. Последний год она только этим и занималась: искала ответы на вопросы, волокла на себе целые тонны долга и каждый день уговаривала собственную смерть подождать. Мысль плюнуть и перестать заговаривать ей зубы тоже была не новой. Но теперь Селии хотелось умереть не только из-за ответственности, страха или кошмарной усталости, а еще и потому, что ей было невыносимо слышать абсолютно несправедливое слово «чудовище», повторенное в ее адрес на разные лады. Первым это сказал Красный Волшебник, подкарауливший их в театре «Вуаль». Именно здесь здесь жила Лиенна, женщина, способная ответить на ее вопросы. – Ты взяла в союзники чудовище, Сафия? Ты совсем чокнутая, да? – злоба в его голосе окрасилась страхом. Селия разозлилась в ответ, а потому убила этого кретина огненным ударом совершенно без сожалений. А потом испугалась собственного удовлетворения: оно действительно ее? Или ею руководит та тварь в груди? Нет, нет, она всегда радовалась победе над злом, и Красный Волшебник был именно злом. Он взял в заложники труппу театра, говорил о Сафии и ее матери совершенно ужасные вещи, а потом напал. Селия прикусила губу. И все же ей стоит следить за своими чувствами. Драконья ярость – ее извечный союзник, но что, если вместе с ней на свободу вырвется… это? Однако решить оказалось проще, чем сделать: Мулсантир подкидывал ей слишком много поводов для злости. Начать хотя бы с толпы Красных Волшебников, гноллов и демонов, с которыми им пришлось драться сперва в дальних помещениях театра, а затем в теневом измерении, обустроенном Лиенной. И продолжить заляпанным кровью столом, на котором ей вырезали осколок меча Гит. Контакт с собственной кровью был причиной, или остатки астральной связи с осколком, Селия так и не поняла. Но видение, которое накрыло ее у этого стола, стоящего в покоях Лиенны, было куда ярче, чем хотелось бы. Заново нахлынувшая боль, грубый захват кандалов, две фигуры в низко надвинутых на лица капюшонах, жестокие руки, кромсающие ее тело. Воздетый кулак с зажатым в нем осколком и совершенно дикий и неуместный здесь выкрик: «Во имя любви!» Что это за любовь такая, ради которой нужно мучить ни в чем не повинную женщину? Селия с яростью пнула ножку стола и почему-то снова подумала про Бишопа. Три ведьмы в масках, возникшие у дверей театра, едва они из него вышли, снова назвали ее чудовищем, да еще и варваршей в придачу. И назначили ответственной за войну, подошедшую к воротам города. Оказывается, бог-медведь не умер. Он воплотился заново, собрал целую армию телторов и пришел в Мулсантир, требуя ее, Селии, крови. Ей было велено как можно быстрее разобраться с этой проблемой и милостиво разрешено набрать в городе союзников. Например, среди убийц и воров, которые сидели в местной тюрьме. А чтобы наверняка заставить ее действовать, ведьмы снова взяли в заложники актеров театра, у которых могли оказаться нужные ей ответы. Спрашивается, как тут было не разозлиться? Но Селия сдерживалась, старательно ловила себя за язык и соглашалась. А что ей оставалось? Убить их и навлечь на себя гнев города, которым они, вроде как, правили? Селия не хотела никого убивать. Ей пришлось отмахать десятки лиг пешком по холоду и без нормальной еды, ее выпотрошили и парализовали, в нее подселили монстра, на нее напали духи, Красные Волшебники и демоны. Кажется, весь остальной мир тоже настроился против нее. Она была совершенно беспомощна перед постигшей ее бедой. Но нет, убивать она не хотела. Она хотела дочиста отскрести тело мочалкой, съесть чего-нибудь горячего, лечь в мягкую кровать, зажать уши подушкой и проспать по меньшей мере сутки. Для этой цели Селия беззастенчиво выбрала комнату Лиенны. Наколдовала себе полную ванну горячей воды, на десять раз выскоблила кожу, а заодно немного согрелась. А потом надела позаимствованную в сундуках таинственной хозяйки чистую белоснежную мантию – взамен той, что Лиенна изрезала и залила ее кровью. Сафия и ее гомункул Каджи тоже не сидели без дела, раздобыли им отличный ужин, новые сапоги и пару теплых, подбитых мехом плащей. И очень кстати. Селию опять зазнобило, и даже камин не помогал ей согреться. – Значит, будем сражаться? – спросила Сафия, макая кусочек мяса сразу в три плошки с соусом поочередно. Она выглядела слишком спокойной для женщины, которой сказали, что ее дом захвачен врагами, а самый дорогой человек погиб. Но ее рука то и дело гладила голову Каджи, жмущегося к ее колену, будто искала в этом прикосновении поддержку. Наверное, если бы Кайтор был жив, Селия бы тоже не спускала бы его сейчас с рук. – Я – буду, – кивнула она, старательно вычищая свою тарелку огрызком лепешки. Она объелась почти до тошноты, но противоестественное чувство голода и не думало униматься. – Но тебе-то это делать не обязательно. Наверное, тебе лучше бы вернуться домой, а? Похоже, в вашей Академии устроили революцию. Этот, как его – Араман? Он не может быть гением, раз доверился таким придуркам. Мне кажется, тебе стоит попытаться помочь матери… Очень надеюсь, что все, что болтали эти типы – ложь. – Эти ничтожества действовали слишком уверенно, – Сафия опустила глаза, рядом с ее губами появились скорбные складочки. – Они не осмелились бы так со мной разговаривать, если бы моя мать была еще жива. А раз ее нет, я выполню ее последнюю волю – помогу тебе. Это вопрос чести. Селии почему-то стало трудно дышать, а ребра сдавило, будто тисками. Ей ужасно, до обморока хотелось бы поверить в то, что она обрела друга. Но это было страшно. Почти так же страшно, как поверить в то, что она и вправду становится чудовищем. Союзник. Пока она будет называть это так. – Спасибо, – Селия неуверенно коснулась локтя Сафии. – Я… я рада, что ты со мной. Ты совсем не похожа на Красных Волшебников, про которых мне рассказывали. И… я верю, что мы поладим. Ты очень добрая, знаешь? И отлично держишься. Мне кажется, твоя мама очень тебя любила. Мне так жаль, что ты ее потеряла. – Не думай, будто я нуждаюсь… – начала было Сафия сердито. А потом оборвала себя, вздохнула и продолжила после паузы: – Ты еще плохо меня знаешь, Селия. Но спасибо. Я не привыкла разговаривать… вот так. В Академии это не принято. Но я благодарна тебе за поддержку. Я тоже удивляюсь твоей выдержке – после всего, что с тобой сделали. Селию заколотило сильнее, крупная дрожь поднялась выше и глубже, расползаясь по всему телу. Она упала лицом в ладони, нечаянно опрокинув со стола миску. – Да какой, к бесам, выдержке? Мне так страшно, Сафия, – прошептала Селия едва слышно, окончательно задыхаясь и стуча зубами. И услышала в ответ такое же тихое: – Все хорошо, я с тобой. Глазам стало невыносимо горячо, она вытерла их кулаком, с удивлением поняла, что все-таки плачет, и разрыдалась уже по-настоящему – отчаянно, громко, со всхлипами и подвыванием. Ей казалось, что истерзанные остатки ее души вот-вот не выдержат и разорвутся окончательно. Сафия подвинула свой стул поближе и осторожно обняла ее за плечи – молча. И Селия была ей за это бесконечно благодарна. Уснуть ей удалось не сразу. Селия ворочалась в постели, и думала, думала, думала. О проклятии, сидящем сейчас у ее сердца, как жадный паук. О том, что она совершенно не представляет, что ей теперь делать и как жить дальше. О том, как безумно далеко от дома она находится. О своих друзьях и дядюшке Дункане, об Эми и Кайторе. Она безумно по ним скучала. И все гадала: удалось ли ей остановить тьму или все оказалось напрасным? Об этом холодном и мрачном крае, полном духов, о его суровых и мрачных, как он сам, людях. О близости Тени, которая ощущалась в этом месте, как тошнотворно-сладкий привкус разложения где-то на корне языка. Думала о странном кличе истязавших ее женщин: «Во имя любви»… И о Бишопе, конечно. Ей хотелось его испепелить. Или прижать вилами к стене и не отпускать, пока он честно не ответит на все ее вопросы. Она представляла его растерянное лицо, и злорадство немного уменьшало терзающую ее боль. Но более действенным болеутоляющим оказалось абсолютно фантастическое видение: Бишоп разыскивает ее сам. Потому что тоже не может без нее жить. Утро было отравлено усилившимся голодом и дикой головной болью. Но делать было нечего, и они с Сафией отправились искать союзников в войне с духами. Селия, памятуя о наемничьих традициях Побережья Мечей, для начала отправилась в местный трактир, а по совместительству театр. Несмотря на ранний час в «Баркасе» было людно. Но окинув этих людей наметанным глазом стражницы, Селия поняла, что каши с ними не сварит. Это были пираты – народ ненадежный, жадный и беспринципный. Но только она собралась уходить, как услышала громкий шепот: – Я узнал эту тварь! Это же тэйская ведьма! Переоделась, но я-то это племя везде узнаю. Тэй воевал с Рашеменом пять сотен лет, и сказать, что Красных Волшебников тут не любили, значило сильно смягчить ситуацию. Рашеми их люто ненавидели, презирали и убивали без суда и следствия сразу при встрече. При полном одобрении властей. Если эти пираты начнут трепать языками… Нет, Селия по-прежнему не хотела никого убивать. Она просто собиралась поговорить. Но так уж получилось – она взяла и потеряла над собой контроль. А когда остановилась, тяжело дыша и глядя на сожженные и искалеченные ее магией тела, испугалась. И даже не того, что так легко вышла из себя, а из-за торжествующей ухмылки, которую обнаружила на своих губах. Это сделало проклятие? Или… она сама? Селии хотелось заставить этих мерзавцев замолчать – раз и навсегда, чтобы они не смели больше угрожать ни ей, ни Сафии, ни кому-то еще. Так сильно хотелось, будто это были злейшие враги в ее жизни, а не кучка подвыпивших задиристых моряков. Делало ли это ее чудовищем? Ответ был только один, и он был отвратительным и жестоким: разумеется, делало. – Я не хочу этим быть, – прошептала Селия снова. А потом выпрямилась и подняла голову. – Я буду бороться, пока могу! Она будет держаться за свет в своей душе, о котором ей столько раз твердил Касавир. И никогда не станет забывать о том, что она все-таки чудовище.