Нас с тобой свела судьба

Март 1979 Русоволосая девушка уже как четверть часа ходила из угла в угол по кухне, скрестив на груди руки. — Не на меня ты должна злиться, — обратился к ней сидящий на диване молодой мужчина, сделав глоток остывшего кофе. — Я ведь и сам недавно узнал. — Узнал недавно, но догадывался гораздо раньше, — возмутилась его сестра, мимолётно бросив на него сердитый взгляд. — А мама знает? — Думаю, они с отцом обсудили это ещё в прошлом году. — Чудно! — хлопнув в ладоши, Миранда саркастично улыбнулась, после чего бессильно упала на диван возле старшего брата. — Значит, в нашей семье я как обычно узнаю обо всём последней, даже если это напрямую касается меня. — Не горячись, — сказал Лукас невозмутимым тоном, отставляя чашку на журнальный столик. — Не всё так плохо, как ты думаешь. — Ну да, конечно, — фыркнула девушка. — Посмотрим, что ты скажешь, когда придёт твой черёд, и однажды утром ты проснёшься в одной постели с дряхлой старухой. — Не такой уж он и старый. Ему всего лишь чуть больше сорока. — Согласна — просто идеальный кандидат для прошлогодней выпускницы, — едко подметила русоволосая, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Лукас устало вздохнул, откинувшись на бархатный диван. — Твои детские капризы ни к чему не приведут и ничего не изменят, — его тон резко похолодел. — Ты не хуже меня знаешь, что уже всё решено. Между братом и сестрой воцарилось напряжённое молчание. Лукасу, хоть он этого и не показывал, было искренне жаль сестру, которая оказалась разменной монетой в играх их отца. Получив богатое наследство, выпускник Шармбатона Микаэль Андерссон первым делом перебрался из своей родной Швеции в Великобританию, которая притягивала его всегда, сколько он себя помнил. Вопреки его ожиданиям, найти высокооплачиваемую работу оказалось, мягко говоря, совсем нелегко. Побывав на нескольких десятках собеседований, молодой швед везде получал отказ, что в каком-то моменте подтолкнуло его найти другой способ зарабатывать себе на жизнь. Именно так и началась его история с азартными играми. Сначала он только наблюдал, затем пробовал — ставки были совсем невелики: коллекционные монеты, первые издания книг, старинные канделябры или эксклюзивные модели гоночных мётел, однако с каждым годом азарт рос. Совсем скоро Андерссон понял, что в игре важны не только карты, но и психология. Его оружием стал блеф, а также умение читать эмоции других и бдительный контроль собственных. Тем временем он познакомился с обворожительной молодой женщиной, тоже уроженкой Швеции, которая сперва смеялась над его самоуверенностью и закатывала глаза на его хвастовство, но однажды всё же согласилась носить на пальце подаренное им кольцо с бриллиантом. Через несколько лет его имя знали все завсегдатаи игорных домов Магической Британии. У Микаэля Андерссона было всё, о чём он только мог мечтать: трёхэтажный особняк в георгианском стиле, что возвышался среди холмов на окраине Лондона; доверху наполненная различными богатствами ячейка в Гринготтсе и красавица жена, которая подарила ему прелестного сына Лукаса, а немного позже дочь Миранду. Примерно тогда же он повстречал молодого и амбициозного юношу из чистокровной семьи, который мечтал построить карьеру в Министерстве магии. Этим юношей был Корнелиус Освальд Фадж. Андерссон видел в Корнелиусе большой потенциал, поэтому не побоялся заинвестировать в него достаточно крупную сумму, и не прогадал: молодой Фадж достаточно быстро заинтересовал Министерство и получил должность заместителя главы Департамента чрезвычайных ситуаций, но Андерссон знал, что это было только начало. Его игры продолжались, удача по-прежнему сопутствовала ему: Микаэль выигрывал одну раздачу за другой. Он упивался своими блистательными победами, ставил всё больше и больше. А потом началась полоса невезения. В ход пошли принадлежащие его предкам старинные часы, уникальные картины, дорогие платья и украшения жены, даже его домик на побережье Испании, куда он возил каждое лето семью. Ему казалось, что удача вот-вот вернётся: он не допускал даже мысли, что Фортуна бесповоротно отвернулась от него. Но карты ложились не так, как нужно. Последняя ставка — и всё. Пустые руки, пустые глаза, разбитые надежды. Тогда он решил напомнить Фаджу, который пользовался уважением, имел хорошие связи, уже успел набить карманы заработанными им деньгами и даже не думал останавливаться, что именно он помогал ему во всех его начинаниях. К превеликому счастью Андерссона, Корнелиус этого не забыл и поэтому согласился на покрытие долгов Микаэля в обмен на то, что дочь шведа станет его женой. Андерссон твёрдо решил во что бы то ни стало вернуть своей семье былое величие и влияние, не колеблясь поржертвовать даже счастьем единственной дочери. Миранде никогда не было так горько. Как любая девушка в её возрасте, она мечтала о настоящей любви, дружной семье и возможности реализовать свои цели, но теперь всё это рушилось, как карточный домик. Она чувствовала себя загнанной в угол. Корнелиус Фадж. Человек, которого она видела мельком лишь раз, чьи глаза были холодными, как куски льда, а сердце было отдано работе. И он купил её. От осознания того, что её судьба больше не принадлежала ей, внутри голубоглазой поднимался гнев, сменяясь безутешным отчаянием. Губы предательски задрожали, а одинокая непрошеная слеза скатилась по её бледной щеке. — За что, Лукас? За что отец обрёк меня на страдания? — прошептала она, закрыв лицо руками. Именно это — предательство и трусость отца — болело сильнее всего, ведь он не смог даже взглянуть ей в глаза. Почувствовав на своих плечах тёплые руки брата, Миранда вздрогнула, подняв на него блестящие от слёз глаза. Лукас не нашёл, что ответить сестре — лишь огорчённо покачал головой. Когда старший брат Миранды ушёл, она позволила своим истинным эмоциям вырваться наружу. Поспешно накинув бежевое пальто, девушка выбежала из дома, едва переводя дыхание, и тут же оказалась в ледяных объятиях мартовской ночи. Ветер срывался в завываниях, закручивая белые хлопья снега в воздухе, хлестал её по лицу, бил в мокрые от слёз щёки. Она бежала, точно зная куда — в единственное место, где она чувствовала себя живой. Миранда неслась по петляющим улицам, пока промозглый холод пробирал её до самих костей, а ноги то и дело скользили по заснеженной брусчатке, однако она ни на секунду не останавливалась. Только когда перед глазами вырос до боли знакомый дом, сердце русоволосой на мгновение замерло, а затем забилось быстрее. Тёмные окна. Грудь Миранды болезненно сжалась. Его не было. Подойдя ближе, она постучала. Один раз, второй. Ответа не было. Сделав шаг назад, голубоглазая оглянулась — никого, ни единой живой души. Пустые улицы, снег и неистовая буря, однако ураган, что бушевал внутри неё, был намного страшнее разыгравшейся непогоды. Медленно опустившись на ступени, Миранда склонила голову, а её плечи опустились в поражении. Сунув руку в карман промокшего пальто, она быстро нащупала пачку сигарет. Окоченевшие от мороза пальцы едва слушались. Когда ей в конце концов удалось вытащить дрожащей рукой одну штуку, холодный порыв ветра едва не выбил её из пальцев. — С ума сошла?! Знакомый голос прорезал вой ветра. Прежде чем девушка успела понять, что происходит, чей-то порывистый жест выбил пачку из её рук. Она удивлённо моргнула, подняла взгляд и увидела его. Перед ней стоял Барти, тяжело дыша, с растрёпанными ветром темно-русыми волосами, в кожаном пальто, из-под которого виднелась рубашка. — Что ты, чёрт возьми, творишь? — его голос был одновременно сердитым и встревоженным. Миранда молчала, всё ещё пытаясь осознать, что он здесь, что он рядом. Барти. Её Барти. Её надежда. Тот, кто не позволит ей сломаться. Тот, кто непременно найдёт выход. Губы девушки задрожали: не сколько из-за холода, сколько из-за переизбытка эмоций. Не в силах смотреть в его карие, ещё ничего не знающие глаза, она опустила взгляд. — Между нами всё кончено, Барти. Я выхожу замуж, — произнесла Миранда, поразившись холодному тону своего голоса. На секунду Крауч замер, но уже в следующий миг присел перед ней, бережно накрыв её холодные руки своими, пытаясь согреть. — Что ты такое говоришь? Стоило ей взглянуть ему в глаза, и всё, что копилось внутри — боль, обида, отчаяние, злость — захлестнуло её волной. — Меня продали, Барти, — сглотнув подступивший к горлу комок, прошептала русоволосая. — Отец продал меня, чтобы спасти собственную шкуру. Челюсти и пальцы парня сжались, а в глазах вспыхнула ярость, но он не сказал ни слова — только провёл рукой по её светлым волосам, убирая с лица мокрые пряди. — Я не позволю им забрать тебя у меня, — совсем тихо, но твёрдо сказал он. С губ Миранды Андерссон сорвался рваный вздох. — Прошу, давай сбежим, — молвила девушка шёпотом, в котором слышалась безумная решимость, устремив на возлюбленного умоляющий взгляд. — Прямо сейчас. Только ты и я. Барти смотрел на неё долгим, изучающим взглядом, хотя он прекрасно знал расположение каждой веснушки на её щеках, а затем неожиданно улыбнулся, из-за чего внутри девушки что-то дрогнуло, после чего крепко притянул её к себе. Уткнувшись ему в грудь, русоволосая почувствовала пробирающееся сквозь пальто тепло, которое моментально растеклось по её венам. Миранда знала, что её желание невозможно, но она хотела в него верить. Закрыв глаза, она слушала, как билось сердце любимого. Сердце, которое целиком и полностью принадлежало ей.

***

Дослушав рассказ Лукаса, который дался ему с большим трудом, Саманта ещё долгое время неподвижно сидела, уставившись в одну точку невидящим взглядом. Андерссон не торопил девушку. Прочистив горло, русоволосая одарила его взглядом, из-за которого он непроизвольно напрягся. — Назови мне хоть одну причину, по которой ты не мог сообщить мне об этом раньше. Смиренно опустив голову, Лукас вздохнул. — Мне жаль. Ты имеешь полное право злиться, но… — Но? — Я правда хотел лучшего для тебя, — голос мужчины хрипел, поэтому он прочистил горло. — Пока ты была рядом с Фаджем, я мог быть уверен, что тебе ничего не угрожает. Я понимаю, что с ним тебе жилось нелегко… — Это мягко сказано. —… но я не хотел, да и Миранда, я думаю, тоже, чтобы ты росла в страхе, неся на своих плечах этот нелёгкий груз. Лукас провёл рукой по блестящему от пота лицу, словно надеясь стереть болезненные воспоминания. — Мы с твоей мамой не были близки. Она держала всё в себе, никогда не говорила о своих чувствах, а я… — мужчина горько усмехнулся, — а я и не интересовался этим, как должен был. В трудную минуту меня не было рядом. Подняв глаза на девушку, он увидел в её голубых глазах — таких же, как у его покойной сестры — целый букет из боли, сожаления и досады. — Я не знаю, почему она выбрала Крауча. В Хогвартсе они почти не общались, всё началось вскоре после выпуска. Они встречались втайне, поэтому узнал я об этом лишь после твоего рождения, а когда Миранда однажды на семейном ужине заявила, что её брак с Фаджем фиктивный и что он сможет прикоснуться разве что к её трупу, тогда я понял, кто на самом деле являлся твоим отцом. Лукас выпрямился и одним глотком осушил свой стакан сливочного пива, которое уже успело за всё это время нагреться. — Я не был хорошим братом, — после нескольких минут мучительного молчания снова заговорил он. — Но, возможно, ещё не поздно стать хорошим дядей. Андерссон ждал от племянницы хоть какой-то реакции, но она упорно молчала. Губы Саманты слегка подрагивали, а взгляд был опущен, но стоило ей его поднять, как Лукас почувствовал волну облегчения: в её глазах не было ни осуждения, ни обвинений, которых он так боялся. Гриффиндорка медленно выдохнула и кивнула головой. — Если я правильно тебя понимаю, — неспешно молвила Саманта, удивляясь, что после всего услышанного у неё всё-таки осталась способность говорить, — Крауч… то есть мой отец сбежал, чтобы найти меня? Думаешь, что я — его цель? — Скорее мотивация, — кивнул головой Лукас. — Ума не приложу, каким образом ему удалось обвести вокруг пальца сначала дементоров для побега из Азкабана, а затем самого Альбуса Дамблдора, притворяясь целый год его приятелем Грюмом, после чего удрать из-под носа Фаджа. Именно поэтому заклинаю тебя: будь предельно осторожна. Не делай глупостей. Не высовывайся из дома. — Предлагаешь мне бездействовать и молча соглашаться с безумными идеями Корнелиуса? Да он же умом тронулся! — Я предлагаю тебе рационально мыслить и не идти на поводу у эмоций, — поспешил успокоить племянницу мужчина. — Грядёт война, Саманта, поэтому пришло время определиться, какую роль ты намерена в ней сыграть. От его серьёзного тона по телу Саманты пробежал мороз. Война. Это слово встречалось ей в учебниках истории магии бесчисленное множество раз, но одно дело читать о чудовищных событиях, а другое — стать их участником. — Прошу, не провоцируй Фаджа, — продолжил свои нравоучения Лукас. — Сложно предугадать, что ещё ему взбредёт в голову, но одно я знаю наверняка: ничего хорошего от него ожидать не стоит. Если он и дальше будет упрямиться и не предпримет необходимых шагов… — брови мужчины насупились, — боюсь даже представить, что с нами будет. От внимания Андерссона не укрылось то, каким напряжённым стало лицо русоволосой. — Есть ещё кое-что, о чём ты должен знать, — неуверенно начала Саманта, но заметив заинтересованный взгляд Лукаса продолжила уже более решительным тоном. — У меня были странные сны. Девушка поведала о случае после Чемпионата мира по квиддичу, естественно, не вдаваясь в подробности, каким ужасным пыткам подверглась её мама в том проклятом видении, а затем о необъяснимых приступах, которые происходили с ней в присутствии, как теперь оказалось, её отца под оборотным зельем. С каждым словом Саманты лицо Лукаса становилось всё белее и мрачнее. — Я не знаю, почему так происходит, — задумчиво почесав подбородок, ответил ей дядя. — Никогда раньше я о таком не слышал. — Но у тебя имеются некоторые предположения, не так ли? — выгнула бровь голубоглазая, выжидающе постукивая пальцами по лакированному столу. — Думаю, между тобой и твоим отцом есть сильная магическая связь, которая особенно проявляется, стоит вам оказаться немного ближе. — Это может быть связано с тем, что я росла вдали от него? — выдвинула свою мысль Саманта. — Возможно. Я попробую найти информацию на этот счёт. Как бы там ни было, я повторюсь: будь осторожна. — Говоришь так, как будто снова собираешься исчезнуть на полгода, — фыркнула девушка, закатив глаза, однако заметив по-прежнему озабоченное выражение лица Андерссона, внутри неё всё похолодело. — Ты ведь не собираешься, верно? — Пока ты не вернёшься в Хогвартс, я никак не смогу с тобой связаться, — вздохнул Лукас, в серых глазах которого читалось сожаление. — Можешь даже не сомневаться в том, что вся твоя почта будет проходить через строгий контроль. Фадж обязательно сделает всё возможное, чтобы обезопасить себя и свои богатства. — Хочешь сказать, что за мной будут следить? Бросив мимолётный взгляд на барную стойку, Лукас придвинулся стулом ближе. — Боюсь, за тобой уже следят.

***

Каникулы в поместье Фаджей обещали для самой младшей его жительницы превратиться в настоящий ад. Комната Саманты была для неё единственным убежищем, островком света в строгом величии особняка, где каждый элемент дизайна был создан исключительно ради того, чтобы произвести впечатление на гостей, подчеркнуть статус хозяина, но никак не создать ощущение домашнего тепла и уюта. Расположенные в южном крыле поместья покои голубоглазой гриффиндорки всегда заливал в это время года мягкий солнечный свет, проникающий сквозь высокие арочные окна с ажурными занавесками цвета слоновой кости. Стены комнаты были покрыты нежно-персиковыми обоями с тонким серебристым узором в виде магических птиц, парящих в воздухе, когда на них падали лучи дневного светила; потолок украшала хрустальная люстра, свечение которой меняло оттенки в зависимости от времени суток. В центре комнаты расположилась изящная кровать с резными ножками и балдахином из полупрозрачной ткани, напоминающей тончайшую паутину; подушки и покрывала были выполнены в пастельных тонах — от кремового до мягкого розового. У изголовья находились крошечные золотые светильники, которые вспыхивали при малейшем движении руки. Рядом с кроватью стоял элегантный туалетный столик с овальным зеркалом в серебряной раме, на котором покоились флаконы с духами, тонкие перья для письма и несколько аккуратно сложенных стопок пергамента. У дальней стены был высокий книжный шкаф со стеклянными дверцами, а прямо возле него, в углу комнаты, находилось удобное кресло с мягкими подушками и маленький столик, на котором нередко можно найти чашку горячего чая и тарелку с печеньем, появляющуюся благодаря заботливому эльфу-домовику. Бросив осуждающий взгляд на ещё не разобранный школьный чемодан, как будто это была его вина, Саманта бессильно упала на кровать, пытаясь собрать воедино мысли, однако в её голове творился полнейший хаос. — Нибс! — негромко позвала она домашнего эльфа, который молниеносно появился прямо перед ней, словно только этого и ожидая. — Добрый вечер, хозяйка, — растянулся в приветливой улыбке эльф, вылупив на неё свои огромные ореховые глаза с крапинками на радужке. — Какие у хозяйки будут пожелания? — На данных момент никаких. На ближайшее будущее. — Нибс внимательно слушает, — закивал головой домовик, на лице которого читалось любопытство, а его огромные уши, напоминающие крылья летучих мышей, навострились. — Ты будешь ежедневно приносить мне свежий выпуск «Ежедневного пророка». Мне хотелось бы знать, что происходит в волшебном мире, — невинно улыбнулась Саманта, прекрасно зная, что отныне каждое её слово будет передано Фаджу, а оттого ей следовало несколько раз подумать, что она собиралась сказать, а также не вызывать лишних подозрений. Зная характер Нибса и его любовь совать свой длинный крючковатый нос в дела хозяев, девушка решила, что неплохо было бы наладить с ним отношения, дабы он случайно не начал клеветать на неё министру. — Как хозяйке будет угодно, — почтительно склонив голову, пролепетал домашний эльф, после чего удалился из комнаты голубоглазой так же быстро, как и появился. К величайшему облегчению Саманты, Корнелиус появлялся дома ещё реже, чем в прошлые годы, поэтому ей удавалось избегать встреч с ним. Она практически полностью изолировалась в своей комнате, натаскав туда горы книг из расположенной этажом ниже библиотеки, дабы лишний раз не выходить из своего маленького мира. Фадж всегда возвращался ближе к полуночи. Уставший и вечно чем-то недовольный, министр магии сперва топтался какое-то время в холле, бурча под нос проклятия и постоянно возмущаясь, а затем направлялся в свой кабинет, который он постоянно закрывал на замок и покидал лишь под утро, отправляясь в Министерство. По выходным Саманта нередко слышала характерный звук открывания бутылки огневиски, обозначающий, что на работе у Корнелиуса всё шло не так гладко, как ему хотелось бы, из-за чего девушка могла только позлорадствовать. Осознание того, что она являлась дочерью сбежавшего Пожирателя смерти, который помог Волан-де-Морту возродиться, давалось Саманте нелегко. Видя на страницах «Пророка» его имя, которое появлялось там каждый день, а также его колдографию, большая надпись под которой гласила, что за его поимку обещана значительная сумма, внутри русоволосой всё сжималось. Она чувствовала смесь отвращения и глубокого разочарования, ведь в её душе всё ещё скрывалась надежда, что в сердце отца осталось добро. Какая-то её часть стремилась найти его, увидеть, выслушать, поговорить, но здравый смысл прямо-таки кричал: не смей о таком даже думать, это глупо. Саманте казалось, что ещё немного, и она разорвётся на части. Министерство магии всеми силами продолжало отрицать очевидное, скрывая реальные масштабы угрозы. В газетах, которые Саманте приносил Нибс, не было ничего, кроме открытой пропаганды, и всё же тот факт, что у власти были серьёзные проблемы, был для неё очевиден и ясен как белый день. Как-то раз, сидя за завтраком и неторопливо размешивая ложкой овсянку с лесными ягодами и орехами, её взгляд случайно упал на заголовок в «Ежедневном пророке», и хотя девушка собиралась традиционно читать газету за чашечкой кофе, громкое заявление статьи на первой странице заставило её немедленно взять прессу в руки. «ГАРРИ ПОТТЕР: ОПАСНОСТЬ ДЛЯ МИРА ВОЛШЕБНИКОВ» Почувствовав образовавшийся в горле ком, гриффиндорка принялась читать: «Министерство магии официально подтвердило, что Гарри Джеймс Поттер предстанет перед судом за грубое нарушение Указа о разумном ограничении магии среди несовершеннолетних. Инцидент, произошедший вечером 2 августа в Литтл Уингинге, вызвал волну обсуждений среди волшебников. Поттер утверждает, что подвергся нападению дементоров, однако Министерство не обнаружило никаких свидетельств их присутствия в том районе. Закрытое слушание в Визенгамоте состоится 12 августа, где будет рассмотрен вопрос о том, несёт ли Поттер ответственность за незаконное применение магии в магловском мире. В случае признания вины ему грозит не только окончательное исключение из Хогвартса, но и возможное изъятие волшебной палочки. Гарри Поттер, некогда известный как «Мальчик-который-выжил», всё чаще оказывается в центре скандалов. Напомним, что в июне этого года он выступил с необоснованными заявлениями о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть. Министерство магии не нашло никаких подтверждений этой версии. Более того, по словам очевидцев, Поттер вёл себя неуравновешенно в течение всего прошлого учебного года, вызывая беспокойство как среди учеников, так и среди преподавателей. Некоторые источники в Министерстве предполагают, что Поттер мог сам устроить этот инцидент. Его чрезмерная склонность к драматизму, а также влияние сомнительных фигур вроде Альбуса Дамблдора, заставляют задуматься: не является ли он просто очередным подростком, жаждущим внимания? Министр магии Корнелиус Освальд Фадж, уверяет, что никакой угрозы для магической Британии не существует. «Министерство не позволит паникёрам и авантюристам дестабилизировать наш мир. Мы ведём расследование, и закон будет исполнен. У нас всё под контролем. Поттер, как и любой другой волшебник, должен отвечать за свои действия», — заявил министр. Сторонники Министерства поддерживают жёсткие меры. «Нарушение закона есть нарушение закона», — прокомментировала старший заместитель министра магии Долорес Джейн Амбридж. — «Мистер Поттер не может рассчитывать на особое отношение только потому, что когда-то пережил несчастный случай». Чего ожидать от слушания? По данным нашего источника, Альбус Дамблдор будет присутствовать на заседании в качестве свидетеля защиты Поттера. Однако его молчание в последние дни только усиливает подозрения, что он что-то скрывает. Сможет ли Поттер доказать свою невиновность? Или же Министерство покажет, что даже самым известным именам нельзя нарушать закон безнаказанно? Мы будем следить за развитием событий. Автор статьи: Рита Скитер» Закончив читать, Саманта резко отбросила газету, словно та обожгла ей пальцы. Девушка принялась массировать виски, надеясь, что это поможет унять внезапную головную боль, но она лишь усиливалась. Чем больше голубоглазая думала о прочитанном, тем более абсурдными казались ей слова Скитер. На Гарри было совершено нападение, и вместо того, чтобы разобраться, откуда в магловском районе взялись дементоры, они решили его исключить из школы и выставить лжецом, безумцем и полнейшим идиотом? Закрыв глаза, Саманта представила сидящего в чулане пол лестницей гриффиндорца: изолированного от друзей и отрезанного от магического мира, живущего рядом с презирающими его родственниками, ждущего хоть каких-то вестей. Но вместо этого он получил предупреждение о нарушении какого-то глупого закона. Понятно было одно: Министерство магии всеми силами пыталось сломать Гарри, на чью долю выпало и так немало сложностей. Резко встав из-за стола, тем самым чуть не опрокинув полную кружку кофе с молоком, девушка твёрдо решила: надо что-то делать, и чем раньше — тем лучше. Её совесть не позволила бы ей сидеть сложа руки. Если Министерство намерено скрывать правду — значит, она найдёт её сама. План в её голове сложился почти мгновенно. Первым делом Саманта решила найти занятие Нибсу, дабы уменьшить вероятность слежки: к утру эльф должен был залатать её старые мантии, почистить обувь, приобрести все необходимые школьные принадлежности и учебники на пятый курс, а также замесить тесто на сконы. Получив фронт работы, и без того большие глаза домовика выпучились, но отказать он, естественно, не смог, а потому Нибс поспешил выполнять приказанное. Выждав несколько минут, голубоглазая неслышно покинула свою комнату, чувствуя бешеное биение своего сердца, которое стучало так громко, что эхо от его ударов, казалось, расходилось по всей территории особняка. В кабинет министра было нелегко попасть, что Саманта прекрасно понимала. Хоть Фадж и не был гением магической защиты, кое-какие меры предосторожности он всё-таки принял: простой Алохоморой дверь не открылась. Значит, дверь можно было открыть только при помощи ключа. Зная излишнюю рассеянность Корнелиуса, вряд ли он носил его с собой в кармане мантии, рискуя потерять, следовательно, поиски необходимо было начать с неприметного местечка для хранения подобных вещей. — Акцио ключ! Ключ, ожидаемо, не появился. Тяжело вздохнув, Саманта принялась искать вручную, ловя себя на мысли, что жизнь маглов должна быть ужасно сложной. Хотя до возвращения министра с работы оставалось около двух часов, Саманта никак не могла избавиться от нарастающей тревоги, из-за чего ей было сложно сосредоточиться на задании, поэтому ей пришлось обыскать прихожую дважды, дабы окончательно убедиться, что в этом месте она не найдёт желаемого. После проверки холла девушка переместилась ближе к кабинету Корнелиуса, где её взгляд упал на громоздкую древнегреческую вазу, которой Фадж так дорожил и которую она чуть было не разбила в детстве, из-за чего он был близок к сердечному приступу. Решив попытать удачу, Саманта осторожно подошла к антиквариату и заглянула внутрь. На самом дне блеснул маленький золотой ключик. Победно усмехнувшись, девушка наклонилась и протянула руку, но он оказался слишком глубоко. — Вингардиум Левиоса! — направив на удачную находку палочку, прошептала Саманта. К счастью, ключ без всяких помех взмыл в воздух и упал ей на раскрытую ладонь. Открытие двери было лишь половиной успеха, ведь в кабинете наверняка должны были присутствовать защитные чары. Осторожно зайдя в помещение, держа при этом наготове волшебную палочку, гриффиндорка поняла, что не ошиблась: воздух казался густым, говоря о наличии наложенных на комнату заклинаний. — Фините Инкантатем, — одними губами проговорила она контрзаклинание, и в следующий миг напряжение в кабинете исчезло. Готово. Быстро закрыв за собой дверь, Саманта бросилась к столу из красного дерева. В ящиках было полно различных документов: отчёты о заседаниях, письма от высокопоставленных чиновников и какие-то неофициальные заметки о будущих встречах. Пальцы девушки быстро перебирали бумаги, а её голубые глаза метались по строчкам, пока она наконец не нашла то, ради чего всё это было затеяно. «Слушание по делу Гарри Поттера» — жирные буквы сильно бросались в глаза. «2 августа в 18:23 по лондонскому времени, несовершеннолетний волшебник Гарри Джеймс Поттер применил заклятие Патронуса в присутствии магла. Инцидент произошёл в магловском районе Литтл Уингинг…» На первой странице было лишь описание ситуации, которое Саманта уже прочитала в «Пророке», а потому она перевернула на следующую. «Принятые меры: 1. Автоматическое исключение Поттера из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс в соответствии с Указом о разумном ограничении магии среди несовершеннолетних 2. Отправка официального уведомления о нарушении 3. Назначение слушания в Визенгамоте на 12 августа в 14:00 12:00» Внутри Саманты всё похолодело. Они изменили время. Они не хотели, чтобы он пришёл. Они хотели его подставить. Девушка почувствовала, как внутри неё вспыхнул ледяной гнев. Все эти годы она знала, что Корнелиус был трусом, но видеть перед своими глазами доказательства того, как он намеренно разрушал чужие жизни, было для неё больным ударом. Гриффиндорка стиснула зубы, едва сдерживаясь, чтобы не разнести что-нибудь на куски. Что бы там ни говорил Лукас, нельзя было с этим просто так смириться. Нужно было что-то делать. Проще всего было бы отправить Поттеру сову с предупреждением, но это не было возможным по одной простой причине: её несомненно перехватят, и тогда Фадж всё узнает. Ей нужно было передать информацию лично. Вдруг за её спиной раздался тихий щелчок. Саманта почувствовала, как её сердце упало в пятки. Ну вот и всё… — ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?! — прогрохотал, как гром, голос Корнелиуса Фаджа. Саманта резко обернулась. В дверях стоял министр: в своей привычной полосатой мантии, с палочкой в руке, а также перекошенным и покрасневшим от ярости лицом. — Ты рылась в моих документах? — прорычал он, сделав шаг вперёд и оценив обстановку на своём рабочем столе. — Да. Фадж чуть не подавился, явно не ожидая такой спокойной интонации Саманты. — Да как… да как ты смеешь! Ты понятия не имеешь, во что лезешь! Сложив руки на груди, девушка тщетно пыталась унять в них дрожь. — Теперь имею. Я знаю, что ты изменил время слушания. Ты струсил перед правдой и решил испортить невинному человеку жизнь. Левая рука министра, в которой он держал бордовую папку, затряслась, а правая, в которой находилась палочка, вцепилась в спинку стула. Его карие глаза полыхали от гнева, в то время как голубые глаза девушки оставались холодными, словно куски льда. — Я не позволю какой-то девчонке вмешиваться в дела Министерства! — процедил Фадж, на что Саманта лишь ядовито улыбнулась. — Я и не нуждаюсь в твоём позволении. Ты мне никто. Корнелиус мгновенно побледнел. Всего на секунду в кабинете повисла гробовая тишина, как вдруг Фадж сделал ещё один шаг вперёд, нависая над ней, а затем резко занёс руку. Саманта вздрогнула всем телом, но не отшатнулась. — Ну же, сделай это, — голос девушки был спокоен, но за этим обманчивым равнодушием скрывалась настоящая буря. — Ударь меня. Это ведь всё, что тебе осталось, да? Фадж замер, а его тяжёлое дыхание сбилось. Саманта видела, как в его глазах мелькнуло сомнение, однако уже в следующий момент его взгляд на долю секунды метнулся на волшебную палочку, а затем вновь переместился на неё. Русоволосая нервно сглотнула слюну. Не нужно было владеть легилименцией, чтобы понять его замысел: он собирался стереть ей память. Воспользовавшись его секундным замешательством, девушка резко оттолкнула его руку и что было сил бросилась к двери. Она слышала, как министр что-то неразборчиво прокричал ей в спину, но что именно — она не знала. После того, что произошло, одно она знала точно: она не могла вернуться. Она должна бежать.