Мы будем счастливы, когда всё закончится

***

— Ты будешь чай или кофе? — раздался голос сзади, обладатель которого ставил посуду в верхний шкафчик, грямя ей. — Эм, думаю, чай? — Тогда подожди, пока чайник вскипит. — стук дверцы, за которым идёт щелчок кнопки, а следом и бурление воды. — Угу. Хёнджин не соврал и действительно привёл Кима в свою квартиру. И он почти бы не солгал, сказав, что она недалеко, если бы Сынмин не слишком часто застревал где-то глубоко в своих мыслях. Но как бы Хван не хотел, он не мог злиться из-за этого. Даже если каждые пять или шесть минут приходилось щёлкать у Кима перед лицом. Было немного неловко. Что-то сжималось в его сердце при виде сидящего на холодном асфальте Сынмина со слегка дрожащими руками. И быстренько запихав свою гордость и, возможно, достоинство куда подальше, Хван подошёл к бывшему другу как можно тише, а дальнейшие его слова и действия как будто выветрились из головы. Раньше Ким часто говорил, что здоровье — это всё, и его лучше беречь, а то под старость лет аукнется какая-нибудь болячка из прошлого, а там уже бог знает переживётся ли. Видимо он был прав и у Хёнджина начинает развиваться какая-то хрень, что влияет на его память, а он ведь ещё даже состариться не успел. Хван достал две кружки и положил в них по пакетику чая, за коробкой от которого и за новым моющим средством для полов он и выбрался сегодня вечером. Чайник вскипел. — Сахар нужен? — Хёнджин остановился на полпути от того чтобы по привычке высыпать пол упаковки сахара, как любила его бывшая жена, в кружку для Сынмина. — Нет, без. — ответил Ким — Хорошо. — тихо протянул себе под нос парень. Разлив по обоим кружкам воду и добавив себе ложку сахара, Хван понёс их до небольшого кофейного столика, который стоял напротив дивана. Пару журналов с новокупленной книгой, оказавшейся любовным романом для девочек подростков, который ему даже слегка понравился, пришлось сдвинуть, чтобы те не мешались или чтобы случайно ничего не разлить на них. Хван был так уверен в своих намерениях выведать всё, что хотел узнать, но по правде говоря, это оказалось куда более сложнее чем он думал. Сынмин изменился, и в нём совсем не виднелся тот кого, он когда-то хорошо знал. Это как будто бы разговор с незнакомым человеком. Ах да… Сейчас ведь они незнакомцы друг для друга. Ошибка — даже на миг подумать, что Ким мог быть всё тем же. Пять лет не такой уж и долгий срок, но этого достаточно, чтобы у Хвана возникли трудности в распознании чего-нибудь знакомого. С чего начать? Что говорить? Как говорить? Раньше Хёнджин смог бы подобрать нужные слова и смог бы предугадать возможную реакцию. Сейчас разве он сможет? — Эм, спасибо, что помог. — первым тишину нарушил Сынмин. — Да, ничего такого. — небрежно сказал Хёнджин, махнув рукой. — Всё равно спасибо. — фыркнул парень. Скорее всего Хван невероятно хотел пораздражать Сынмина. Какова вероятность того, что старые методы сработают, и он мог бы выдохнуть, ведь всё ещё немножко знал этого человека? — А давно ты пьёшь чай вместо кофе? — осторожно спрашивает Ким, заглянув перед этим в чужую кружку. — Бывшая жена его не любила. Вот и перестал. — Так ты был… А, понятно. — Сынмин постарался не обращать внимания на вопросительный взгляд слева от него и взял свою чашку. За окном уже основательно стемнело. Фонарь, перед самым окном квартиры Хёнджина, включился, и ещё минуту назад невидимая бабулька со своим пёсиком ясно стали противоположностю этого. Пожилая женщина посмотрела вверх на источник света, и заметив в окне Сынмина, пялющегося на неё в ответ, помахала ему шаловливо рукой и скрылась в темноте, посмеиваясь. Эм, о чём бы она ни подумала, Киму это в любом случае не нравится. Сделав глоток чая и пошипев от обожжённого языка, Сынмин постарался быстренько поставить кружку, но ему помешал журнал, что в моменте выглядел очень даже надёжно, чтобы поставить на него какой-нибудь предмет, но какой же стала неожиданностью резкая боль на ноге от кипятка и последовавший за ней громкий стук той же кружки и свалившиеся журналы на пол. — Вот же чёрт! — выругался Сынмин и притянул к себе пострадавшую ступню, а после посмотрел на бардак, образовавшийся за считанные секунды — Ой, прости за это. Я уберу и возмещу ущерб. — виновато говорит он, наклоняясь вперёд и приподнимая один из намоченных журналов. Со стороны послышался выдох и скрип. Хван поднялся с дивана и ушёл на кухню. Это… Это плохой знак? Если Хёнджин выпнет Кима за дверь и не попрощается, омега даже не удивится. Надо же это было так облажаться. Ну серьёзно. Сынмин убирает в сторону ещё один журнал и его взору показывается кружка, часть ручки которой валялась неподалёку. Он берёт осколок в руки, и Хван возвращается с каким-то тюбиком, компрессом, полотенцем и бинтом. — Это… Тут от ручки откололся… — Не надо мне ничего возмещать, это всего лишь журналы и чашка. Ничего страшного. — перебивает Хёнджин и садиться ближе. — Это ещё зачем? — Сынмин указывает на небольшую башню из всего принесённого. — А ты как думаешь? — Хван смотрит на Кима и приподнимает бровь. — Давай сюда свою ногу. — А, я…я и сам могу. — кажеться, кипяток отшиб не только ему все мозги. — Я и не сомневался. Просто… предложил. — парень ложит на диван уж слишком сокращённый набор пожарника при первой помощи и ретируется обратно на кухню, сказав, что за тряпкой. Сынмин смотрит вслед Хёнджину, скрывающимся за стенкой между гостиной и кухней, хмыкает, и положив ступню на край дивана, снимает носок, откладывая в сторону. Ожог несерьёзный так что можно было обойтись и без всяких мазей, но раз уж на то пошло… Под компресс Ким подкладывает полотенце, надеясь, что оно здесь именно для этих целей. Сколько там говорили надо держать обожжённое место в холоде? Эм, минут десять? Ким рад был увидеть Хёнджина, честно. Сколько бы раз он не говорил себе, что это чисто ради приличия, а так вообще никогда бы не дал ему свой номер, понимает же с каким положительным числом врёт. И Сынмин достаточно думал на перебивках от мыслей своей никчёмности, как тупо поступил. В этот момент они могли бы оставаться друзьям, но из-за не взаимности кое-кто решил свалить. Возможно, Хёнджин думает, что у Сынмина есть более весомая причина, хотя это не так, и поэтому так «нянчиться» с ним. Неловко. И зачем надо было идти с Хваном? Стоило просто отстоять своё право сидения на дороге с головной болью и плакать, когда тот уйдет. Почти не уронив компресс в чайное месиво на полу, Ким вздрагивает от внезапного звонка. На экране высветилось «мама», и все мысли как одна за секунду оборвались. Что она хочет сказать? Возможно же, что мама хочет встретиться, обсудить всё, извиниться за сказанные слова и поплакать вместе в объятиях друг друга? Но разве Сынмин хотел? Тогда бы всё вернулось в норму. Они бы забыли об его прерывании беременности, и просто шутили на эту тему на праздниках типа: «Лол, ты же аборт делал, помнишь?». Посмеялись бы и забыли все дружно. Но разве он хотел этого? Хотел бы слушать тупые шутливые замечания о том периоде, который и без этого похерил его всего? Сынмин уже хочтел сбросить входящий, но это делают за него. В уведомлении высвечивается: «один пропущенный от мама». Зачем тогда звонила? Зачем? Чего хотела добиться? Это даже не он отключился, это не он высказал всё, что чувствует, это не он… Сынмин смотрит на экран телефона, постепенно темнеющий и выключающийся в конце. Челюсть сжимается так, что зубы болят, а глаза щипят подступившие слёзы. Это что серьёзно? Почти сгорает от желания разбить телефон каким-нибудь изощрённым способом или просто кинуть его в стену, или утопить в чужой кружке на столе, или выкинуть в окно, или сломать пополам, или… Сынмин откладывает телефон в сторону. Будто издеваясь, раздаётся та же мелодия, в этот раз почти сразу затихая. Два пропущенных от мама. Новый способ наказания? Или что это тогда за приколы? Над ним так забавно издеваются, что Ким сам тихо посмеивается, не до конца осознавая почему. Потому что ему весело? Потому что ему грустно? Потому что он в отчаянии? Какого хрена вся эта… Происходит именно с ним? Ему сказали уходить, не возвращаться и учиться. Ему и вправду это сказала его мама? Та женщина, что в детстве гладила его по голове после кошмаров? Та женщина, что успокаивала его после плохой оценки за тест и выговора по этому поводу отца? Та женщина, что без лишних вопросов согласилась на его досрочный уезд в квартиру к Минхо? Та женщина, что тихо плакала в машине, отвернувшись к окну, когда узнала о положении своего сына? Серьёзно? Его бросил любимый человек, клявшийся в вечной любви, через неделю после, видимо, совсем не радостной новости. А ведь Сынмин наивно полагал, что сможет построить с ним семью… Хоть и не скоро. — Ты… — позади слышится тихий голос человека, по которого совсем на мгновение Ким забыл. Пока Хёнджин обходил диван, Сынмин поспешно стёр пару скатившихся слезинок и убрал граничащую с не улыбкой улыбку. — Что? Что я? — и вот снова он огрызается, просто потому что грустно внезапно стало. — Что-то случилось? — вопрос сам слетает с губ, ещё даже не успев пройти полный процесс обработки. Иногда Хёнджин ругал себя, за собственный язык и слова, вылетающие с его помощью. Обычно он лучше следитза тем, что говорит, но… Но это просто Сынмин. Даже, если сейчас тот для Хвана не лучше незнакомца, он всё ещё Сынмин. Когда Ким сменит имя и фамилию, Хёнджин сто и один процент не будет наобум выкидывать всякое. — Ничего серьёзного, не обращай внимания. — Как скажешь. В комнате третий раз звучит одна и та же мелодия, и так же как и первые два раза вырубается, оповещая пропущенный вызов. Три пропущенных от мама. Хёнджин подсаживается к своему подобранному на улице гостю и забирает компресс. Не обращая внимания на тут же сведённые к переносице брови Сынмина, берёт тюбик мази и откручивает крышку. — Что ты.? — прерывает себя Ким из-за внезапного ощущения чужой руки на своей, которая переворачивает её ладонью вверх и выдавливая на пару пальцев мазь. — Я слышу это уже второй раз за вечер. Поторопить и не занеси себе чего-нибудь неприятного. — говорит альфа, отпуская чужую руку. Сынмин кивает и не торопясь размазывает по ожогу лекарство под взглядом Хёнджина, который уже передавал бинты. Намотав что-то наподобие повязки, Ким переводит взгляд на парня рядом, что вдвое складывал принесённую из кухни тряпочку. Следом он встаёт, и немного подвинув Сынмина, проходит мимо к чайной луже. Хватает журнал, который пошёл волнами, протирает в надежде на какой-нибудь результат и делает то же самое с другим. Хёнджин… Какой же он всё-таки дурак. Невероятно как он всё ещё остаётся добрым. Привёл в свой дом бывшего друга, сделал чай, который пролили, разбили кружку из-под него, принёс всё нужное чтобы обработать ожог и в конце концов сам убирает наделанный тем самым бывшим другом беспорядок. Но Хван не должен это делать подавно. Поэтому он и дурак. Сынмин поднимает вторую ногу, чтобы не мешаться. Хёнджин был прав, когда сказал, что было бы проще, пройдя он мимо. Прошло бы время и они забыли бы эту встречу, опять разъехались куда-нибудь и может на пенсии вспомнили. Жалел бы он в тогда? Больше да чем нет. Но в любом случае, раз Ким начинает закручиваться по не самым важным на данный момент вещам, то пора задуматься над тем, как ему попасть в квартиру, ведь последний автобус уже ушёл. Денег на такси жалко (итак уже прилично потратился), знакомых, которые живут не дальше чем на другом конеце города и это не женатики с Минхо, нет, с Хёнджином они ни о чём таком не договаривались, а наглеть не хочется. Вот и получается, что пеший ход — наилучший вариант. И решает следовать своей «излюбленной» методике побега. Сынмин быстро натягивает отложенный носок, когда Хван уходит с подбитой кружкой, запихивает телефон в карман штанов и, стараясь не издавать лишних звуков, доходит до коридора, от куда открывается совсем не прекрасный вид на проход в кухню. Из любопытства, стоющее давно под корнь обрезать, Ким наклоняется в бок для большей видимости. Он никогда не был дома у Хёнджина в старшей школе. И вот спустя несколько лет смог наконец попасть. Было просто было интересно в какой обстановке тот живёт. Всё немножко не так как Сынмин представлял, но это не настолько далеко от реальности. Как минимум пунктик «беспорядочный порядок» был соблюдён. И это… Радовало? Ущипнув себя и отбросив ненужные мысли, Ким оказывается в прихожей, где находит свои кроссовки. Это сильно плохо? То что Сынмин снова сливается? Конечно. Разве не очевидно, что да? Даже после того как Хёнджин помог… Всё равно ничего не меняется.. Всё такой же. Как и пять лет назад. Так ведь проще, да? Это… Сынмин вздрагивает и оборачивается на хлопок от рядом закрывшейся двери. — Снова уходишь? — Хёнджин хмурится, сильнее сжимая в руке швабру. — Что? — что же делать… Сынмин чувствует как его ладони становятся слишком липкими. Почему он так нервничает? — Хочешь сказать, нет? Ты ненавидишь меня что-ли? — Хёнджин откладывает швабру в сторону. — Я не хотел так сразу, но раз уж у меня не будет другого шанса, то я спрошу сейчас. Не получилось. Плохой план. — Я… Хёнджин. — Нет, пожалуйста… — он поджимает губы. — Я, честно, старался понять, я старался не злиться и я хотел поговорить с тобой, ведь ты не мог просто так взять и.. Знаешь, просто хочу знать это со мной что-то не так, раз ты снова уходишь? — Нет, это не ты.. — Нет? Тогда по какой причине ты ничего мне не сказал? Почему ты хотя бы один раз за то время пока я всё ещё жил там не приехал? И почему я не получил ни одного сообщения? Ладно ты мне не ответил ни на одно, но… Почему? — как же это херово. Хван никогда бы не подумал, что сказав всё в лицо, станет ещё хуже. Он так зол. Ужасно. — Не думаю, что тебе понравится? — говорит Сынмин и следом замечает как губы Хёнджина кривятся в слабенькой улыбке. — Я тоже так думаю. Сынмин, а разве могло? — Поэтому не хочу говорить. — Заботишься так что-ли? Ты мог просто сказать, что уезжаешь. Я же не простой проходимец! — Хёнджин несколько раз тыкает пальцем себе в грудь, но после того как Ким отвернул голову, сбавил темп и поправился. — Был. Сынмин молчит, а нервы Хёнджина только сильнее натягиваются и, кажется, таким темпом на них можно будет сыграть что-нибудь напряжённое. Под стать атмосфере. Проходит ещё одна минута. И ещё. И ещё. И ещё. И ещё. И ещё. — Ты мне нравился. — не до конца понимая ради какого эффекта говорит Хёнджин. — В смысле? — Сынмин встречается взглядом с чужим и смотрит слишком долго, пытаясь разглядеть что-то. Какая же бессмыслица. С самого начала так было, но… Какого чёрта? Серьёзно, какого чёрта? Если нравился тогда почему…? Это так раздражает. Так раздражает, потому что это всё равно не причина. Недостаточно велика для побега. Всё равно бессмысленно. Сынмин не сразу заметил головную боль, которая успела появиться от излишней интенсивности сморщивания лба. Так ещё и вибрация от телефона, что оповещает о новых уведомлених. — Настолько нравился, что пошёл целоваться с одноклассницей? — всё равно не… — О чём ты? — по его лицу медленно расползается растерянность. — Ты… — То есть. — перебивает Хван. — Ты видел? — А не должен? Если хотел скрыть, то не надо лабызаться перед своим домом. — Разве это важно? И это вся причина? Хван так прав. Разве важно с кем встречается твой друг? И от чего Сынмин сбежал? Если тебе нравится близкий человек, который как ты думаешь не ответит взаимностью, то стоит отпустить его и… влюбиться в кого-нибудь другого. Хёнджин сделал всё правильно… — Да, разочарован? — Ким пожимает плечами. — Какая тебе вообще была разница с кем я там целуюсь? Перед Хёнджином стоит человек, который ему безумно нравился и он говорит, что видел как тот миловался с одноклассницей… Есть небольшое желание ударить себя, ведь так облажаться мог только он, но почему Сынмину было и есть до этого дело? — Конечно это бессмысленно, но для меня это было не так. — какая уже разница. У них тут судя по всему вечер откровений, и чем Сынмин хуже? — Я знаю какая это тупая причина. Это была чисто моя проблема, не думай, что ты в чём-то виноват. Прости. Это… ты мне нравился. — Ким отчаянно сдерживает своё выражение, надеясь, что его спокойствие продержится как можно дольше. Признание в чувствах это всегда так волнительно. Даже если они давно прошли. И чужая реакция тоже отчего то беспокоит. Распахнутые глаза, сжатые губы и чуть красные уши… Это вообще нормально, что они реагируют на эти откровения? Эти слова должны были прозвучать пять лет назад, но никак не сейчас, когда уже ничего не изменится. Не должно. И снова. Сколько можно уже названивать? Сынмин с одной проблемой не справился, как тут ещё одна о себе напомнить решила. С этим надо уже что-то делать. Ким достаёт телефон и, не успев посмотреть кто именно его достаёт, берёт трубку. — Что? — спрашивает он, но в ответ только тишина. Да, что за..? Почему теперь она молчит? Только спустя некоторое время молчания человека на другой стороне трубки, Ким решает посмотреть кто это. Почему он сразу подумал на маму? Убрав гаджет от уха, Сынмин видит «Бывший сосед и хорошо». Не мама. «Ты где сейчас..?» — слышится на расстоянии и лучше бы это была мама, а не грёбаный Минхо, от которого лучше было скрыть всё.