Headphones

Где зиждился маленький мир, зияет отныне дыра Я идолов не сотворил, и ваших не выбирал Огни жизни гаснут и падают вниз во имя нелепых идей Я просто хотел бы прожить эту жизнь с твоей ладонью в своей

***

      ГлитчМобиль подлетел к шаттлам, которые были "припаркованы" в зелёной зоне недалеко от места военных действий. Дарк неудачно затормозил, и под злобные завывания Планжермена ГлитчМобиль проехался днищем по гальке.       Дарк выскочил, открыл дверцу, вышел и, придерживая её, кивнул напарнику, чтоб тот выходил, коротко пригласив:       – Вэлкум.       Планжермен этого не оценил, и, хромая и хрипя, поплёлся и сторону шаттлов. В какой-то момент перед объективом всё потемнело и поплыло, он пошатнулся, как пьяница, но что-то остановило его от падения.       Когда зрение прояснилось, он увидел, что знакомые здоровенные руки в чёрных перчатках держат его крепко, с болезненной нежностью, не давая упасть. Ещё секунда – и Герман без зазрения совести подхватил напарника на руки и зашагал вперёд.       Планжермен попытался отбиться из последних сил:       – Что ты делаешь? Нас же...       – Энтони, мне похуй уже, что они подумают, понимаешь? – мягко, совсем несвойственно для себя ответил Герман. Планжермен лишь тихо ахнул, но глубоко в душе у него разгорался пожар – настолько он был горд тем, что его напарник готов пожертвовать своей репутацией, возможно, даже карьерой... Ради него одного.       Планжермен довольно хмыкнул и отключился.       Заметив это, Дарк поперхнулся воздухом и уже почти побежал в безопасную зону. В место, где Герман сможет оставить его на попечение ремонтников, чтобы лишний раз не накручивать себя.              Каждое сильное ранение напарника, при котором ему то отрывало обе ноги, то сносило половину хлебальника, Дарк переносил пусть и с небольшим, но волнением, которое обычно умело скрывал за сарказмом и шутками про конструктор.       Тем временем подошвы его ботинок уже застучали по трапу, и он ворвался в шаттл с громким криком:       – Помогите ему, живо!       Ремонтники синхронно обернулись в его сторону. Долго чесать репу им не пришлось – под рявканье Германа Энтони был уложен на сидения, и ремонтники принялись над ним шаманить.       Дарк последний раз оглянулся на Планжермена, вокруг которого уже во всю суетились ремонтники, и вышел перевести дух перед тем, как идти заканчивать миссию.       Небо трещало и гремело. Вдруг Герман с помощью эхолокации заметил справа знакомый, а оттого ещё более неприятный, силуэт. Женщина тоже заметила его, Дарк (недаром же у спикеров хороший слух) услышал лёгкий смешок, после чего агрессивно вырулил в её сторону, сжимая ладони в кулаки. Заметила она ту сцену с ношением на руках, значит.       – Хм, миленько, – выдала Камеравумен, делая вид, будто рассматривает свои несуществующие ногти.       Вдоль проводов и микросхем прокатилась ядрёная волна ярости, и Дарка изнутри как будто током прошибло.       – Пошли отойдем, надо дельце обкашлять, – с явной ненавистью в голосе выплюнул Герман, и, как конвойный, последовал за женщиной в какие-то закоулки для беседы не самой приятной, но решающей.       "Опять придётся иметь дело с этой сучарой", – промелькнуло у него в голове.       Герман провёл большим пальцем поперёк своего горла, подходя к женщине вплотную и возвышаясь над ней, как скала:       – Только попробуй выкинуть какой-нибудь перл, коротышка, и я тебя пришью без зазрения совести. Я достаточно ревнивый, знаешь ли. Женщина напротив молчала, скрестив руки.       – На твоём месте я бы опасался за свою жизнь, ясно? – рявкнул Герман, начиная угрожающе гудеть.       – Мне уже не за что опасаться, – холодно ответила Наоми. – Сразу говорю: трансляция выключена. Если уж и подумаешь размозжить мне голову об стену – флаг тебе в руки, свидетелей не будет.       Ещё с минуту они молча сверлили друг друга "взглядами". В конце концов Герман шумно вздохнул вентиляцией и сказал:       – Объяснись.       – Что?       – Я требую объяснений. Какого хуя ты пристаёшь к моему партнёру?       – Я не пристаю.       – Нет, – Герман агрессивно ткнул в её сторону пальцем, – ты суёшь свой несуществующий нос в нашу жизнь. И мне это пиздец как не нравится. Я прекрасно помню, как ты докопалась до меня в коридоре несколько недель назад. И это, блять, был не первый звоночек. Чего нахуй тебе нужно? Шантаж, деньги?       – Промах, – лаконично ответила Камеравумен.       – Ну конечно, – нервно хохотнул Герман, разводя руками. – Сучка не добилась желаемого и теперь хочет подпортить малину мне, не так ли? А-ля "не доставайся же ты никому"?       – Это со стороны действительно так выглядит? – иронично спросила Наоми.       – Ты совсем дура? – вскипел Герман.       – А тебя херово воспитывали?       – Да, – кивнул Дарк. – Слушай сюда: я разведал через одного знакомого некоторые интересные... Моменты. Которые были до того, как я вошёл в ряды бойцов и вообще сошёл с конвейера. У вас с Энтони близко стоящие номера и вы из пробной партии, от которой не сохранилось, кроме вас двоих, ни одного агента. Получается, вы с ним были знакомы ещё до войны. Могла бы воспринимать его как младшего брата или товарища, но что-то не позволило, да? – усмехнулся Герман. Сам того не понимая, он ткнул пальцем в небо и... попал в яблочко. Камеравумен глубоко в душе поморщилась, но виду не подала. – В принципе эту информацию я и так от самого Планжермена узнал. Зато в архиве камераменов в самых ранних записанных трансляциях я наткнулся на один разговор, где есть только аудио. Угадаешь, что я там услышал?       – И кто это у вас такой хитроумный, что дал тебе, армейской пешке, доступ к архивам? Этот заносчивый выскочка, Сайрус, не так ли? Сдаётся мне, что у него есть связи с Самуэлем, иначе ты не смог бы получить записи камер, – пустилась в размышления женщина, глубоко внутри пугаясь подготовленности оппонента: Герман мог разнюхать слишком много того, чего ему знать не следовало. И она уже прекрасно догадывалась, какое аудио он имел в виду. Вот чёрт.       – Не переводи тему разговора. Тех, кто мне помог в моём "маленьком расследовании", я не выдам. И тебе не советую на них быковать. Я только хочу, чтобы эти разногласия закончились и ты перестала до нас доёбываться. Пришлось прибегнуть к агрументативной базе, если предупреждения на тебя не действуют.       Радист сложил руки на груди, от недовольства слегка притопывая носком правой ноги. Камеравумен думала, как бы ей выкрутиться из этой ситуации.       – Слушай... По поводу аудио. Как бы мне этого не хотелось, но я бы посоветовал тебе ещё раз с ним поговорить, если ты не поняла с первого раза. Он не изменит своего ответа. Хватит думать: "может время всё менять." За столько лет можно было бы и понять, что он не имеет к тебе никакого интереса как к женщине.       – Я знала, – кивнула Наоми.       – И всё равно пыталась? – скептично спросил Герман. Будь он человеком, недоверчиво-вопросительно изогнул бы бровь.       – Да.       Повисло удручающее молчание. Вдалеке загрохотала очередь, затем снова всё стихло. Как бы Герман её не осуждал или ненавидел, но где-то глубоко в душе в нём шевельнулась капелька сочувствия. Но Дарк очень быстро это отринул, когда женщина спросила:       – А что в итоге с аудио?       – А что с ним не так? Я про него никому не сказал.       – То есть ты даже не будешь меня шантажировать?       – Нет, я ж не гондон. Короче, в следующий раз думай не пиздой, а головой, и всё у тебя будет заебись. Найди себе другого ёбаря и живи припеваючи. Ариведерчи, – кивнул Герман и поспешно удалился. От напряжённого разговора ему поплохело, причём не только морально.       Дарк на улицу практически выбежал, и, ринувшись в самое пекло на соседней улице, со злости принялся кромсать всех скибидистов, неудачно попавших под горячую руку. Разъярённый, он одному из них размозжил череп об землю и повыбивал зубы. Но мысли его были далеко от поля боя.       Иногда радист задумывался о том, что война их всех искалечила и искромсала, о том, что ему бы просто хотелось прожить эту жизнь спокойно. Без постоянных миссий, на которых его и Планжермена могли разбросать на несколько недель по разным континентам. Без ранений, без этой дуры Наоми, которая всё никак не найдёт себе место в жизни и оттого мешает другим.       Хотелось какого-то мирного, тихого существования только вдвоём. Но, к сожалению, это вряд ли когда-нибудь случится.       Тем временем Юсуф смотрел со второго этажа одного из ближайших зданий за этой картиной и недоумевал, ища причину прилива жестокости. Стоит отметить, что виделись они тогда в последний раз – Дрельмен проспал отлёт союзных войск и даже не успел попрощаться.

***

Не зная о наших слезах, нам небо рыдает в ответ И чем страшнее гроза — тем ярче солнечный свет И тысячу лет они обнажают мечи, называя себя судьбой И тысячу лет я один, и две тысячи лет хочу провести с тобой Империи падают и умирают Я просто хотел бы остаться с тобой Что дальше — ад или рай, я не знаю Я просто хотел бы остаться с тобой