Headphones

      В пустынном коридоре шаги звучали слишком громко. Дарк с долей опасения выглядывал из-за каждого угла, сканируя местность эхолокацией, после чего понял, что заблудился с концами. Как камерамены ориентируются в этом ебучем лабиринте?       После разгрома базы спикеров всё перевернулось с ног на голову: руководству нужно было срочно подыскивать ангар для Титана Спикермена и укрытие для немногочисленного войска радистов, и вышестоящие не придумали ничего лучше, чем использовать для этого старую базу операторов, не такую заполненную, как основное место их дислокации.       На родной базе радистов ориентироваться было до смеха просто — прямые коридоры, таблички с брайлевским шрифтом... И никаких сраных лабиринтов, не то что у операторов — тут уж сам чëрт ногу сломит.       Дарк уже тысячу раз пожалел, что согласился на предложение Планжермена и попëрся к нему смотреть дурацкие фильмы, после чего заблудился в операторских казармах, где, как назло, не было ни души, которая бы показала ему путь истинный.       Ключевое слово — "не было". Ровно до того момента, пока радист не услышал где-то вдалеке лëгкое цоканье каблуков.       Явно женщина. Походка быстрая, потому что шаги короткие — это абсолютно точно Камеравумен собственной персоной.       Когда до столкновения оставались считанные секунды, невероятно умную голову Дарка посетила мысль о том, что притаившийся за углом двухметровый амбал — немного не то, что хотелось бы увидеть ночью в тëмном коридоре хрупкой (?) девушке, поэтому поспешил выйти из укрытия:       — Вечер до...       После чего получил прямо по голове толстой папкой с какими-то отчëтами и бумагами.       — Ëб вашу, Герман! — испуганно вскрикнула женщина, упирая свободную руку в бок и задирая голову-камеру вверх, чтобы осмотреть ночного пришельца. — Вы так доведëте меня до инфаркта!       Дарк промолчал, угрюмо почесав заднюю часть шеи.       — Что Вы здесь делаете? — она в недоумении склонила голову вбок.       — Я, — Дарк замялся. Ну конечно. Всегда весь такой охуеть крутой и пафосный мудила, а как что случится нелепое, так сразу мямлить и слова по пять минут подбирать. Феерично. — Заблудился, короче.       — Но ведь это крыло операторов. Ваши казармы в другом месте.       — А я не говорил, что мне в наши казармы... Это слишком долго объяснять! В какой стороне живёт Планжермен? — почти умоляюще шепнул Дарк, наклоняясь к собеседнице.       — Планжермен? — удивлëнно спросила Камеравумен, и антенны на её голове забавно задëргались, после чего она пошла в обратную сторону, оставив Дарка стоять в недоумении. — Вас проводить или обойдëтесь? Давайте быстрее, я очень спешу.       Радист молча поплëлся за ней.       На протяжении примерно пяти минут в тишине не было слышно ничего, кроме стука каблуков о плитку, что начинало немного бесить. Внезапно женщина снова заговорила:       — Вас ведь что-то связывает, да?       — Чë? — Дарк видимо напрягся: "Похоже, она что-то прочухала".       — Вас и Планжермена. Вы ведь не только коллеги, верно?       — А какого, простите, ху...       — Мы пришли, — проводив радиста до нужной двери, Камеравумен помахала ему рукой в элегантной чёрной перчатке и поспешила скрыться за ближайшим углом, возможно, даже не услышав слова благодарности, отпущенные вслед.       Дарк огляделся по сторонам и постучал в дверь, за которой тотчас же послышалась какая-то возня. Через несколько секунд с другой стороны послышался звук отъезжающей щеколды, и в плечо радисту упëрлась чëрная полированная камера Планжермена. Дарк потрепал его по спине в ответ на объятия, проталкивая в недра тускло освещëнной комнаты.       Когда его взгляд опустился чуть ниже, Дарк понял, почему оператор не пришëл к нему сам. На нём помимо чëрной рубашки были только короткие серые шорты, каких радист и в глаза не видывал. Но ещё хуже дела обстояли с обувью.       — Блять, ты серьёзно? Я сейчас разрыдаюсь, — сказал Дарк, на самом деле уже близкий к тому, чтобы заржать в голосину вопреки холодному имиджу, рассматривая зелёные кроксы с разноцветными джибитсами на ногах товарища.       — А чего хотел? Мне сказали : "Дефицит у нас, так что будь добр, закатай губу и не мешайся под ногами". Ну я и не мешаюсь. Только воевать я в таком виде не пойду, пусть идут нахуй и не требуют от меня ничего, — обиженно ответил Сантехник, пропуская напарника в свою комнату. — Я ради тряпок этих как побирушка по базе бегал... Хули ты ржëшь, сволочь?       Смычный подзатыльник заставил Дарка опомниться. Планжермен запер дверь и плюхнулся на кровать, распластавшись звëздочкой. После чего похлопал ладонью по простыне рядом с собой, и спикер, скинув с себя пиджак, улëгся рядышком, чувствуя, как руки оператора обнимают его. Крепко и любяще. Со стороны, наверное, было забавно наблюдать, как два матëрых вояки вдали от посторонних глаз превращаются в воркующих голубей.       — Энтони, там пиздец.       — Что произошло?       — Женщина ваша походу прочухала что-то.       — Наоми? — Дарк кивнул. — Типо... Про то, что мы встречаемся? О, забей хуй. Кого ебëт?       — Еë, получается, ебëт. И начальство такую херню не одобрит точно: на переплавку нахер обоих, потому что это будет мешать работе. Как с теми инженерами недавно... А что она прикопалась ко мне?              — Не знаю. Поговорю с ней как-нибудь.       — Поговори. Я не хочу, чтоб тебе или мне потом из-за её любопытства мозги ебали.       — Давай о позитивном. Чем займëмся? — спросил Планжермен, и его индикатор замигал ярко-голубым.       — Знаешь, я ничего не хочу сейчас. Я очень устал сегодня. Давай просто... поговорим? У нас так мало времени на разговоры в последнее время...       Планжермен перевернулся, игриво нависая над напарником.       — А потом в танки на Денди?       — Да, потом в танки, — кивнул Дарк. — Но сейчас вообще ничего не хочу, настроения нет... Знаешь, это напоминает мне одну песню...       — Споëшь для меня? Мне нравится, когда ты так делаешь. Люблю слушать твой голос...       — Как хочешь, — усмехнулся радист, затем подумал, прокашлялся и затянул бархатным басом: Давай не будем говорить, сегодня я опять разбит Побудь со мною и просто помолчим...       — Я тоже её слышал!       — Не думал, что ты такое слушаешь.       — Не знаю, попалось как-то, а потом понравилось. Такая безнадëга. Ну, о тебе могу то же сказать...       — Я же меломан. Я много чего слушаю. Подпевай давай...       — Мне часто так не по себе, скрипят колеса в голове Сегодня точно я не хочу любви, —продолжил Планжермен, пытаясь попадать в ноты. Дарк переплëл его пальцы со своими и начал новый куплет:       —И если ночью не до сна, то новый день, как день сурка Нужна таблетка, чтоб раз и навсегда Я ничего уже не ищу, то отъезжаю, то грущу Смотрю как мерно плывут облака       — А теперь давай вдвоëм?       — Давай, — согласился Дарк, покачивая головой-колонкой в такт. Переплетение баритона с басом звучало приятно. Тихо и как-то... По-родному, что ли? Почему-то это навевало странные мысли. Просто побудь со мной, сегодня я никакой Просто не оставляй меня одного Хочешь, давай воткнём какое-нибудь кино Только не оставляй меня одного       Рука Планжермена огладила верхнюю грань головы Германа, скользнула по ребру, провела пальцем по небольшому сколу в уголке, после чего задержалась на диффузоре, пульсирующем бордовой подсветкой:       — Ну продолжай, чего ты затих? Ты ж круто поëшь.       —Скажешь тоже... Просто побудь со мной, сегодня я никакой Просто не оставляй меня одного Хочешь, давай скажи, что тебе уже всё равно...       — Мне не всё равно, — оператор стиснул радиста в объятиях. — Я же люблю тебя, дурень.       — Я тебя тоже, дурень поменьше.       И Дарку казалось, что они только вдвоëм пропали в ночи, растворились в бесконечной грусти старых песен в жанре пост-панка, и в мире больше нет никого и ничего. Никаких проблем, никакого злючего начальства или орущих сортирных монстров...       Безнадëжная искусственная романтика между роботами. Глупо звучит со стороны, не правда ли?       Интересно, люди любили так же?