Море сожалений

Время событий: Незадолго до болезни Минори Место событий: Главное поместье Сенджу, Конохагакуре но Сато

***

Вечер в западном крыле фамильного поместья Сенджу был наполнен редким шумом заводного смеха и нескончаемых разговоров, что влекло за собой обязательное присутствие главы клана, который считал своей прямой обязанностью присоединяться за ужином к семье брата, как минимум три раза, в неделю, дабы его несчастные племянники не завяли от никому не нужной железной отцовской дисциплины. Минори привычным образом хлопочет у стола, расставляя блюда под руку со слепо следующей за ней по пятам Изуны, пока увлеченный разговором Тобирама и куда более увлеченный вертящимся на его коленях Итамой Хаширама сидели за длинным низким столом, обсуждая дела деревни. Когда стол наконец был полностью накрыт, а переставший хвастаться новыми познаниями в танто Буцума неохотно перелез через энгаву обратно в помещение, чтобы приступить к ужину вместе со всей семьей, на какое-то время за ним воцаряется уютная тишина, нарушаемая лишь стуком палочек. Пока ее не разрывает непосредственный вопрос Изуны: — Оджи-сан, а каким был то-сан, когда был как мы? Не без доли жалости оторвавшийся от жареного кусочка курицы Хаширама буквально просиял в лице, словно ждал этого момента всю жизнь: — О, ваш отец? Хотите узнать о его… подвигах? Тобирама в ту же секунду напрягся, бросая на него предупреждающий взгляд. — Ну, был случай, — вдохновленно начинает Хаширама, игнорируя немой протест младшего брата. — Когда вашему отцу было лет двенадцать. Он решил, что сможет призвать гигантского водяного дракона… — Нии-сама, — строго окликает того Тобирама. — … но вместо дракона он создал огромную лужу и прямо промок до нитки! — напрочь проигнорировав нежелание поминать прошлое, Хаширама громогласно расхохотался заливистым смехом. Причем настолько приятным и заразительным, что его подхватили не только внимательно слушавшие его Буцума с Изуной, но даже ничего не понимающий в силу малого возраста Итама. Да что там, Минори и то пришлось торопливо прятать вылезшую на свет улыбку за рукавом своего кимоно. — Оджи-сан, расскажи-ка еще! — канючит Изуна. Тобирама, скорее всего, предпочтет харакири сделать, нежели признаться в том, что от обилия такого внимания к собственной персоне, кончики его ушей едва заметно порозовели: — Хаширама, не думаю, что… — Был еще один случай, — пользуясь собственной неуязвимостью благодаря взятому в заложники Итамы на коленях, залихватски подмигнул прославленный бог мира шиноби. — Когда ваш отец пытался научиться технике невидимости. Он был уверен, что у него получилось, и целый день ходил по деревне, думая, что его никто не видит! Изуна зачарованно смотрит на насупленного отца, не в силах остановить собственное хихиканье: — Это правда, то-сан? Тобирама вздыхает, смиряясь с незавидной участью горе-шута: — Это было давно… — Ох, а помнишь, отото, как ты пытался приручить дикого кота, чтобы использовать его для ниндзя слежки? — продолжил порядком разошедшийся Хаширама. — Нет, этого ты точно не будешь рассказывать, — пригрозил Тобирама, уже было собираясь надавить своей ки, но осекся при взгляде на ни в чем неповинных маленьких монстров, напрочь позабывших об ужине. — Кот оказался умнее и загнал вашего отца на дерево! — заканчивает Хаширама под новый взрыв детского смеха. Минори ощущает, как уголки ее губ трогает мягкая улыбка, когда несмотря на явный дискомфорт и даже сопротивление, Тобирама скрепя зубами, сносит очередной урон по его гордости и репутации вместе взятых. — Думаю, на сегодня у нас было достаточно интересных историй, — предпринимает он последнюю попытку восстановить порядок. — Не-е-ет, оджи-сан, пожалуйста еще! — чуть ли не хором заныли Буцума с Изуной. — Что насчет тебя, невестка? — задорно блестит карими глазами Хаширама. — Спасешь своего любимого мужа или оставишь на растерзание не менее любимых детей? — Прошу прощения, Тобирама-сама, — несмотря на раскаивающийся вид, в темных глазах Минори пляшут смешинки. — Но в первую очередь я являюсь матерью ваших детей, а не женой.