План-провал от фонового героя по соблазнению мужчин из мира «Системы»( или это всё же ПГБД???)

За густым лесом, за бушующими реками и рельефными горами несколько лет назад возвели чудесный город, которым начал управлятьодин из князей. Город и численность населения росли, а также быстро в семье князя становилось всё больше и больше людей, которые женились или выходили замуж, создавая боковые ветви семейства. И вот уже некоторых из них объединяло только одно – долгая и богатая история родословной. Одним из дальних родственников князя стало семейство Цю, когда его племяница в каком-то поколении из боковой ветви вышла замуж за молодого господина. В скором времени у них появились дети, за которыми нужен был глаз да глаз, а потому слуг у них было больше, чем игрушек. И только недавно переселившемуся и получившему задание Лиу посчастливилось стать слугой молодой госпожи Цю Хайтан. Госпоже было уже около тринадцати лет – ещё пару лет и она достигнет возраста совершеннолетия, и тогда предложения руки и сердца посыпятся на её голову как лепестки с увядшего цветка. Но Лиу нужно было успеть до этого времени стать для неё единственным мужчиной, которого она была готова любить. Сложности задания были не в том, что флиртовал Лиулиу отвратительно, а в том, что повсюду госпожу окружали молодые люди старшего или её возраста. Цю Хайтан любила собирать вокруг себя красивых людей и совершенно не понимала, как её мать могла приставить к ней Лиу, обычного, как полевой цветок, мальчишку. «Он славный», — говорила она всякий раз, когда её дочь с криками требовала прогнать юнца. — «Он прилежный и старательный. И не имеет плохих помыслов! Он должен тебе понравиться!» Девочка только фыркала и воротила от Лиу нос как от вонючего тофу. Бедный слуга старался ей угодить, но всё бесполезно. Однажды она даже сказала, что если бы ей дали возможность выбрать между ним и петухом, она бы выбрала петуха. Лиу не обижался, так как по сравнению с другими её оскорблениями это были цветочки. Наверное, единственным человеком, кто души не чаял в госпоже после матери и отца, был её старший брат – Цю Цзяньло. Всякий раз, когда тот приходил навестить её, Лиу чувствовал волнение по неизвестной причине. Молодой господин часто проводил время с сестрой: дарил ей подарки, пил чай и занимался прочими делами. Лиу и другие слуги молча сопровождали своих господ, а если Цю Хайтан была не в настроении, то она прогоняла всех и оставалась с ним наедине. Лиу не знал, был ли он рад этому или нет. В один из дней, когда Цю Хайтан пыхтела от злости из-за какой-то ерунды, её брат пришёл в сопровождении всего одного слуги, которого доселе никто из них не видел. Сначала Лиу подумал, что рядом с молодым господином стоит девушка – уж слишком хрупкой и маленькой была жалкая фигура человека, сгорбленная и смотрящая в пол узкими лисьими глазами. И лишь мужские одеяния, свисающие с тонкого как ивовая ветвь тела, указывали на то, что перед ними всё же стоит мужчина. Цю Хайтан была более чем заинтересована в новоприбывшем и сразу же начала расспрашивать брата о личности слуги. Тогда Цю Цзяньло посмеялся, сказав, что это не слуга, а всего лишь раб без фамилии и имени. Всё, что было у этого мальчишки – это номер, которым заклеймили его работорговцы. — Бедняга... — прошептала Цю Хайтан, прикрывая рот рукавом. Она встала и подошла к мальчику, который был выше неё всего на полголовы. Заглянула в зелёные глаза, напоминавшие окутанный туманом хвойный лес в сезон дождей, и с улыбкой предложила: — А хочешь, я дам тебе фамилию? В этот момент Лиу почувствовал некоторую обиду, потому что несмотря на то, что рабом он не являлся, фамилии у него не было. Что уж там – то же «Лиулиу» именем-то назвать было сложно, ведь по сути он назвался первым попавшимся словом. Две шестёрки означали удачу, однако почему-то пока что её и следа не было видно. Цю Хайтан ещё раз доказала, что характер и личностные качества для неё вещи вторичные, поскольку Цзю – именно так «звали» приглянувшегося ей раба, – был до безобразия симпатичным. «Как девчонка», — ворчал про себя Лиу, всё ещё поглядывая на мальчика, и вдруг поймал на себе его взгляд. Пронизывающий и холодный, доводящий до озноба. Ему показалось, что его мысли каким-то образом были прочитаны, потому что выражение, с которым на него смотрели, стало крайне недоброжелательным. Лиу скривился в ответ и снова отвернулся. «Было бы лучше, окажись ты девочкой на самом деле!» — думал он так, потому что понимал, что из-за этого симпатичного мальчишки ему будет очень трудно закончить свою миссию, потому что Цю Хайтан как завороженная ежедневно или приглашали к себе брата, или приходила сама. Чаще второе, потому что Цю Цзяньло мог и не брать с собой слуг вовсе, если не было надобности, из-за чего Цю Хайтан злилась и рычала на окружающих так, словно могла перегрызть кому-то горло. Большую часть времени Лиу молился, чтобы интерес госпожи пропал, в остальное время – старался проводить с ней больше времени. Он также стал более внимательно ухаживать за собой, чтобы ей понравиться, но она, казалось, не замечала ничего, кроме нового слуги. Лиу для неё был все тем же гадким утёнком, несмотря на свою опрятность, в то время как потрепанный Шэнь Цзю (так его назвали) был для неё изящным диким лебедем. Он очень злился и негодовал, по этой причине стал ещё больше недолюбливать слугу Цю Цзяньло. Всё дошло до того, что Лиу начал намеренно делать тому мелкие пакости. Не слишком серьёзные и глупые, но до жути обидные. Он мог закинуть на его тело гусеницу или легонько пихнуть плечом... Спустя годы Лиу расценит свои поступки как незрелость и импульсивность на почве страха смерти, однако не станет себя оправдывать. Он перестал докучать сразу же, когда Шэнь Цзю, стоя в тёмном коридоре дома, прожигал в нем дыру. Лиу стал не просто не любить этого паренька, он начал его боятся. Боялся бледной кожи, сияющей в ночи, боялся мертвых глаз и того, как он просто стоит и смотрит. Смотрит так, словно может в ту же секунду сорваться с места и нанести удар ногой в голову настолько сильно, что черепная коробка отделится от остального скелета и вылетит. Красота и жажда убийства... На самом деле жутко! Впрочем, смотрел он так не только на Лиу. Цзю в общем озирался по сторонам, словно испытывал дискомфорт, и поместье Цю – последнее место, в котором он хотел бы оказаться. Сначала Лиу не понимал, к чему это могло ему показаться, ведь раб получил теплый дом и внимание Цю Хайтан, чего ещё можно желать? Однако спустя месяц он узнал от других не самую приятную новость. Цю Цзяньло не просто так держал Шэнь Цзю только при себе: ему нравилось забавляться и издеваться над новеньким слугой. Слова не могли передать всего кошмара, происходящего за закрытыми дверьми, но синяки на шее и запястьях, скрываемые за широкими бинтами, долго не давали Лиу покоя. Он каждую ночь перед сном невольно вспоминал, как худые руки с тонкими пальцами сжимаются от бессилия и осознания того, что никто в этом доме не может заступиться. Лиу только и мог, что размышлять и задаваться вопросом: за что хозяин не взлюбил Цзю? Или, наоборот, его желали так сильно, что... Лиу вдруг прикрыл рот, дойдя до этой теории. Что именно делал Цю Цзяньло с Шэнь Цзю – никто не знал, но беззащитных красавцев и красавиц очень часто использовали, как... Лиу почувствовал тошноту и его потянуло на улицу. На дворе была уже глубокая ночь, дом спал и лишь собаки за воротами периодически шумели. Лиулиу сделал своё дело бесшумно, возле кустов с пионами, посчитав, что цветам тоже нужны удобрения. Рядом с ним никого не было, и он не чувствовал чужого присутствия, поэтому был расслаблен. Однако, только собравшись возвратиться в свою комнату, перед ним неожиданно возникло бледное лицо с узкими глазами. Лиу хотел закричать, но от испуга случайно прикусил язык и смог только очень громко замычать. Стоящий перед ним Шэнь Цзю смотрел в упор, словно ничего не произошло. Лиу почти что откусил себе язык, но куда страшнее было стоять под практически мёртвым взглядом. Страх быстро сменился сочувствием, когда он заметил ссадину на правой щеке и в общем понял, чем было вызвано такое состояние. Как можно так обращаться с человеком? С ребёнком! Как можно разрушать жизнь другого человека, нанося психологические травмы, от которых в дальнейшем будет столько проблем, что, возможно, самому Цю Цзяньло придётся не сладко? Очень часто из измученных детей, познавших жестокость вместо любви в детстве, вырастают тираны и деспоты, убийцы и насильники. Их жестокая месть, порою несправедливая, касается всех, кто мелькал в их прошлом. И Лиу не то, что не хотел быть одной из этих жертв, ему не хотелось видеть, как этот мальчик, лишенный всего, становится кем-то, кого будут ненавидеть и кто будет ненавидеть. Ему резко стало стыдно за своё поведение. Он очень сожалел, что не только не смог облегчить пребывание Шэнь Цзю в поместье, но ещё и, наоборот, помешал. Лиу сплюнул красную жидкость на землю и протер рот рукой, всё не отрываясь от побледневших зрачков. В будущем он ещё долго будет ломать голову, думая над своими следующими словами, которые разделили его жизнь в поместье на «до» и «после». Они сорвались с уст, как унесённое ветром белье, и были необдуманными, но Лиу никогда не будет жалеть о них: — Тяжело тебе, наверное. Прости, что не можем помочь, мы боимся его... Эм, меня Лиулиу зовут, я здесь не так давно. Может, ты хочешь... Эм, покушать? Это был своеобразный способ попросить прощения, потому что слова попросту перекатывались на языке, но вытолкать их не получалось. Лиу было стыдно и сложно сделать такую пустяковую вещь, как принести извинения. Шэнь Цзю всё ещё смотрел на него пустыми глазами и никак не изменился в лице. Лиу же буквально загорелся идеей как-нибудь поддержать мальчика, потому что жалость разъедала его сердце. Отрешенный вид, мертвецки бледная кожа, худоба, граничащая с истощением, синяки и порезы – от Шэнь Цзю исходила обреченность смертника. Лиу никогда не испытывал таких ярковыраженных негативных эмоций, даже когда выслушивал гадости от Цю Хайтан. Ему оставалось лишь догадываться, какие гадости Цю Цзяньло делал с молодой плотью. Он хочет взять его за руку и практически соприкасается кончиком пальца с кожей, но Шэнь Цзю яростно дёргает головой и не даёт себя тронуть. Лиу делает ещё одну попытку, за что получает сильный укус в запястье. — Ау! — шипит он, но совсем не злится. Ему стоит быть более тактичным к тому, для кого касания могут быть болезненной ассоциацией из-за пыток, насилия и всего того, что с ним, вероятно, делал не только Цю Цзяньло. Тогда Лиу натягивает рукава до кончиков пальцев, безжалостно растягивая ткань, которая немного рвётся по швам, и протягивает руку. Шэнь Цзю никак не реагирует и бледнеет ещё сильнее, когда из живота слышится волчий вой. Лиу хмыкает и осторожно хватает его за ленту пояса всё той же забинтованной рукой. Он медленно выводит мальчика сначала из двора, потом и из сада, уводя к боковому пристрою дома, где находилась кухня. Естественно, она была закрыта, но Лиу знал, что створки самого дальнего окна легко открыть. Кухарка была добродушной женщиной и позволяла другим пользоваться кухней в ночное время, при условии, что они будут оставлять свой отпечаток на листочке и обязательно уберут после себя. Также нельзя было использовать более двух продуктов, количество каждого продукта тоже ограничивалось. Готовить Лиу умел ровно также, как и сражаться – сносно, но лучше бы ему лишний раз не трогать меч или кухонный нож. Но он всегда готовил только для себя, потому что другим, в отличие от него, не давали пятистраничный список с желаниями госпожи, которые ему нужно было выполнить за день. Однако сегодня он впервые будет кормить своей стряпней кого-то другого. Все его блюда получались скучными, но на безрыбье и рак рыба. — На вкус, может, так себе, но зато ещё долго не будешь голоден, — он сел рядом с новым другом, прислонившись к тёплой стене печи. Печенье положил на небольшой платок, а воду предложил прямиком из ковша. Шэнь Цзю пил и ел, громко чавкая и жадно глотая, пока Лиу разглядывал тонкие кости спины, выглядывающие из-под одежды. Лиу всё думал, как он может помочь мальчику; может ли он вылечить его? Лиу помотал головой: Цю Цзяньло наверняка что-то заподозрит. Из мыслей его вывел поднявшийся с пола Шэнь Цзю. Он закинул ковш на своё место, а платок вернул Лиу. Коротко кивнул и удалился, не проронив ни слова. Не сказать, что Лиу ждал благодарности, но он надеялся побыть с ним немного дольше. Всё же есть так быстро вредно. Он уже думал, что никогда не сможет сказать об этом Шэнь Цзю, однако на следующую ночь тот, как ни в чем не бывало, заявился к нему, снова напугав. Он ничего не просил и не говорил, но Лиу всё равно повёл его на кухню, вновь приготовив нечто вроде каши из семян и одного яйца. На этот раз он не забыл напомнить тщательно пережевать еду, чтобы не перенапрягать желудок. Лиу с умным лицом рассказывал о том, что белки – фундамент для тела, а Шэнь Цзю молча ел. Делал он это неаккуратно из-за боли в челюсти и жжения в горле, с трудом глотая. Самое безобидное из всего, что пришло в голову Лиу, была рвота, вызванная непринятием вчерашнего перекуса. Ему нужно было приготовить что-то простое и лёгкое, чтобы организм не отвергал еду спустя несколько недель голода. Лиу задумчиво осмотрел Шэнь Цзю с ног до головы и выдал следующее: — Ты нравишься моей госпоже. Может, мы сможем это как-то использовать? Той ночью ему снова ничего не ответили, но Лиу всё равно предпринял попытку довести до Цю Хайтан идею периодически играть с новым слугой старшего брата. Ей она понравилась, поэтому Шэнь Цзю стал частым гостем в её комнате, как, собственно, и Цю Цзяньло. Уговорила она его, конечно, с помощью слёз. Пока Цю Хайтан и Шэнь Цзю резвились в саду, играя в догонялки и ловя бабочек со стрекозами, ему приходилось развлекать молодого господина. Так сказать, произошёл неофициальный обмен, чему Цю Цзяньло не был рад. К счастью, Лиу, очевидно, не мог удовлетворить эстетических потребностей обоих хозяев, а потому к нему не испытывали никакого интереса. Единственный минус – из-за средней внешности и низкого положения, и Цю Цзяньло, и Цю Хайтан, в неконтролируемом приступе раздражения, позволяли себе поднимать на него и некоторых других слуг руку. Это не было проблемой, пока шлепки не превращались в побои. Лиу привык делиться своими мыслями с новым другом, проводя большую часть ночи на кухне. И одной такой ночью, в очередной раз разглагольствуя на тему несправедливости и слушая громкое урчание желудка, которое по мере употребления пищи утихало, он совсем не ожидал услышать мнение другой стороны: — Так почему не сбежишь? — Чего? — Лиу был удивлён и счастлив, что Шэнь Цзю наконец-то заговорил с ним, – причём не просто заговорил, а проявил инициативу и задал вопрос по его рассказу, – и какое-то время не мог понять сказанного. Однако полностью осознав, о чем его спросили, рассмеялся: — Так куда я пойду? У меня нет ни семьи, ни дома, ни денег. — Тогда ты можешь отправиться куда хочешь, — парировал Шэнь Цзю, делая глоток тёплого супа из рыбных остатков. Лиу лично занимался чисткой рыбы днем, потому что молодая госпожа Цю вдруг захотела съесть жареную в трех видах соуса рыбу, и он воспользовался шансом отложить хорошие части на ночь. Он не стал говорить ему, что не знаком со здешним миром, и вообще не знает, что есть за пределами дома Цю, а чего нет. Кроме того, он ещё не бросил попытки успешно завершить миссию. Этим, кстати, он тоже не мог поделиться. — Хм, думаю, бежать нужно тебе, — грустно заметил Лиу и спросил в ответ: — А ты? Не пробовал сбежать? — Я... Жду, — только и сказал Шэнь Цзю, а Лиу не стал спрашивать, проглотил почти вырвавшуюся фразу «Давай организуем твой побег!!!» вместе с воздухом, подавившись. Шэнь Цзю улыбнулся и похлопал его по спине. Лиу начал кашлять пуще прежнего, ведь до сегодняшнего дня мальчик лишь смотрел на него. Шэнь Цзю в первый раз заговорил с ним, дотронулся и проявил доверие, и Лиу был счастливее, чем когда-либо. Рядом с мальчиком ему становилось спокойнее, чем с другими слугами или наедине с самим собой, и Лиу думал, что Шэнь Цзю тоже. Он не знает точно, насколько внимательно Цю Цзяньло следит за новым слугой, но у Лиу есть подозрения, что молодой господин стал одержим какой-то идеей. Потому что в очередной раз заваривая ему чай, в то время как Цю Хайтан и Шэнь Цзю любовались цветами акации, он поинтересовался: — Сколько стоит человеческая жизнь? — Простите, молодой господин? — Лиу был единственным, кто стоял рядом, а потому не смог притвориться, словно вопрос был адресован не ему. Цю Цзяньло повернулся к нему лицом, улыбнулся и спокойно повторил: — Как ты думаешь, сколько будет стоит человеческая жизнь? Возможно ли её купить? Лиу закусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не ляпнуть «человеческая жизнь бесценна и её нельзя купить». С моральной точки зрения все было так, однако не стоит забывать, что для кого-то мораль – идиотские изречения не особо умных людей. Более того, сейчас он находится в древности. Видя в глазах Цю Цзяньло холодный блеск, Лиу не может унять дрожь в голосе, когда говорит: — А... Простите этого слугу за необразованность, — он низко кланяется, едва не падая на колени, — но я даже не знаю таких денег, за которые можно было бы приобрести чью-то жизнь. — Хм, — Цю Цзяньло отводит взгляд и направляет его куда-то далеко. Он разглядывает небосвод и слушает щебет птиц, и прежде, чем продолжить, глубоко вздыхает. — А я знаю. Лиу не нравится его обманчивое спокойствие – по-настоящему спокойный человек не станет сжимать руки до вздутия вен. — За этого, — он указывает на прямую спину Шэнь Цзю, — я отдал ровно столько, за сколько мог бы купить ещё одно поместье. — Прошу прощения за грубость, но ведь вы купили только тело, — незадумываясь бросает Лиу, теряя страх из-за того, что всерьёз задумывается над этим вопросом. Цю Цзяньло купил тело того, кого называют «Шэнь Цзю», однако это не значит, что он купил его жизнь и она всецело принадлежит ему. Да, Шэнь Цзю может служить дому Цю до конца своих дней, но это не значит, что он так сделает, – у него всё ещё есть выбор. — Если вам хочется купить чью-то жизнь, я думаю, для этого нужно обращаться к создателю этой жизни, при этом заплатив соответствующую цену или принеся жертву? — Лиу неуверенно посмотрел на Цю Хайтан и Шэнь Цзю, мило беседовавших о временах года. — Думаю, сделать запрос на Набеса сложно. Но, наверное, можно присвоить себе чью-то жизнь? То есть сделать своей. — Как же? — Если отобрать у человека волю и право выбора. Это намного сложнее, чем кажется. Одно дело – заставить человека делать что-то за деньги, другое – заставить человека выполнять ваши приказания бесприкословно уже без денег. Первое отличает от второго то, что в первом варианте человек все ещё может выбирать между сопротивлением и подчинением, а во втором – он и не думает, что у него есть выбор. Присвоить себе жизнь другого человека значит подчинить его своей воле так, чтобы не было и мысли сопротивляться. Как-то так? — Иными словами... Внушить, что мои желания – его? — Не совсем, но вы близки к пониманию... У человека, чью жизнь отбирают, нет желаний, нет чувств и сожалений. Нет смысла жизни. Есть только внушенная задача бесспорно выполнять ваши приказы. Подчиняться. И это далеко не верность, как вы могли подумать, потому что верность – всё ещё выбор, — Лиу снова смотрит на Цю Цзяньло, и в какой-то момент тянется рукой ко рту, желая оторвать себе язык. Что он только что сделал? «Я идиот», — Лиу покрывается холодным потом, замечая безумную ухмылку. Вскоре слышится тихий смешок, и Цю Цзяньло говорит: — Как интересно! Как необычно! — он хлопает себя по колену от приступа смеха. — Надо же, а ты смелее, чем кажешься! Посмел обманывать меня в своей необразованности! Очень нагло! — Я... Не воспринимайте бред этого слуги всерьёз. Я не изучал никаких наук, даже грамоте не обучен, поэтому в моей голове такой беспорядок, — шутливый тон Цю Цзяньло пугал до мурашек. Лиу понял, что он своей необдуманной речью вызвал неприятные последствия, грубо выражаясь, «допизделся». «Пожалуйста, не применяй мои слова к Шэнь Цзю...» — когда он подумал об этом, ему захотелось реветь навзрыд, прижимаясь к ногам друга, для которого он, возможно, стал погибелью, и извиняться. Извиняться, извиняться и извиняться. Лиу был согласен, если последствия обратятся в его сторону, потому что и так обделенный обычной жизнью Шэнь Цзю попросту не смог бы пережить того, что хотел с ним сделать Цю Цзяньло, вдохновленный высказываниями Лиулиу. — Не хочешь стать моим слугой? Сестра тебя не очень жалует, — всё еще смеясь, предложил молодой господин семейства Цю. — Более того, Цю Хайтан не способна оценить твой ум. Ты уже мог это понять, но её интересует лишь внешность человека. — Я буду очень рад служить вам! — несдержанно бросает Лиу, словно свою жизнь ждал такой возможности. Но он вновь становится робким, когда упоминает Цю Хайтан: — Но моя госпожа... — Не волнуйся, я сам поговорю с ней, — заверяет его Цю Цзяньло и уходит, а после возвращается вместе с младшей сестрой и Шэнь Цзю, вид которого был уже не настолько измученным, как несколько недель назад. Однако Лиу не может чувствовать гордость или похвалить себя за помощь, потому что совсем недавно он, по всей видимости, подкинул Цю Цзяньло идею. Чтобы не допустить исполнения его задумок в реальность, Лиу собирался попросту следить за ним и ликвидировать, но одно предложение все упростило. «Я ударю его стулом или чем-нибудь другим. Он упадет и проснётся только через пару часов. Разбросаем вокруг вещи, подкинем ему меч и сделаем искусственную пену изо рта. Пусть все думают, что их молодой хозяин свихнулся. А Шэнь Цзю сбежит», — Лиу разрабатывал план, пока шёл в покои Цю Цзяньло за Шэнь Цзю. Щека всё ещё горела от хлесткой пощечины Цю Хайтан, но он не обращал на неё внимания. Он также не мог заметить, как дрожит его тело, чего не скажешь о Шэнь Цзю. Сбавив ход и незаметно подстроившись под его темп, он спросил, поглядывая на идущего впереди Цю Цзяньло: — Что происходит? Лиу пожал плечами, потому что посчитал, что ему вообще не стоит открывать рот. Информация, которая льется из него рекой, может когда-нибудь разрушить чью-то жизнь или вовсе весь мир. Естественно, Шэнь Цзю не мог удовлетвориться таким ответом, но и допрашивать Лиу сейчас он не стал, вероятно, предполагая сделать это вечером. Но к тому моменту его уже не должно было быть в этом доме, – Лиу обязательно проследит за этим. Как только выдастся возможность поговорить, он обо всем расскажет и уговорит Шэнь Цзю уйти, иначе может произойти что-то страшное. — Послушай, — Лиу наклонился к уху сидящего, опасливо озираясь, боясь попасться к кому-нибудь на глаза. Цю Цзяньло в спешке направился обратно в комнату сестры, потому что та пожаловалась родителям на то, что старший брат нагло ворует у неё слуг. И Лиу не знал, когда он вернётся, а потому говорил быстро: — Тебе нужно бежать! Сегодня же! — Что? — Шэнь Цзю нахмурился и отодвинулся от него. — Почему? — Я... Тут такое дело... — Лиу боялся признаться в содеянном, но он должен был как-то объясниться. — В общем, я думаю, что Цю Цзяньло хочет убить тебя. Шэнь Цзю открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, но не стал спрашивать, отмахнувшись. — Не неси чепуху. У него кишка тонка. — Нет же! Он явно хочет что-то с тобой сделать! — Что-то он хочет, – это верно. Но не убить уж точно. Я жажду убивать чувствую за несколько чжан, — то ли хвастливо, то ли печально выдал Шэнь Цзю, с подозрением сощурив глаза: — Но откуда ты это знаешь? — Он задавал мне странные вопросы, пока вы с молодой госпожой играли! — Например? — Эм, ну, он спросил, сколько стоит человеческая жизнь. — И что ты ответил? — продолжал уточнять подробности диалога мальчик с красивыми лисьими глазами, которые уже не пугали Лиу, а, наоборот, казались привлекательнее больших персиковых глаз Цю Хайтан. — Сказал, что не знаю! — соврал Лиу, меняя тему: — Но это очень странный вопрос! Поэтому тебе нужно бежать! — Может, он хочет чего-то от тебя? Не просто так Цю Цзяньло забрал тебя у Цю Хайтан. Лиулиу оказался близок к разоблачению во лжи. — Вероятно? — Тогда бежать нужно тебе. — Я не могу! — Так вот я тоже. — Бог ты мой! — Лиу шлепнул рукой по лбу и оттянул кожу до белых пятен. — Чего ты так ждёшь, раз готов оставаться в месте, где тебе угрожает опасность? — Я жду того, кто вытащит меня отсюда, — ответил Шэнь Цзю, подходя ближе к нему и убирая его руки от лица. — Не нужно так тянуть. — А если он не придёт? Ты не думал об этом? — колко спросил Лиу, от нервов закусив губу. — Он придёт! — уже прикрикнул мальчик, тоже кусая губы. Почувствовав боль и металлический привкус, который напомнил, что ему не следует так кричать, он шепотом повторяет: — Он придёт!.. — В любом случае это не произойдёт сегодня! — Лиу тоже переходит на шёпот, кончиком рукава стирая кровь с его губ. — Если бы он хотел прийти, то пришёл бы давно! Как долго ты собрался его ждать? Год, два?! За это время Цю Цзяньло может передумать и наставить меч уже на тебя. Чего это ему стоит?! — Я почувствую изменения в нем! Тебе лучше позаботиться о себе! Я говорю тебе: неспроста он привёл тебя сюда, Лиу! Когда к нему обращаются по имени, Лиу на мгновение впадает в ступор. Но времени у него не так много, чтобы удивляться. — Давай... Давай так: если сегодня и завтра ничего не произойдет, то ты останешься здесь. Однако, если Цю Цзяньло начнет вести себя страннее обычного, то ты сбежишь. Побежишь на встречу к своему другу или кто он там тебе? Неважно. Хорошо? — Лиу уверенно предлагает один из вариантов, но когда не слышит ответ, то решает быть настойчивее: — Хорошо, Цзю? — ...ладно, — бросает Шэнь Цзю, но не упускает возможности вставить своё условие: — Но ты пойдёшь со мной. — Нет, — категорично мотает головой Лиулиу, тем самым заставляя друга задаться вопросом: — Почему? Тебе тоже небезопасно здесь находиться! — Я думаю, после жалобы Цю Хайтан, Цю Цзяньло сам вернёт меня ей, даже если она будет просить обменять тебя на меня. Так прикажет госпожа Цю, ведь я был приставлен к ней по её приказу, — видя полный скептицизма взгляд, Лиу кашляет в кулак и смущённо говорит: — И... несмотря на её отвратительное поведение, я бы и дальше хотел ей служить. И, может быть, я... — чем больше он говорил, тем больше заикался. — Возможно, она мне нравится? Как девочка нравится мальчику..? В тот момент можно было услышать скрежет зубов, а также увидеть, как Шэнь Цзю с ужасом заламывает брови домиком. Он то зеленел, то краснел, но чувства его были не ясны. — Тебе нравится Цю Хайтан? Эта дрянь? — Эй, она, вообще-то, добра к тебе. — Она капризная сучка, которая ударила тебя, — Шэнь Цзю выругался два раза, чем шокировал Лиу, который и представить не мог, что когда-нибудь тот будет ругаться на кого-то, кто, вроде как, настроен доброжелательно. Что же он думает о человеке, который совсем недавно по-мальчишески задирал его? — Ладно, как скажешь, — Лиу вздохнул и протер веки влажными от пота пальцами. — Но пойти с тобой я не могу. Шэнь Цзю молча кивнул, какое-то время ещё рассматривал его, задумавшись. Лиу смягчился и присел, потому что перепалка высосала из него все силы. Переспорить Шэнь Цзю, который цеплялся за каждое слово, было сложно. Тем днем ничего не произошло, чему Ли был рад, хотя ему, вроде, хотелось, чтобы Шэнь Цзю как можно скорее убежал. Цю Цзяньло, по словам мальчика, вёл себя как обычно – по-скотски. Лиу вздрагивал каждый раз, когда он поднимал руку, потому что за один вечер увидел, как Шэнь Цзю били пять раз. Удары приходилось по спине, ногам, рукам, однако лицо оставалось нетронутым. Каждый раз унижая и оскорбляя слугу, Цю Цзяньло хитро смотрел на Лиу, словно спрашивая: «Правильно делаю?». Лиу почти выл от вины, хотя было понятно, что и без его слов собака не перестала бы истязать кошку. Вообще, задумываясь над этим спустя столько лет, он ясно осознает, что ему не нужно было отступать и попытаться уговорить Шэнь Цзю убежать вместе в тот же день. Потому что счастья в этом доме им не найти. Но была ещё одна причина: Шэнь Цзю спустя пару дней забрал свои слова назад, что едва не довело Лиу до истерики. — Что значит ты не убежишь один?! — То и значит, — кивает Шэнь Цзю сам себе, продевая в иглу нить. Лиу хлопает глазами и начинает ругаться. Грубо, некультурно, – таких слов в древности ещё не знали, а Шэнь Цзю спокойно сидит на полу, прислонившись к стене, и зашивает порванную накидку. Близилась зима. — Ну пожалуйста, — уже молит Лиу, получая безрадостный ответ: — Нет, — Шэнь Цзю вздыхает: — Я тебя здесь не оставлю. Тебе здесь небезопасно находиться намного больше, чем мне. — Меня бьют реже! — Начнут чаще, когда я уйду, — Шэнь Цзю возобновляет зрительный контакт и откладывает работу. — Я не хочу, чтобы кто-то ещё пострадал. Цю Хайтан не будет защищать и прятать тебя так же, как и меня. Эта стерва, скорее всего, присоединится. — Но я все равно не могу пойти, — Лиу вжимает голову в плечи и нервно дёргает заусенец возле ногтя, и решается признаться: — Если я уйду, то не выживу, — он сглатывает накопившиеся возле языка слюну и, заикаясь из-за помрачневших зелёных глаз, говорит: — Я... плохо знаком с местностью. Меня нашла госпожа Цю около ручья, совсем недалеко отсюда. Я... ничего не помню, вообще ничего. Даже если я и жил здесь, то сейчас ничего не могу вспомнить. Я буду обузой. — Ха-а, — Шэнь Цзю прикрывает глаза. — Почему я узнаю об этом сейчас? — Я и не думал тебе когда-то об этом говорить, — бросает раздражённо Лиу, и кусает губы, получив сильный толчок в грудь. Шэнь Цзю, очевидно, это задело. — А что?! Я о тебе ничего не знаю! Ещё и другом называешься... — Мы друзья? — Кретин! — Лиу от обиды даёт ему легкий подзатыльник, а потом мягко гладит по голове. — Разве нет? По крайней мере, ты для меня друг. Единственный. Эти пылкие слова определённо подействовали на Шэнь Цзю, потому что он изменился в лице, густо покраснев. Смутившись, он поправляет волосы, которые ему растрепали, и говорит: — ...у меня есть мечта. Я хочу стать заклинателем. Мой друг отправился в одну из известнейших сект, а я... Остался. Он обещал вернуться! И тогда мы бы вместе стали учениками... Пошли с нами! — Заклинатели? — повторил Лиу, несколько шокированный этой информацией. Он даже и позабыл, что это мир сянься. Но это было чудесно! — Я думаю, что мог бы попробовать. Шэнь Цзю заманивал и соблазнял его, а Лиу был податливым. Такими темпами его легко могли увести в другую страну! Однако, если он последует за Шэнь Цзю, то провалит миссию, и вопрос о его смерти не получится отложить. Возможно, это произойдёт сразу же, как только они выйдут за ворота. «Но он прав: я не могу утверждать, что не умру от рук Цю Цзяньло, когда Цзю сбежит», — Лиу колебался и не знал, что делать. Оба варианта ему не нравились, но в то же время ему хотелось и того, и другого. Но очень скоро всё решилось за него: настал момент, когда Цю Цзяньло окончательно поехал крышей. Заметить это было сложно, но Лиу должен был о чем-то догадаться, когда его в очередной раз среди ночи позвали в покои молодого господина, но уже без чётких указаний. — Вы вызывали этого слугу, молодой господин? — Да, — раздаётся откуда-то из комнаты, но сколько бы Лиулиу не искал, не находил говорящего. — Я позвал тебя, потому что хотел проверить.... Ранее ты сказал кое-что забавное... Я долго думал над этим и пришёл к выводу: присвоить жизнь человека можно более простым способом. Хочешь узнать, каким? Лиу прикусывает нижнюю губу до крови, но всё равно кивает. — Ты сказал, — чуть громче продолжает Цю Цзяньло, скрипя половицами где-то позади. Лиу боится обернуться, — что, пока у человека есть воля и выбор, он все ещё принадлежит себе. И если человеку внушить обратное, то он будет принадлежать другому, так? Но это довольно муторное дело, поэтому я начал искать более простой способ... И нашёл... Он лучше всего раскроется на практике. Я хотел проверить его на ком-то прежде, чем использовать на других. Но не ты ли подойдёшь лучше всего? Лиу покрывается холодным потом. Он попал. — М-м-молодой господин... Вероятно, э-этот слуга ошибся! Он глуп и необразован! — Тише, — доносится до его ушей шёпот. — У тебя не получится отвертеться. Смотри: на столе есть пиала с водой и кинжал. Выбери один из них: если выберешь пиалу с водой, то будешь цел и сможешь дальше выбирать, а если выберешь кинжал, то должен будешь перерезать себе горло и больше никогда не сможешь выбирать. Приступай. Выбор был очевидным, а потому эксперимент, по мнению Лиу, не имел никакого смысла. Однако он не мог отделаться от ощущения, будто во всем этом есть какой-то подвох. Держа в руках пиалу с водой и разглядывая размытое отражение, он силился вспомнить подробности того разговора. О чем вообще Цю Цзяньло спрашивал? Можно ли купить жизнь человека? А что ответил Лиу? Что купить вряд ли получится, но можно присвоить..? Присвоить каким образом? В мозгу Цю Цзяньло засела фраза о том, что жизнь человека можно присвоить, но это на самом деле очень долго – внушать кому-то что-то. А потому он начал поиски более простого способа. И однажды к нему пришло озарение, которое сразу же захотелось проверить. И среди ста человек нашёлся лишь один, чью жизнь потратить было совсем не жаль. Цю Цзяньло пришел к следующему выводу: пока Лиу мог выбирать между жизнью и смертью, право управлять жизнью всё ещё принадлежало ему. Даже если бы он выбрал кинжал и перерезал себе горло, это был бы его выбор, хоть нежеланный и совершенный больше из-за принуждения. Но как только в этот процесс вмешивается кто-то другой и убивает Лиу без его ведома, то автоматически, как считал Цю Цзяньло, жизнь начинает принанадлежать убийце. Принудительная смерть по итогу становится вторым способом присвоения чьей-то жизни. Проще говоря, чтобы абсолютно лишить человека выбора, нужно его умертвить. Жнецом же должен стать тот, кто хотел присвоить себе жизнь другого человека. Какой же это бред. Абсолютно не имеющая смысла и выгоды чепуха. Да и слова самого Лиу – тоже чушь собачья. Он предпочёл бы придерживаться мнения, что жизнь нельзя ни купить, ни присвоить, чтобы обезопасить себя и других от психопатов подобных Цю Цзяньло. Прежде, чем ответ пришёл ему в голову, он услышал лязг металла за спиной, а обернувшись в мраке комнаты увидел блеск стали. Лиу инстинктивно отпрыгнул, но Цю Цзяньло прилежно занимался боевыми искусствами и был куда более умелым, чем казался на первый взгляд. Лиу же не привык уворачиваться от ударов и реагировал на всё медленно, поэтому удар слегка задел его бедро. Он болезненно простонал, отпустившись всем телом на пол и схватившись за ногу. Ни Система, ни кто-либо ещё, не учил его защищаться, и сам Лиу думал, что его путь никогда не будет связан с кровью. Как сильно он ошибся, полагая, что всё обойдётся. Его быстрее убьет легкомыслие, чем провал миссии. Тело не двигается, а глаза от страха закрываются. За закрытыми веками Лиу видит, как высокая тень поднимает руку, чтобы замахнуться, однако в какой-то момент она исчезает и слышится звук падения и треск посуды. Лиу настороженно открывает глаза и сдавленно вздыхает, когда видит лужу крови и окрашенные в бордовый осколки вазы. Шэнь Цзю возвышается над ним и упавшим без сознания Цю Цзяньло. И Лиу чувствует, что они вернулись в самое начало, потому что мальчик молча стоит и смотрит. Но теперь его взгляд не как у мертвеца, а как у разъяренной гадюки. — Ох, — Лиу случайно втаптывается в кровь, пытаясь встать, и пачкает штаны. Он не может перестать дрожать от пережитого потрясения и боли в конечности. Тихо шепчет, касаясь бледнеющих щек кончиками пальцев: — Что нам делать? Шэнь Цзю молча садится на колени, задирает его штанину и оценивающим взглядом пробегается по неглубокой ране. Перевязывает своим же поясом и, поднявшись, берет его за руку, после чего выводит во двор, потом в сад и доходит до кухни. Открывает створки окна и переваливается через него. Через несколько минут он вновь появляется в окне и передаёт Лиу мешок с припасами. — Что..? — тот в полном недоумении. — Бежим! — бросает Шэнь Цзю, спрыгив и закрыв окно. — Но... — Лиу пытается возразить. — Цю Хайтан тебя не полюбит. И ты не должен был в неё влюбляться! Эта истеричная маленькая гадина... — Я не об этом! Цю Цзяньло! Что, если он начнёт погоню? — Убежим так далеко, где он нас не найдёт. Поменяем имена и внешность. Если нужно, я состригу волосы, — уверенно отвечает Шэнь Цзю, ведя Лиулиу за собой. — А если не поможет и они нас найдут? — тот всё ещё в панике, судорожно дёргает руками и плечами, тяжело дышит и краснеет от холодного ветра и страха за свою и друга жизнь. Шэнь Цзю, видя его переживания, закрывает тему: — Поговорим об этом позже. И они бегут, пересекая ручьи, поля, леса. Редко останавливаются, благодоря чему к утру сил у них практически не остаётся. Лиу уже начинает думать, что упадет замертво, когда Шэнь Цзю резко останавливается и сворачивает на горную тропу. Лиу молча идёт за ним, всё ещё крепко держа за руку и дыша через рот. Он приводит его в небольшую пещеру, спрятанную за деревьями. Шэнь Цзю, по всей видимости, был знаком с этим местом и шёл целенаправленно, нисколько не колеблясь. В этой пещере они устроили привал на несколько дней, потому что бездумно идти дальше – глупо в их ситуации. Им нужен был план. Но если план и составлялся, то без участия Лиу, который устроился на камне как на подушке и спал большую часть времени. Просыпался только ради еды и из-за посторонних шумов. Как-то раз Шэнь Цзю прилёг рядом, громко дыша, а вскоре уже и сопя. Лиу почувствовал сильный запах гари от его тела и волос и сквозь сон разглядел следы сажи и крови на лице. Осознание пришло само собой, но он не испугался, а вытер рукавом следы преступления. Закончив, Лиу перекинул руку поперёк его груди и уснул, слушая стук сердца, и мирясь со знанием, что где-то далеко сердца ста человек поглотил пожар. Шэнь Цзю вёл его за собой, оберегая как младшего брата. Он быстро бегал и умел охотиться, также отлично ориентировался в местности, знал много о горах и реках и часто предостерегал Лиу не вестись на красивые с виду цветы и не трогать яркие ягоды и грибы. Тот же с энтузиазмом изучал открывшуюся локацию, идя позади Шэнь Цзю со всеми немногочисленными вещами. Он был медлительным и задавал много вопросов, ни разу не повторяясь, однако Шэнь никогда не жаловался на его назойливый характер. Без этой черты они, в общем-то, и не подружились бы, и атмосфера всего их путешествия была бы куда мрачнее после пережитого, если бы Лиу не был таким активным. Как-то раз, сидя возле костра и водя палкой по земле, Шэнь Цзю неожиданно для самого себя поинтересовался: — Тебе действительно нравилась Цю Хайтан? Лиу случайно роняет кусок мяса обратно на большой лист и первое время не понимает, о чем вообще идёт речь. Естественно, что ему никогда не нравилась Цю Хайтан, и эта была всего лишь отговорка, однако он не может сказать об этом прямо. — М-м... — он медлит и забивает рот едой, долго пережевывая. — Ну, она казалась мне симпатичной. — У тебя отвратительный вкус, — кидает Шэнь Цзю, а Лиу закатывает глаза, со смешком соглашаясь. Его не очень беспокоило, что думают о нем по этому поводу. Шэнь Цзю выжидает паузу перед следующим вопросом: — Ты хочешь стать заклинателем? — Звучит интересно! — Но это не просто. — Я же буду не один, — пожимает Лиу плечами, стараясь не думать, что, возможно, умрёт раньше, чем нужно. Но в голове то и дело мелькают уведомления от Системы о просьбе вернуться в поместье Цю. Настроение и аппетит портятся, и Лиу пытается отвлечь себя: — Расскажешь подробнее о том месте, куда мы направляемся? Шэнь Цзю говорит название секты, её расположение, хорошие стороны и объясняет, почему выбор пал именно на неё. Лиу заинтересованно кивает, пропуская мимо ушей все сказанное. В горле встаёт ком, когда он видит перед собой экран Системы, предлагающей отказаться от миссии. Лиу по какой-то причине становится плохо, и с лица сходит вся краска. — Что с тобой? — Шэнь Цзю легонько касается его плеча, встревоженный и бледный. Резкие изменения в друге натолкнули на мысль, что, возможно, Лиу перестала нравиться перспектива стать заклинателем. — Да так... Задумался, — подобным ответом он никак не успокоил Шэнь Цзю. Под его пристальным взором Лиу становится неловко, и он решил направить разговор в другое русло, далёкое от истинной причины: — Я вдруг подумал, что не подхожу для этого дела. Ты намного сильнее и быстрее, я же ничего толком и не умею! Что, если они откажут мне? Шэнь Цзю замолчал и крепче сжал его плечо. — Не откажут. Ты будешь с нами. — Зачем им слабый ученик? — Лиу спрашивал без обиды и злости, потому что принимал свою слабость и беспомощность. — Мало кто из новых учеников отличается силой. Натренируешься. А я помогу, — отвечает Шэнь Цзю решительно, показывая, что готов взять на себя всю ответственность, и приступ смеха поглощает Лиу, который не задумывался об этом с той же серьезностью. Недоумение засело между сведеных на переносице бровей Шэнь Цзю, от чего смех перешёл в дикий хохот. Лиу и не понимал, что его рассмешило, но нечто тёплое разлилось внутри топлёным молоком, оставляя на губах мягкую улыбку. Лиу сдаётся: он очарован своим другом, который готов помочь ему во всём и закрыть глаза на прошлые обиды. Другого такого человека он вряд ли найдёт. — Хорошо, убедил, — он все ещё смеется, но уже с нежностью глядя на Шэнь Цзю. Лиу тянется к его лбу и разглаживает морщины и складки. — Ты заинтриговал меня! Теперь мне очень хочется стать заклинателем. Шэнь Цзю растянул губы в скудной улыбке, которая напоминала нехорошую ухмылку, и не заметил печали в голосе Лиу, отказавшегося от миссии. Это означало, что рано или поздно им придётся расстаться. Скорее всего, это произойдёт быстрее, чем Лиу сформирует золотое ядро и постигнет азы заклинательства. По крайней мере, он надеялся провести рядом с Шэнь Цзю ещё несколько месяцев или лет. Но он и не думал, что их расставание будет таким скорым, внезапным и болезненным. Лиу боялся скорой смерти, но он совсем забыл о случайностях, разлучающих людей куда чаще, чем смерть. Если бы можно было повернуть время вспять, он не стал бы с азартом реагировать на шутку Шэнь Цзю о том, что одному ему ни за что не выйти из леса. В тот момент Лиуне хотел что-то доказывать, поэтому убежал не так уж и далеко и мог вернуться сразу же. Но черт его потянул спрятаться и сидеть в ожидании Шэнь Цзю. Однако вместо мальчика из-за дерева выглянул высокий и широкий бугай, которому выпал отличный шанс поймать беглых мальчишек и продать. От неожиданности Лиу снова застыл, за что после получил выговор от Шэнь Цзю, что спрыгнул на разбойника с дерева, сильно приложив того к земле затылком. Им снова пришлось бежать, потому что вскоре стало очевидно – таких, как этот мужчина, в этом лесу было много. Они выбирали не прямые дороги, лежащие через лес, а шли окольными путями, более сложными и запутанными, чтобы их не заметили. Так они и выбежали к утесу. Лиу не планировал останавливаться в такой открытой местности, тем более он не хотел подходить слишком близко к краю, но ему все равно не удалось избежать катастрофы. Потому что никто из них не подозревал, что широкий земляной плац должен был рухнуть. Слышать крик и падать в темноту ущелья прямиком в бушующую реку – страшно, но ещё страшнее от отчаяния, которое нависло над Лиу, очнувшегося на одном из камней на берегу. Он сломал руку и ногу, не мог двигаться и позвать на помощь. Это было самое настоящее издевательство от судьбы, ведь умереть, разбившись, было бы намного милосерднее и проще. Лиу пролежал под двумя светилами ровно день. Этого хватило, чтобы он полностью отказался от желания жить в этом мире и данного Шэнь Цзю обещания стать заклинателем. Лиу думал, что так и умрёт: от голода и истощения. Его тело разорвут на части дикие звери или, если повезёт, снег засыпет его тело, и весной всё же кто-нибудь обнаружит посиневший и распухший труп. Ему не хотелось бы, чтобы этим человеком оказался Шэнь Цзю. Лиу провел под солнцем и луной ещё один день и постепенно свыкся с мыслью о смерти. Прошёл ещё день и ещё одна ночь. Боль и зуд уже не тревожили, а голод и жажда стали привычными. Он был жалок. От него неприятно пахло тиной и нечистотами. Ещё один день. И ещё один. Лиу уже не просыпался. А на шестой его нашёл будущий Бог Войны, Лю Цингэ.

***

— Так... ты хочешь сказать, что переселился в этот мир сорок лет назад, замутил с детскими версиями Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, а потом умер и возродился в другом теле сорок лет спустя? — Нет-нет, — Гу Лили покачал головой и поправил: — Сначала был Шэнь Цинцю, потом Лю Цингэ. Но я не то, чтобы мутил с ними? Они были детьми! — О, а ты был двадцатилетним молодым человеком в теле ребенка с подходящим характером... — Шан Цинхуа закатил глаза, перестав поддерживать отвисающую челюсть руками. — Ещё лучше! — он прыснул от смеха и стал мрачным: — Ты сейчас серьёзно? Я бы подумал дважды прежде, чем шутить про кого-то из них, парень! — Ты знаешь, как неубедительно звучит мой голос, когда я шучу или вру, — Гу Лили в ответ тоже закатил глаза, но больше шуточно, чем раздражённо. Он делал всё, чтобы Шан Цинхуа одновременно впадал в ступор из-за его слов, но не волновался слишком сильно. Балансировал от одного края к другому, кормя его отборной порцией новостей из своей личной жизни. Шан Цинхуа уже выглядел так, будто хотел в панике опрокинуть стол или перескочить через него, чтобы схватить собеседника за грудки и потребовать от него объяснений. Гу Лили же потешался над его реакцией и лишь мог представить, какое он состроит лицо, когда узнает о том, что Лю Цингэ обо всём догадался. — Окей, ладно, — Шан Цинхуа протер лоб и выжидающе уставился на него. — И что ты думаешь делать дальше? — Я? Ну. Не знаю? — Гу Лили пожал плечами, причём так легко и непринуждённо, словно его вообще мало волновала вся эта ситуация. Он быстро принял её, но это было единственное, что он сделал за всё это время. — Ты же буквально выиграешь жизнь, если просто подойдёшь к Лю Цингэ и признаешься ему! — Шан Цинхуа искренне не понимал, почему Гу Лили не сделает именно так, раз уж над ним висит таймер до завершения миссии и вместе с тем отслеживает время до его смерти. — Я же уже говорил, что никогда не рассчитывал быть с кем-то из них! — Ли хватается за голову от смущения и прячется в изгибе локтя, как раз вовремя, потому что следующая фраза Шан Цинхуа прилетает в него вместе с ударом по голове: — Ах ты! Так ты планировал сдохнуть все это время?! — Нет, но ведь никого из вас я не могу закадрить! А столько времени уже прошло!— Гу Лили ложится грудью на стол и потирает ушибленное место.— Если бы не случайность с нашим общим прошлым, то у меня, возможно, и шанса бы не было выжить. — Но ведь он появился! Держись за него как за соломинку, чёрт возьми! — Это такой стыд! Я не хочу обжиматься по углам и, более того, ц-целоваться с кем-нибудь из них! Я не готов к такому! — Ну так тебя и не просят целоваться, господи! — Шан Цинхуа бьёт по столу кулаком, морщась от боли и слабости в мышцах. Сидячий образ жизни плохо сказывается на физическом здоровье. — Начни с того, о чем пишут в справочниках по типу «Пятьдесят советов для влюбленных парней». Ты же читал что-то такое? Ли молчит, и Шан Цинхуа от бессилия начинает трястись и тереть виски. — Боже, они дали тебе непосильную задачу... Слушай сюда, теперь я твой учитель! Тебе просто нужно вести себя с ним так же, как и до этого! — Слушай, учитель, ты сам-то когда-нибудь собираешься признаться Мобэй-цзюню, а? — нагло спрашивает Гу Лили. Шан Цинхуа пищит от возмущения и закрывает его рот рукой. — Тихо ты!!! Не произноси его имя вслух на Цанцюн!!! Чокнулся, что ли?! — Я не буду слушать советы того, кто сам ещё является девственником и ни разу не держал кого-то за руку. — Ну почему никого? Тебя вот и Шэнь Юаня за руку держал, — лорд пика Аньдин беред его за руку и прижимает к своей щеке, за что получает слабый щипок. — Очень смешно, — Гу Лили выпрямился и встал из-за стола. — Хорошо, я согласен вести себя как ни в чем не бывало до тех пор, пока это работает. — Я не совсем это имел в виду... Но Гу Лили уже не слушал, с большим интересом изучая отчет, написанный Шан Цинхуа. Вообще, изначально этим должны были заниматься Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, однако они оба решили скинуть все на младшего. Гу Лили же очень не хотел четыре часа сидеть за кистью и бумагой, поэтому он обратился за помощью к Шан Цинхуа, который справился менее, чем за час. — Ой, делай, что хочешь! — лорд Шан с раздражением взмахнул руками и передал ему отчёт. — Но ты бы не откладывал это дело. Гу Лили втянул воздух носом и проронил: — Ну да, скоро собрание Союза бессмертных. А там и Бездна откроется. И после этого он слышит, как что-то падает – это вставший со стула Шан Цинхуа споткнулся о свою ногу и упал на пол. — Что?! — Ах, точно... — Гу Лили неловко прикрыл рот рукой. — Вам же ещё не сообщили. Когда там глава Юэ назначил собрание лордов? Не сегодня ли? — Сегодня! И он хотел обсудить результаты вашей работы! Что значит скоро собрание Союза бессмертных?! До него ещё примерно три года!!! — Шан Цинхуа с трудом поднялся и уселся обратно на стул, но и он подшутил над своим хозяином и, качнувшись, упал. — Да? — безразлично протянул Гу Лили, без улыбки смотря, как его «Шан шишу» тщетно пытается встать с пола. — Меня в принципе это не особо беспокоит, пока это не касается Шэнь Юаня... — А то, что Шэнь Цинцю совершит роковую ошибку, тоже не беспокоит? Ответом была тишина. Конечно, если раньше Гу Лили мог не без сожаления отказаться от кандидатуры Шэнь Цинцю, то сейчас, зная, что Шэнь Цинцю – это Шэнь Цзю сорок лет спустя, ситуация приобретала иной оборот. Однако Ли подозревал, что лорд Шэнь вообще мог отказаться от участия в собрании. Дело в том, что по возвращении на Цанцюн Шэнь Цинцю заперся в своей комнате. Он никого не впускал и сам не выходил. Юэ Цинъюань очень переживал, но идти против желаний своего шиди не мог. Остальным оставалось только догадываться о причинах такого поведения, а вот Гу Лили все никак не мог придумать, как аккуратно намекнуть Шэнь Цинцю, что его друг детства хоть и умер, но возродился в другом теле, более того, несколько месяцев жил на его пике, и тем самым вывести его из состояния апатии. Гу Лили считал, что Шэнь Цзю давным-давно похоронил его в памяти, ведь падение со скалы в реку легко могло убить ребёнка. Он думал, что, раз его не искали, то и смысла возвращаться не было. Если бы он вернулся, то все равно не смог бы тренироваться с поврежденной рукой и ногой. В общем, было много причин, почему их встреча в прошлом не произошла вновь. Но Ли был приятно удивлён, узнав, что по нему всё же скучали и хранили в сердце все эти года. Не один человек, а два. Из огромного количества реальностей его возвращения ждали лишь в этом мире. Слезы почти навернулись на глаза, когда Гу Лили понял, что и сам безумно скучал. Скучал по тёплым чувствам к другим людям. Очень сложно столько лет подряд перерождаться в чужих мирах, в которых тебя никто не знает и не ждёт. И как приятно быть там, где тебя помнят. Он все время только и делал, что делился любовью с окружающими, но никто не хотел делать для него того же, и в результате Лили умирал, а после и вовсе перестал верить, что найдёт своё место. Но из-за упорства и отсутствия других вариантов (а также из-за Системы), он вновь и вновь возвращался к путешествию по мирам. Потому что заняться чем-то другим было невозможно. Гу Лили отбросил сомнения: он обязательно выживет и проживёт счастливую жизнь в окружении родных людей до самой старости. И самое главное – осчастливит своим возвращением двух лордов.