Проигравший

Он совершенно точно недооценил эту маленькую сиящую звёздочку. Эстер оказалась нарасхват – к своему сожалению, не только Астарион разглядел в ней потенциал. До поры до времени он даже не обращал внимания на то, как вьётся вокруг неё мужская половина лагеря, будучи уверенным, что вечером она в очередной раз придёт в его палатку. Несмотря на очевидную, однако, безответную симпатию Эстер к занудному волшебнику, украсть её внимание оказалось проще простого, а когда тот всё понял, было уже поздно – полуэльфийка попалась в виртуозно расставленные Астарионом сети и находилась в полной власти его чар. Увести её прямо из-под носа архимага было особенно приятно – прости уж, Гейл, но этот лакомый кусочек ему нужнее! Очков в этом негласном соревновании Астариону добавлял отточенный, доведённый до идеала навык соблазнения – у неопытной девицы просто не было шансов не впасть в зависимость от его великолепно сложенного тела, бархатистого голоса и умения доставлять удовольствие, как бы она ни упиралась поначалу. На вечеринке тифлингов вампир даже бровью не повёл, когда волшебница искала компании Декариоса, про себя усмехаясь в полной уверенности, что под покровом ночи полуэльфийка ускользнёт в укромное местечко с ним. То, как она пыталась вести, перехватывая инициативу и целуя первой, искренне позабавило Астариона, но он позволил ей эту небольшую вольность в этой игре – пусть поверит, что покорила и приручила хищника на эту ночь и позабудет, что добыча здесь только она. Эстер старательно пыталась показать себя перед ним опытной, раскованной, но её с головой выдавали трепет и стеснение, присущие неискушенным в любовных делах – Астарион даже не стал мысленно гадать, со сколькими партнерами она делила постель, ведь всё равно после этой ночи он станет единственным мужчиной, вокруг которого будут вертеться её мысли – прощай-прощай, дорогой Гейл! Порой, чтобы преодолеть отвращение и горечь, он воображал своих любовников музыкальными инструментами. Эстер он бы сравнил с лютней – непросто для новичка, однако и Астарион был умелым «музыкантом», а потому в его руках её струны были гибки и податливы. Лёгких, проворных касаний пальцами достаточно для того, чтобы извлечь из неё ноты – иногда глухие и рваные, иногда слишком высокие, режущие слух, но в конечном итоге сплетающиеся в гармоничный аккорд, а после – льющуюся в унисон с его выверенными движениями мелодию. По мере неизбежного узнавания друг друга это «музицирование» стало заходить слишком далеко, выходя за рамки простой игры, чтобы привязать волшебницу к себе и позлить Гейла. Воображение Астариона стало давать сбой, и вместо инструмента он видел Эстер и то, как она пела для него своим настоящим голосом. И в этот злосчастный момент в его простой милый план вмешался Гейл – от глаз волшебника не могло ускользнуть то, как полуэльфийка робеет перед вампиром, как покорно следует пути, на который он подталкивал мастерскими манипуляциями. Чёртов архимаг воспрял духом и сделал ход конём, начав оказывать девушке знаки внимания и тем самым поставив под угрозу всю партию Астариона, которую он так старательно разыгрывал. И тогда он стал наблюдать. К тому моменту, как они добрались до Проклятых Земель, на арену вышли ещё двое. Уилл слишком часто стал заговаривать с Эстер и реже засиживаться в лагере, а вскоре они знатно спелись, объединенные тягой чинить добро всему живому – поначалу эльф упустил это из виду, лелея в голове мысль, что Клинок Фронтира ему не ровня, ведь добрячка Эстер предпочитала в постели плохих мальчиков. Астарион едко посмеивался над попытками герцогского сынка козырять перед дамой своим благородством и витиеватыми словесами, пока краем уха не услышал предложение научить Эстер придворным танцам, на которое наивная волшебница радостно согласилась. Тем же вечером эльф, к собственному неудовольствию – но, конечно же, это всё было только ради плана! – обнаружил себя тихонько подглядывающим из кустов за тем, как бодро пляшут у берега эти двое. Наблюдая за ними, Астарион на мгновение представил, что это он обучает Эстер искусству грациозных «па» и подбадривает усердную в своих неуклюжих попытках полуэльфийку – и тут же сморгнул наваждение. Он здесь только чтобы проследить, чтобы Уилл не пристроил свой клинок куда не следует и его рыбка не сорвалась с крючка. Только и всего. *** «Шёл бы ты в лес к своему Дубу-отцу» - подумал Астарион, глядя на то, как Хальсин неприкрыто флиртует с Эстер. На двухметрового друида положила глаз даже Шэдоухарт, доселе незамеченная в симпатиях к кому-либо – вампир оторопел и отплевался в сторонке, как только заметил её заинтересованный взгляд, скользящий по мускулам и опускающийся ниже, к обтянутой кожаными штанами пятой точке поборника дикой природы. Астарион знал, что лидер их отряда питает слабость к животным, но не замечал за ней повышенной любви к медведям. Хальсин выказывал желание узнать Эстер получше – о, вампир как никто знал, что под этим подразумевалось - но на данный момент друид носился со своим проклятием, как с писаной торбой, а потому не составлял серьёзную конкуренцию. Главной занозой в заднице всё ещё оставался Гейл. Волшебники проводили всё больше времени вместе, тренируясь и только и беседуя что об устрашающей магии, пропитавшей эти земли. Астарион терпеливо ждал, не забывая держаться в поле зрения Эстер, когда заунывные беседы с архимагом набьют оскомину и она придёт к нему за настоящим весельем и острыми ощущениями. Но этого не происходило. Полуэльфийка исправно поила его своей кровью, прикрывала в бою, живо интересовалась его прошлым и иногда рассказывала о своём, формируя некое подобие доверительной связи между ними, но при этом больше не звала в постель, более того – не давала даже игривых намёков. Это…напрягало. Её внимание ускользало от него – и Астарион сам не заметил, как беспокойство об этом стало неотъемлемой частью его дня. Секс был его главным преимуществом – так просто было взлететь на пьедестал, сыграв на плотских желаниях, и столь же больно было с него падать, когда их интрижка стала близиться к завершению. Астарион стремительно терял позиции и не знал, что с этим поделать – другую выгоду от своего присутствия он предложить не мог. Ему нужны были гарантии, что она поможет с Касадором, как только разберётся с личинками. Ему жизненно необходимо безраздельно владеть ею. Видеть вездесущего Гейла рядом с ней стало невыносимым для глаз: то, как он учил её дешёвым магическим трюкам, как они склонялись вместе над древними фолиантами, мягко соприкасаясь плечами, как Эстер посмеивалась с его заумных шутеек – раздражало неимоверно. Нет-нет, Астарион не ревновал - просто тот факт, что неотразимому ему предпочитали общество какого-то книжного червя, больно бил по раздутому эго. Он долго раздумывал о причинах, почему Избранный Мистры вырвался на передний план, и всё сводилось к одной – Эстер элементарно наскучило заниматься сексом и она решила посвятить себя новой любви. Тогда в этом соревновании он заведомо проиграл. Вероятно, заражение личинкой приоткрыло плотную, запылившуюся от времени завесу в виде способности что-то испытывать, однако чувства к кому-либо после обращения в вампира и рабства у Касадора были неизведанной территорией, на которую Астарион не мыслил вступить – в этот уголок его души забилось нечто необъятное, страшное и болезненное, чему он не мог даже дать названия. Любовь и забота – то, что противоречило его натуре и чего он не мог предложить полуэльфийке ни при каких обстоятельствах. Гейл, при всех его недостатках и стенаниях по Мистре – мог. И поэтому вампир ни на секунду не сомневался, что в действительности Эстер выберет кого угодно, только не его – и это было бы абсолютно правильно с её стороны. Но почему от этой правды было так паршиво? *** Эстер боялась чувств, как огня. Никогда ни к кому и ничему не привязываться – её главный принцип, вбиваемый в голову годами боли и потерь, слабел под натиском нарастающей привязанности к членам группы, которых она изначально собрала вокруг себя ради выгоды. Она чувствовала себя бродячей кошкой, которую любящие с виду хозяева когда-то выбросили на улицу за ненадобностью – она помнила, что такое тепло и ласка и всем естеством тянулась к тем, кто мог их дать, невыразимо тоскуя по забытым ощущениям, но тут же ощеривалась и выпускала когти, стоило только поднести к ней руку. Она кусала неосторожными грубыми фразами, шипела, увиливала от попыток её «погладить»-узнать потаённые секреты, однако, взаимодействуя с окружающими, проникаясь их историями и сопереживая им, Эстер дала им лазейку для того, чтобы найти к ней подход. Неизбежно обрастая привязанностями и открыв для себя дружбу, полуэльфийка сдалась – и её мягкая, добросердечная натура стала проступать из-под наслоенной брони, словно цветы, пробившиеся к солнцу сквозь каменные плиты. Волшебница пошла на уступки, позволив самой себе дружески взаимодействия, но настрого запрещала себе нечто большее, несмотря на обилие привлекательных персон в лагере. Но сердцу не прикажешь – тянущая дыра в груди под воздействием возникших тёплых чувств к другим не просто не затянулась, а будто стала вторым голодным желудком, требуя насыщения всё чаще и чаще. Уважение и восхищение своим наставником-архимагом постепенно переросло в симпатию к нему как к мужчине, но, увы, одностороннюю. Гейл был добр и внимателен к ней, но не отвечал взаимностью на неловкие заигрывания. Это было неприятно, но ожидаемо – разве её можно поставить рядом с самой богиней Плетения? Влюбиться в Гейла было…безопасно. Эстер не потеряет его – потому что он ей не принадлежит. Он ни за что не ранит её, в открытую оттолкнув, не воспользуется её расположением, и поэтому Эстер могла смаковать свои безответные чувства в стороне, пробуя на вкус, каково это – увлечься кем-то спустя долгое время. Но затем сердце заныло – невзаимность причиняла боль, волшебнице хотелось быть ближе, касаться его, превратить сотканный из Плетения магический портрет Мистры, на который он любовался украдкой, в своё лицо. Ночами полуэльфийка мечтала и просила у богов, чтобы Гейл наконец-то заметил её. Боги посмеялись и послали ей Астариона. *** Между ними сложились неплохие товарищеские взаимоотношения – если этот тандем хихикающих гиен можно было так назвать. Несмотря на разительную разницу в мировоззрении, Эстер и Астарион обнаружили удивительную схожесть в вопросах юмора. Волшебницу вполне устраивало такое партнёрство с вампиром и их изощрённые подколы друг друга, которые остальные не понимали. Границы размылись в ночь, когда Астарион выбрал испить именно её крови – Эстер почему-то согласилась на это из жалости к голодающему, хотя стоило вонзить вампиру кол в пятую точку в отместку за преданное доверие. Именно тогда, танцуя на грани жизни и смерти, прижатая к земле его телом, с его клыками, терзающими шею, она ощутила отголоски вожделения к белокурому эльфу. Правда он несколько увлёкся и высушил её до смерти, за что утром получил от неё кулаком в лицо аккурат после воскрешения. Но всё же испытываемое ею ночью желание, жуткое в своей противоестественности, Астарион, будь он неладен, сразу же считал. Когда он предложил уединиться в первый раз, Эстер бросила взгляд на волшебника, стоявшего неподалёку – и решительно отказала. Но во второй, изрядно набравшись вина для храбрости и получив от Гейла очередной от ворот поворот, уязвленная полуэльфийка сама подошла к Астариону. «К чёрту всё» - решила она, договариваясь встретиться с ним в лесу, когда все уснут. Почему бы не развлечься, пока они все не превратились в мозгоедов? Она не рассчитывала на особое удовольствие, намереваясь просто снять напряжение и получить то, чего не дал ей Гейл – но раскрылась, словно лунный цветок, в объятиях Астариона, будто знающего её тело лучше неё самой. Он вытащил наружу все её тайные пороки, умело надавливая на нужные точки, и задрал планку до небес – ни один любовник не мог сравниться с его мастерством. На утро, скользя взглядом по бледной обнажённой спине, испещрённой таинственными шрамами, Эстер с ужасом поняла, что этой ночью, пока она содрогалась под эльфом от распирающего жара, образ Гейла улетучился из её головы, а с уст срывалось совершенно другое имя. Она хотела ещё. И получила его страсть, его тело, давая взамен свою благосклонность и жизнь, струящуюся по венам. Эстер поймала себя на ускользающем ощущении контроля над собой в рамках возникшей связи, когда ледяной укол ревности ударил под дых, стоило ей услышать, как эльф подначивает Шэдоухарт, а та шутливо предлагает ему свою кровь. Утреннее головокружение после укуса сильно мешало концентрации в бою, поэтому эльф давал ей восстановиться, на это время находя другие источники пропитания. Эстер нетерпеливо ждала, заливая в рот лечебные снадобья и разжёвывая куски мяса, когда ей станет легче и она снова сможет пригласить его на «трапезу», испытывая беспокойство, что он начнёт пить не только её. Зависимость от его тела превратилась в жажду познать его душу. Вечерние разговоры у костра сближали, неизменно перерастая в горячие ночи. И когда однажды в бою Эстер поспешила в толпу врагов, чтобы защитить рухнувшего без сил Астариона, оставив позади умоляющего о помощи Гейла, она осознала, что что-то идёт не так. *** В осквернённых тенями землях она стала замечать проблески интереса в глазах архимага – но на месте былой симпатии обнаружила ошеломляющую пустоту. Астарион целиком и полностью завладел её вниманием, и она покорно позволяла себе увязать в нём, даже не трепыхаясь в расставленных для неё силках. Как-то в один из вечеров в Подземье, он, стремясь вновь заманить её в свою постель, дополнил комплект своих обычных завлекательных фраз тремя словами: - Я люблю тебя. - Ха-ха, ну это ты врёшь. - Но красивая ведь ложь, согласись? Красивая. И действенная – она запомнила и совершенно некстати стала представлять, как он произносит это на полном серьёзе. Эстер оказалась влюблена – впервые в жизни так сильно. И вдруг испугалась. Очевидно, что для эльфа это было занятной игрой. Его сердце оставалось холодным, пока её заполошно билось в его присутствии – и уже эту невзаимность волшебница была не в силах перенести, растущие чувства были больше неё самой. Тогда полуэльфийка стала искать общения и сближения с другими, сводя на «нет» ночные увеселения с вампиром. Уилл – очаровательный, галантный герой, уважающий её благородные порывы и плюющий на условности в виде её происхождения, был как раз под стать. Но в последний момент она не смогла перебороть себя и подарить ему поцелуй, как только закончился танец. Перед собой девушка видела склонившегося в полупоклоне Астариона, мечтая впиться в его искривлённые саркастичной улыбкой губы. Она снова переключилась на Гейла, наконец принимая ухаживания и забивая всё свободное время изучением магии вместе с ним. И снова не смогла. В миг волшебной связи, в соединённом Плетением сознании архимаг разглядел знакомые нахальные черты – и разочарованно отступил. - Тебе стоит поговорить с ним, - понимающий тон проницательного волшебника заставил её вспыхнуть. - Ни за что на свете. Эстер приняла решение стать эльфу верным другом. Загвоздка была в том, что с Астарионом было невозможно просто дружить, поэтому этот план быстро провалился. Полуэльфийку тянуло в его палатку, будто мотылька к огню, но она продолжала проходить мимо, стиснув зубы. *** Новый день – новый бой. Группа неудачно забрела в неизведанный уголок возле разрушенной башни и оказалась в ловушке, окруженная кустообразными монстрами. Лаэзель яростно орудовала мечом, разрубая оскверненные лозы, Шэдоухарт прикрывала их жреческими заклинаниями, но это не уберегло Эстер от серьёзного ранения – Гейл всего на миг не успел окутать её щитом, и некротические иглы полетели прямиком в волшебницу. Она завалилась набок, чуть дыша. Лунная защита – единственное, что не давало теневой магии высосать из неё жизнь окончательно. - Нет, ты не можешь умереть! Вставай, чёрт подери! – крик Астариона потерялся в звуках неистовой бойни. Эстер видела расплывающимися глазами только его сапоги перед собой и слышала свист стрел, поражающих цель. Когда всё стихло, она была практически без сознания, едва чувствуя тело. Кто-то приподнял её, прижав к себе поразительно нежно. - Мне очень холодно, - прошептала волшебница. - Тише, я держу тебя. Шэдоухарт! Шэдоухарт, да сделай ты уже что-нибудь! - Да не ори ты, - отмахнулась жрица, занятая ранами Лаэзель. - Она сейчас отключится, лучше поспешить и исцелить её. У меня осталось зелье. - Не трогай её! Я сам. Эстер с трудом задвигала губами, ловя капли снадобья, часть из которого стекла по подбородку. Сознание ненадолго прояснилось, и отчаянное выражение лица Астариона, склонившегося к ней, вызвало новый приступ боли – но уже душевной. - Зачем ты это делаешь? – спросила полуэльфийка и провалилась в забвение. *** - Научи меня накладывать магический щит. «Да ты совсем сбрендила!» - хотел было крикнуть Астарион, но вовремя прикусил язык. Почему он вообще так испугался за неё сегодня? Это было не по плану. - На сегодня достаточно, тебе нужно восстановиться, - осадил ученицу архимаг. - Я в порядке, Шэдоухарт вылечила раны. - Продолжим тренировки завтра, как только ты отдохнёшь. - Нет, мне нужно сейчас. Декариос тяжко вздохнул и поднялся – совладать с упрямым характером настырной волшебницы никак не получалось. В этом лагере существовал только один, способный заставить её отпустить поводья. И этот один сейчас беспомощно и ревностно наблюдал, как Эстер и Гейл исчезли в зарослях. Они вернулись через пару часов, как раз к ужину, потрепанные и взлохмаченные. Ну конечно, занудный волшебник наверняка показал ей весь свой арсенал «заклинаний» - со злобой отметил про себя Астарион. Гейл направился к костру, а волшебница широкими шагами потопала к берегу, заметно ускорившись возле палатки вампира. - Эй, солдат, а ужин? – окликнула её Карлах, но та даже не повернулась. - Потом. Тифлингша вопросительно посмотрела на Гейла, на что тот пожал плечами. Котёл был практически опустошён, но лидер отряда всё не возвращалась. Для Астариона ожидание, когда она покажется, почему-то стало пыткой. - Может, мне сходить проведать её? – изъявила желание Шэдоухарт. - Лучше не стоит, - остановил Гейл её порыв. Жрица задала немой вопрос и тут же загадочно протянула «а-а-а», проследив за его взглядом. Направленным прямо на Астариона. - Вы как хотите, а я пойду охотиться! – нужно было срочно спасать положение, но всё было бесполезно – Шэдоухарт тихо хмыкнула. «Ну-ну» - её голос бесцеремонно ворвался в сознание. Вот же язва! «Во имя всех кругов преисподней, уберись из моей головы» - ответил он, и жрица тут же прервала телепатическую связь, издав ядовитый смешок. После сегодняшней нервотрёпки следовало прочистить голову и хорошенько кем-то закусить. Вампир всерьёз намеревался подыскать себе что-нибудь, ещё оставшееся живым в этих краях – что бы там ни надумывали себе эти выскочки. Но ноги сами понесли его в сторону берега, потому что это самое живое можно было найти только там. Эстер, сгорбившись, сидела у воды. Хорошенько замахнувшись, она бросила маленький камень – отскочив от водной глади несколько раз и оставив после себя плавно расходящиеся круги, он исчез в глубине. И как долго она занималась этой ерундой? - Праздно проводишь время, я смотрю? - Боги милосердные! – волшебница чертыхнулась, оборачиваясь. Её глаза задержались на Астарионе, и тут же потухли, - зачем так подкрадываться? - Не знал, что ты здесь, - о, ну кому он врал? – Решил прогуляться и провести время в тишине. В лагере довольно шумно, знаешь ли. - Знаю, - волшебница спешно поднялась, - тогда не буду мешать. Наверное, было бы проще позволить ей уйти. Он уже смирился с поражением – пусть птичка будет свободна и летит прямиком объятия к своему волшебнику. Он придумает другой план, не включающий в себя соблазнение лидера отряда. И вообще кого-либо. Провальная была затея. - Я не против твоей компании, - выдал эльф вместо этого. – Тем более ты так давно не приходила ко мне. - Не было времени. «Для Гейла и Уилла ты почему-то его находила» Язык тела выдавал её сомнения и желание поскорее его покинуть. Но она почему-то осталась. - Ну как «потренировались»? Наш мудрый волшебник, – эльф не удержался от насмешливой интонации - наконец показал тебе свой магический посох? - Ох, чёрт, замолчи, - полуэльфийка закатила глаза, - Нет. - Какая ты неприступная, дорогая. Он трясётся перед тобой, как щеночек, прямо-таки изнемогает. Ну же, дай бедолаге шанс! - А может, я хочу дать шанс кому-то другому? - О, правда? И кому же? Полуэльфийка грустно отвела взгляд, уставившись перед собой. Астарион замер, перебирая в голове оставшиеся имена. Он одновременно боялся и жаждал услышать своё - это бы значило, что он всё ещё властен над нею. - Тебе. Эльф думал, что после этих слов с души упадёт камень – веселье продолжается, волшебник в пролёте, это же чудесно! – но на него словно свалился сверху булыжник – и дал прямо по голове. Не сосчитать, сколько раз за свою не-жизнь он слышал признаний: шепотом «я хочу тебя» на ухо в страстном бреду, «ты мне нравишься», небрежно брошенное после второй кружки эля в захудалой таверне, а временами были и более осознанные слова о симпатии – ни одно из них совершенно не трогало, но сейчас простое откровение Эстер оглушило его. - Что?! Почему? От маски лжеца откололся кусочек. Только не здесь. Не сейчас. Астарион одёрнул себя – чтобы не рассыпалась вдруг вековой пылью – и растянул губы в соблазнительной улыбке. - Вернее…дорогая, я бесконечно польщён. Но я думал, что вас с Гейлом связывает нечто большее? - А что если я хочу чего-то большего с тобой? Она продолжала сокрушать его своей решительной честностью, однако Астарион не сдавался, прячась за фасадом из улыбок и флирта. Весь план свернул совершенно не в ту сторону – как минимум потому что ему было действительно приятно это слышать. Впервые противоречия боролись в нём: с одной стороны это была тяга держать Эстер под контролем, чтобы продолжить использовать в своих целях. На другой стороне весов – робкое и неясное, словно пламя только что зажжёной свечи, желание обрести кого-то, кому он по-настоящему был бы небезразличен – рядом с Эстер оно едва слышно заявляло о себе, но терялось внутри его прогнившей насквозь сущности, преследующей только свои эгоистичные мотивы. И всё же не исчезало окончательно. - Что ж, если ты этого хочешь…я всецело твой, дорогая. - А ты? Ты этого хочешь? Никто никогда не спрашивал о его желаниях. Ответ был и ложью, и правдой одновременно - он выпалил не раздумывая. - Конечно, радость моя. Эстер вздрогнула и посмотрела на него с таким подавленным видом, словно ожидала услышать совсем не это. Она приблизилась, внимательно всматриваясь в его лицо и отслеживая реакцию на неё – говорил ли он искренне или же это снова было притворством? Не время заставлять её сомневаться. Астарион немедля прижался к её дрожащим то ли от холода теневого проклятия, то ли от его близости, губам. Маленький огонёк привычного хищнического азарта разгорался в нём. «Давай же, сделай это и стань снова моей» Но она не ответила на поцелуй. - Дорогая, ты… - Ты ведь лжёшь, да? О нет. Опрометчиво отпраздновавший победу раньше времени, эльф оказался в шаге от провала. Весь запас заранее заготовленных фраз предательски уплыл из памяти. Осталось лишь одно отчётливое осознание: он так не хотел разбивать ей сердце. Она этого не заслужила. Полуэльфийка вдруг взяла его лицо в ладони и поцеловала его сама, желая найти ответ. Ликование тут же вытеснило все остальные чувства в Астарионе, смыв волной прокравшееся до этого в мысли сожаление. Вот оно. Переступить через отвращение к близости, немного надавить, углубив поцелуй, разжечь в ней огонь снова, чтобы привести всё к логичному финалу в виде ночи страсти – и она никуда от него больше не денется. А её чувства – с ними даже лучше. Проще будет направлять в ту сторону, в которую ему заблагорассудится. Но почему же он так медлил, не решаясь запустить руки под её одежду? Почему она не делала этого сама, целуя его с такой надеждой и отчаянием, словно ответ в самом деле имел для неё значение? Поцелуй становился мягким и тягучим – но совершенно не возбуждающим, будто изначально не предполагал сексуальной подоплёки – но Астарион в подобное не верил. Все, кто целовал его, неизменно хотели одного – поскорее добраться до его тела. Эстер не могла делать этого просто потому что хотела исключительно целоваться с ним – невозможно не захотеть с ним продолжения. Но она продолжала касаться его губ снова и снова, слегка задевая кончики клыков языком – и от этого внутри разлилось такое чуждое, но сладкое удовольствие. И ему захотелось продолжить просто так целовать её. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Девушка отстранилась, почти с силой оттолкнув его. Лёгкий укол разочарования, что этот миг прервался, пронзил Астариона раньше, чем он успел это полностью осознать. - Прости, - это было единственным, что она сказала перед тем, как сбежать, оставив его наедине с висящим в воздухе вопросом, что сейчас между ними произошло. Эльф присел на землю, ошарашенно прижимая пальцы к губам и ловя с них остатки тепла её поцелуев. Он потерпел поражение в собственной игре.