Любопытство волка сгубило

Ларсон ввалился в кабинет колдомедика, и явление это было привычное, оттого Эндрю и взгляда не поднял. Характерные шаги выдавали Сноу. Было странным, что молчал. Когда Уайт все же взглянул, отметил серость кожи, впалые глаза и всякое отсутствие интереса. Бегать Эндрю ненавидел, но припустил до кухонного блока. Горячий шоколад лился по пальцам от суматошных действий, но Уайт не обращал внимания и снова торопливо бежал, стараясь не расплескать всего напитка. Тянущийся пар стоял над кружкой, и за время пока он ходил, осел мелкими мокрыми следами на пустой части керамики. — Из меня жизнь не высосали, чтобы кипятком захлебываться, — шикал Сноу, сопротивляясь вливанию шоколада в рот. Колдомедик принимал за личное оскорбление. Где это видано — отдавать душу на глазах главы клиники. Угрозы умирать у себя в кабинете Уайт придержал, но они жгли язык не меньше, чем притащенная кружка. — Подумаешь, в логово дементоров зашел. — Как тебя Авроры в таком состоянии выпустили, им бы за халатность влепить, — ворчал Эндрю, запихивал вредному бурчащему гостю в пространство между спинкой стула скомканный плед и продолжал охать. Уайт не переставал гадать над истинной личностью Джейн Доу, ловил себя на мысли, что взаправду лезет за рамки своей компетенции, пытаясь состыковать странные нелогичные нити известных ему фактов и додумок. Настолько проще оставить Ларсону решать и приходить к истине. Но ведь его дело — излечить. Что если без доподлинных данных не добиться того, что Джейн когда-нибудь встанет на ноги? Как долго еще ожидать научных прорывов, что изобретут необходимое снадобье или технику проникновения в разум? — Ты думаешь, где взять воронку для вливания? — хмыкнул Ларсон, крутивший кружку, и шоколад мелким медленным водоворотом двигался по оси. — Не хочу тебя сейчас нагружать. Ты даже с последствиями Азкабана не справился, — Эндрю отрезал и не планировал озвучивать мучившие мысли. — Подумаешь. Ты меня после вылазки в Шотландию не видел. Сбитые туфли, порванный плащ, усталость и выпитый чуть больше нужного виски. Это было не сравнить с проникающим в самую глубину души холодом. И с любопытством, пусть и тоже сильно скоблящим по грудине. Сноу бы надавил для того, чтобы узнать. Только он признавал истощение. На самую малость. Они молчали. Лампы тихо потрескивали. Если Джейн Доу была под прикрытием до утраты личности и права руководить собственной жизнью, можно прибегнуть к взаимному сотрудничеству с Невыразимцами, что если им под силу сломить засов на ее угасшем разуме? Уайт потер виски, перемена погоды давила на мозг, выпитое зелье от разливающейся головной боли не справлялось. В конце концов, будь это столь очевидно, Сноу уже бы попробовал. — Ты заставляешь меня поступаться этическими нормами наших отношений, а я не очень-то хочу копаться в твоих мозгах, — Ларсон увидел хмурый взгляд, снова опустил к кружке. Варево было приторным, липким к языку, он это знал и не спешил опустошать кружку. — Ты забываешь, что я тоже слежу за гигиеной мыслей, и не хочу брать тебя на слабо, но копаться будет сложно. — Ой, понаставят защиты кому не лень. — Отправляйся к маглам, если изъявляешь желание быстро проникнуть в чужие мысли. Они переглянулись, неохотно сошлись, что уже занимаются ерундой, и грустно усмехнулись. Сноу смирился и в пару глотков залил варево. — Ты успел розмарина натолкать? С такими извращенными вкусами побоюсь лезть к тебе в голову. Эндрю не сдержал смеха. Ларсону смешно не было, он не поддержал настроений товарища, уткнулся взглядом в стол, сосредоточенно вглядывался в бумаги и текстуру дерева, но круги плыли, буквы путались. Это был его второй за жизнь визит в Азкабан, и в молодости, юнцом, проходившим самые низы обучения мастерству Невыразимцев, далось легче. Тело так не дребезжало на мышечном уровне, хотя морально тогда потрясение ощутилось в разы сильнее. Теперь же его если что и проняло, так это безумственно шепчущий, едва держащий жизнь, Блэк. Азкабан тянул силы из Сириуса, и были сомнения в здравости разума. Блэк уверенно набатом роптал имя крестника, выглядя куда безумнее всех подопечных Эндрю на этаже душевно больных. Сноу и не знал, что рассказать. Уайт едва держался, чтобы не пуститься в расспросы, и выцепил единственное кажущимся правильным: — Есть у него шансы? — колдомедики любили этот вопрос. На кону здравия это являлось всего важнее. — Он сбежит раньше, — ответ был до того четким и убежденным, что последовавший вопрос скорее сорвался с языка, чем обдумался до конца. — Разве из Азкабана возможно сбежать? Любому волшебнику известно, что нет неприступнее места, отчужденнее и ни единый угол во всем мире не лишал последней надежды так, как эта выжженная смертью в одиночестве земля. Сноу сложил голову на плечо и глянул исподлобья невероятно устало. Тишину прерывало только дыхание. — Я знаю, что он из тех, кто не станет ждать, и ему не важно, сколько усилий потребуется. Эндрю все сильнее хотелось увидеть все глазами Ларсона. И тот был в таком обессиленном состоянии, что переступить черту казалось легко. Уайт с усилием подобрался, чтобы перебороть берущий власть соблазн. — Давай-ка, это не дело, ложись на кушетку, — правильные решения давались сложно.

***

Вилл вела блокнот, тезисно выписывала мелким шрифтом сводки по датам от начала октября. Подорванный завод, нападение на маглов, перекрытия дорог с описанием, где наставлены ловушки и охрана, чтобы обезопасить жителей Лондона, и они имели представление, куда соваться не стоило, смерти, смерти, ранения. Лонгботтом зажимала волосы, темные пряди спадали с крепко сцепленных кистей. Девочка прочувствовала сосредоточие боли людей, не знавших, окончится ли когда-нибудь террор. Домой она плелась с опущенными плечами, а при виде Августы прятала грустные глаза, улыбалась, слушала, что предстоит изучить им с Невиллом и зачитывала брату вслух книги о магии. — Может, не сегодня, Вилл? Мы с Роном договорились о встрече. Она не сразу осознала просьбу, чуть замедлилась в зачитывании и запнулась на описании заклинания левитации. — Как же ты планируешь пойти? У бабушки четкое расписание. — Улизну, — радостно улыбнулся мальчишка, его тетради не раскрыты, перо ни разу не окунуто в чернила, а пальцы перестукивали по столу, все в нем выдавало нетерпение, выжидая, что ответит сестра. — И как же? — В погребе можно отодвинуть винный стеллаж, — Вильгельмина изогнула бровь, заинтересовавшись полезной информацией, переварила, что сама не отыскала пути отступления, и взвешивала, насколько выгода сильна, чтобы поступиться принципами. И что, у них было вино? — Ба тебе доверяет, она и не проверит, действительно ли мы сидели тут вдвоём. — Предлагаешь прикрыть тебя, — девочка подложила листок в книгу и отставила. — Что же предлагаешь мне делать, когда ты не явишься к ужину? — Ты можешь сдать меня. — И ты думаешь, я так не сделаю? Невилл упрямо уставился, глаза его уже переливались азартом, и не было нужды разубеждать. — Учти, если попадетесь с Ронни, подставите всех нас. — Разве ты не на хорошем счету? — ехидство сочилось во фразе, брат ее поддевал, и Вилл не хотелось поддаваться, она хмыкнула и продолжила чтение вслух. — Так и продолжай, глядишь, фоновый звук отлично отвлечет внимание. Вильгельмина намеренно громко хмыкнула во второй раз, выразив недовольство. Озвучивание всего лишь помогало усвоить материал и приучить речь четко выдавать текст заклинаний. Брат бы не причём. Девочка не приподнялась проследить, как именно Невилл ушел из комнаты, даже не расслышала звука двери. Тихо проделанное отступление вызвало заинтересованность, Вильгельмина раздосадованно думала, что стоило узнать, как можно улизнуть, и все же переборола мысли, перекатывая по языку буквы: «Ле-ви-о-са». Нужно отработать до автоматизма, чтобы слова выскакивали на опережение, не терять времени на запинки. Кто знает, когда секунда окажется лишней.

***

Августа заперла детей в спальнях. Вилл поужинала, но поглощение пищи в гнетущей тишине давило как морально, так и физически, желудок сжимался от вины. «— Так значит, Невилл спит? — Утомился слушать лекции, — девочка и не врала, он взаправду успел дать понять, что думает о педагогическом положении. — Должно быть, Тинкер видела другого мальчика за пределами особняка. И сейчас я ей прикажу пойти и справиться о его самочувствии, она найдёт его в постели, — и почему Вилл должна была чувствовать сковывающее напряжение и сходить с ума, придумывая причины отвлечь бабушку? Разве она обязана думать, как выкрутиться из ситуации? — Верно, Вильгельмина? Кто придумал братьев быть глупыми мальчишками, не умеющими предугадать наперед, не знающими, кто будет в ответе за их глупости? — Он сослался на головную боль и ушел после разучивания чар. Не стоит его тревожить, — девочка держала лицо и нейтральности рассказа, чтобы не принять ни обвиняющую, ни оборонительную позицию, обе бы дали шанс прижать ее дальнейшими расспросами и аргументами. — То есть он не бросил занятия и не сбежал? Августа же продолжала разрезать волокна мяса, промакивала губы салфеткой и являла лик непринуждённости. Только выражение глаз и тональность голоса принимали участие в игре по загону жертвы в ловушку. — Не могу отвечать за его действия, я продолжила заниматься. Должно быть, ему было тяжело слушать меня с головной болью, и он поэтому ушел. — Выходит, ты не пыталась заглушить его побег? Дурацкая постановка вопроса, ограничивающая в ответе. Выжидание четкого «да» или »нет». Что мешало Вилл сдать его с потрохами, как она и обещала? Уже было поздно выпутываться изо лжи и требовался скорейший ответ, пока молчание не начало показывать чувство вины и беспомощности. — Нет, я изучала заклинания. — И сейчас его не покрываешь? Скрип ножа по тарелке заставил Вилл съёжиться. — Понимаешь ли, Вильгельмина, братско-сестринские узы — крайне важная вещь, и меня радует ваш авантюрский дух. Такие дети вырастают бравыми волшебниками. Но твое стремление всегда выгораживать Невилла обойдется тебе боком. Сочный кусок говядины был проглочен, а Вилл боролась с ощущением, что ее саму прожевали». Вилл не считала закрытие ее в спальне за наказание. Она обожала, когда ее не отвлекали, позволяя углубиться в личные дела, и ей было чем заняться. Девочка всегда могла взбунтоваться и зажечь пучки трав, ведь запасов хватало с лихвой. Тревожил сам факт ограничения: это не она решила запереть дверь и предаться мыслям, зависнув в сплетении изученных данных, чтении книг и прочих увлечений, а ее принудили оказаться наказанной, будто провинность совершила она. Вильгельмину радовало несколько вещей в ситуации: в отличие от нее, брат вряд ли хотя бы нейтрально настроен. Не поужинавший, не знавший, куда себя деть в спальне, кроме как лечь спать. Вилл раскрыла дневник, принявшись повторно просматривать записи. Перо поскрипывало, вырисовывая спирали. Напряжение переменилось на глухую боль. Она не знала, как перестать сопереживать людям. Что брату, что пострадавшим десять лет назад волшебникам. Казалось, беды принадлежали ей и въедались в сердце, а бросить она никак не могла. Без истинного понимания контекста совершенно невозможно понять, что откуда берется и как происходит. Как Лондон пережил нападение Темного Лорда? Что могло связать его и Сириуса Блэка, чтобы он оказался готов поступиться глубокими узами, предав самых близких? Что могло толкнуть его на убийство? Ларсон отзывался о Блэке хорошо, по-свойски выдавал определенные насмешки и сомнительно относился к настрою Люпина, который был давним другом Сириуса. Вильгельмина ловила себя на том, что от Люпина тоже исходило предательство. Как можно не захотеть разобраться, хоть как-то обелить человека, с которым разделял радостные моменты и которому доверял до момента надлома? Чтение совсем не давалось. Лист черновика погрузился в каракули и кляксы, не было ни единой толковой заметки, и Вилл злобно скомкала его, бросив к корзине, черновик коснулся каемки мусорки, но сорвался и упал на пол. «Левиоса бы пригодилась». Мысли унеслись к раздумыванию, могло ли Министерство засечь невербальное заклинание? Вдруг реакция происходила от взаимодействия с палочкой? Вопросов становилось больше, девочка не справлялась с анализом. Комната становилась душной. Тапочки прошаркали по полу, пальцы ухватились за проворачивание ручек на балконе, первый поток воздуха зябко пронзил тело и протянулся вдаль по спальне, вороша оставленные на столе листы. Вильгельмина бухнулась на заправленную кровать, не отодвигая стеганое розовое покрывало. Снова лезли размышления, не оставляя в покое. Хотелось знать, как там обстояли дела с отчитанным братом. Она слышала Августу урывками, толком не уловив сути, кроме того, что «не пристало так поступать», что они слышали регулярно и могли выдвинуть как слоган дома. Если развлечение того не стоило, так и вовсе оказывалось, что Невилла проучили как надо. Но наверняка Вилл не знала, ведь даже не могла расспросить и выведать, что придумали мальчишки. Беспокойство проворошилось по телу вместе с зябким ознобом. Девочка еще раз вдохнула прохладного воздуха у окна, прежде чем затворила и последовала попытаться уснуть.

***

Молли радушно вытаскивала на стол айвовый джем, тосты и масленку. Наказание долго не продлилось, но Августа ясно дала понять, что верить на слово больше не планирует. Если Молли отчитывала сыновей, дискомфорт чувствовался, но почему-то удавалось абстрагироваться. Даже на громких тонах миссис Уизли казалась мягкой и не настроенной всерьез. То ли тому служил контраст с холодностью и собранностью Августы, то ли в целом образ Молли как матери, Вилл не знала. Джинни урвала оранжевый поджаренный тост из-под пальцев и ехидно усмехнулась. В Норе нельзя было долго раздумывать над едой или играми. Мальчишки играли в шахматы, стук фигур и комментарии Артура раздавались сквозь размеренные живые звуки дома. Вильгельмина размякла, перестав себя накручивать. Она тоже хотела сыграть, но комбинации шахмат, как и долгосрочная стратегия сложно ей давались. Девочка чувствовала, как азарт охватывал ее мозг, а вечно крутящиеся мысли решительно отвлекали. Она слишком сильно досадывала проигрышу и выбирала не играть, чем встречаться с превосходством соперника. В Норе не обсуждали вылазку мальчишек. Невилл и Рон выглядели беспечно, и Вилл сдерживалась от высказывания вслух, что она о них думала. Джинни вновь вертко сунулась к тосту, но Вилл ухватилась за хрустящий кусочек и потянула на себя. Младшая Уизли скуксилась, но девочки расхохотались, пока Молли уверяла, что голодными никого не оставит, и за хлеб можно не устраивать драк. — У тебя, мам, и за яишницу не грех подраться, — протянула Джинни, разомленно размазала масло и растянула губы в улыбке, обнажая недавно выпавший зуб. — Что за глупости, — Молли фыркнула, но гордо приосанилась. — Верно, миссис Уизли, мы и крошки сметем, если мальчики не поторопятся. — Невилл, Рон, слышали? — раздался хохот Артура, отвлекшегося от игры. — Нам может не достаться самый вкусный завтрак. — Ой, сговорщики, — Молли совсем разомлела и с большим запалом принялась за выставление продуктов на стол. Пожалуй, девочки поспешили с обещанием справиться со всей едой. Молли в этом вопросе подкована. Солнечный свет проник в каждый уголок кухни и пронзил особой яркостью. Вилл почти не жмурилась, подставляясь под греющее свечение. Дело было не только в благодатной погоде, сам дух Норы подпитывал трепетное чувство радости.