Твоя реальность

Стены дома спасали от ветра, но не спасали от душевного леденящего холода, точно так же эти стены закрывали от взора ботов, но не от записи. Моника покачала головой и устало вздохнула. – Что и зачем я делаю? Но никто не пришёл и не ответил. Жизнь вообще работает не так: даже если услышишь или прочтёшь ответ на свой вопрос, поймёшь, что это он и что же было сказано, только ты сам и, как правило, позднее. Девушка сняла бант, разделась и закуталась в одеяло. – Видимо, все мы здесь не просто так… Не иначе… – прошептала она, зевая. И снова Моника открыла глаза уже во сне. Она шла по тёмному коридору, не видя стен, но в то же время зная – они здесь, стоит только протянуть руку… и ещё пару сантиметров, потому их нельзя коснуться – только почувствовать. Орнамент плит под ногами напоминал корень, тянущий отростки вбок, во мрак, и вдоль его роста Моника и шагала в неясное «вперёд». И вдруг стало заметно холоднее: сдерживавшие ветер стены не пропали, нет: это было невозможно, но раздвинулись, образовав всё так же тонущую в темноте комнату, где могли гулять ветра. В нос ударили запахи корицы, гвоздики и вина – знакомый по прошлой жизни букет. Наслаждение, граничащее с болью, свобода, переплетённая с подчинением. Низ живота самопроизвольно заныл, дыхание участилось, Моника рефлекторно наклонилась и тут же схватилась за шею – нет, сейчас на ней не было ошейника. Хотя бы в прямом смысле, а с фигуральным – разобраться можно. – Да-да, всё было и есть не просто так. Это известно, – усмехнулась японка. И облизнулась. Узор плит под ногами был иным – классики: чёрные клетки в белой кайме. И цифры, фосфоресцировавшие на квадратах, – нули и единицы. Повинуясь внезапному, неосознанному, но неодолимому порыву, Моника прыгнула ногами на единицы, потом одной на следующую. Две. Далеко прыгнуть до одной. Два. Одна. Две…* Только к концу порядком уставшая девушка поняла, что прыгать становится всё труднее: ноги прилипают к полу. Будто под ними не плиты, а… Паутина. Над самым ухом раздался гаденький смешок, таким высоким писклявым голосом стекло бы резать… Моника резко обернулась – никого. Зато ухо обожгло жаром дыхания, а по телу наоборот – прошла ледяной волной дрожь. – Кто ты?! – выпалила японка в пустоту. «Это неважно», – скорее восприняла, чем услышала Моника. «Важно, как всегда, только одно – кто ты. А к нему ведут всё те же вопросы: чего ты хочешь, что ты делаешь и на что можешь надеяться». Вжав голову в плечи, девушка осматривалась, силясь найти в пустой комнате собеседника. – Мне нужен Семён! «И что ты для этого сделаешь?» – Всё. «Значит, и делай всё. Будь собой и будь им. Пройди его тропами, увидь мир его глазами, пойми его. Спаси его». – Не забыли упомянуть «стань им»? – холодно и зло продолжила Моника. «А разве тебе самой нужна ты? Даже если ты нужна кому-то!» – Это… наше дело… – неуверенно произнесла Моника. «Тогда делай то, что хочешь и должна, но останови себя у черты». – Наверное, спасибо… Она закрыла глаза, и ухо снова обожгло дыханием, но на этот раз Моника на миг почувствовала знакомый аромат – кувшинка.* «Забота и искренность, если судить по языку цветов. Вроде бы». Открыв глаза, Моника с неудовольствием встретила уже наступившее утро и вздохнула: даже во сне не встретила Семёна. – Что ж. Так, значит, так! Не вешаем нос! Японка выскочила из постели и потянулась, со спокойной улыбкой смотря в окно. И тут же поморщилась, прикинув, какой настал день. – Шурик, мать твою… Что бы кто ни делал, он пропадёт, и, увы, так же неизбежны поиски и даже дорога под землёй до каморки. К чёрту причины и следствия – суровый фатум сшивает неделю белыми нитками, и при этом воля незримого сценариста всё равно умудряется пройти через всё нитью уже красной. Почти дойдя до умывальников, Моника встретила такую же заспанную Алису, и та сразу приободрилась, улыбнулась и по-пионерски отсалютовала. – Привет! Я смотрю, ты такая же «ранняя пташка»! Японка рассмеялась. – Кажется, чуть ли не единственный способ сделать утро добрым – проспать его! Они дали друг другу пять. И тут же повернулись на звук аплодисментов. Женя! Ухмыляясь, она продолжала хлопать. – Приятно видеть, что все мы выспались благодаря соблюдению режима и готовы к новым свершениям! – после чего, не стесняясь и не прикрываясь, зевнула. Алиса покачала головой. – Электронику я бы за такое вломила… – А мне? – наклонила голову и подбоченилась библиотекарша не хуже самой Двачевской. Та только цокнула. – А тебе предложу занять для нас стол и вместе позавтракать! Кивок. – Замётано… подруга, – добавила Женя после небольшой паузы. Улыбаясь, разошлись. Увы, нормально дойти до своего столика после умывания им было не суждено: не то чтобы кордон нельзя было просто обойти (например, со спины), но Моника не могла не вмешаться. – Что за шум, а драки нет, товарищи? – спросила она. Действовала на опережение, потому что знала, что боты разыгрывали спектакль конкретно для неё, иначе бы могли или уже всё обсудить и разойтись, или просто не стоять на пути. Электроник посмотрел недовольно и затравленно (не исключено, что из-за присутствия Алисы). – У нас Шурик пропал, – едва слышно буркнул он. «Это ты правильно – пропал у вас, а искать нам». – И где ты умудрился друга-то потерять? – продолжила наступление японка. – В Старый лагерь, небось, таскались какой-нибудь? И тут же Ольга Дмитриевна взвилась, упёрлась ладонями в бока и нависла над кибернетиком. – Что?! Вы смели соваться в… Не дослушав, Моника потянула Алису за рукав. – А вот их конфликт – уже не наша проблема.* Отстояв небольшую очередь, девушки со своими порциями благополучно добрались до столика, откуда им помахала Женя. – Представляешь, чучело из нашего КБ куда-то пропало! – поделилась новостью Алиса. Библиотекарша грустно фыркнула и воткнула ложку в кашу. – Жаль, не тот из двух. Моника покачала головой, Алиса же прищурила глаз. – А не слишком ли ты сурова? Так не просто пришибить – до смертоубийства недалеко. Женя улыбнулась. – Я тебе не для того Достоевского выдавала, чтоб его слог привить! – и рассмеялась. – И вообще, он лезет, а я сугубо страдать* не хочу! Двачевская смутилась и потупила взгляд. Нарушение тайны выдачи было для неё сродни нарушению врачебной тайны, и (какой-никакой, но) врач Моника это ощущала. – Жень… Книжки – наша история болезни и лечения, потому даже при видимых симптомах распространяться… Та поморщилась, но кивнула. – Прости, Алиса. Рыжая пожала плечами. – Да ничего. Наверное, сама виновата: полезла, когда не просили. Впрочем… Женя и Моника продолжили за неё: – Это твоё обычное состояние! И втроём рассмеялись. – Как бы то ни было, – наконец снова заговорила Женя, – он меня достал, и мне не нравится, что он мучает нас обоих этим абсолютно лишним вниманием. Двачевская улыбнулась. – Люди вообще сотканы из парадоксов: или красятся и тщательно подбирают гардероб, или выглядят нарочито неопрятно – и в обоих случаях удивляются этому самому вниманию. Женя опустила глаза на кашу и как бы невзначай попыталась пригладить вечно торчавший знаком вопроса хохолок, но, как и всегда, ничего не вышло. Алиса похлопала её по плечу. – Это же относится к моим концертам для никого и гадостям, чтобы подружиться… Моника кивнула. – Вместо того, чтобы жить и строить, я привыкла ломать… себя в том числе… Алиса недолго оставалась смурной, почти тут же она цокнула и покачала головой. – Так! – объявила она. – Не киснуть мне тут! А пойдём-ка все на пляж? Женя неуверенно подняла палец. – Бросить… Двачевская энергично кивнула. – Да! Бросить! Плюнуть и позволить себе быть счастливыми! Моника ударила кулаком по столу. – Отлично сказано, чёрт побери! Я в деле! Женя вздохнула. – Вы сумасшедшие… В хорошем смысле! – и отмахнулась. – Ладно, я тоже в деле! – И тут же на миг тень показалась на её лице. – Я, конечно, трудиться не нанималась, но, если что, отмазывать тебе, Моника. Японка с улыбкой кивнула. – Для тебя буквально что угодно. Щёки Жени мгновенно запылали, и она промолчала. – Своим – всё, а чужим – справедливость,* – Алиса ухмыльнулась. Наконец, отодвинув пустую тарелку, Моника спросила: – Где встретимся, товарищи? – На Эльбе,* – тут же выпалила Двачевская и рассмеялась. Женя подняла глаза к небу и даже похлопала. – Встретились как-то раз на Эльбе японка, немка и еврейка и говорят: «Вроде у нас была другая коалиция, нет?» Моника прикрыла рот ладошкой. – Хе-хе. Алиса вздрогнула. – Назовите хоть груздем, только в печку не суйте, – произнесла она с натянутой улыбкой.