Твоя реальность

– Ми-и-ику-у… – протянул Семён, ухмыляясь, и открыл дверь музыкального клуба. – Дарт Пионэрас пришёл. Пионерка навстречу не бросилась, но найти её не составило труда: помещение просматривалось просто на ура. Девушка сидела под роялем, тянулась куда-то вдаль, от входа и даже не обернулась. – Мику… – снова обратился Вожатый и прокашлялся. – Нам снова странно. Причём страннее, чем в прошлый раз! Моника за спиной парня хищно улыбнулась, подавшись вперёд. – Ну же, не игнорируй друзей. Кстати, у нас и монтировка есть… Просто есть. Семён обернулся. Этот голос, это лицо – пусть и задорные, они принадлежали явно не девочке и даже не девушке, а усталой женщине средних лет, которую дети втянули пусть и в забавную, но всё же чужую игру. Даже если монтировки у Моники на самом деле не было. Мику сдавленно хохотнула из-под рояля. – А у меня… у меня есть губная гармошка, и я умею ей пользоваться! Семён усмехнулся. – Ну, валяй! Девушка начала играть «Ах, мой милый Августин»,* и тут же в клуб вбежал рослый плечистый голубоглазый блондин. Арийская, мать её, магия призыва! Семён пожал плечами, Шурик удивлённо осматривался, Моника улыбалась растерянно и смущённо. – Что за шум, а драки нет? – наконец спросил кибернетик. Мику закончила играть и аккуратно, чтобы в кои-то веки не стукнуться головой, вылезла из-под рояля. – Да вот, думали, чего стоишь и караулишь на улице как не родной, – улыбнулся Семён. – А к Мику пришли обсудить странности. Хм-м-м… Во! Антинаучности! – Вожатый с серьёзным лицом поднял палец. – Нам приснился одинаковый сон. – Хе-хе… – только смущённо выдала полуяпонка. – Шура… А тебе что-то сегодня снилось? Пионер кивнул. – Много чего, но я мало запомнил. В основном то, что было жарко и… И что я летал! – он рассмеялся. Семён похлопал его по плечу. – Летал – это хорошо. Значит, растёшь ещё! Я вот вообще не расту уже сколько лет. Разве что в последнее время над собой. И развёл руками. Моника чмокнула его в щёку, и парень отметил, что рядом с ним прежняя девушка, весёлая и жизнерадостная. – Это правильно, Семён! Ладно, пойду я, если не нужен пока что. Не нужен же? – обратился он конкретно к Мику. Та покачала головой, улыбаясь. – Нужен! Всегда нужен. – И тоже чмокнула в щёку. – Только я не против, чтобы был на расстоянии, потому что я понимаю, что дела, а дела надо делать, иначе они не просто остаются, но и увеличиваются. Они кивнули друг другу, и Шурик вышел. – Ну, Мику, а теперь объясняй, – произнёс Вожатый. – Но на этот раз без «это радиус». – И поднял палец. – Кста-ати! Почему ты так мало говорила во сне? Я ведь правильно понимаю, что ты его тоже видела, потому и пряталась? Мику закивала. – Простите. Я прямо не знаю, что на меня нашло. В общем, ты поручил мне написать сценарий… и я стала писать сценарий, правда, не для исторической постановки, а просто сценарий... Такое вдохновение нахлынуло… В общем, я написала много всего и в конце дописала: «Исправленному сценарию верить». Потом думаю, где я такое видела, а потом поняла, что я про Машу такую деталь знаю. А оно вот как получилось! Сценарий ожил – и лагерь начал день по нему. Только боты жили как ни в чём не бывало, а мы – осознавая. – Когда Семён кашлянул, пионерка продолжила. – А не объяснила… Ты же знаешь, Сенечка, я могу или играть, или петь, а то или с нот сбиваюсь, или говорю глупости. То есть я обычно и так говорю глупости, но тут ещё и совсем глупые глупости. Как-то так… Моника покачала головой, Семён же с ошарашенным видом щёлкал пальцами. – Лагерь нестандартного сценария, – наконец выдал он. – Вот он, механизм. Стандартный рычаг воздействия, который вручили боту… а воспользоваться может, видимо, кто угодно. Например, Мододел. Вот как работает его мастерская – он исправленные сценарии пишет и утверждает. Девушки переглянулись. – Вот… это… да… – резюмировала Моника. – Не-ве-ро-ят-но… – выдохнула Мику. – То есть я… не просто всё сломала, но и помогла понять? Вожатый кивнул. – Ты молодец. Хотя способ был… жёсткий. Мику решительно кивнула, но затем смущённо улыбнулась. – Вообще, я прописала только смерть Слави и голову Эла… А про Ульяну я… На этот раз виновато кивнула уже Моника. – Убила ребёнка я. Меня захватила прошлая я – восторг экспериментов и власти. Вот она я – сама себе злой близнец. Но… остаётся только держаться и становиться лучше, зная, что во мне это есть. – Она вздохнула. – Больше ничего точно нет. Иначе я – просто не я. Семён снова щёлкнул пальцами. – Руку-то мне отрубила за что? Мику прикрыла глаза. – Ну, это уже ты сам подставился – невиноватая я!* И тут вступила Моника. – Кстати, родная! Да, нам второй раз за неделю от тебя очень странно, но… Ты же не думала, что мы правда тебя пошли убивать? Пионерка улыбнулась растерянно. – Ну, это было очень маловероятно: мы же друзья. Да и нужна я вам… Но ведь бессмертие, даже относительное, снимает многие моральные ограничения. Все кивнули. «И скоро её очередь слететь с катушек, вот чувствую», – подумал Вожатый, но промолчал: не стоит привлекать бурю. Но вслух Вожатый сказал о другом. – А насколько подробно ты всё прописывала? Например, наши реплики и действия. – Мику затрясла головой. – Нет-нет-нет! Ваши я не прописывала, да и свои тоже не прописывала, а вот остальным да. И батальные сцены, несколько… Семён поднял палец. – Кстати, про несколько. Они как-то действительно разорвались, никто не наталкивался на других, словно у всех свои интересы, дуэли, – пионерка смущённо улыбнулась. – Ты так и прописала? Кивок. – Да-да, Сенечка, даже на разных страницах, ты угадал. Мне так было попроще, и, думаю, вам – тоже. Правда же? Моника улыбнулась. – Это точно. Ещё кого-то я бы не потянула. – И тут же ухмыльнулась. – А потянули бы меня. Я бы даже сказала «натянули». Парень присвистнул. – Порядочные пионерки так не выражаются. – Порядочные пионерки и не самовыражаются через махание лазерной шашкой, и что с того? Я – это я. Мои шутки – это… наши шутки. – Она подалась вперёд и, масляно смотря, нежно провела ладонью по груди Семёна. – В меру пошлые. В меру же? Правда-правда? На этот раз Вожатому и Мику оставалось только смущённо улыбаться. Улыбаясь, Моника выпрямилась и сложила руки под грудью. Семён щёлкнул пальцами. – Предпоследний вопрос. Почему Шурик не джедай? Хатсуне грустно улыбнулась. – Потому что иначе вы бы точно его убили. Голову с плеч – и все дела. Имеет же право сценарист на то, чтоб иметь любимых персонажей? На этот раз в ухмылке Семёна прямо читалось: «И чтобы эти любимые персонажи периодически имели леди-сценариста». Что ещё раз подтвердило слова Моники об общем юморе. – А теперь последний вопрос же, правда? Вожатый кивнул. – Как дела у основного сценария? И снова смущённая улыбка. – Мы не будем ругаться, – вступила Моника, – если он не готов. Можешь не переживать! И жизнерадостно улыбнулась, даже головой тряхнула и всплеснула руками. Семён сдержанно кивнул. Пионерка же вновь улыбнулась смущённо. – В общем, он готов. Может, чуточку поправить надо будет. Но готов настолько, что я часть текста уже раздала по лагерю – действующим лицам. Вожатый посмотрел на пол, прикусив губу. Смотреть в лицо Мику сейчас парень не мог. – До утверждения. Эх-х. Надеюсь, ты знаешь, что творишь… Девушка пожала плечами. – Ну, знаю же. Я ведь своего рода шоумен. Эм-м-м. Шоувумен? Шоугёл? – Может, хоть покажешь? – решил уточнить Семён. И тут внимание привлекли хлопки в ладоши. – Больше, чем шоугёл меня сейчас волнует, шо-у-нас-на-завтрак! Семён чувствовал, что его должно волновать что-то ещё, такое, с одной стороны, важное, но с другой – до безумия, до ноющих зубов обыденное. И только у крыльца столовой, где собралось просто безумное количество пионеров, Вожатый понял. День четвёртый! Знаменуется пропажей Шурика. – Хм. Со всеми этими перемещениями сбился даже. – Прости… – пискнула Мику. – Ещё и мы с Юлей не стали разыгрывать сценку с зубным порошком… Парень отмахнулся. – Да так даже лучше. На жизнь больше похоже. Только мы всё ещё в почти безопасной песочнице. – В общем, мы не в обиде, подруга. Но если вдруг захочешь поискать своего возлюбленного сама, палки в колёса вставлять не будем. Пионерка смущённо улыбнулась. – Знаете, я боюсь бродить по темноте. Кажется, что вышла на охоту, а какая из меня охотница? Это Лена, например, охотница, Пионер – да, Алиса – немножко. А я – домо… клубоседка. А Славя – лесной зверёк. Ой, заболталась. О чём я? Да. Мне без вас страшно будет. Может, поможете? Пожалуйста-пожалуйста. Семён устало кивнул и отвернулся. – Здорово, бандиты! Что за шум, а драки нет?! – гаркнул он в сторону толпы. Ольга сделала недовольное лицо, но заговорил первым Электроник. – Шурик пропал! – Нужно искать! – тут же поддержала вожатая. Мику же засмеялась, безумно натурально. – Ой, вы правда подумали, что он пропал? То есть если кто-то был, а потом его нет, то всем кажется, что человек пропал. Ну, наверное. Это я так думаю. Но сам человек может думать, что он не пропал, а просто куда-то отошёл. Серёжа! Ты же помнишь, как Шура говорил про запчасти, за которыми сходит? Вот он и пошёл, просто пока не вернулся. Это не речевой автомат. Это пулемёт Микусим!* Нет! Скоростной миномёт! И в зоне поражения целая Микусима! И Микусаки!* Все стояли растерянные и надеялись на одно – что эта тирада всё же кончится и они спокойно пойдут на завтрак. – Ну, вроде… – только и отозвался Сыроежкин. Мику закивала. – Да точно! Правда-правда! Я вот не в вашем клубе, а помню, а вы вместе строите робота, а не помнишь! Эх, ты. Но ничего. Сказал, вечером вернётся. А ещё говорил… До этого или после? – она приложила палец к губам. – Вам важно? А то я могу вспомнить. Правда-правда! – Все дружно помотали головами. – В общем, сказал, что засиделся – промнётся, а ещё надышался металлом и продышится в лесу. Сама устала. Наконец, закончив, пионерка выдохнула. Вожатая улыбнулась. – Ну, вот! А вы переживали. Всё у пионеров наших хорошо, а чтобы жить стало ещё лучше, всем – завтра-кать! Лучшая команда в её исполнении за всю смену, ей-богу! Пока толпа рассасывалась на входе, Семён и Моника показали подруге большие пальцы. Вот это игра, вот это экспрессия! Экспресс экспрессии! За завтраком Мику, уже достаточно запыхавшаяся, чтобы разговаривать немногословно, описала свой замысел, и Вожатый в итоге кивнул. – Идея грандиозная, хотя части деталей и не хватает. А знаешь, чего ещё не хватает? Пионерка лишь похлопала глазами. – Я полагаю, людей и времени, чтобы справиться с реквизитом, – предположила Моника. Семён кивнул, а библиотекарша безмолвно продолжила есть: её часть работы с разработкой того самого реквизита уже окончена. – Именно так. Поэтому, чтобы не умереть от позора, надо обратиться к… Вырезателю. Мику прикрыла рот руками и выпучила глаза. Моника и Анна же и бровью не повели. – Я прекрасно понимаю, что это не маньяк, который устранит свидетелей нашего провала, – чинно произнесла японка. – И что такое вырезает этот Пионер? И почему с таким пиететом? Вожатый ухмыльнулся. – Вырезатель, – это слово снова прозвучало как удар в колокол. И наконец Семён улыбнулся и отмахнулся. – А вырезает он из дерева. Хм. Человека нужного я нашёл, допустим, но являться к нему без гостинца нельзя. – Он щёлкнул пальцами. – Только что ему принести? Хм-м-м… Пиво в лагере есть и так. Даже не знаю. Вздох. – Может, фланелевая рубашка? – с улыбкой предложила Моника. Вожатый прищурил один глаз. – Кто эта ваша фланель? – что-то он, конечно, мог припомнить, но не всё: мир за границами «Совёнка» был бесконечно далеко, просто это расстояние измерялось не в километрах, а в прожитых сменах. Монике было достаточно одного внимательного взгляда, чтобы уловить за внешней весёлостью настоящее непонимание. – Ну, клетчатые рубашки, бородатые лесорубы… – начала девушка объяснять. Парень закивал. – Точно! Молодец! Я кое-что придумал! Японка ухмыльнулась и подалась вперёд. – А учитывая, что ты один из Пионеров, ничего доброго, не так ли? Мику вытянула губки. – Ну, зачем ты так? Сенечка хороший, просто не добрый. Он развёл руками. – В общем, нужно подарить ему бензопилу! – и щёлкнул пальцами. – И для дела сгодится, ну, нашего, и ему приятно. – Вожатый откинулся на спинку стула и запел подзабытую песню: – Бензопила ты моя желанная, импортная и долгожданная…* Повинуясь инстинкту, Семён оборвал себя и, развернувшись, поймал руку Алисы. А она вовсе не собиралась хлопнуть по плечу. Пришлось тут же выпустить кисть, чтобы размещённая на подносе еда перестала скатываться. – Уф, – выдохнула пионерка. – Я тут сяду. – Нахально, безапелляционно. – Посадку разрешаю, – в тон ей отозвался Вожатый. Да и как возразишь человеку, который уже поставил поднос и даже приткнул на угол оккупированный стул, разлучённый с родным столом? Хотя Вожатый бы смог. И Женя, у которой наглым образом при свете дня украли фразу. Двое кивнули друг другу. – Думаю, ты пришла не просто поесть. Алиса и не отрицала. Плюхнувшись на стул, она расслабилась и опустила слишком напряжённые плечи. – Я не говорю, что вы какие-то разгильдяи или неудачники, но вы больно уж долго запрягаете, – Семён смущённо улыбнулся и развёл руками. – Я говорю, что вам пригодится моя помощь! Кивок. – А твои условия? – подавшись вперёд, уточнил Вожатый. Алиса прикусила палец. – Вообще, я планировала просто помочь, а не за… – Конечно-конечно! Но ведь каждый труд должен быть оценен и оплачен, – заметил Семён. Аня кивнула, отодвинула тарелку и с довольным лицом заявила: – Даже если от каждого по способностям, каждому всё равно по труду. – И по твоим потребностям, – с ухмылкой добавила Моника. – Иначе это уже не оплата, а издевательство, пшик, самообман. Двачевская подбоченилась. – Кажется, мы уже банда! – ответила она, довольно улыбаясь и наклонив голову. Вожатый вытянул к середине стола руку. – Все за всех! – выкрикнул он воодушевлённо. Анна вздохнула, прикрыв глаза. – «Один за всех»* и далее по тексту… Ухмылка. – Я сократил. Библиотекарша пробурчала едва слышно. – Смесь Сократа и Атиллы.* Все рассмеялись. Если ваш юмор не для всех, это не значит, что вы будете одиноки – просто не берите с собой всех. – Кстати, – задумчиво спросила Алиса, приложив палец к подбородку, – а почему с тобой нет Сыроежкина? Аня ухмыльнулась. – Потому что я решила, что не надо нам его сейчас. Я строю – он пристраивается! – в голосе прозвучало больше самодовольства, чем подразумевала фраза. От смысла сквозило скорее «я так устала», чем силой. – Ладно. Что уж обо мне: давайте лучше о деле: раз мы не ищем сегодня Шурика, давайте организовывать своё шоу. Да, реквизита пока нет, но есть, – библиотекарша развела руками, – воображение! Двачевская кивнула. – Был бы план, а народ я сгоню. Хоть на пинках, – и тут же на секунду поникла. – А… Электроника… Аня подалась навстречу с задиристой улыбкой. – Я не против, чтобы и его тоже, но, пожалуй, только как план Б: всё же он мне как бы любимый человек. «Как бы любимый. Как бы человек. И как бы мне», – разложила Моника. И тут же девушка поморщилась: пришло СМС. На экране довольно длинная надпись: «Этот обалдуй забыл телефон. Вы дуете в медпункт ко мне. А Виолу (Е2), Толика (Е1) и ОД (П1) я направляю на площадь – на репетицию. Остальных – сами. Вн». – М-да, ни минуты покоя. Вожатый положил на её ладонь свою. – Ни секунды покоя. Не могу без тебя. Что же это такое?* Девушка покачала головой. – Это называется «приказ начальства». – И пожала плечами. – Вот сообщение, – она показала всем текст. – Думаю, «П1» рядом с «Е1» – это Пётр I, – авторитетно заявила библиотекарша. Хорошо, значит, соби… Аня покачала головой, глядя с сожалением на замершую Алису. – Телефон уберите, пожалуйста. Хорошо. – К Двачевской вернулась жизнь, стоило чужеродному прибору скрыться. – Значит, нам остаётся собрать, – щелчок пальцами, – ты на месте, он НЕ на месте… Так, Ульяну-Пугачёва, Ульянова-Сыроежкина прихватить. Вроде, всё. Покивав друг другу, закончили завтрак и разошлись.