Твоя реальность

Семён никогда не любил больших сборищ и громкую музыку, потому стал тем, чья семья – не просто лагерь, а население всех лагерей, и тем, кто постоянно слушает и играет музыку. Всё логично – как асфальтный каток, проехавшийся по судьбе. Пионеры уже предвкушали нехитрое, безумно смущающее, но всё же вожделенное развлечение, пусть даже большинство всё равно будет топтаться в сторонке. – Так, с чего бы начать? – задумалась Мику. Семён подался чуть вперёд. – А ты удиви меня! Пионерка приложила палец к губам и уже спустя пару секунд хохотнула, кивнула и принялась искать нужную пластинку. Вожатый же, кивнув, направился к Монике, дожидавшейся своего суженого у Генды. Наконец в цифровой реальности зазвучал по ощущениям вполне аналоговый звук.* Очередной настоящий шедевр в искусственном мире.* Железный шлем, деревянный костыль, Король с войны возвращался домой. Солдаты пели, глотая пыль, И пел с ними вместе король хромой. Семён с улыбкой начал слушать, и на припеве лицо его вытянулось. Терьям-терьярим Трям-терьям! Терьям-терьярим Трям-терьям! Терьям-терьярим Трям-терьям! Терьям-терьям Трям-трям! – Кхе! В смысле это песня? Не музыка из «Ну, погоди!»? Чуткий слух и сосредоточенное внимание позволили Мику уловить это восклицание и тут же снова рассмеяться, от падения свою любовь удержал только Шурик. В чём Вожатый был точно уверен, его японкам очень шло хохотать от радости, и о добром расположении духа он позаботится. А значит, Виола с её смс «Это только для тебя. Лучше никому, кроме нас, не знать!» права. Семён поклонился и, ухмыляясь, протянул Монике руку. – Ты пойдёшь со мной? Девушка приняла руку и ухмыльнулась в ответ. – Я надеюсь, что мы подарим друг другу танец, но и просто пройтись под музыку я не против. И тут японка щёлкнула пальцами. – Эй, Эл! А ты же говорил, что придёшь в форме! Как, кстати¸ и Шурик! А один в голубой рубашке, а второй – в зелёной! И я не говорю о галстуках! Она рассмеялась. – Нет… – смущённо произнёс пионер. «Кибернетика ответ!» – подумал Вожатый и сообразил: не в этом цикле они говорили о том, кто в чём придёт, не в этом! – Мо… – начал он. Но осёкся, увидев хитрое выражение лица библиотекарши. – Правильно! Не говоришь о галстуках и не надо! Первое правило пионерского клуба!* Семён и Моника щёлкнули пальцами одновременно. – Никогда не говори о галстуках! – хором ответили они. – Ну, и о пионерском клубе. – Снова хором. – Да как так? – И ещё раз. Аня же отмахнулась и спешно увела под руку своего кавалера от смущённой парочки. – Я думал, такие совпадения бывают только в фильмах! – заявил Вожатый с улыбкой. – Хм… Совпадение, сов падение, падение сов… «Совёнок». Эта шутка… Моника с улыбкой пожала плечами. – Теряется при переводе, но суть ли? Лично мне всё равно, как это звучит, если звучит в унисон! Они кивнули друг другу. – Ещё танец, леди? – Не откажусь! Барабан был плох, барабанщик — Бог, Ну, а ты была вся лучу под стать: Так легка, что могла Ты на барабане станцевать. Когда пляшешь ты, всюду звон такой, Под тобой поёт барабан большой: Барабань, барабань, Только каблучком его ты не порань! Ты, судьба, барабань на всю планету! Звуки словно кастаньеты, Их услышит целый свет. Ты, судьба, хоть ты далеко отсюда, Но со мной осталось чудо, Словно аккомпанемент.* Не всё же медленные танцы – есть шарм и единение и в быстрых и энергичных. «Кривляюсь под стать Ульянке, и ничего – мир не рухнул!» На последних аккордах песни Моника одну руку протянула к Семёну, а вторую подняла и притопнула. – А-а-а! Что-то пошло не по плану, и девушка потеряла равновесие. От падения её уберёг Вожатый. – Что случилось? Улыбка вышла вымученной и бесцветной: японка прекрасно знала, что. – Да вот… решила топнуть ногой, а ноги-то будто нет. Не почувствовала касание, надавила ещё и чуть не грохнулась. Эх… Ничего, конечно, страшного. Моё прошлое и настоящее просто говорят, что я буду собой, а не кем-то другим. И развела руками. – Я люблю тебя. Кивок. – Знаю. Но пока что… я присяду, – тяжело вздохнув, заявила Моника. – Поддерживаю, – согласился до этого безмолвно стоявший рядом Шурик и первым плюхнулся на лавку. Мику пожала плечами. – А у меня здесь что ноги, что спина казённые, – Вожатый поклонился пионерке. – Потанцуем? – Принимаю ваш вызов, сэр! – И тоже чинно поклонилась, но на японский манер. – Только песню нам поставлю. Кивок. До установки пошли вместе, и Семён не успел прочесть, что именно поставила Мику, только улыбнулся, когда из динамиков полилась музыка.* Будет тоска, печаль, Будет дорога вдаль, Солнце скользнёт, как в дом, За окоём. Ночь упадёт с небес, Ночь упадёт на лес, Видишь – огонь костра, Значит – пора! Несколько кругов, многозначительных взглядов и улыбок. – Леди! – обратился (может быть, даже жаль, что не в волка под этой полной луной, а лишь к пионерке) Вожатый. – Эта песня явно не из этого времени! – А кому-то есть разница? Кроме нас двоих. Пусть над землей одна В небе грустит Луна, Выпьем бокал вина И тишины. Пусть над землёй сейчас Кто-то поёт для нас, А мы танцуем Вальс Полной Луны! – И это притом, что у тебя каким-то образом есть песня с моего телефона на виниле! Мику рассмеялась. – А ты ещё не понял, что твой телефон реален и уместен здесь в той же мере, что и вся моя коллекция музыки и аппаратура? Пламя глядит в глаза, Пламя зовёт назад, В мир изначальных дней, Серых теней. Песня летит вовне, Песня летит к Луне, В мире подлунном жив Древний призыв! – Сенечка! Нет разницы, сколько и на каком носителе есть композиций, которых нет и не может быть здесь. – Когда и этого «здесь» тоже нет. Они кивнули друг другу. Так пусть над землей одна В небе грустит Луна, Выпьем бокал вина И тишины. Пусть над землёй сейчас Кто-то поет для нас, А мы танцуем Вальс Полной Луны! Два оборотня – вот они кто. Одна носит личину пионерки, второй – Пионера, и оба – лишь притворяются. Утренний воздух чист, Утренний лес молчит, И утонул рассвет В мокрой траве. Значит, прошла игра, Значит, пришла пора – В мир городов, где все – Вроде, как все. Песня заканчивается, и пора снова быть как все и с теми, с кем точно стоит быть. – Я устал, я посижу! – запыхавшись, произнёс Семён и сел рядом с Моникой. – А я пошла и дальше заведовать музыкой. Это мой вечер! – с улыбкой ответила Мику. Шурик подмигнул ей и поплёлся следом. – Хорошая пара, но не идеальная, – прокомментировал Вожатый шёпотом. – Может, и у нас не самые здоровые отношения, но счастье дороже стандартов, – возразила Моника. – Считай это советом или не считай! Они поцеловались. – А?! Внезапно музыка* сменилась резко – словно пульт захватили пираты. Оказалось, почти. Алиса ухмылялась, сложив руки под грудью, а Мику в который раз пожимала плечами. – Обскачи весь белый свет – Никого умнее нет Нашего Хасана! – Браво, браво! Ну что вы, право... – Проживи две тыщи лет – Никого моложе нет Нашего Хасана! – Браво, браво! Ну что вы, право... – Обскачи весь белый свет – Никого смелее нет Нашего Хасана! – Кажется, наш выход, – произнёс Вожатый. – Зачем нам им мешать? – удивилась Моника. Он покачал головой. – Нет. Пора в медпункт. На выход. Японка кивнула. Служба есть служба. Семён снова с неприязнью бросил взгляд на карман. Неприятная вибрация известила о ещё одном сообщении, которое будет куда неприятнее сигнала – традиция. Дождавшись, пока Моника отвлечётся на слишком громкий звук с площади, парень вытащил трубку и разблокировал экран. «Только в этот раз медпункт мне не разнесите  И не отдавайте ключи от него. НЕТ, я не имею в виду “кому попало”. Наша база на виток ;-)». Ошибся – ничего страшного, даже смахнул пот со лба. – Кхе-кхе! Моника картинно отводила не то что взгляд – голову от экрана. – Будь здорова и… спасибо, – смущённо произнёс Семён. Девушка улыбнулась. – Что-то хорошее пишут? – она подалась вперёд и подмигнула. – Могу показать. Усмешка. – Настолько всё хорошо и не конфиденциально? В любом случае – дело твоё: твой телефон. Можешь показать, можешь пересказать. Парень кивнул. – На этом витке мы будем много трудиться в медпункте, так что просят никому его не отдавать и сохранить в целости и сохранности… – Тавтология, товарищ Вожатый. Но сделаем. Значит… трудимся с Виолой и без. ОК.

***

Медпункт без Виолы и Лены казался мертвее обычного, Семён не преминул поморщиться, прежде чем включить свет. Появляющиеся каждую смену из ниоткуда коробки лекарств напоминали мифический разговор родителей с Ольгой Дмитриевной по телефону в не менее мифическом райцентре. Некоторые вещи нужны только потому, что кто-то договорился считать их наличие правильным. Опись медикаментов в «Совёнке». Подарки на круглые даты. Товарно-денежные отношения. Дискотека отгремела, площадь опустела, и ночь безраздельно вступила в свои права. Порядочные пионеры уже должны были спать. По крайней мере – находиться в своих домиках. – Все таблетки, микстуры и бинты в порядке. – Вожатый вздохнул и наконец положил лист на стол. – А всё из-за несознательной пионерки! Знает же девиз «умри, но сделай», так ведь нет – не сделала: видите ли, умерла. Безобразие. Моника поморщилась. – Не паясничай. И покажи папку, которую ты спрятал, вероятно, от меня. И кивнула в её сторону, словно боднула воздух. Парень нечленораздельно побурчал, но вынул досье и положил японке на колени. Чем дольше девушка изучала содержимое папки, тем больше хмурилась. – Я же правильно понимаю, что значит «∑»? Сумма. То есть «все». Вожатый кивнул. – Хуже другое. – И провёл пальцем по столбику вниз. Там столбик из суровых одинаковых «∑» в каждой клетке сменился на… – ЧТО?! Моника трясла головой, силясь прогнать наваждение, но оно не проходило. Реальность или то, что её заменило, была страшнее бредовых иллюзий. «∑+». «∑+» вниз до самого конца. Вниз. Словно река крови. Дурная бесконечность одинаковых символов… Слова будто зацементировали, забили горло и уже не могли выйти. Семён же, сжав зубы, ещё раз кивнул. – То, о чём я говорил тебе как-то раз. Если перебить свой отряд, другие пионеры просто исчезнут и нельзя будет их выпотрошить. – Слова жестокие – как расплавленное олово, и капают они на мозг обоим. – Потому приходится терпеть и оставлять хоть кого-то, чтобы можно было убить вообще всех. Японка молча кивнула, закрыла досье и, сгорбившись, уставилась в пол. – Мне страшно… – произнесла девушка наконец, не поднимая глаз. Семён приобнял её со спины и положил голову на плечо. – Прости. Не бойся, я с тобой… Моника кивнула. – А я с тобой. И… И…я пойду с тобой. Хмыкнув, Вожатый покачал головой. – Не в этот раз, – ответил он сухо и строго. Выпрямившись и подняв голову, Моника посмотрела на Семёна затравленно. – Я могу помочь. – Заметив скепсис и даже раздражение, ухватилась за мысль: – Как минимум – себе с повышением квалификации. Он вновь покачал головой. – Нет. Повторяю: не в этот раз. Сейчас для всех будет лучше, если я пойду один, как и сказала Виола. Моника кивнула и даже улыбнулась, чуть наклонив голову. Так хищно улыбаются не другим, не их добрым словам и мыслям, так улыбаются себе и своим злым идеям. – Считай, что я тебе поверила. Семён поцеловал девушку в макушку, и та хохотнула уже звонко, весело. – Спасибо… – благодарно и с едва заметными нотками усталости прошептал он. – Жди меня в нашем доме. – Считай, что жду с чаем и плюшками. И да… – лицо девушки стало печальным. – Помни, что обещал мне. Они поцеловались. – Конечно, я люблю только тебя и вернусь, а потом мы выберемся вместе. Японка прищурила и так не отличавшиеся широтой глаза. – Ты ведь понял, о чём я… Парень рассмеялся и почесал затылок. – А! Боже! Даже не подумал. Ну, ладно! Теперь помню, что обещал. Они кивнули друг другу, и Моника, до боли сжав ключи в кармане, покинула медпункт. Вожатый вздохнул и запел. I made a promise to a friend, but Now it's one I can't keep.*