Твоя реальность

– Здесь, товарищи, мы пока и разойдёмся, – объявил Вожатый. – Нас вызывает на ковёр начальство, так что, когда вернёмся, тогда вернёмся. Мику всплеснула руками. – Надеюсь, у вас всё будет в порядке! Вам чем-нибудь помочь? Семён благодарно улыбнулся. – Да, Мику. Кроме того, чтобы заниматься своим счастьем, я попрошу тебя ещё поработать над сценарием. Ты непротив? Девушка наклонила голову и пожала плечами. – Сделаю всё, что смогу, но в лучшем виде! – наконец объявила она своё решение. – Женя? Девушка с улыбкой кивнула. – Только Аня. Я планировала в библиотеке подыскать литературу по теме – найти необходимую для костюмов и информацию. Хватит спать – время действовать! Знаешь, давно я такого не ощущала: что-то делаешь, получаешь результат и хочешь идти дальше, ступень за ступенью! Моника подалась вперёд. – Как по лестнице? – Вообще, я имела в виду ракету, но тоже хорошо. Все посмеялись и наконец разошлись. – Что ж, нас ожидает пещера с боссом! – невесело произнёс Вожатый. – Валим босса и забираем лут?* – смеясь, предложила Моника и сильнее прижалась к Семёну. – Увы, сейчас это не прокатит. Не стучась, зашли в медпункт и недовольно поморщились, когда Виола начала аплодировать, ухмыляясь. – О! Ко мне наконец-то пожаловали лучшие работники этого лета! Семён хмыкнул. – А можно не паясничать? – А ещё что? – наклонив голову, спросила куратор. – Сигаретку! – подавшись вперёд, ответила Моника, нахально ухмыляясь. Женщина покачала головой. – Курить – здоровью вредить! Японка пожала плечами. – А хэпэха* у меня казённая теперь, так что можно. Виола покачала головой, но сунула сигарету в приоткрытый рот и подожгла. Моника с улыбкой приосанилась, вынула сигарету и, блаженно жмурясь, выпустила в потолок струйку дыма. – Ладно. Теперь точно у меня с вами препираться ни сил, ни желания, – сдалась куратор. Наконец она позволила себе устало улыбнуться и даже подмигнуть. – Папка на столе, присаживайтесь на кушетку и изучайте. Моника растерянно смотрела, как Вожатый кивнул, по-хозяйски взял желтоватый картон и плюхнулся на место. Пришлось спешно сесть рядом. На обложке вполне узнаваемое и в то же время ни черта не уникальное лицо – типичный Семён с мраком, закрывающим глаза. «Славянофил». Вожатый открыл взору содержимое папки – всего несколько листов печатного текста, на первом должности и ФИО сотрудников проекта, обрезанные и скрытые суровыми точками. На втором – табличка с достаточно мелкими буквами и цифрами в графах. Семён тут же вперился в интересующий его столбец и провёл пальцем вдоль него. – Х-ха! Всего два убийства? Это что за Пионер из него? Ну, Ульянку, допустим, за котлету, сразу как память обрёл. – И ухмыльнулся. – А Ольгу… можно сказать, сам бог велел. Виола и Моника покачали головами, после чего японка спешно затянулась попавшей в поле зрения сигаретой. Без удовольствия. Выдохнула дым и затушила в предложенной пепельнице. – Руты, – объявил Вожатый. – С, О, С, С, О, С – парень активно просил о помощи, то сбегая от всех и ища ответы, то хватаясь за руку самого доброго и отзывчивого человека в лагере. С, О, С… П! Мы, Моника, обозначаем этим и «память», и «Пионер». О, О, О – классика. С, С, С, С… Он вёл пальцем всё ниже. – Не смотри: там до конца, – покачав головой, сказала Виола, и парень остановился. – М-да. Почти мой коллега, я посмотрю. Женщина поморщилась. – Нет. Ты шёл иначе – с открытым забралом, как баран, потому в итоге остановился. А он придумал для себя шоры, потому – всё приятно, но бессмысленно. Вожатый мотнул головой. – Я не понимаю. – А когда ты что понимал? Он с улыбкой пожал плечами. Моника положила руку на плечо Семёна. – Ну, кое-что он всё же понял. – С нашей помощью, – уточнила Виола. – Потому что мы здесь. И для этого мы здесь, – подавшись вперёд, парировала девушка. Куратор улыбнулась, искренне и счастливо. – Да. Ты права. И это внушает мне оптимизм. Итак… Чтобы не страдать от того, что всё вокруг ненастоящее и повторяется раз за разом… Чтобы после прочтения не ставить книгу на полку… Пионер решил осуществить мечту многих – стереть себе память и прочесть книгу заново как в первый раз. Каждый раз. Никаких сожалений. Никаких уроков. Никаких надежд. – Виола положила ногу на ногу. – Кстати, Моника! Без обид: нужно работать, и это «нужно» не только для меня. – Девушка кивнула. – И ещё – я согласна, что вам требуется оправиться от случившегося. Поэтому я вас оправляю сначала на случай полегче – где справился бы и сам Семён, а ты посмотришь. – Ещё кивок. – А потом уже и более… неприятные случаи. Японке не понравилось, как куратор чиркнула ногтем по столу. Вожатому не понравилось тоже, но по другой причине. Парень щёлкнул пальцами. – Мы, кстати, у тебя вечером разбирать лекарства будем! Брови медсестры полезли на лоб. – Зачем? – А вот! Секрет фирмы! Виола пожала плечами. – Фирма веников не вяжет – фирма делает гробы. Поморщившись, Вожатый, скрипнул зубами. Снова всё сводится к тому Пионеру и его Лене. А после задания возвращаться в свой лагерь, где ни чужого Пионера, ни своей Лены.

***

Из кустов, нахально ухмыляясь, шагнул Вожатый. – Ах, приветствую! Ну, хоть шлюхой не назвал, но…* – Кто ты?! – подпрыгнув, с ужасом спросил Семён. – О, ты ведь знаешь! – Нет! – заявил пионер уверенно. – Знать и помнить – разное дело. Вот ты решил, что тебе никуда не нужно идти, что тебе это незачем, что тебе некуда торопиться. И ты приказал себе забывать всё. Выражение глаз Семёна и осанка изменились. – А тебе нравится быть злобным всемогущим Пионером и всё портить? – О, быть всемогущим, да хоть просто значительным – это весело. Как и быть беззаботным: полностью свободным или живущим в полной ласковой определённости – обе эти крайности спектра сходятся в одно. Вожатый рассмеялся, наклонив голову, за что и поплатился. Пренебрегая понятиями расстояния и времени, парень схватил его за рубашку и врезал в скулу. Со стоном парень упал, но тут же усмехнулся. – Неплохо. Давненько я не получал. – Будто доволен, – смутился противник. – Могу добавить. – Сжав кулаки, он сделал нерешительный шаг вперёд. – Скорее это было поучительно. А ещё поучительным будет вот что: даже если ты меня убьёшь, в чём я очень сомневаюсь, я вернусь. Вернусь в тот же миг, в таком же теле, с той же памятью – полностью невредимый. – Хочешь проверить? – А зачем? Необязательно прыгать с обрыва, чтобы узнать, что ты разобьёшься так же, как сотни до тебя. Достаточно соотнести причины и следствия. Семён плюнул на землю. – Так зачем ты здесь? Тебе скучно? Пришёл издеваться и портить другим жизнь в лагере? Вожатый добродушно улыбнулся. – Сам знаешь: в лагере нет жизни. – Но нет и выхода. Значит… – И выход есть, и скорый рассвет. Только ты не хочешь повернуть ключ.* Семён задумчиво пожал печами. – Даже если так – зачем? Чтобы остался только один, как горец?* – Вожатый покачал головой. – Догадываешься же: мне некуда возвращаться, незачем, так что меня устраивает даже местная имитация счастья. – А если я скажу, что твоё счастье растягивается меньше чем на неделю, так более того – скоро ВСЁ закончится? Семён покачала головой. – С моим образом жизни там – всё закончится ещё быстрее и безрадостнее, чем сотни циклов здесь. – Взгляд из злого стал рассеянным, даже несчастным. – Почему бы тебе просто обо мне не забыть? Как я хочу забыть о подобии жизни – там? Об искусственности – здесь… Он положил руку на сердце. Сказать «мы желаем тебе добра» – глупо. Он не изменился. Он хочет радости. Как мышь, которой предоставили кнопку для возбуждения центра радости в мозге, которая после этого готова была отказаться от всего остального: от воды, еды, размножения.* – Мы и не пытались сделать тебя счастливым: нельзя вручить счастье, нельзя дать то, что нельзя удержать… – В голове буквально вспыхнуло: «Хотя смены именно это и делают – если преуспеешь, получишь счастье, которое не удержать, не оседлать». – Этот лагерь похож на школу: тут нужно усвоить, что и как делается, после чего выпуститься с отличием, а ты у нас – второгодник, стирающий себе память. Семён прогнулся и молитвенно сложил руки. От гнева к торгу. – А если здесь мне нравится? Если даже сахар не в тягость? Если я не мыслю своей жизни без Слави и… Вожатый кивнул и по-доброму улыбнулся. – Так найди её в реальности. Она покинула лагерь уже… Чёрт, я даже не представляю, сколько прошло с того момента… Думаю, больше года. – Что?! Не все вокруг – боты? Наклонив голову, Вожатый заржал. – Ты не пуп земли. Семён – зря, ой, зря ты на этом зациклился. Ни здесь, ни там – мы не так важны. А что важно – знаешь? – Парень подался вперёд, чтобы, как губка, впитывать теперь такую вожделенную информацию. – Стать человеком. Семён отклонился и поаплодировал. – А почему ты сам – не стал? Почему ты здесь? Почему ты – безликий Пионер? Ёлы! Вожатый убрал волосы с лица и подошёл. Глаза! Бесконечно усталые, но всё равно смеющиеся. – Вот так – достаточно? Вот так – видно моё лицо? Как выберемся – можем списаться. А то и встретиться: всё – лишь бы не анонимно. Парень тряс головой. – Невозможно. Невозможно. Невозможно. Он взялся за виски. – Ты ещё скажи «антинаучно», чувак. Всё – наоборот: для человека возможно много, очень много. Моника улыбнулась, слушая эту речь из укрытия, готовая в случае чего прийти на помощь. «Да, ты уже не тот, кем был. Говоря умные вещи, ты и не заметил, как сам стал умнее», – подумала японка. Оправившись от шока, Семён наконец в молитвенном жесте сложил ладони. – Что? Что я должен делать, чтобы выбраться? Вожатый кивнул. – Зайдёшь к Виоле и скажешь, что тебе нужна справка для поездки домой. Потом покажешь её водителю. Пожал плечами, будто не опровергал заученный постулат, что выхода нет, а рассказывал, где пункт приёма стеклотары. Просто знал, что будет ещё вопрос – и куда более волнительный для Пионера. – А там… в реальности, я встречу её? – Сможешь, – сухо ответил Вожатый с кивком, пряча глаза. – Найти – мы поможем. Парень схватился и несколько раз потряс руку товарищу… даже не товарищу – избавителю. Дождавшись, пока Славянофил на всех парах унесётся в сторону медпункта, Моника наконец выбралась из укрытия и подошла к Вожатому. Тот уныло вздыхал и качал головой, смотря в спину бегущему (всё же не изменил себе и побежал, как первосменник, как настоящий человек!). – Он не подойдёт к ней, – наконец вынесла вердикт девушка. Кивок. – Именно так. Ровно так же, как я в своё время с настоящей Алисой… Они вздохнули и молча обнялись. Спустя миг их уже не было в этом особенно бесполезном цикле.