Твоя реальность

Даже по сплошь квадратному городу можно нарезать круги. Особенно если за свои почти тридцать лет выучил лишь малую толику улиц, а за городскую часть циклов – добавил не так много. Неприятный факт: когда ты мчишься на скорости во время дождя, сталкиваешься с куда большим числом капель, чем если бы просто шёл пешком. Это относится вообще к жизни в большом темпе. Вдвоём на зелёном японском мотоцикле, маневренном и мощном, – чудесно. Моника в чёрной облегающей одежде и жёлтом шлеме с кошачьими ушками,* без которых наотрез отказалась ехать, сидела сзади, обхватив Семёна. Тот же особо не заморачивался с внешним видом, даже куртку с надписью «если вы читаете это, моя девушка упала с мотоцикла» не стал брать на этом витке. Кое в чём вкусы Алисы соотносились с движением под дождём: сцепление нормальное или при полностью мокрой дороге, или при полностью сухой, а не при каких-то странных промежуточных состояниях. – Все сказаны слова, Все сделаны дела, И снова вместе на дороге Мы с тобой. Время вдаль лететь, Нет больше сил терпеть, Когда ты в коже на коне, А конь стальной. Я не состарюсь никогда, В крови огонь, а не вода, А не по нраву я кому-то – Мне плевать. Колёса есть, и есть друзья, Горячий ветер и гроза, Пока не сдохнем, По дороге будем гнать! Пробил час – не остановишь нас, Свыше контролю не бывать. Делай то, что по душе На своём стальном коне, Мы здесь, чтоб полночь Взорвать! Семён улыбался: песня* ему нравилась, но устанавливать её на будильник было огромной ошибкой. От музыки ты не должен в ужасе вскакивать, хвататься за сердце, а то и падать. Моника резко дёрнула парня за плечо и указала направо. Фары. Визг колёс. Скрипнув зубами, Вожатый перенёс всех вместе с мотоциклом на пустой участок дороги. Еле избежали столкновения с машиной, которой тут не только быть не должно, но и не было! Не было! Парень мог поклясться, что смотрел. Даже его невнимательность не настолько ужасна. Трясло: руки, зубы, даже что-то внутри черепа пульсировало – пришлось припарковаться у обочины. От дождя осталась тем временем едва заметная морось. – И что это, мать его, было? – потрясывая головой, произнёс он. – «Форд», фиолетовый, вроде… Моника тоже тяжело дышала. Умереть в свой последний день – это слишком жестокая ирония. Семён зарычал. – Если точнее, этот цвет зовётся «виола». Я не говорил? Да-да, именно. Это её машина. Нет, конечно, по городу ездят и другие, но… слишком невероятно. Мы чуть не стали героями асфальта,* расписавшими его своей кровью. Моника лишь пожала плечами. – Думаю, это был намёк. Перекусим на дорогу? Хочешь чего? – Шашлыка бы… Э… Не смотри на меня так! Я люблю мясо! Тебя больше, но… Хочешь, чтобы ел соевый шашлык? Я, в принципе… Девушка отмахнулась. – Ты слишком смешно смущаешься, чтобы этим не пользоваться.

***

Они нежно, но крепко держались за руки, смотря вперёд и не оглядываясь назад. Подставив лица ветру и улыбаясь. Редкие алые и жёлтые листья пролетали мимо, оторванные от веток и уже увядшие. – Думаешь, мы ещё вернёмся сюда? – спросила Моника. От ответа ничего не зависело: ни отношение к моменту, ни следующий шаг. Со слабой улыбкой Семён прикрыл глаза на миг. – Уверен, что нет. – Вздох. – Эта струна – порвана.* И у этой истории есть конец, после которого книгу пора поставить на полку. Наконец влюблённые, повернув головы, улыбнулись друг другу. – А сам-то готов? – Только вдвоём. Куда бы ни направлялись. – Время сказать последнее «прощай» этому миру и этим телам. Скажу честно, по этому телу скучать я не буду. Тук-тук ногой. Вожатый улыбнулся и кивнул. Два человека на парапете моста. Отрезанные от этого ненастоящего мира и наносных желаний. Только они в центре всего. Прощаются с миром, который в их отсутствие перестанет существовать. Техноидеализм. Серое небо уже будто высохло, отдав все слёзы авансом, и просто безразлично нависало над городом. Запахи свежести и прения, живого и неживого причудливо мешались. Ветер то толкал в спину, то удерживал, будто клал ладони на грудь. Но повлиять не могла не то что природа – даже люди. Люди? Близко и в то же время бесконечно далеко.* Всё как в жизни. Суетятся, кричат без толку или спешат, чтобы не вмешиваться. Станем мы членами враз элитарного клуба, И мы замрём, навсегда будет нам двадцать семь. Ты же пойдёшь со мной? Дай же скорее мне руку… Мы отправляемся в клуб, где поёт Курт Кобейн. Время — капризная, в сущности, злобная сука, Но мы обманем её, под фанфары уйдём. Ты же мне веришь? Покрепче держи мою руку. Мы остаёмся собой. Будем только вдвоём. Мы обнимаем друг друга, а нас — только ветер. Краткий полёт до удара как краткая жизнь. Счётчик сломали — так мы отменяем потери. В «Клуб двадцать семь» по хайвею. Держи — и держись. Не оборачиваясь, двое сделали шаг вперёд. С моста. Держась за руки. Только холодный жестокий ветер доброго мира, где понарошку сбываются мечты, и горячая крепкая ладонь человека, который не отпустит тебя никогда. Чувство свободы с неизбежным концом…

День 3

Склад. Школьная форма и пальто. Приземлились. Двое на мешках. С солью. Потому что сахар в клубах, а мука в библиотеке. – Семён? – Моника удивлённо трясла парня за плечо. – Я думала, мы перенесёмся в исходную точку – где-то полчаса до обеда. Уф… Жарковато. Вожатый усмехнулся. – Ну, собственно, поэтому акклиматизироваться лучше постепенно. – Он облизнул палец, поднял его и внимательно уставился на него. Японка присоединилась и начала смотреть завороженно. – И как? Какие результаты? – Как и обычно: когда облизываешь палец, он мёрзнет! – произнёс Вожатый с серьёзным видом. – А вообще, мы прибыли из другого мира, из Города, из другой страны, из другого года – лучше хоть чуточку обвыкнуть. – И долго? – Думаю, минут через десять войдёте вы с Мику. А… что ты делаешь? Действительно, сбросившая обувь Моника смотрела на ноги. – Шевелить пальцами – удивительный процесс, очень многими недооцененный. Рекомендую!* Семён смущённо улыбнулся. «Протез. Конечно же!» А ещё ему эта сцена напомнила сцену из «Убить Билла»* – нужно было привести тело в форму после долгого сна. Насладиться даже этим мгновением было не дано. Телефон заиграл мелодию,* и Вожатый выхватил его из кармана. Звонок от Виолы? Такое случалось. А вот в обратную сторону – не пробуй: нет связи. Рингтон, вроде бы, был другой. Вновь девять чёрных мертвецов Мчатся по земле, Эхо мордорских подков Слышишь во сне… – С возвращением, – сухо произнесла куратор. – Обедаете и валите на задание. Отключилась, не дожидаясь реакции. Семён хмыкнул и улыбнулся только тогда, когда его потянула за руку Моника. – Пошли уже, чародей из Ангмара!* Кстати, кто ещё семь кольценосцев? Вожатый пожал плечами. Вероятно, иногда песня – это просто песня, а помимо разгадывания были ещё дела. – Сначала форма. – Кивок. – Настоящий солдат должен успеть одеться, пока горит казарма.* Оба рассмеялись и приступили к смене одежды. Который уже раз всего за несколько дней – даже удивительно. На выходе перенеслись и разминулись с Мику и Моникой, только покинувшими злосчастный домик и жаждущими облачиться в чистую белую форму. Пионерка ждала друзей на углу склада, мечтательно улыбаясь и заложив ладони за голову. – О! Привет-привет! Рада вас снова видеть! Надеюсь, вы меня тоже, даже несмотря на то, что после медового года пришлось возвращаться в лагерь. – Пара вздохнула синхронно. Мику погрустнела. – Кажется, не очень, да? Слишком много… болтаю… Да? Ой! Её обняли сразу с двух сторон. – Тихо-тихо, милая, – ласково обратилась Моника. – Всё хорошо. Просто не было у нас медового года. Мику, взволнованно начала крутить головой и хлопать глазами. – Но как же тогда хорошо? Если не было! Вы, что, поругались? Вожатый покачал головой. – Иногда мир жесток просто так, а иногда после того, как делает несколько предупреждений. – Моника хмыкнула, недовольная формулировкой. – В общем, нам сказали не прогуливать службу. Моника наклонила голову, и золотистое свечение глаз разрезало темноту, клубящуюся вокруг них. – Оказывается, на работе со свободным графиком, сопряжённой со смертью и тяжёлыми психологическими травмами, нельзя использовать этот свободный график для лечения, потому что тебе норовят сделать только хуже. Мику задрожала, а Вожатый сжал зубы, наклонив голову. – Моника… – То, что я согласилась… – продолжила девушка с нажимом. – А? От пламенной речи её отвлёк звук смс. Достав мобильник, Моника активировала экран, прочла и со вздохом повесила голову. Несколько раз кивнув, обняла себя за плечи. – Моника? – Подруга?.. Огонь уступил место слезам. Японка молча показала экран. «Согласилась помогать ты, но чем дольше ты в городе, тем больше с нами ОНА. Готова ей уступить место рядом с Семёном и в очереди на выход?» Она вздохнула и дала волю рыданиям, когда вдвоём обнимали уже её. – Я люблю тебя… – шептал на ухо Семён. – Ты хорошая… любая ты… – уверяла Мику тоже шёпотом. Моника улыбнулась и обняла их, своих близких, своих спасителей и подняла голову. Резкий вздох. Перед ней – она. Она сама, но старше и в халате, покрытом пятнами свежей крови. – Останови это. Не дай смыть плотину слишком рано. Ради нас обеих, сестрица… – прошептала она. Вот он истинный шёпот, который слышат только двое на любом расстоянии. MMORPG, мать его.* Вожатый резко обернулся, но не увидел ничего. Немолодая копия лишь пожала плечами. – Прости, дорогая: если с демонами снаружи я могу помочь, то с внутренними – это только твой бой. Я могу лишь поддерживать и подавать оружие. Моника кивнула. «Сестрица» исчезла. – Думаю, это стоит называть «необходимо и достаточно»!* – девушка наконец вздохнула и широко улыбнулась. Напряжение и жар в висках спали. – Даже если это не так, но взять больше нечего и неоткуда, считай, что ты подготовлен. Мику улыбнулась. – А я могу это считать оптимистичным советом дня от Моники? – Можешь! Хотя я думала назвать его снабженческим. Кстати… Мику, мы уже можем идти на обед? Наконец выпустив девушку из объятий, Вожатый покачал головой. – Даже если я несколько запутался в неделях… Мику, не забудь уточнить для меня, что уже сделано и что по плану… – парень щёлкнул пальцами. – Так вот! Было бы неправильно оставить Женю. Моника от стыда прикрыла лицо ладонями. – Боже! Столько ярких картинок, ощущений, дней – всё как в калейдоскопе… – Японка развела руками. – Как вы не путаетесь в неделях? Мику смущённо улыбнулась. – Чёткая иерархическая структура данных, даже если она может несколько… «плыть» под напором эмоций. – Большой опыт и один секрет. – В чём же он? Мику рассмеялась. – В том, что он на самом деле путает. Вожатый пожал плечами и смущённо улыбнулся. – Вот поэтому мне нужны якоря – по жизни. Две руки легли ему на плечи. – Мы обе к твоим услугам, – мягко заверила Моника. – Столько, сколько сможем, – добавила Мику. Смущённо улыбаясь, Вожатый прикрыл глаза. – Ладно, леди. За Женей отправлюсь один. – Боишься, что если я увижу там Виолу, дам ей в морду? – Моника подалась вперёд с ухмылкой. Мику же наклонила голову. – Или думаешь, если госпожа Куратор там будет, сама даст? – предположила пионерка. Выпучив глаза, Семён закашлялся. Моника прищурила один глаз. – Нет-нет, я ничего такого не имела в виду, правда-правда! Я в смысле в даст в морду тем, кто придёт, потому не стоит брать Монику, а не потому что Виола даст, потому лучше прийти без Моники… Не надо… не надо про меня плохо думать. И про Виолу. – Девушка замахала руками, будто дирижируя. – Я, правда, хорошая, и Семён хороший. Три вздоха. – Ещё раз обнимемся на дорожку, что ли? Я быстро, обещаю. Так… Анна. Её зовут Анна.

***

Вожатый возник в медпункте, но сам медпункт увидеть так и не смог. Ещё и голова мотнулась назад. И запах мокрого пера ударил в нос. – Вы там совсем офигели?! – услышал он голос Жени. – Да что такое? – Что такое? Что такое?! – девушка всё больше выходила из себя, и Семён оставил подушку у лица, потому что вряд ли Аня будет бить по другим уязвимым местам. – Замуровали, демоны!* Вот тут Вожатый позволил себе усмехнуться и опустить подушку, хоть и оставил её в одной руке, держа на манер щита. – Вообще, это ещё более ласковая версия того, что некоторые Семёны именуют раем: кормят-поят, работать не надо, а вокруг лето, красота… Библиотекарша лишь вздохнула и покачала головой. – Ну тебя! – обиженно ответила девушка. – Сам же знаешь, как быстро всё это приедается. А работать не просто не надо – не дают! – Вожатый пожал плечами. – И телефон этот твой! – пионерка достала его из кармана и потрясла. – Забирай свой драгоценный металлолом! Не дожидаясь, пока парень среагирует, девушка кинула аппарат, и тот пролетел мимо рук, издавших хлопок. С треском приземлился на пол. Вожатому показалось, что перед глазами он увидел на миг букву «F». «Кто?! Какой больной гик писал этот код? Кто это утверждал? Вы совсем больные с такими отсылками и QTE?»* Впрочем, то, что телефон разбился, было ясно. Но ведь… Парень хлопнул себя по карману – действительно, ему звонили всего-то пару минут назад. – Знаешь, и пофиг: у меня новое тело и новый телефон. Анна хмыкнула. – А у меня вот всё по-старому! Чего меня, спрашиваю, в этот изолятор запихнули? – Ты больна. Смертельно! – наклонив голову, Семён ухмыльнулся. – И чем же это? – Жизнью. От этого умирают. Но счастливыми. Однако всё это – явно не здесь. Он торжественно раскинул руки. Девушка со вздохом покачала головой. – Клоун… Ты болен. Причём не только жизнью: ты болен и этим местом. – Тот кивнул, поджав губы. – Ты ведь поэтому остаёшься. Даже когда я уйду? – Снова кивок. – Я с радостью вернусь к своей работе в настоящем мире, а ты продолжишь нарезать круги здесь? Вожатый вздохнул и опустил голову, напустив на глаза непроглядный мрак. – Благо, теперь не в одиночестве. – Ты совсем не одиночка. Усмешка. – Правильно, «одиночка» – это не я, «одиночка» – это она, «одиночная камера».* – Хмыкнув, Вожатый тряхнул головой. – Хватит обо мне. Ты пойдёшь со мной? Девушка щёлкнула пальцами. – Я пойду отсюда, а потом ещё раз отсюда! – По рукам!

***

Держась за руки, Вожатый и Анна появились перед Мику и Моникой. – Мы что-то пропустили? – нахально уточнил парень. – Ступень эволюции! – в тон ему ответила японка, отчего Семён хмыкнул. – А вообще, ты сам в курсе, что явился сразу же, как ушёл. Мику, действительно, напомни всем нам, что бы мы знали, если бы никуда не отходили. Мику обеспокоенно обхватила лицо руками и покачала головой. – Да-да, конечно, сейчас постараюсь всё уместить в краткий рассказ. Только вы постарайтесь понять, что я не всё знаю про наш цикл: я же не во время всех событий присутствую. А ещё вы знали, что значит «ненадёжный рассказчик»?* Это я. Пока я здесь, в лагере, моя память искажается моим отношением к происходящему, то есть я не вру или утаиваю, а просто так запоминаю, а кто-то может и утаить чего, чтобы казаться лучше в чужих глазах. – Мы всё понимаем, дорогая. Нам бы кратенько до того, как явился тот Пионер. Вмешалась Анна. – Я работала в библиотеке и спала, а неделю назад… а сегодня! – Она подняла палец. – Сегодня ты на линейке объявил о постановках с историческим уклоном. И нам на обеде придётся смотреть, кто на что горазд, кто что придумал! – тон был очень недовольный. – Но так как вам положиться больше не на кого… – нотки мёда, – то я, так и быть, согласилась вам помочь. – Спасибо! – тут же ответила с поклоном Моника. – Мы очень ценим это и тебя! – поддержал Вожатый. – Так, а теперь Мику. Пионерка закивала. – Значит, так! Слушайте и постарайтесь не прослушать, потому что, как обычно, во второй раз рассказ получится короче и немного другим. На этом витке я с Шуриком, мы виделись в первый же день, – девушка загнула палец. – По словам Алисы, вы накормили и её, и Ульяну, чем утёрли нос Славе. Девушка загнула второй палец, в то время как на лице Семёна можно было заметить напряжённую работу мысли – что сопровождало этот вечерний визит в столовую. – Я выиграла… турнир… Нет, выиграть можно что-то, например, торт, а торта не было, даже медалек, так что я выиграла просто – на турнире. – Вожатый и Моника кивнули. Мику загнула третий палец. – В этот день ты, действительно, объявил о сценках. Ой, надо взять у Лены в домике то, что я на первой неделе просила её сделать, но без тебя было неудобно заканчивать. Мерок-то нет! Ой! – пионерка опять схватилась за щёки и покачала головой. – И Лены теперь нет… Что делать… что делать?.. Ты говорил, намучился, но справился, но не говорил, как… – девушка покачала пальцем. – Не обращайте внимания! Ты говорил это мне, просто ещё не говорил, потому что не совсем ты, а ты, который провёл уже эту неделю и попросил помочь! Уф. Семён напряжённо посмеивался. Да, тараторила Мику, а перевести дух надо было всем. Талантище! Анна, как первая пришедшая в себя после сказанного, привлекла внимание. – Товарищи! Горн зовёт брать ложку и хлеб! Вожатый пожал плечами. – Обед… без обета молчания. Пошли, что ли.