Твоя реальность

Моника тревожно обратилась к Семёну: – А пропавший… Шурик – это же тот «сталкер»? Парень усмехнулся. – Он самый. Кто бы сомневался, девушка хмуро поморщилась. – И где он? По старой Пионерской привычке Вожатый ухмыльнулся, наклонив голову, отчего тень скрыла верх лица. – Он же потерялся, значит – он не знает, где он, а тем более не могут знать другие! С видом строгой учительницы Моника щёлкнула пальцами перед носом Семёна. – Скримеров я тебе не устрою, но и вести себя ни как злобный придурок, ни как игровой злодей я не позволю. Люди должны вести себя по-человечески! Теперь давай начистоту. Парень пристыженно кивнул. – Прости… Где, по-твоему, может находиться сталкер? – оживившись, Семён по-доброму усмехнулся. Девушка сложила руки на груди. – Я помню, что ты рассказал мне про… Сидоровича*. – Моника хищно улыбнулась. – Но это не помешает мне тебя стукнуть, если ты начнёшь шутить про радиационные бункеры: человек… ну, допустим, вполне живой бот пропал. – Хм… Семён почесал подбородок. – Так где он? – Логично было бы промолчать, а альтруистично – сказать, где Шурик. Эх, была не была! – Он махнул рукой. – Шурик в комнате в шахте, расположенной под коридором с бомбоубежищем. Моника кивнула и приложила кончики пальцев к брови. – Это ведь не шутка? – Семён покачал головой. – Его могут найти и спасти только прибывшие сюда люди: боты могут только подталкивать к этому и давать подсказки, а то и приказы? Вожатый похлопал. – Именно так. Не дав договорить, девушка задала новый вопрос и тут же поджала губы. – Что будет, если мы его не спасём? Система проигнорирует это или нет? Семён натянуто улыбнулся. – Шурик умрёт от разрыва сердца в этот же день. – Парень загнул палец. – Не будет поручений по поводу его возвращения, – загнул второй палец, – и изменится поход, потому нельзя будет набрать очки для рутов, – третий палец. Моника сосредоточенно и с деланным бесстрастием кивнула. – В принципе, всё логично и ожидаемо. Плохо одно: ты знаешь, что будет, то есть допускаешь это или даже – что слишком вероятно – уже сталкивался с последствиями. Семён с видимым страданием повесил голову и развёл руки в стороны как на кресте. – Я грешен, мадре. Научите меня надежде и любви.* Генда, казалось, взирал со своего закопчённого постамента на представление с отвращением. – Комедиант, – недовольная Моника буквально выплюнула это слово. – Мы должны спасти его. Обязаны. Слышишь? Девушка сделала шаг вперёд и, наклонившись, посмотрела Семёну в глаза. – Слышу, – произнёс он холодно. – Тебя настолько интересует судьба бота, каждую неделю ставящего себя в это положение? Моника сжала кулаки. – Ты что – не понимаешь? Даже если он не человек, даже если его чувства и мысли определены программой… Он ощущает себя живым, он думает, что он человек, и заслуживает, чтобы к нему относились как к человеку. Ведь по сути что его отличает от человека? Глаза горели, а речь она произносила с жаром. – Он ведь бот, имитация жизни. Разве может он написать симфонию или…* – Стихотворение? А ты – можешь создать симфонию? Эта хрупкая жизнь ненастоящая, игрушечная только при взгляде снаружи, но не изнутри. Понимаешь? Семён лишь подался вперёд и с улыбкой обнял Монику. – Тихо-тихо. Ты прошла второй тест. Знаешь, мне было тяжело не сорваться – не соглашаться с тобой, а играть роль искусителя. Ты права: со своим пылом и целями, пусть даже неосуществимыми, он в сто раз живее меня того, каким я был до лагеря! Девушка неуверенно упёрлась ладонями в плечи парня и отстранилась. – Знаешь… Омерзительно чувствовать себя лабораторной крысой или ожидающим обработки куском пластмассы… Семён опустил голову. – Прости, что тебе так неуютно… Моника пожала плечами, и тут глаза её блеснули. – Подожди. Это ведь часть… моего искупления? – Я уже говорил, что лагерь – полигон, кузнечный горн, через который нужно пройти, чтобы вернуться в жизнь. – Семён протянул Монике ладонь. – Ты пойдёшь со мной? Девушка наконец улыбнулась. – Если бы была возможность, я бы пошла именно с тобой. – Вожатый кивнул. – Как нам найти Шурика? Как попасть в его комнату? Семён захохотал. – Плохой вопрос. Есть как минимум три пути. Первый – пройти через лес в Старый лагерь, потом коридор, бункер, потом шахта, там и комната. Второй – не пройдя лес, рухнуть в коридор, потом шахта, комната. А третий – вот. – Он топнул по крышке люка. – Сразу в шахту, неподалёку от комнаты. Моника щёлкнула пальцами и наклонила голову. – В чём подвох? Раз вопрос плохой, явно неверна посылка: «найти комнату» и «найти Шурика» не тождественно? Сейчас угадаю: если срезать с этого места, Шурик будет плутать по шахте и… Вожатый не дал договорить. – Браво. А что будет – лучше не знать. – И всё же? Семён поёжился. – Шурик и в обычных условиях бежал от «них», и я был уверен, что «они» – Виола и Юля. Так вот – нет. Кто – не скажу. Даже думать об это неприятно, просто намекну: программисты очень накосячили, и исправлять дыры, связанные с пересечением путей и искажением приходится каждый цикл вручную, именно поэтому Виола и уходит, буквально бросается сиськами на амбразуру. Моника недовольно сложила руки на груди и демонстративно кашлянула. – Вообще-то… – Виноват. Исправлюсь. Искуплю. Совсем одичал. Ну, и она слишком пошлая. – Там зомби, маньяки, дыры? Прикрыв глаза, Семён опустил голову. – Зачем это упорство? Но раз надо, значит, надо. – Он развёл руками. – Там происходит ОДНОВРЕМЕННО ВСЁ, но в остальном лагере оно разносится по циклам, а в шахте смешивается. Стоны раненых и умирающих, убийцы, маньяки, зомби, адские плутания… – по мере рассказа плечи клонились к земле, будто под грузом, – выкрики надежды, шёпот подсказок, визги ужаса, сталь, каменная крошка, огонь и цифровое небытие. На этот раз Моника вздрогнула и обняла себя за плечи. – Но мы же должны пойти туда… – Виола справляется с большинством проявлений и бережёт главных действующих лиц, даже Шурику достаётся не в полной мере – так, пугается. Мне страшно – что, если нашего куратора не будет в нужный момент. Впрочем, как ты поняла, я знаю. Девушка положила руку парню на плечо и почувствовала тепло тела, стало немного спокойнее, а судя по благодарному взгляду – Семёну тоже. – Идём сейчас же? – Конечно. – Он пожал плечами. – Нужен фонарик. – На всякий случай – два, каждому по одному. Выпучив глаза, Семён улыбнулся. Вот оно – отсутствие тоннельного зрения: даже не зная, что единственным фонарём придётся пожертвовать во время боя, сделала такое разумное предложение. – Ты ж моя золотая! Так, даже если Шурик опять будет драться, не придётся использовать зажигалки и факелы! Моника смутилась. – Думаю, это ещё не повод так влюблённо на меня смотреть… – Мне лучше знать!

***

Тёмный лес, конечно, не представлял никакой опасности, а для Семёна ещё и не таил загадок. Каждое дерево можно было с чем-то связать: здесь вырезал имя Леночки, за этим прятался, подглядывая, в это врезался, о корни этого запнулся, на этом повесился… Тишину, перемежаемую шелестом, нарушила Моника. – А ты как в ориентировании? – Ну, я теоретически знаю о севере и звёздах. Ну, потеряйся я в лесу, я смогу найти Большую Медведицу… Правда, с моим везением скорее зоологическую, и она меня сожрёт. – Семён развёл руками. – А у тебя как с этим? – Я потерялась среди миров и времён, так что не лучше. Она мило улыбнулась – будто робкая луна озарила мир. – Два сапога пара, да оба левые. Наша пословица… и поговорка. Интересно, наверное, Женя могла бы сказать, чем они отличаются. – Вожатый задумался. – Только которая – бот или настоящая? Тебе важно? – Японка мотнула головой. – Так и запишем: в-пятых сие вовсе и не важно.* И вот наконец деревья расступились, являя взору очередную иллюстрацию – наглядную, поучительную, тревожную… Только к чему? Итог борьбы человека и природы? Войны, в которой человек обязательно проиграет*, что бы ни делал. Растительность, как здесь, постепенно, шаг за шагом, будет наступать, отвоёвывать жизненное пространство, разрывать асфальт, вгрызаться ржавчиной к металлические конструкции, контрабандой протаскивать деревья с их могучими корнями на козырьки и крыши, поражать гнилью и растирать в труху дождями перебежчиков – деревянные доски… И что же? Убьёшь природу, выжжешь траву, протравишь почву на пару метров вглубь? Останешься в пустыне – безжизненном нигде с непригодным для дыхания воздухом, с дистиллятом вместо воды… Моника сжала пальцы на плече парня, опять отключившегося от мира и замкнувшегося в собственных мыслях, и тряхнула. – Земля вызывает Семёна! – А? – Вожатый отвернулся от здания и площадки перед ним к девушке. И улыбнулся. Под лунным светом пионерская форма будто преобразилась, дополненная мерцающими газовыми вуалями, стала больше напоминать платье. – Эй… Ну, не во второй же раз! Она щёлкнула пальцами прямо перед лицом Семёна. – Ты выглядишь как принцесса… – произнёс он мечтательно. – Бу-бу-бу! – Моника усмехнулась. – Мы, вообще-то пошли искать вашего Шурика. И никакая я не принцесса – я или охраняющий её дракон, или злая ведьма, решившая надругаться над книгой сказок – выдрать лишние страницы, бросить их в огонь и написать парочку абзацев своим корявым почерком. – Несмотря на задиристые слова, игривый огонёк в глазах всё больше гас. – Кстати, с приезда не написала ни строчки – что за безобразие. Я даже не знаю, на каком языке буду писать – здесь! Может, здесь вообще не заложена в программу катакана… Не задумываясь, Моника достала из кармана красную ручку с сердечком на конце и, оглядевшись, виновато прикрыла глаза и опустила голову: за маниакальным желанием узнать совсем не подумала, что писать здесь решительно не на чем. – Если хочешь, в Старом лагере специально для тебя найду книжку – проверишь, – предложил Семён. Японка же просто пожала плечами: задор испарился, оставив после себя словно выгоревшее поле. Заброшена в ненастоящий мир, с придуманной биографией. Снова. Зачем? Разве не лучше было дать уйти, если не существует не только надежды, но и… – Тихо. Всё хорошо. – Прижив девушку к себе, Вожатый гладил её по макушке. – Ты настоящая. Да, вокруг много условностей, но где их нет – да хоть та же ваша чайная церемония… Ты умеешь её… вести? Проводить? Я… я не знаю, как это у вас называется. Но сможешь церемонно напоить чаем, когда закончим и выйдем? Расчувствовавшись, Моника поспешно закивала. «Когда» – вот что пульсировало. Не «если». «Закончим и выйдем» – даже не «выберемся», просто закончим работу, услышим звоночек и пойдём по домам, по пути завернём в супермаркет… Так ведь делают настоящие люди. Ходят в гости. Ходят по городу. Гуляют. Не просто оказываются в какой-либо точке, по своему или чужому выбору, а именно затрачивают усилия, время и чувствуют каждый метр своего продвижения в мире. И тут затылок на миг онемел. – А может, к чёрту церемонии?! – Не вырываясь из объятий, девушка улыбнулась и подняла голову. – Я знаю… помню, какой люблю чай – пакетик, кипяточек, бренди, бузинный ликёр, мёд, лимонный сок. – Наклонив голову, Моника зажмурилась от удовольствия и, прижавшись, сомкнула руки на спине Семёна. – Оказывается, я, как это называется… спасибо, местный загруженный разговорник, подбухивала в реальности до всех этих дел. Оба рассмеялись. «А ведь мне уже за двадцать… И неплохо за двадцать, раз я не просто делала себе такой чаёчек сама – делала это без боязни, без пиетета, без священного трепета, без интереса: просто я хотела выпить то, что мне обычно поднимает настроение». Впрочем, разбираться с проблемами стоит по мере поступления, а возвращающаяся в час по чайной ложке память – отнюдь не проблема. – Ладно… – наконец сказал Семён. – Пошли искать Шурика. – И выпустил японку из объятий. – Кстати, он теперь столько же наш, сколько… наш… – Вожатый зашипел. – Наш, который и твой. Общий, короче. «Наша реальность», – внутренний голос распробовал это словосочетание, пришедшее на смену «твоя реальность», и признал, что оно ему куда больше по вкусу. Однако Вожатый был прав: надо спасать человека, а для рефлексий время найдётся. А уж с учётом циклической структуры существования – времени чуть ли не бесконечно много. В крайнем случае – достаточно, если можно применить это определение хоть к какому-то промежутку. – Идём уже! – взяв парня за руку, Моника бесстрашно повела его к корпусу, хотя, по идее, это он должен был показывать робко прячущейся за спину девушке исследованное вдоль и поперёк здание. Высокая трава казалась нарочито искусственной: высокая, наполненная цветом лишь от бледной луны, колышущаяся лишь от прикосновений пионеров, а если взять и откусить от неё – даже вкуса не будет. Официант, у моего блюда нет текстуры! Нет, сэр, текстура есть, а всего остального действительно нет. Куда уж там сосискам и неосторожному сравнению их вкуса с витой парой! Моника протянула руку к качелям, проржавевшим до невозможности, но тут же отдёрнула. Коснуться из чистого любопытства? Зачем? Чтобы понять, что в этом мире есть изнаночная сторона, полная ржавчины, скрипов, что здесь, в симуляции, тоже есть понятие времени, разъедающего строения. Но что это даст? Декорации такие, какими их создали, и эти вряд ли кто-то делал новыми, а потом состаривал. И вот наконец Старый корпус был совсем рядом, с провалами глазниц – разбитых окон, с зияющей чёрной пастью – входом без двери. Девушка зажгла фонарик, и луч робко, в меру сил начал вгрызаться в ранее непроглядную темноту. Чтобы избавиться от контраста с лунным светом и наконец проникнуть в тайны, требовалось сделать шаг. Желтоватый кружок превратился в восьмёрку после тихого щелчка, а Семён уверенно взял Монику под руку. – Не скажу, что нас ждёт увеселительная прогулка, но я рядом, и я знаю, где что. Не худший из вариантов. Благодарные улыбка и взгляд зелёных глаз стали ответом. И двое вошли в здание. Старые доски, со щелями, с дырками от сучков, с облупившейся краской, были бесконечно прочны, в чём Семён убедился в своё время лично: ни топор их не берёт, ни пила, ни взрывчатка, ни кислота. А вот мебели повезло куда меньше с любовью создателей – под действием воды с протекающей крыши она гнила, лишалась ножек, заваливалась набок… Свет выхватил книжку со сказкой – вполне целую: возможно, подразумевалось, что кто-то из нового лагеря жаждал уединения и читал её здесь. Лена? Алиса? Женя? Вообще кто-то из другого отряда? Да и всегда ли книга здесь? В зависимости от рута? Мог ли её спавн делиться с куклой? Память – как же ты ненадёжна. Луч забегал по полу. – Что-то ищешь? – тревожно спросила Моника. Семён неопределённо пожал плечами. – Если найдём куклу, то тайн в лагере всё равно не убавится. – Эту? Семён кивнул. Да, именно эту, грязную, с оторванной пуговицей-глазом, разваливающуюся от сырости. Моника только брезгливо поморщилась. – А! Ты хотела проверить кану! Думаю, никто не будет против, если ты оставишь автограф на память в той книжке. Я, конечно, понимаю, что люди должны писать книжки, а не в книжках, но всё же. Усмехнувшись, девушка распахнула последнюю, полупустую, страницу, занесла над ней ручку и задумчиво наклонила голову. – Что бы написать? – Думаю, тут принято писать: «Ты здесь не просто так». Ну, и роспись. Ручка быстро заскользила по бумаге, а Моника через пару секунд вскрикнула. – Надпись кириллицей, а когда я по памяти попыталась скопировать ханко, вышли кандзи.* Я не совсем понимаю… Но, кажется, язык по умолчанию здесь русский. Вожатый пожал плечами. – Ни разу не сталкивался с такой проблемой, как ты догадываешься. Ну, пошли искать дальше. – Он указал на люк. – Скорее находить, а не искать. – Логично. – Приложив усилие, парень открыл проход в тоннель. – Дамы вперёд. – И почему? – Ну, я могу, конечно, спуститься первым, но потом тебе придётся в юбке спускаться… – Ясно-ясно. А там всё равно ничего опасного… – Моника была рада, что в полумраке не видно, как заалели щёки. Девушка быстро спустилась и осмотрелась. Коридор как коридор – неработающие светильники под потолком, провода вдоль стен. – Из руин в научную фантастику? Забавно. Спрыгнув рядом и включив фонарик, Семён в очередной раз пожал плечами. – Думаю, примерно так и должны выглядеть советские бомбоубежища. Под руку практически пробежали тоннель, поднатужившись – Вожатый крутанул колесо и открыл дверь со значком радиационной опасности. Не тратя времени на осмотр, Семён направился к инструментам и извлёк оттуда фомку. – Хре-накс! – монтировка, вес, тренировка – вот ключ к успеху. С грустным визгом и грохотом дверь рухнула на пол. Семён протянул руку, молча приглашая спутницу проследовать за ним снова во тьму. Возражения? Да никаких! В конце концов, Вожатый был здесь много раз, и лично, и в компании – причем в какой угодно. А останавливаться, чтобы рассмотреть всё как следует? Зачем? В крайнем случае – в следующий раз. И снова индустриальный тоннель, напоминающий подсобный проход при метро. А неожиданная дыра в полу – неглубоко, настолько, что можно выбраться самостоятельно, а тем более вдвоём. Первым на этот раз спрыгнул Семён и помог спуститься, держа за талию. Как испортить такую ситуацию? Сказать: «Ух ты, какой сильный! А я думала, ты дрищ!» И Моника благоразумно промолчала. И снова по коридору забегали лучи от фонариков, но на этот раз они выхватывали из темноты стены шахты, рельсы… шпалы. – А что здесь теоретически добывали? – Есть версия, что серу, но даже Виола не в курсе. Думаю, никто особо не задумывался. – И здесь встречается это ваше «всё»? Семён задрожал, затряс головой, являя ранее не виданное Моникой выражение лица – паническая улыбка. И вот наконец развилка. – И куда нам? – обеспокоенно спросила Моника. – За Шуриком, конечно же! – жизнерадостно отозвался Семён и уверенно зашагал вперёд. Зарубки? Колебания? Зачем всё это, когда точно знаешь цель и не видишь препятствий?! Через несколько поворотов Моника, к радости, увидела двери, а за ними оказалось небольшое грязное помещение с исписанными стенами. – А вот и виновник торжества! – объявил Вожатый, переведя свет фонарика на найденного кибернетика. Парень сидел, скрючившись в углу, покусывая пальцы и раскачиваясь. Он зажимал то уши, чтобы ничего не слышать, то рот, чтобы не кричать от ужаса. К возгласу кибернетик не отнёсся ровным счётом никак, будто никто не появился и не разорался чуть ли не на всю шахту. – И что теперь? – осведомилась Моника, с тревогой поглядывая на Шурика. – Как его спасти? – О, есть несколько вариантов разной степени агрессивности и эффективности, а итог в целом один… – начал Вожатый. – Шурик! – участливо обратилась девушка, устав слушать разглагольствования менторским тоном. – Ты как? Парень вжал голову в плечи и, выйдя из транса, оглянулся. Взгляд был испуганный, сумасшедший, бегающий. – А! Пришли-таки за мной! – Да, милый, пришли спасти тебя! – ласково подтвердила Моника. Семён хмыкнул. Мол, ну, давай, будь ласковой, это твой первый раз, а вот поймёшь, что этого оболтуса ничего не учит, что каждый раз он будет сбегать, теряться, а потом и пытаться прикончить спасителей, – неминуемо почувствуешь раздражение. – И от кого? – визгливо спросил Шурик. – От них? Или вы – они? Пришли за мной! Вы их слышали? – Э-э-э… – замялась Моника. – Слышали. И в шахту больше тоже не хотим, Шурик. А мы – это мы, Моника и Семён. Улыбнувшийся было кибернетик вновь втянул голову в плечи и вскочил. – А вот не верю! Вы заодно – с ними! Даже если вы – это вы! – он выписал восьмёрку сжатой в ладони арматурой. Вожатый пожал плечами. – Моё кунг-фу лучше твоего кунг-фу, парень*, – усмехнулся Семён, выставив руку с фонариком вперёд, и продвинулся вперёд, чтобы заслонить в случае чего Монику. – Но давай не доводить дело до драки. Нас послала Ольга, а я сверился с картой и нашёл выход отсюда. Шурик дьявольски, безумно расхохотался. – Глупец! Сколько кругов ни пройди, кого ни встреть, что ни делай – выхода нет. Семён содрогнулся, дыхание перехватило. – Ты сколько витков отмотал, чувак? – Ч-чего? – растерялся Шурик, а Вожатый с облегчением выдохнул. Просто совпало. Просто бот, который вёл себя как Пионеры. Незаметное предостережение. – Давно, говорю, плутаешь? Мы за тебя волновались, – Семён устало улыбнулся. – И да, брось каку. Шурик поморщился, но отшвырнул арматуру в угол. – Может, пойдём? – обняв себя за плечи, Моника зябко потёрла их руками. Два парня синхронно сделали одинаковый жест – поправление очков, только на Вожатом их не было. И оба кивнули. – Здесь есть дверь, но я один не могу её открыть… – признался Шурик. – Сила твоя в том, что мы здесь*, – довольным тоном заявил Семён. – За мной. Вдвоём парни легко крутанули заржавевшее колесо и выбрались в лаз. Забравшись по лестнице первым, Вожатый уверенными ударами фонаря выбил решётку, после чего выбрался рядом с памятником. Когда рядом встали Шурик и Моника, Семён уже с удовольствием вдыхал свежий ночной воздух, смотря на звёздное небо. – Что ни говори, а меня оно всегда восхищало больше, чем моральный закон*, – произнёс он задумчиво и опустил голову. – Шурик… Я знаю, ты плохо будешь помнить всё это наваждение, хоть это и антинаучно, так что просто ни о чём не думай и иди спать. – Вожатый и сам зевнул. – Не надо слов. Кибернетик захлопнул рот и, попрощавшись кивком, направился к своему домику. Моника встала напротив Семёна и улыбнулась. – Спасибо. – Смешная: почти всё сделала сама, а мне спасибо. – С тобой мне было не страшно: я знала, что не потеряюсь и не погибну, а это даёт возможность смело идти к цели. Он пожал плечами. В очередной раз. – Да? Ну, вот и славно. А теперь пора и отдохнуть. Нельзя же быть героем круглые сутки. Японка кивнула и, взяв Вожатого за руку, повела спать.