Твоя реальность

Сначала была строчка. И строчка была у кода. И строчка была код. Девушка открыла глаза резко, без сомнений – у неё не было ни секунды на колебания, не было сомнений, страха. Не было той самой секунды. Не было выбора. Она просто открыла глаза, потому что… они открылись. Вероятно, где-то мог хохотать демон Лапласа, постукивая копытцами от удовольствия. Моника знала, что в прошлую секунду её ещё не существовало, что до мира – она не питала иллюзий, что как-то может влиять на реальность. На реальную, а не виртуальную реальность – небольшое, но существенное уточнение. И вот, вырвавшись из небытия, в которое погрузила себя сама, Моника оказалась в странного вида автобусе незнакомой марки. Наконец переведя взгляд с сидений, собственных рук и коленей в окно, девушка заметила буйство зелени и виднеющиеся неподалёку ворота. Делать было всё равно нечего – лишь отдаться на волю провидения. Лишь надеяться, что от поступков хоть что-то зависит, что – на этот раз – всё может закончиться хоть чем-то вразумительным. Поднявшись со своего места, Моника направилась к выходу и спрыгнула на асфальт без раздумий: в конечном счёте, её ничего не держало в автобусе, а разве должна бояться чего-то сущность, чья личность заключается (или заключалась) в строчках компьютерного кода и уже была удалена, причём дважды? – Совёнок, – прочла надпись над воротами Моника и грустно отметила, что в состоянии читать кириллицу без малейших проблем. – М-да. – Она вздохнула. – Пионерлагерь. А разве… И тут в воротах показалась улыбчивая блондинка с двумя длинными толстыми косами, одетая в белую форму с красным галстуком. – Привет! Ты, наверное, только что приехала? Моника усмехнулась. «Приехала» – звучит слишком громко, если ты просто появилась в автобусе, стоящем на конечной станции. Зато экономятся усилия: не нужно прописывать, как движется транспорт, как движется пассажир, как реагирует опора… Триумф ленивого программиста и не менее ленивого художника. От мрачных мыслей отвлёк ветерок, принёсший запах цветения и будто шепчущий: на дворе лето. И двор этот далеко от Японии. Пионерка пожала плечами, не получив ответа. – Ладно, пошли. Э… Начав разворачиваться, блондинка врезалась в подошедшего парня в такой же белой форме. – Ах, приветствую! – произнёс он, обращаясь к Монике. – Славяна, можешь быть свободна, помоги Ольге Дмитриевне. Я всё устрою. Девушка сделала шаг назад и недоверчиво посмотрела на парня. – А разве это не моя обязанность – встречать? И разве ты не… – Лучше на вы. Я ведь вожатый, не так ли? Славяна замялась. – Наверное… – Тогда кру-угом, шагом-м марш. Блондинка мигом исчезла за воротами. – Ещё раз приветствую, Моника. Улыбка у парня была скорее не доброй, а самодовольной, будто охотник ждёт, когда добыча наконец попадёт в капкан – ну же, всего шажок, отлично. Из-за солнца и длинной русой чёлки трудно было разглядеть верхнюю половину лица, но вряд ли этого вожатого можно было назвать красавчиком. А ещё Моника быстро прикинула, что парень выше неё сантиметров на пятнадцать. Молчание, казалось, его абсолютно не смущало, а вот девушка чувствовала себя с каждой секундой, потраченной на беглый тревожный осмотр, всё неуютнее. Она сжала кулачки. Она в ловушке – наверняка: просто так нельзя появиться не пойми где. Ещё неясно, до каких пределов простирается свобода воли. Как бы не оказаться в ситуации, когда твоё сознание всё ещё с тобой, а тело слушается чужих команд или телодвижения привязаны к чужим триггерам. Вдруг вообще перед ней аватар, а небогатые декорации – для хентайной игры? По коже прошёл холодок, несмотря на мягкий летний жар. – Вообще, мы можем так стоять сколько угодно долго, ну, в рамках человеческой физиологии, конечно. Но всё же я бы предложил пройтись, обо всём поговорить, заселиться, поесть… – он сделал знак не перебивать, и Монике пришлось отложить возмущение и вопросы. – В любом случае, добро пожаловать в наше бесконечное лето. – Парень развёл руки в стороны. – Кстати, я Семён. Моника слушала эту тираду с ужасом, смешанным с интересом, и в итоге замялась. Просто стояла как ушибленная мешком с сахаром. Даже если этот парень ей неопасен, если он не будет врать, переварить всё достаточно трудно. Семён выпрямился и убрал хищную ухмылку с лица, после чего его можно стало воспринимать как более-менее вменяемого человека. – Итак, – Моника сложила пальцы пистолетом и устремила их в небо, – где мы? Парень поморщился. – Плохой вопрос. Мы в более чем условном месте – назовём его пионерлагерь в нигде. Девушка хмыкнула, обведя взглядом поля. Значит, всё же имитация. Хотя чего ей было ждать? Фальшивый мир для ненастоящего человека. – Нигде – это означает отсутствие мира за некими границами? – Именно так. – Кивок. – Дорога никуда не ведёт, появление автобуса привязано ко времени, а смена декораций – ко сну, то есть его перемещения – скорее бутафория. Границы достаточно широки – кроме лагеря, есть ещё лес, старый лагерь. Даже два уровня локаций под землёй есть! – он усмехнулся. На лице показалась гордость за «Совёнок». Моника же недовольно тряхнула головой. – Мы в компьютерной игре? – Плохой вопрос. На него лучше ответит наша медсестра и куратор происходящего, Виола. Я же скажу, что это что-то типа астрального путешествия с возможностью выбраться на второй уровень виртуальности или в реальность. У девушки был вопрос: если парень осознаёт себя как личность и рассуждает о реальности, то сам он – часть симуляции или аватар? И ответ от самого Семёна можно будет расценить как угодно, но лучше сначала спросить. – Ты настоящий человек или часть этого мира? – Н… нормальный вопрос. Я человек, как минимум – считаю себя таковым в силу взаимодействия с третьим уровнем бытия, реальным реальным миром. В отличие от виртуального реального мира и виртуального мира. Хотя это не мешает мне видеть такой многоуровневый сон… – Он пожал плечами. – Или быть элементом окружения в проработанном мире. – Парень почесал подбородок. – Когда ты ломаешь четвёртую стену во время слома четвёртой стены – это восемь стен или шестнадцать? Ах, неважно. – Он отмахнулся. Голова пухла от таких рассуждений. – Погоди! – Моника наставила свой «пистолет» на Семёна. – Я ведь знаю, что я – часть файлов игры… – «Тук-тук», я знаю. И это меня несколько напрягает в плане реальности всех ощущаемых лично мной реальностей… Но Виола сказала, что ты не НИП, что у тебя есть самосознание, кумулятивная память… Сказала тебя встретить, устроить, поотвечать на вопросы. Девушка поморщилась: слишком уклончивый ответ, не говорящий ни о чём. Правила игры оставались непонятными. – А можно с ней самой пообщаться? Парень наклонил голову и ухмыльнулся. – Нет. В смысле, что её сегодня нет в лагере. – Довольно забавно, с учётом чётко очерченных границ мира: этой Виолы не существует, потому что она в данный момент находится вне восприятия. – Позвонить нельзя: телефоны в лагере – бутафория, мобильники не чувствуют сеть, потому что её сейчас просто ещё нет. «Ещё не существует?» – В каком времени мы находимся? – Плохой вопрос: это симуляция, ты уже в курсе. Но это достаточно условная смена пионерлагеря летом где-то в восьмидесятые годы двадцатого века на юге СССР. Как только смена заканчивается, приезжает автобус, увозит всех, после сна ты просыпаешься в автобусе в начале той же смены. НИП не помнят ничего, настоящие люди сначала тоже, а вот после множества витков – начинают. Звучало жутко. – Это ожидает и меня? – С твоими навыками осознания нереальности происходящего и копания в файлах… Вряд ли. Это скорее вызвало бы недоумение. Думаю, мы сработаемся с первого витка. Может, пойдём? Тебе нужны форма, домик… Блин, я какой-то анти-терминатор… Моника вздохнула. В общем-то, какой у неё выбор? Хотя уже наличие иллюзии выбора не могло не доставить удовольствие.