Из праздности любовь

Царь мой, слушай и приметь: Жаворонок начал петь. Пак, «Сон в летнюю ночь»       Как-то все пошло не по плану.       Лили закрыла книгу, пошевелила замерзшими ногами и подобрала их под себя. Бедра тут же обожгло ледяным прикосновением — надо бы нашарить палочку да прибавить огня в камине.       Она бросила сонный взгляд на запястье. Аккуратные маленькие часики, которые ей подарили родители на прошлый день рождения, показывали пять тридцать утра. Из груди вырвался утомленный стон. И чего не спится? Лили легла не слишком поздно, не пила кофе вечером, не объелась конфетами… но за всю ночь так и не смогла заснуть. Она ворочалась в кровати пару часов, пока не услышала, как тяжело вздыхает Алиса, и не поняла, что заражает бессонницей еще и несчастную соседку. Тогда она накинула на плечи теплый вязаный плед, взяла с тумбочки своего Шекспира и пару шоколадных батончиков из последней родительской посылки, и спустилась в гостиную. Там было прохладно — камин начинали топить около пяти утра, так что Лили пришлось взять на себя роль домашнего эльфа и зажечь огонь самостоятельно. Она закуталась в плед как в кокон, но это все равно долго не помогало согреться: тот был слишком коротким, и либо плечи, либо ступни в любом случае оставались открытыми.       Только сейчас огромная комната немного отогрелась. Но ступни, разумеется, все еще были ледяными: плохая циркуляция крови, как объяснял доктор Свенсон.       Возможно — только возможно! — ее внезапная бессонница имела какое-либо отношение к тому спектаклю, что она устроила. Весь прошлый день Лили чувствовала себя не в своей тарелке. Блэк, безусловно, заслужил все, что с ним произошло, и его ошеломленное лицо навсегда останется в памяти, как воспоминание, достойное вызова Патронуса… но что-то тревожило Лили. Может, то, что шутка затянулась? Гораздо дольше, чем ожидалось. Она видела Блэка на ужине — тот выглядел почти безумным, а потом вдруг вскочил с места и унесся прочь, как будто за ним Красные Колпаки гнались.       Такое часто бывает: идея, которая вечером казалась почти гениальной, с утра теряет привлекательность и даже покрывается тонким налетом нелепости, заставляя стыдиться вчерашнего воодушевления.       — Доброе утро, Сниджет.       Лили вскрикнула, резким взмахом руки скинула с колен книгу и обернулась, выглядывая поверх потертой спинки дивана на нарушителя спокойствия.       — Поттер, чтоб тебя! Что ты тут забыл?       Она не ожидала увидеть в гостиной кого-то так рано. Тем более кого-то, кто выглядел таким… бодрым.       Джеймс Поттер, криво усмехнувшись, растрепал всклокоченные черные волосы.       — Я тоже из Гриффиндора, помнишь? — но заметив, что шутка ее не впечатлила, добавил: — Собрался на пробежку.       На нем действительно был спортивный костюм — магловский, такой ослепительно-белый, что смуглая кожа на его фоне становилась едва ли не цвета жженой карамели… Лили тряхнула головой. В одной руке Поттер держал голубую лыжную куртку, в другой — палочку, которой уже накладывал на себя согревающие чары.       Лили, сочувственно скривившись, бросила взгляд в окно, за которым все еще было не разглядеть верхушек деревьев в лесу — только темное отражение гостиной.       — В такую рань? В такую погоду? — завывание ледяного ветра было слышно даже сквозь магию и треск дров.       Джеймс безразлично пожал плечами.       — Я каждый день бегаю. Независимо от погоды.       — А, так вот в чем твой секрет привлекательности.       — Считаешь меня привлекательным?       Вот черт! Еще слишком рано, чтобы Лили могла в полной мере понимать, что вырывается у нее изо рта.       Она хмыкнула и бросила на возмутительно жизнерадостного парня убийственный взгляд.       Пусть знает, что Лили Эванс считает его привлекательным только в его влажных подростковых фантазиях. Чтобы ей понравиться, нужно нечто большее, чем гладкая загорелая кожа поверх литых мышц, и острые скулы, и наглая улыбка, такая, что от нее золотистые искорки в глазах зажигаются, и…       Ну да. В общем, своим взглядом Лили весьма точно передала отношение к этому нелепому высказыванию.       Губы Поттера расползлись в довольной улыбке.       Да что он понимает, идиот.       — Знаешь, я начала было переживать, что ты где-нибудь рухнешь от холода в своем выпендрежном белом костюмчике, и тебя заметет снегом, но теперь понимаю, что это маловероятно, — Лили свесилась с дивана, чтобы поднять упавшую книгу. — Как бы пожар твоего эго не устроил нам глобальное потепление…       — Обычно я бегаю с Бродягой, — ни с того ни с сего произнес вдруг Поттер.       Он подошел так близко, что можно было ощутить исходящий от него запах мятной зубной пасты и острый морозный аромат одеколона. Навис прямо над ней, опираясь раскрытой ладонью на спинку дивана.       Лили горделиво расправила плечи и вскинула подбородок.       — А что же сегодня? Верный напарник проспал?       Лукавые карие глаза за стеклами очков прищурились.       — У бедняги вчера выдался… непростой день.       — О, — с притворной заботой вздохнула она, — какая неприятность.       Улыбка исчезла. Лили подумала, что никогда раньше не видела Джеймса Поттера таким серьезным. Как будто невидимая волна смыла с его лица намертво нанесенный грим вечного весельчака. По открытым, оставшимся без пледа участкам кожи прошелся холодок — ей отчего-то совсем не нравился такой Поттер.       — Должен признать, ты хорошо его приложила, Сниджет, — тихо произнес он, пристально впиваясь взглядом точно ей в зрачки. — Высший класс.       Лили наморщила нос. Дурацкое прозвище! Джеймс придумал его год назад и с тех пор называл ее только так, если вокруг никого не было. Как будто какая-то ласковая кличка для недалекой поклонницы, вроде «заиньки» или «лапули».       — Не зови меня так, я не твоя подружка, Поттер, — заявила Лили, дерзко откинув за плечо волосы. — А что до Блэка… что ж, он давно напрашивался. Вы же любите оправдывать свои нападки на Северуса тем, что он напрашивается, да? Так что ты должен понимать, что я имею в виду…       Джеймс издал невеселый смешок, который никак не отразился в потемневших серьезных глазах:       — Не думай, пожалуйста, что мое… особое отношение помешает привлечь тебя к ответственности в случае чего. Бродяга — мой лучший друг. Если я пойму, что твоя маленькая шалость ему по-настоящему вредит…       Он, наверное, хотел сказать «навредила»? Не может же Блэк до сих пор… или может? Но как…       Лили чуть отклонилась назад, собирая расползающиеся в разные стороны мысли, но Джеймс, очевидно, решил, что она отшатнулась в испуге. Поэтому поспешил разрядить обстановку самым характерным для себя способом — совершенно несмешной остротой:       — Да уж, если Сириус так из-за этого вспылил, представляю, как орал Ню… в смысле, Снейп!       Лили похолодела. Вот оно. Назойливая мошка мысли, весь день жужжавшая в голове, наконец-то попалась.       Северус. У нее совершенно вылетело из головы, что она невольно втянула во все это Северуса. Но откуда ему было узнать о произошедшем? Не пошли же Поттер с компанией жаловаться к слизеринцам?       — При чем здесь Северус?       Джеймс рассмеялся, но смех тут же оборвался, стоило ему взглянуть на нее.       — Как это «при чем»? — удивился он. — Ты же в курсе, как работают приворотные зелья, да, Сниджет? Я думал, старина Слагги не зря зовет тебя лучшей ученицей, теперь начинаю сомневаться, может, ты все это время просто талантливо списывала у Ню…       — Я знаю, как работают чертовы зелья получше твоего, Поттер! — вспылила Лили, сжимая пальцы на твердой обложке до того, что костяшки побелели.       Поттер развел руками.       — Тогда ты в курсе, что в этом, как и в отличном сексе, в любом случае участвуют двое.       — Прекрасное сравнение. Очень емкое. Совершенно неверное, — злобно выплюнула она.       Замечательно. Теперь она сама вела себя как Северус: злилась, бесилась и плевалась ядом.       А этому хоть бы что — стоит и ухмыляется!       — В общем, Сириус вчера не выдержал, — сдавшись, тяжело вздохнул Поттер и опять запустил пятерню в волосы. — Улизнул от нас, пока мы оттаскивали Питера от жареной утки в Большом зале. Чтобы, так сказать, посмотреть проблеме в глаза.       — И… что?       Ради всего святого, лишь бы этот придурок ничего не сделал Северусу!       — А то ты не знаешь! «Проблема»-то ершистая, в ответ бьет не задумываясь. Бродяга приполз весь исцарапанный, мы потом с Лунатиком полночи у него из морды осколки доставали. Что произошло, не говорит, только повторяет, что должен любой ценой избавиться от наваждения, пока не натворил чего.       Весь жар, который источал сейчас огромный камин, не смог бы изгнать ледяной дрожи из ее тела. Лили дернулась, скривив губы, вскинула голову, заглядывая прямо в непривычно-серьезные, темные, как горький шоколад, глаза Джеймса Поттера. Впервые за все время их знакомства она мечтала, что сейчас он рассмеется, скажет ей: «Ага, попалась! Это шутка! Ну что, подловили мы тебя с Бродягой, да? Не садись играть в покер со старыми шулерами, Эванс!»       Но он ничего не сказал. А когда все-таки сказал — лучше бы молчал вовсе.       — В общем, не знаю, что ты там за зелье придумала, но оно, похоже, даже страшнее Амортенции. Слишком настоящее. Я не видел таким Сириуса… да никогда, если честно. Так что мой тебе совет: достань противоядие. Как можно скорее. Если не ради моего лучшего друга, то хотя бы ради своего — в следующий раз Снейп может и не выкрутиться. Я, конечно, не сдам тебя профессорам, но события могут выйти из-под контроля и тогда… Увидимся на завтраке, Сниджет.       И он ушел, оставив после себя холодный, резковатый запах эвкалипта, который так не сочетался с его теплой золотисто-шоколадной сутью.       Лили повела плечами. Она открыла книгу, с досадой обнаружив, что смяла некоторые страницы во время разговора, но строчки плыли перед глазами, и уловить смысл закованных в рифму слов было невозможно.       Какое ей дело до того, что там вообразил себе Поттер и его дружки? Северус сказал бы, если бы что-то подобное случилось. Если бы Блэк действительно стал доставлять ему неудобства. Да, в последнее время он явно утаивал многое, но лишний повод пожаловаться на мародеров ни за что бы не упустил, тем более если дело касалось Блэка.       Но, скорее всего, из-за длинной бессонной ночи Лили просто не слишком хорошо соображала. Потому что позже, поднимаясь вместе с Марлин и Алисой на урок Заклинаний, она с удивлением обнаружила среди топчущихся у класса рэйвенкловцев зеленую слизеринскую мантию. И очень, очень знакомый разъяренный взгляд.       Северус ничего ей не сказал не потому, что сказать было нечего. У него просто не было возможности пробраться в гостиную Гриффиндора и найти ее.       — Эванс! — а вот сейчас он стремительно направлялся к ней с явно заготовленной за ночь речью: кулаки сжаты, брови насуплены.       Ой-ой, все совсем плохо. Он никогда не называл ее по фамилии, даже во время самых крупных ссор.       — Мне нужно… — сдавленно пробормотала Лили, спихнув Алисе сумку, чтобы сбросить груз, — срочно нужно в туалет!       Она, конечно, гриффиндорка, храбрая до мозга костей… но ей все-таки нужно чуть больше времени, чтобы взять себя в руки.       Алиса окликнула ее, но Лили уже не слушала. Пронеслась мимо Питера и Римуса (какое счастье, что остальные двое где-то потерялись по дороге) к лестнице, спустилась на третий этаж и бросилась по направлению к женскому туалету — туда-то он точно за ней не побежит!       Но, возможно, она вообще понятия не имела, что из себя представляет Северус Снейп.       Потому что его не остановила красноречивая табличка на двери. Он влетел внутрь, похожий на разъяренную летучую мышь, и грозно застыл прямо посреди покосившихся раковин и пустых кабинок.       Лили вздохнула, признавая свое поражение. Она сама загнала себя в ловушку — теперь Северус стоял на пути к свободе, а внутри кроме них была только Берта Джоркинс, не очень-то дружелюбная семикурсница, которая, ко всему прочему, была еще редактором школьной газеты и заядлой сплетницей. Завтра утром вся школа будет знать, что Лили Эванс оставалась в женском туалете наедине со своим так называемым «лучшим другом».       Лучше просто не бывает.       Берта, которая пропустила фееричное появление Северуса, потому что мыла руки, обернулась и возмущенно вскрикнула:       — Вообще-то это женский туалет!       Северус скользнул по ней злобным взглядом и ядовито выплюнул:       — Да? А что, в таком случае, здесь делаешь ты?       — Урод! — взвизгнула рассерженная Берта, снитчем устремившись к выходу.       — Корова, — бросил он ей вслед.       И вновь повернулся к Лили, клокоча от ярости.       Что ж, оставалась последняя попытка хоть как-то спасти ситуацию: сыграть в дурачка. Лили нервно поправила прическу и улыбнулась той самой улыбкой, которая, как было ей хорошо известно, не могла оставить друга равнодушным.       — Ой, Сев, привет! А я тебя и не заметила.       Иногда это срабатывало. Не только с Северусом — вообще со всеми. Ошарашенные приветливым тоном и милой улыбкой, люди сбивались со злобного настроя, и тоже начинали говорить с ней вежливо.       Не в этот раз.       Как по щелчку Северус принялся кричать что-то, яростно жестикулируя, и речь его большей частью состояла из слов, которые едва ли могли понять люди, не выросшие в рабочих кварталах Коукворта. Среди этого потока брани Лили вычленила разве что «Блэк», «оранжерея», «полынь» и «зелье», но этого было недостаточно для того, чтобы понять — знает ли он о маленькой пакости Лили или же просто возмущен очередным неработающим рецептом.       Она нахмурилась и сжала кулаки.       Да что с ними со всеми, в конце концов?       — Немедленно прекрати на меня орать! — выпалила она достаточно громко, чтобы перебить звучный голос друга.       Северус растерянно моргнул пару раз, но замолчал.       — Хорошо, — произнес он отвратительно спокойно: о недавней вспышке гнева напоминали разве что алые пятна на щеках. — Лили, не будешь ли ты так добра объяснить мне, какого хуя Сириус Блэк утверждает, будто ты напоила его любовным зельем, и теперь он одержим мной?       Лили поежилась.       — А ты можешь снова начать на меня орать? Это было как-то менее жутко.       — Лили… — верхняя губа у Северуса угрожающе дернулась, но они вернулись к обращению по именам, так что буря миновала. Наверное. — Это ведь неправда, да? Блэк же просто окончательно свихнулся и несет околесицу?       Соблазн сказать «да» был очень велик. Она могла бы пожать плечами, заверить, что понятия не имеет, с чего это Блэк говорит что-то подобное… нет-нет-нет! Она бы сказал, что понятия не имеет, о чем говорит Северус, ведь он еще толком не объяснил что случилось, и, показав свою осведомленность, Лили только уличит себя во лжи.       Но она думала обо всем этом слишком долго. Достаточно, чтобы Северус все понял по ее виноватому и смущенному лицу.       — Что ты ему подлила? — упавшим голосом спросил он. — «Венерин поцелуй»? «Сладкую грезу»? Это точно не Амортенция — Блэк не выглядит одержимым, только говорит об этом…       Лили мотнула головой. Как бы сказать ему правду и не оказаться в Больничном крыле после этого?       — Нет, я не… я взяла у Марлин книгу про любовные зелья и…       — Что? Пожалуйста, только не говори мне, что ты придумала его сама!       — Ну…       — Лили! — он едва не подпрыгнул на месте от возмущения. — Ты с ума сошла! Как тебе в голову пришло подобное?       — Подожди-ка, — она скрестила руки на груди и нахмурилась. — Что значит «подобное»? То есть тебе, значит, можно переписывать рецепты знаменитых зельеваров и придумывать новые, а мне нет? Это почему это, Сев?       Он стушевался. Щеки у него вновь заалели, но на этот раз не от гнева — Лили различала такие оттенки достаточно хорошо. Когда Северус злился, он краснел ярко, от скул и почти до подбородка, а на лбу у него вздувалась вена. Когда же он смущался или стыдился, это было почти незаметно — словно кто-то мазнул розовой краской по самой выступающей части скул.       Еще одно знание, которое вскоре станет совершенно бесполезным и осядет на задворках ее памяти.       — Я не это имел в виду, — оскорбился Северус. — Не то, что ты не можешь проводить эксперименты с зельями — можешь, конечно. Но… привороты?       Он нервным движением заправил прядь волос за ухо, и Лили не к месту умилилась, заметив, что кончик уха у него тоже порозовел.       — Варить любовные зелья — само по себе недостойно, а уж экспериментировать над ними… это же опасно, Лили, — произнес он так, словно и сам только что сделал это открытие. — Ты же наверняка не проводила пробных испытаний?       Лили мотнула головой.       — Ты могла покалечить Блэка. Лишить его разума. Убить его.       — Не думаю, что я настолько плоха в зельеварении, — скептически заметила она. Северус, казалось, вовсе ее не слушал.       — Поверить не могу, что меня действительно не радует… зачем ты это сделала? Придумать зелье, сварить, опоить Блэка — для чего? Еще и заставила его… в меня… — он начал путаться и заговариваться, что, вообще-то, нечасто случалось.       — Ну, он так мерзко себя вел на зельеварении, пошутил эту нелепую, совершенно несмешную шутку, а потом еще расстроил Марлин… — Лили всплеснула руками. — Короче, я так разозлилась на него, что решила проучить! Подумала: вот смеху-то будет, если он решит, будто влюблен в тебя…       — Лили, это совершенно не смешно! Ты обо мне-то хоть задумывалась? О том, что мне и так слишком много внимания от этого придурошного, и без того, что он подстерегает меня в темных углах, зажимает, как какую-нибудь девицу и нюхает волосы… подожди, что значит «решит, будто влюблен в тебя»?       — Что значит «нюхает волосы»? — вопросы они задали одновременно, а после этого замерли, нелепо уставившись друг на друга, как столкнувшиеся в воздухе совы.       Блэк сделал что?       Да, Джеймс, конечно, сказал, что Сириус сбежал увидеть Северуса, но Лили сразу же решила, что это закончилось знакомой с первого курса потасовкой и только.       Но такого поворота она точно не ожидала.       — Что значит «решит, будто влюблен в тебя»? — настойчиво повторил Сев, поджав искусанные до крови губы. Щеки у него по-прежнему были нежно-розовыми.       Лили моргнула. Как… интересно.       — Откуда же я могла знать, — медленно произнесла она, — что Сириусу Блэку нравятся парни?       В коридоре раздался звон колокола, сообщающий о начале урока, и Лили мысленно выругалась. Профессор Флитвик, конечно, был чудесным и понимающим преподавателем, но это вовсе не значило, что он закроет глаза на их опоздание. На их совместное опоздание. Ох, теперь не избежать добродушных насмешек: Флитвик при каждом удобном случае будет невинно интересоваться, когда ему ждать приглашения на свадьбу.       «Как бы вы приглашения на похороны не дождались», со вздохом подумала Лили, глядя на крепко задумавшегося Сева.       — Точно, — нахмурил брови он, — точно. Зелье не подействует, если ты в принципе не в состоянии испытывать влечения к этому человеку.       — Я решила, что Сириусу неоткуда знать эту деталь, и захотела его припугнуть, — Лили пожала плечами. — А он, оказывается… я его только с девчонками видела. Прости.       — За что — за то, что возможность в меня влюбиться отлично может кого-то припугнуть? — горько усмехнулся Северус, и Лили вдруг почувствовала себя так паршиво, словно пнула котенка.       Она не знала, что можно на это ответить.       — Прости.       Северус сжал пальцами тонкую переносицу и тяжело вздохнул.       — Просто дай придурку противоядие, и замнем.       — Да, кстати, насчет этого… у меня его нет. — Лили принялась кусать ноготь на большом пальце: дурацкая детская привычка, от которой она только в прошлом году отучилась.       Или думала, что отучилась.       Северус вновь начал заводиться, и щеки угрожающе покраснели, так что Лили поспешила добавить:       — Сев, может пойдем, а? У нас там урок…       — А тут у нас задница, Лили! — схватился он за голову. — Что прикажешь мне делать с чокнутым мародером, домогающимся меня по всем углам из-за зелья, от которого даже нет противоядия?       — Ой, да он один раз-то всего… — она поймала настолько красноречивый взгляд, что поспешила заткнуться.       Северус принялся мерить шагами туалет, каждый раз наступая в лужицу около одной из раковин — шлеп, шлеп, шлеп. Он бормотал под нос и шевелил при этом пальцами, как будто делал какие-то пометки на полях учебника, с которым не расставался никогда. Лили, уже смирившись с тем, что на урок они бессовестно опоздали, скромно облокотилась на стенку кабинки, на которой какая-то девчонка нацарапала «Джеймс Поттер секси!!!» и обхватила себя руками.       Сейчас лучше было не мешать Северусу думать, но она, разумеется, не могла не внести свою лепту:       — Нужно поговорить с Блэком.       — Больно мне надо с этим психом разговаривать! — огрызнулся Северус.       Шлеп.       — Надо хотя бы выяснить, что он предпринимал. Вдруг он вообще никого противоядия не пил? А действие можно снять самым обычным?       Шлеп.       — Почему оно так долго действует? — Северус посмотрел на нее знакомым взглядом безумного ученого из папиных любимых фильмов. Ну, началось. В Севе проснулся зельевар. — Даже Амортенцию нужно обновлять каждые сутки.       Лили повела плечами.       — Я добавила туда цветков жимолости, розового масла и корня лотоса.       Шлеп.       — Зачем? — в ужасе вскрикнул Северус.       Действительно, зачем? Жимолости было бы более, чем достаточно.       Лили отчаянно потерла ладонями лицо и растрепала волосы на макушке.       — Ну что ты хочешь от меня услышать, Сев? Что я не подумала? Да, я не подумала! Доволен? Я была зла на Сириуса, и мне хотелось доставить ему неприятностей, настоящих неприятностей, а не таких, которые он стряхнет как ни в чем не бывало и пойдет дальше! Так что я перестаралась! Давай просто отведем его к мадам Помфри и…       — Нет!       Северус выглядел так, словно она предложила ему наведаться в логово к гигантским паукам, а не отвести пострадавшего ученика в Больничное крыло.       — Ни в коему случае! Ты не слышала его, Лили — он грозился сдать тебя аврорам, что тебя за твои эксперименты посадят в Азкабан! И… я думаю, они могут. Конечно, любовные зелья не внесены в список запрещенных, а вот проведение экспериментов над волшебниками без подтверждения результатов на предыдущих уровнях создания — да!       — Сириус Блэк не кажется мне стукачом, — недоверчиво скривилась Лили. — Он еще ни разу не жаловался на кого бы то ни было.       Северус покачал головой.       — Но никто раньше не заставлял его влюбиться в меня.       Ну вот, опять. Как будто пнула котенка.       — Сев, я…       Он отмахнулся, нацепив на лицо привычное выражение мрачного презрения. Как будто понял, что его слова заставляли чувствовать по отношению к нему сочувствие, и уже пожалел о том, что вообще произнес их. К нему вернулся сухой деловой тон, когда он вновь принялся расхаживать от стены до стены, как важный профессор.       — Хорошо. Поговорим с Блэком. Отыщи, пожалуйста, ту книгу, что ты читала, и постарайся максимально вспомнить все ингредиенты и порядок действий. Возможно, мы справимся собственными силами. И самое главное — никто не должен узнать!       Лили съежилась под его пристальным взглядом и кивнула.       — Никто не узнает, клянусь тебе.       «Кроме тех, кто уже знает» — добавила она про себя.