MGPD Preferences

— Т/И, — едва услышав в телефонной трубке растерянный голос Кирилла, ты уже отлично понимаешь, что что-то случилось. Он говорит с такой интонацией только тогда, когда у него действительно очень большие проблемы, и ты уже готовишься к тому, что тебе придется куда-то ехать. Возможно, он опять с кем-то подрался. Может быть, его все-таки задержали после какого-нибудь пьяного инцидента. Или какая-нибудь очередная его подружка на одну ночь пожаловалась на домогательства с его стороны. Надеяться в такие моменты на своего отца Кирилл даже не пытался, поэтому чаще всего разгребать его проблемы приходилось тебе. Всеволод Гречкин был для сына хуже ночного кошмара — Кирилл действительно его боялся, пусть даже со стороны едва ли можно было так подумать. Хотя ты не совсем понимала, что именно он мог сделать. В конце концов, Кирилл его сын, и вряд ли хоть один родитель сможет причинить вред своему ребенку… По крайней мере, тебе хочется так думать. — Что случилось? — взволнованно спрашиваешь ты. — Я тут… недалеко от твоего дома, — неловко говорит Кирилл, и ты хмуришься. В твоем районе точно нет пафосных местечек под стать запросам Гречкина. Более того, ты живешь в едва ли не самом плохоньком районе Санкт-Петербурга, а из достопримечательностей здесь только единственный нормальный продуктовый и детская площадка с металлическим комплексом, на котором можно скорее разбить голову, чем нормально поиграть. И, конечно, старая деревянная горка, которую никогда не заливают. И что Кириллу здесь делать? Он даже никогда не заезжал за тобой, когда вы договаривались встретиться и предпочитал подбирать тебя в каких-нибудь более приятных местах. Удивительно, как вы вообще подружились. Ты и сама не до конца можешь ответить на этот вопрос. Просто в какой-то момент вы поняли вдруг, что у вас много общего. Как потенциальную партнершу он тебя, конечно, никогда не рассматривал (что в первое время очень тебя расстраивало, потому что ты-то была в него влюблена с пятого класса. Сейчас, впрочем, тебе даже как-то комфортнее, когда вы с Кириллом друзья, а не пара. Страшно представить, насколько больше было бы на тебе ответственности, если бы вы вдруг и правда сошлись. И так ведь носишься с ним, как мамочка. — Я тут… серьезно встрял. — Опять с кем-то поссорился? — вздыхаешь ты. — Ага, — хмыкает Кирилл. — С отцом. Пустишь к себе? — Пущу, — не раздумывая, отвечаешь ты. Когда он уже сидит у тебя с чашкой чая в руках и угрюмо оглядывает стены, обои на которых местами уже отошли, и старый кухонный гарнитур, который, кажется, старше тебя и который твои родители отдали тебе при переезде, ты наконец задаешь интересующий тебя вопрос. — Ты из дома сбежал? Тебе не кажется, что так только подростки поступают? Кирилл терпеть не может, когда его критикуют. Ты это прекрасно знаешь, но продолжаешь это делать, потому что ты, кажется, единственный человек, которому он может эту критику простить. Как минимум, потому что ты слишком часто его выручаешь. — Если бы, — невесело хмыкает Кирилл. — Он меня выгнал. Сказал, что я перешел все границы и что мне пора бы узнать, что деньги не приходят просто так. — Ну, его можно понять, — задумчиво говоришь ты, но, заметив на себе мрачный взгляд Кирилла, поправляешься: — То есть, да, конечно, как он мог так с тобой поступить? Гречкин пихает тебя в плечо. — Коза. — Ты вообще-то на моей территории, — возмущенно отзываешься ты. — Он у меня все карточки заморозил, машину забрал, даже телефон отнял. А у меня сбережений-то почти не было, а я на последние деньги эту хрень купил, чтобы людям позвонить, — Кирилл брезгливо бросает на стол кнопочный телефон, который, судя по всему, вряд ли стоит больше восьмисот рублей. — Слушай, у тебя же была куча денег, неужели ты никогда не откладывал? Ну, на черный день… Хотя кого я спрашиваю. Кирилл хмыкает, а ты качаешь головой. Да, со своей предусмотрительностью Кирилл уже давно должен был во что-нибудь встрять. Впрочем, может быть, хотя бы это заставит его относиться к вещам ответственнее? — Прикинь, я всем своим друзьям позвонил, все отказались меня приютить. Суки, — продолжает жаловаться Кирилл, а ты понимаешь, что тебя это совсем не удивляет. «Друзей» у Кирилла немало. Замкнутостью он никогда не отличался, знакомился с людьми легко и естественно, быстро начиная называть их друзьями. Ты такого не понимаешь, друзья для тебя — кто-то проверенный, более близкий, чем другие. Ты даже Кирилла с большой натяжкой смогла бы назвать другом, а он — твой самый близкий знакомый. — Хорошо, что ты приехал ко мне. Можешь остаться у меня, но спать придется на диване. — Похуй, — отмахивается Кирилл. Впрочем, кажется, он потом жалеет о том, что так беспечно отмахнулся. С утра он долго ворчит и жалуется на больную спину, пока ты, все детство и отрочество спавшая на этом самом диване, понимающе киваешь. Кирилл оказывается совсем не приспособленным к самостоятельной жизни. В первый же день тебе приходится терпеливо объяснять ему, почему нельзя включать громкую музыку поздно вечером, почему лучше не топать, когда ходишь по квартире и почему желательно говорить потише. Потом приходится объяснять ему, почему у тебя нет горячей воды в мае месяце и что делать, когда ее отключают. Готовить тоже приходится тебе, Кирилл даже не умеет ровно отрезать хлеб. Нельзя сказать, что это совсем не раздражает, но ты готова потерпеть. По крайней мере, ты надеешься, что терпеть придется не слишком долго. Кирилл, впрочем, тоже на это надеется. Он мечтает, что рано или поздно наконец вернется домой, будет спать на мягком матрасе, есть еду, приготовленную специально нанятыми людьми, ездить на хорошей машине, а не на автобусе. И ты уверена, что если ему в какой-то момент позвонит отец, то он сорвется с места и поедет к нему, не раздумывая. Только по косвенным признакам ты понимаешь, что отец не позвонит. Судя по словам Гречкина, он даже больший упрямец, чем его сын. Поэтому их примирение, кажется, тоже придется взвалить себе на плечи. А пока… — Тебе придется устроиться на работу, — говоришь ты в один из дней, когда, вернувшись домой, обнаруживаешь почти пустой холодильник. Вы живете вместе уже полторы недели, а Кирилл так и не удосужился хотя бы поискать источники заработка. Впрочем, чего еще стоило ожидать от человека, которому все всегда плыло в руки само. — Да? — растерянно спрашивает он. — Да, — отвечаешь ты. — Я не могу прокормить нас обоих. Некоторое время Кирилл молчаливо думает, и тебе кажется, что он вот-вот отшутится или скажет какую-нибудь глупость, но он кивает совершенно серьезно. — Хорошо. Завтра же найду работу. «Завтра же» работа не находится, но ты рада, что он хотя бы начал пытаться. Тебе приходится занять деньги у коллег — Кириллу его «дружки» деньги давать отказываются. Впрочем, что тебя радует во всей этой ситуации, находясь дома, Кирилл начинает понемногу осваивать быт. Придя однажды домой, ты плетешься на кухню, с раздражением размышляя о предстоящей готовке, но там оказывается Кирилл. На столе стоит тарелка ароматных пельменей. Они совсем разварились, но тебе, голодной и уставшей, эта еда кажется самой вкусной в жизни. Постепенно Кирилл становится опытным домохозяином, и ты даже немного жалеешь, когда он наконец находит работу. Хотя деньги вам нужны сильнее, чем тебе нужна возможность отдохнуть после работы. Гречкин вообще кардинально меняется. Становится более спокойным, покладистым, даже каким-то образом умудряется подружиться с твоей сумасшедшей престарелой соседкой. В первый же день их «дружбы» эта ворчливая карга вручает ему целый рыбный пирог. На вопросы, как он это сделал, Кирилл лишь загадочно улыбается. Поэтому, когда Кириллу звонит отец и сообщает, что хочет поговорить, ты чувствуешь какую-то странную печаль. За это время ты стала проникаться к нему новой симпатией и отпускать его сейчас из собственной жизни не хочется. Кажется, он вот-вот вернется к своей прежней жизни и будет звонить тебе только тогда, когда нужна будет помощь. А от мысли о всех его ночах со случайными девушками становится тошно. — Я поговорю с ним и вернусь, — обещает он, стоя в коридоре. Ты хмыкаешь. — Вернешься, чтобы собрать вещи, я надеюсь? — А ты уже меня выгоняешь? Вы оба понимаете, что так и будет. Отец Кирилла по телефону звучал достаточно добродушно, а значит, время вашего совместного проживания постепенно подходит к концу. Наверно, Кирилл счастлив. Жить в особняке ведь куда лучше, чем в многоквартирном доме с картонными стенами и неудобным диваном. Он и правда возвращается домой через каких-то пару часов. Ты поджимаешь губы, глядя на его довольное лицо, и стараешься сохранять спокойствие. Хотя бы внешнее, потому что внутри бушует шторм. — Мы помирились, можешь меня поздравить! — весело объявляет он. — Поздравляю, — хрипло отвечаешь ты, наблюдая за тем, как он разувается и проходит в гостиную. Ты ждешь, что он сразу же начнет собирать вещи, но он почему-то медлит. Садится на диван, откидывается на спинку и прикрывает глаза. Ты хмуришься и садишься рядом. — Что, решил в последний раз насладиться местными удобствами? — невесело хмыкаешь ты. — В смысле? — он поднимает бровь, глядя на тебя с каким-то насмешливым выражением лица. — Ну, ты же вернешься к отцу и… — Глупая, — прерывает тебя Кирилл. — А кто же тебе будет самые вкусные в мире пельмени варить после работы? Ты широко раскрываешь глаза, пытаясь осознать смысл сказанного. Почему-то он до сих пор до тебя не доходит. — По крайней мере, если, конечно, ты меня не выгонишь, — ты вздрагиваешь, когда он берет твою руку в свою. — Ну, пока я не заработаю на квартиру побольше, где будет две спальни с удобными кроватями. Или одна, но тогда нам нужна будет кровать побольше. Ты хмуришься, все еще пытаясь понять, к чему он клонит. Заметив твое замешательство, он терпеливо объясняет: — Я отказался переехать к отцу. И от карт тоже отказался. Он был прав, хватит мне сидеть у него на шее, а то потом перед красивыми девушками стыдно за собственную беспомощность, — он бросает на тебя веселый взгляд и добавляет: — Это я о тебе, кстати, если ты не поняла. Ты усмехаешься, и напряжение, сдавившее твою грудь, наконец исчезает. Ты подаешься к нему и порывисто обнимаешь. Когда эмоции наконец немного утихают, ты говоришь тихо, пока не отлипая от него: — Тогда ужин на тебе. Он смеется, прижимая тебя к себе чуть сильнее: — Заметано.