MGPD Preferences

Спустя полчаса разговоров с Вадимом обо всем и ни о чем ты словно просыпаешься. Осознание бьет тебя обухом по голове, ты вытягиваешься, смотришь на парня испуганно, кусаешь губы, сжимаешь кулаки и пытаешься заставить себя озвучить пришедшую в голову мысль. Ведь после того, как ты это скажешь, все закончится, и ты снова останешься в полном одиночестве наедине с гнетущими мыслями. С Вадимом хорошо. Он заставляет тебя забыть обо всех проблемах, о собственной боли, и расстаться с ним сейчас, когда стало легче, совсем не хочется. Потому что ты совсем не можешь быть уверенной в том, что если останешься одна, то не попытаешься снова совершить какую-нибудь глупость. — Ты… Ты же шел куда-то, — тихо говоришь ты, надеясь, что Вадим тебя не услышит. — И из-за меня планы поменял. — Да брось, — отмахивается мужчина. — Начальство подождет. Он у меня… нормальный парень, поймет. — Черт, я такая эгоистка, — из груди вырывается нервный смешок, и ты трешь лоб, отводя глаза. — Прости, я правда не хотела тебя задерживать, я вообще как-то не подумала… я… — Эй, — Вадим ощутимо тычет тебя в плечо, ты поднимаешь голову и видишь его наглую улыбку. — Ты чего это? Это ведь мой выбор был. К тому же, я там серьезно облажался, так что ты помогла мне оттянуть встречу с разъяренной змейкой. Ты вздыхаешь, хватаешься за уже опустевшую кружку, пытаясь занять чем-то руки, прикрываешь глаза, отгоняя накатившую тоску, и выдавливаешь улыбку. Незачем пользоваться добротой Вадима и сваливать на него все свои мысли. Он и так серьезно тебе помог, ты и так заняла у него слишком много времени. — Спасибо, — тихо говоришь ты. — Ты действительно меня спас. Без преувеличений. Вадим усмехается и кивает. — Да брось, ты и сама сильная девочка. Хотя я должен признать, что мне нравится, когда меня считают героем-спасителем. Ты поджимаешь губы, шумно сглатываешь, а затем все-таки произносишь то, что необходимо: — Но теперь я в порядке, и ты… ну, ты можешь поспешить к своей «разъяренной змейке», — ты делаешь характерный жест, обозначая кавычки в воздухе. — А то она разозлится еще сильнее, и у тебя будут проблемы. — Ты так хочешь, чтобы я ушел? — немного нагло усмехается Вадим, смотря на тебя так пристально, словно прямо в душу заглядывая. Хочется отрицательно помотать головой, хочется ухватиться за него и больше не отпускать, потому что теперь ты почти уверена, что не перенесешь одиночества. Хочется держаться рядом с ним, чтобы, если вдруг тебя снова переклинит, он снова смог тебя спасти. Хочется просто быть рядом с кем-то, кому, вроде как, даже не все равно. Но ты скрепя сердце все-таки говоришь: — Я просто не хочу больше тебя задерживать. — А я бы тебя еще до дома проводил, — пожимает плечами он. — Ну, знаешь, чтобы не только быть героем-спасителем, но и настоящим джентльменом. Чтобы ты окончательно в меня влюбилась. Он подмигивает тебе, и ты чувствуешь, как постепенно заливаешься краской. Ты не знаешь, имеешь ли право на такие чувства в сложившейся ситуации, но он недалек от истины, потому что, кажется, ему уже удалось завоевать твое сердце за столь короткий срок. Возможно, ты просто запуталась и ухватилась за единственную положительную эмоцию, но… тебя ведь нельзя за это судить, верно? — Так что? Проводить тебя? Было бы разумно отказаться, ты замираешь на мгновение… но киваешь. В конце концов, Вадим ведь сам предложил, а значит, ты, вроде как, даже ни при чем. — Тогда идем? — улыбается он, поднимаясь на ноги. Ты спешишь встать следом за ним, стягиваешь с себя Вадимову куртку и пытаешься передать ему, но он отмахивается: — Оставь себе пока, на улице прохладно. — Но ты же… — Даже не возражай, а то обижусь, — он прищуривается, и ты, вздохнув, снова кутаешься в куртку Вадима. В ней так спокойно, словно тебя обнимает кто-то большой, теплый и пропахший табаком и одеколоном. Словно ты совсем не одна. Ты боишься, что вы будете молчать всю дорогу, что Вадим позволит тебе снова окунуться в собственные мысли, но он словно чувствует твои опасения, поэтому все время болтает на отвлеченные темы, рассказывает тебе какие-то глупые истории про службу, про своего странного начальника, который любит цветы настолько, что почти готов поселиться в своей оранжерее. Твой вопрос о том, кем же он работает, Вадим пропускает мимо ушей, начав рассказывать о собаке, которая была у него в детстве: большой черный пудель. — Прикинь, у него такие длинные уши были, что в детстве он всегда на них поскальзывался! — со смешком говорит он, и ты не сдерживаешь улыбки, представив эту картину. — Я б себе снова пуделя завел, очень уж псы умные, но работа не позволяет. Заметив твой заинтересованный взгляд, он словно бы даже смущается и спешит объяснить: — Ну, я раньше в командировках все время был, привык. Сейчас постоянно на низком старте. Вдруг снова отправят. Ты сглатываешь ком, вставший в горле после этих слов. Твой папа все твое детство провел в командировках, ему приходилось много работать, чтобы обеспечить тебя и маму, и вам предсказуемо удавалось проводить вместе не так много времени. Сейчас это осознание больно бьет под дых: черт, сколько времени было упущено, потрачено впустую. Сколько вы не сделали и теперь уже никогда не сделаете… — Эй-эй-эй, ты что, реветь вздумала? — слышишь ты напряженный голос Вадима. — Милая, больше всего я не люблю женские слезы. Они так портят твое прекрасное личико. Ты всхлипываешь и замираешь, пытаясь успокоиться, но слезы катятся по лицу. Снова становится больно и одиноко, и даже присутствие Вадима не сможет спасти. Ты почти задыхаешься от шока, когда тебя обволакивает неожиданное тепло. Вадим обнимает тебя, ты утыкаешься носом ему в грудь, снова громко всхлипываешь, цепляясь за его майку, и чувствуешь, как его руки осторожно гладят тебя по спине. И так не хочется, чтобы это все заканчивалось… Вадим касается твоего подбородка и заставляет тебя посмотреть ему в глаза… А затем наклоняется и аккуратно целует. У тебя даже не остается сил плакать, ты отвечаешь на его поцелуй, а все мысли снова выветриваются из головы. Он притягивает тебя к себе ближе, зарывается рукой в твои волосы, а ты рефлекторно обнимаешь его за шею, ощущая какое-то приятное тепло в животе. Когда вы наконец отстраняетесь друг от друга, ты шумно вздыхаешь и смотришь на Вадима, приоткрыв рот и не находя подходящих слов. Зато мужчина, кажется, нисколько не смущен. Он улыбается тебе, кладет свою тяжелую руку тебе на плечо и спрашивает: — Не будешь больше плакать? Ты мотаешь головой. — Вот и хорошо. Занятая мыслями о неожиданно мягких губах Вадима, о его жесткой щетине, ты даже не сразу понимаешь, когда вы доходите до твоего дома. Должно быть, твой мозг, отказывающий обрабатывать информацию, сам направил тебя в единственное доступное место. Домой. — Ты тут живешь? — просто спрашивает Вадим, указывая на твой подъезд. Ты киваешь, сглатывая и не понимая, что делать дальше. А что обычно делают в таких ситуациях? Еще пару часов назад ты не знала даже о существовании этого парня, а теперь вы поцеловались. Значит ли это, что вы теперь… ну, вроде как, вместе? Черт, у тебя слишком мало опыта в таких делах. — Ну, пока, что ли, — Вадим трет затылок, переминается с ноги на ногу, но уходить не спешит. — Пока, — соглашаешься ты. Ты закусываешь губу, хочешь сказать что-то еще, чтобы перестало быть так неловко, но вместо этого киваешь Вадиму на прощание, разворачиваешься и идешь в двери. Черт, так хочется во всем разобраться. Возможно, поэтому ты соглашаешься на уже вторую авантюру за этот вечер, выдыхаешь, пытаясь собраться с мыслями и выпаливаешь, резко разворачиваясь: — Вадим! — А? Он улыбается тебе, так и замерев в той же позе и не спеша уходить. — Не хочешь зайти? — ты шаришь по его фигуре, пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, а затем вспоминаешь о Вадимовой куртке у себя на плечах. — Я бы почистила твою куртку. Он прищуривается, оглядывает тебя внимательным взглядом, а затем, усмехнувшись, кивает: — Почему бы нет?