MGPD Preferences

Минуты длятся вечность. Ты снова и снова набираешь номер Шуры, но это не приносит никаких плодов, а у тебя руки все сильнее дрожат, дыхание сбивается. Ты задыхаешься, но продолжаешь снова и снова набирать один и тот же номер. Когда из подъезда под руки выводят человека, перемазанном в чем-то черном, телефон падает у тебя из рук еще до того, как ты осознаешь, кто это. Человек устало отмахивается от назойливых медиков, ерошит синие волосы, отходит подальше от подъезда и тяжело опускается прямо на землю, закрыв лицо рукой. Гриня остановить тебя не успевает — ты несешься к человеку почти сразу, как только информация наконец обрабатывается в мозгу. Упав на колени рядом с ним, ты бегаешь взглядом по его телу, пытаясь зафиксировать все видимые и невидимые повреждения. Шура медленно отнимает руку от лица и смотрит на тебя с каким-то странным, непонятным выражением лица. А у тебя дыхание сбивается от того, что могло произойти. — Господи, я думала… — Т/И, — голос Шуры выходит хриплым. — Может, тебе в больницу? Господи, что там произошло?.. Шура выглядит… разбитым. Виноватым. И только теперь, когда первый шок проходит, ты догадываешься спросить: — А где… Где мама? Он собирался с ней о чем-то поговорить, он ехал к ней, он был там, внутри. Мама ведь должна была уйти на работу сегодня, но с утра ей было нехорошо, и она решила остаться дома. Она… Она была там, когда все началось? Или она вышла? Господи, лишь бы она вышла, ушла в магазин или еще куда-то. Она ведь не могла… — Я не смог, — хрипит Шура. Ты отшатываешься резко, как будто тебя кипятком обожгли, смотришь на него недоверчиво, шокировано. Воздух разом выходит из легких, ты открываешь и закрываешь рот, как выброшенная на берег рыба, и пытаешься, правда пытаешься найти в его словах какой-то другой смысл, но сознание рисует лишь страшные, кровавые картинки. — Что? — вырывается у тебя шепот. — Я хотел ей помочь, — тихо отвечает Шура. В этот момент ты не слышишь ничего, кроме этого его тихого голоса. Звуки сирен затихают, крики людей отходят на второй план, есть только ты, он и новость, перевернувшая твой мир. Когда у подъезда начинается суета, ты резко оборачиваешься, успевая заметить, как в машину скорой помощи грузят человека. Женщину. — Мама, — шепчешь ты, вскакиваешь на ноги и несешься к машине. Кто-то из врачей пытается тебя остановить, но ты рвешься вперед: — Пожалуйста, это моя мама! — Хорошо, — сдается врач, и ты заскакиваешь в машину. Шура в порядке, он справится и без тебя, а ты нужна маме. С того момента, как вы с Гриней приехали, прошло совсем немного времени, но кажется, что целая вечность. Ты сидишь в машине скорой помощи, сжимаешь руку мамы и про себя просишь, просишь, просишь ее держаться. Ты не сможешь без нее, а папу это просто уничтожит. Вы этого просто не переживете. Сидя на неудобной скамейке в ожидании хоть каких-то прогнозов, ты впервые в жизни молишься, по-настоящему молишься о том, чтобы мама справилась. Если бы все твое сознание не занимала мама, то тебе бы стало стыдно за то, что ты оставила Шуру одного, но он поймет. — Господи, Т/И, — слышишь ты взволнованный голос папы и вскакиваешь на ноги, обнимаешь его, прижимаешься к нему всем телом и задыхаешься от боли, слыша, как он шмыгает носом. Когда ты отстраняешься, то сталкиваешься с его красными глазами, в которых застыли слезы. — Папа… — Они что-нибудь сказали? — голос папы срывается. Ты мотаешь головой и не сдерживаешь всхлип. — Просто забрали. Меня не пустили… — Все будет хорошо, — шепчет папа, осторожно поглаживая тебя по спине. — Она справится. Она будет в порядке. Правда ведь, она же сильная? Ты киваешь, пытаясь поверить в его слова. Вечность. Вы ждете вечность, пока не появится хоть какая-то информация. Папа сжимает твою руку, цепляется тебя, как за спасательный круг, как будто ты сейчас — единственное, что может удержать его. Даже годы спустя он любит маму так же сильно, как когда они впервые встретились, тебе о такой любви всегда приходилось только мечтать. И сейчас он почти готов сломаться, ожидая, когда врачи скажут хоть что-то о состоянии мамы. — Все будет хорошо, — периодически повторяет он, пытаясь убедить в этом в первую очередь самого себя. Как это произошло? Что случилось, почему произошел пожар? Ты вдруг замираешь, напрягаясь всем телом, когда в голове поселяется неприятная мысль. А вдруг это из-за тебя? Сначала убили дядю Сему, теперь ваша квартира вдруг загорелась. Не могло же это быть простым совпадением? Еще и загадочный подарок дяди Семы. Почему ему так важно было, чтобы ты его получила именно в тот день? Он явно догадывался, что его убьют, и для него было важно, чтобы ты забрала этот чертов брелок несмотря ни на что. — Т/И, — ты чувствуешь, как папа легонько толкает тебя в плечо, и открываешь глаза. Когда ты успела заснуть? Господи, сколько времени прошло? Папа смотрит на тебя красными, воспаленными глазами, а ты вскакиваешь на ноги. — Что-то с мамой? Он опускает голову, а ты чувствуешь, как больно становится в груди. Это уже не метафорическая моральная боль, а настоящая, физическая. Ты шумно вдыхаешь, сжимаешь руки в кулаки, стараясь не выдать себя, губы кусаешь до крови. Господи, нет… — Т/И, она в коме, — тихо говорит папа. — Ее мозг… он… Он опускается на скамейку, закрывает лицо руками и срывается на рыдания. Его плечи дрожат, а ты медленно садишься рядом с ним и обнимаешь его, шепчешь что-то бессмысленно-успокаивающее, сама всхлипываешь. — Пап… Ты хочешь сказать, что все будет хорошо, что мама обязательно очнется, но сейчас ты и сама в это не веришь. Надо же, в тот момент, когда ты увидела Шуру, ты испытала такое облегчение. Ты думала, что единственной угрозой было потерять его, боялась этого. О том, что что-то правда может случиться с твоей мамой, ты даже не задумывалась. Ведь не могло такого произойти, это казалось настоящим абсурдом. Невозможно, чтобы человек, который все время находится рядом, просто вдруг взял и исчез. Это неправильно. — Они говорят, что она не очнется, — всхлипывает папа. — Господи… Почему это происходит именно с вами? Кому ты перешла дорогу? Где провинилась? И что нужно сделать, чтобы все снова было хорошо? Что нужно сделать, чтобы не было так больно?..