MGPD Preferences

— Тебе нужно им сказать, — Юля говорит так спокойно, как будто то, о чем она просит — это крайне просто и ничего такого в этом нет. А у тебя сердце с такой силой бьется о грудную клетку, что тебе кажется, что ты вот-вот сознание потеряешь. Или умрешь, но так, возможно, даже было бы лучше, потому что тебе бы не пришлось делать это. Не пришлось бы рушить ваши взаимоотношения. — Я могу приехать, — предлагает Юля, а ты быстро мотаешь головой. Будет только хуже. Так весь удар придется на тебя, и тебе не придется волноваться, что мама, папа или брат скажут то, что заденет Пчелкину. Очень не хочется заставлять ее выслушивать то, что могли бы тебе сказать родители. — Я сама справлюсь, — выдавливаешь из себя ты. — Потом, если все будет хорошо, мы созвонимся по видеосвязи, и я вас познакомлю. Но пока я должна сделать это сама. — Потом обязательно позвони мне и расскажи, как все пройдет, — просит Юля, а ты вздыхаешь, киваешь и выключаешь телефон. Рано или поздно все равно нужно об этом сказать, так зачем оттягивать неизбежное? Ты уже совершенно четко понимаешь, что твое отношение к Юле — не просто интерес, ты по-настоящему влюблена… Только вот родителям этого все равно не объяснишь. Они вряд ли смогут это понять. Или все-таки нет? В конце концов, они любят тебя, они всегда старались понимать и принимать все, что ты делала… Может, в этот раз тоже выйдет? Ты прикрываешь глаза на секунду, собираясь с мыслями и на негнущихся ногах идешь на кухню. Вы не так много времени можете провести вместе, поэтому собирается ваша семья только на ужин. В эти моменты вы можете обсудить все последние новости, повеселиться, набраться энергии… Интересно, как много энергии принесет родным твое признание? И/Т/Б и папа уже сидят за столом, мама торопливо доделывает салат. Когда ты входишь, все трое оборачиваются к тебе и почти синхронно улыбаются, а ты с трудом выдавливаешь ответную улыбку. С тех пор, как тебя выписали из больницы, они относятся к тебе так осторожно, так стараются окружить тебя заботой, словно ты при смерти лежала. Может, эта забота перевесит злость тогда, когда ты наконец скажешь это? Когда вы приступаете к ужину, мама с папой оживленно обсуждают свою работу, брат увлеченно рассказывает о каких-то своих происшествиях, а ты молчишь, ковыряясь вилкой в густом пюре, и чувствуешь, что аппетит пропал окончательно и бесповоротно. — Что с тобой? — слышишь ты словно сквозь слой ваты. Брат, кажется, первым заметил твое напряжение, поэтому смотрит теперь на тебя растерянно, пытаясь найти ответ. А ты сглатываешь и резко выпрямляешься, открываешь рот, чтобы ответить, чтобы выпалить ответ на одном дыхании… а затем снова сжимаешься. И как люди это делают? — Я просто… Хочу спать. Ты мысленно проклинаешь себя. Юля ведь ждет, Юля верит, что ты сможешь признаться, а ты так трусливо отступаешь. — Точно? — переспрашивает мама, и тебе кажется, что ты вот-вот расплачешься. — Да, и… Я хотела кое о чем вам рассказать. Мама с папой хмурятся и обеспокоено переглядываются, брат прищуривается, продолжая разглядывать тебя, а ты сжимаешь зубы. Нужно сказать. Нужно признаться, потому что потом будет еще тяжелее. — Что случилось? — в голосе мамы звучит волнение. — Я… Я влюбилась, — наконец выдавливаешь из себя ты, а родители облегченно выдыхают, посмеиваясь. Зря. Они еще не знают, что ты скажешь дальше. — Т/И, ты нас напугала, — весело говорит мама. — Ты так начала, как будто что-то плохое скажешь. Но это же отлично! — И кто он? — подает голос И/Т/Б, а ты невесело усмехаешься. — Она. За столом резко становится тихо. Вилка падает из рук мамы и со звоном бьется о тарелку, руки папы сжимаются в кулаки, а брат издает какой-то странный бульк. — Повтори, — жестко говорит папа. — Я влюбилась в девушку, — собрав все остатки самообладания, отвечаешь ты. — Мы встретились на сходке блогеров, стали общаться, и я поняла, что влюбилась. — Нет, — коротко отвечает мама, и ты опускаешь глаза. Конечно, они не поймут. Но теперь хотя бы будет не так мучительно тяжело скрываться. Теперь, когда они знают, тебе не придется бояться, что тебя раскроют. — Мам, но это правда… Ты хочешь сказать что-то еще, но папа вдруг подскакивает, с грохотом отодвигая стул, и рычит, нависая над тобой: — Это та твоя блогерша?! Это она?! Ты медленно киваешь. — Я запрещаю тебе с ней общаться! — продолжает шипеть он, а ты смотришь на маму в поисках поддержки, но она отводит взгляд. — Ты не можешь мне запрещать, — тихо говоришь ты, а папа даже задыхается от шока. — Ты живешь в моем доме, — шипит он. — И если будет нужно, я тебя в комнате запру, чтобы ты этой хренью не занималась! — Т/И, папа прав, все было хорошо, пока ты в Питер не съездила, — мама говорит спокойно, словно изо всех сил пытаясь не сорваться, а тебе кажется мгновениями, что она вот-вот начнет кричать. — Тебе пока лучше оставаться дома. — И что вы сделаете? — едко отзываешься ты. — Запрете в комнате? — Ты под домашним арестом, ясно? — в голосе папы столько злобы, сколько ты не слышала даже в моменты, когда вела себя особенно плохо. Всегда он сохранял позитив и спокойствие, но теперь вдруг по-настоящему взорвался. — Но я совершеннолетняя! — вскрикиваешь ты, но это, кажется, папу нисколько не волнует. Он смотрит на тебя зло, раздраженно, бьет кулаком по столу и отвечает сквозь зубы: — Тебя кто кормит? Забыла? Я все сказал! Если узнаю, что ты своими извращениями занимаешься, вылетишь из дома! Ты вскакиваешь и несешься в свою комнату, громко хлопая дверью, и вздрагиваешь, слыша сдавленный плач мамы. Ты и представить себе не могла, что это настолько по ним ударит. Черт, в этом ведь, на самом деле, ничего такого нет. Какая им разница, кого ты любишь? Разве это важно, если с этим человеком тебе действительно комфортно? Ты быстро набираешь номер Юли и вздрагиваешь, когда она снимает трубку почти мгновенно. — Как все прошло? — бодро спрашивает она, а тебе расплакаться хочется. — Они были в ярости, — тихо говоришь ты, вслушиваясь в плач мамы. — Папа посадил меня под домашний арест. — Это же абсурд! — восклицает девушка. — Они не могут посадить тебя под домашний арест, ты совершеннолетняя! Да, конечно, совершеннолетняя. Только вот твоя сим-карта оформлена на папу, многие аккаунты — на маму, а документы лежат в сейфе, пароля от которого ты не знаешь. И раньше тебя это вообще-то нисколько не напрягало, тебе казалось, что так даже лучше… но теперь, учитывая сложившуюся ситуацию, это слишком ограничивает тебя в движениях. — Может, я с ними поговорю? — взволнованно спрашивает Юля. — Если что, я могу оплатить тебе перелет в Питер, хочешь? Переедешь ко мне. — Нет, Юль, — тихо говоришь ты, заметив, что плач мамы прекратился. — Это плохая идея. Я попробую все уладить, но не уверена, что получится. Мне жаль. — Так, отставить упаднические разговоры! Ты чего это? Все хорошо будет! — Юль, я… Тебе хочется сказать слишком много всего, но тебя прерывают. Папа врывается в твою комнату, лицо его искажено гневом. — Это она?! — рычит он, подскакивая к тебе и выхватывая телефон у тебя из рук, а ты кричишь и тянешься за ним. — Папа, отдай! — Слушай сюда, — кричит он в трубку. — Не смей больше звонить моей дочери! Она — не такая извращенка, как ты, ясно? Он замолкает, видимо, слушая ответ Юли, а затем смотрит на тебя зло и отвечает: — Вы больше никогда не увидитесь, не надейся! Он выключает телефон и убирает его в карман, а тебе кажется, что он может вот-вот тебя ударить. Но он только качает головой и выходит, закрывая за собой дверь. А ты наконец даешь волю слезам.