MGPD Preferences

— Здравствуйте. Ты вздрагиваешь и резко поднимаешь голову, сталкиваясь со взглядом ярко-голубых глаз. Володя неловко запускает руку в отросшие кудрявые волосы и улыбается тебе какой-то смущенной улыбкой. Синяки и ссадины на его лице уже почти зажили, только желтовато-зеленая гематома под глазом еще напоминает о произошедшем. Ты быстро отводишь взгляд и концентрируешься на экране перед собой. Рядом нет никого из коллег, кого можно было бы попросить принять этот заказ, поэтому тебе все равно придется сделать это самостоятельно. Даже если очень страшно. Птицы рядом нет, но ты все равно кожей чувствуешь его присутствие. Если он узнает, что ты снова разговаривала с Володей, то убьет вас обоих… — Чем могу Вам помочь? — дежурно улыбаешься ты. — Американо, пожалуйста, — вежливо отвечает Володя. — Желаете попробовать наши десерты? — этот привычный сценарий уже набил оскомину, но ты обязана спросить про эти чертовы десерты, которые вообще-то даже не слишком вкусные. — Нет, спасибо. Ты киваешь и вбиваешь заказ на экране перед собой. Очень не хочется, чтобы Володя с тобой заговорил, и вместе с тем почему-то внутри поселяется чувство, что он — тот человек, который искренне хочет тебе помочь. Возможно, единственный за всю твою жизнь. — Как Вы? — слышишь ты его мягкий голос, пока делаешь кофе. Ты поднимаешь на него растерянный взгляд и пожимаешь плечами. — Все хорошо. Володя кивает и неловко поджимает губы. Тело все еще ломит после того, как Птица в очередной раз наказал тебя за какую-то мелкую провинность. В последнее время он заметно нервничает и срывается на тебе все чаще. К счастью, обходится хотя бы почти без синяков на лице — замазывать их было бы сложно, если бы он не умел себя контролировать. Хотя в последний раз тебе не повезло, и твой день начался с замазывания крупного синяка на скуле. Остальные, к счастью, оказались в куда менее заметных местах. — Послушайте… Ты поднимаешь голову, сталкиваясь с напряженным взглядом Володи, вежливо улыбаешься и ставишь перед ним пластиковый стаканчик, прерывая его прежде, чем он смог бы сказать что-нибудь, что заставило бы тебя потерять самообладание. — Ваш американо. До свидания, приходите еще. Володя стоит неподвижно, смотрит на тебя своими невозможно голубыми глазами, как будто пытается что-то отыскать в тебе. Тебе кажется, что вот-вот он о чем-то спросит, и тогда ты сдашься, точно сдашься, попросишь о помощи. Слишком уж долго ты боялась, слишком долго терпела и пыталась справиться самостоятельно. Что-то внутри тебя умоляет, чтобы он спросил… но он, помолчав немного, кивает, улыбается такой же вежливой дежурной улыбкой и забирает кофе. Голос его звучит спокойно, но не слишком уверенно. — Спасибо. До свидания. Ты чувствуешь, как что-то внутри тебя, что-то, до жути похожее на надежду, рушится.

***

Когда-то тебе говорили, что ты неплохо поешь. Что ж, возможно, это было даже близко к правде. Петь ты любишь с самого детства, и пусть ты никогда не посещала специальных кружков (вообще-то твоим родителям было слишком плевать, чтобы отправить тебя хоть на какие-то кружки), пела ты много и часто. А когда ты так много чем-то занимаешься, наверно, должно получаться чуть лучше, верно? По крайней мере, это кажется логичным. В любом случае, сейчас пение стало важной частью твоей жизни. Поешь ты редко и в основном тогда, когда нужно собраться с мыслями или когда становится слишком грустно. Как правило, это помогает. И сейчас, когда ты чувствуешь себя ужасно беспомощной, становится легче, стоит тебе начать негромко подпевать спокойной и даже немного меланхоличной песни, льющейся из динамика твоего телефона. Да, так точно легче. — Заканчивай, противно слушать твой вой. Ты вздрагиваешь, когда Птица бесцеремонно заходит в твою комнату и мгновенно замолкаешь. Щеки загораются от смущения и стыда, ты жалеешь, что прослушала, когда он пришел. Если бы ты знала, что он здесь, то обязательно замолчала бы. — Я просто… Ты пытаешься что-то сказать, но он тебя обрывает движением руки и садится на твою кровать. Ты даже дыхание задерживаешь. Птица кажется спокойным, но ты чувствуешь исходящую от него опасную ауру. И ты изо всех сил пытаешься вспомнить, когда успела его разозлить — в последнее время ты не делала ничего плохого. — С твоим голосом лучше не петь, — с усмешкой говорит он, и ты поджимаешь губы, пытаясь сглотнуть вставший в горле комок. Он хлопает по кровати рядом с собой, и ты послушно поднимаешься и на негнущихся ногах идешь к нему. Тебе очень не хочется, чтобы он к тебе прикасался, но ты прекрасно понимаешь, что у тебя нет права отказать ему, если он захочет это сделать. Он кладет руку тебе на колено, и ты выдыхаешь, пытаясь сделать вид, что тебе не страшно. Ты по-прежнему любишь его какой-то извращенной любовью, но то, что произошло с Володей, заставило тебя глубоко задуматься. Птица ведь несет опасность не только для тебя — с этим ты еще готова была бы смириться… Он опасен для любого, кто окажется рядом с тобой, даже если этот человек желает тебе добра. Ты не готова брать на себя такую ответственность. — Выглядишь напряженной, — улыбается Птица, поглаживая тебя по колену, пока ты изо всех сил пытаешься придумать, как избежать того, что вот-вот должно произойти. — Тебе кажется, — нервно улыбаешься ты, пытаясь незаметно немного отодвинуться, но Птица вдруг сильно сжимает твое бедро и смотрит на тебя каким-то хищным взглядом. И ты видишь — он понял. — Ты же не собираешься делать глупости? — хмуро спрашивает он, и ты быстро мотаешь головой. — Нет! Нет, о каких глупостях ты говоришь? Он смотрит на тебя неподвижно, как будто ждет, что ты сама поймешь. И ты понимаешь, но еще пытаешься притворяться. — Ладно, — вдруг говорит Птица, а затем поднимается на ноги и смотрит на тебя сверху вниз. Ты скорее чувствуешь на себе его взгляд, потому что поднять голову не решаешься. Он кладет руку тебе на макушку и чуть сжимает волосы, и ты задерживаешь дыхание и поддаешься, когда он заставляет тебя посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты уволилась. — Что? — изумленно выдыхаешь ты. Это последнее, что ты ожидала услышать. И почему-то мысль о потенциальном увольнении не вызывает ничего, кроме ужаса. — Уволься, — в почти приказном тоне говорит Птица, и ты отвечаешь почти умоляюще: — Но… мне нужно зарабатывать деньги. На квартиру, на еду, на… — Я буду давать тебе деньги, — улыбается Птица. — А у тебя появится время на себя. Может быть, займешься вокалом, хоть слушать тебя станет приятнее. Разве не отлично? Нет. Нет, это худшее, что может сейчас произойти… Но шанса отказаться у тебя нет. — Да. Отлично. — Я рад, что мы с тобой поняли друг друга. Он убирает руку, и ты немного выдыхаешь. Еще легче становится, когда он выходит из твоей комнаты, и, судя по хлопку входной двери, выходит из квартиры. И ты точно уверена только в двух вещах. Первая — твоя жизнь теперь точно не будет прежней. Вторая — ты больше никогда не будешь петь. Особенно в присутствии Птицы.