Сила тяготения | The Attraction Force

«Yesterday I got a call

From the outside world

But I said no in thunder.

I was a dog on a short chain

And now there’s no change».

Jim Harrison «Barking»

Май 1914 года Сайерс жмурилась на солнце и с удовольствием хлебала пусть и пустоватый, но все же наваристый куриный бульон, что неожиданно для себя самой приготовила впервые за долгое время. Слова Маргарет, а затем и выволочка персонала со стороны Бриггса привели к тому, что ей снова вернули полноразмерную порцию, и кто-то из кухарок последние дни подкладывал ей лишний кусок хлеба. Но теперь она старалась не забывать об обедах и в выходные. Которые, безусловно, не шли ни в какое сравнение с тем, что приготовила для нее Мэг. Девушка прищурилась, пряча ярко-зеленые глаза от солнечных лучей, и посмотрела на предплечья, что начали покрываться россыпью золотистых веснушек. Она никогда не понимала, почему ее кожа не могла быть такой же безупречно-белой как у Мэг? Или же не покрывалась бы ровным загаром, как у Дюпона, что к концу лета становился бронзовым от палящего на лётном поле солнца? Она же, как только солнце становилось чуточку горячее, либо разом сгорала, либо покрывалась янтарной крапинкой. Но, например, Марго отчего-то очень нравились эти отметины солнечных бликов на ее коже. Она любила отмечать их кончиками пальцев на обнаженной спине девушки, подспудно оставляя короткие поцелуи. Элизабет невольно улыбнулась этим воспоминаниям. Вообще последний весенний денек, совпавший с воскресным, был тягуче-томным, и его хотелось проживать как можно дольше. Растянуть как вишневый кирш по нёбу, чтобы невероятное долгое лето, полное множества приключений, всегда оставалось ещё впереди. Впрочем, в августе Элизабет планировала посетить авиашоу в Нанте. А то и — кто знает? — быть может, даже и поучаствовать в нем. Жизнь совершенно точно была прекрасна и непредсказуема. Никогда не знаешь, какие возможности могут выпасть? Погода же сегодня была чу́дная, а мысли — светлые, и даже общение с Дюпоном медленно, но верно возвращалось в прежнее дружеское русло. Так после своих извинений он стал все чаще подсаживаться к ней в столовой, для начала просто молча обедая за одним столом. Потом несколько раз они вместе прогулялись до квартирки Сайерс после окончания вылетов. По дороге настороженное молчание постепенно сменилось неуверенными разговорами об отстраненных вещах, перешедшими в обсуждение общих детских воспоминаний. И вот позавчера он пришел к ней за советом, какой подарок лучше выбрать на приближающиеся именины его ненаглядной Лулу? Вообще Жак был столь невообразимо потешен и очарователен в своей увлеченности мисс Миддл, что от ехидных комментариев Сайерс удерживала лишь вполне вероятная возможность получить затрещину. Впрочем, она была даже рада за друга детства. Кто сказал, что все были созданы для того, чтобы вечно менять женщин? Да и не то чтобы за Дюпоном такое водилось и прежде. А потому любви им и гармонии, ей Богу. Для себя же Элизабет подобного совершенно точно не могла и представить — слишком сложно, слишком обязывающе и слишком сковывающе. Вот посмотреть на Мэг. Сколько она уже была в счастливом браке? Семь лет? И что хорошего за эти семь лет она увидела? Ни мира, ни Парижа, ни даже похода в театр. Элизабет возмущенно фыркнула, а затем ее губы совершенно внезапно расплылись в довольной улыбке. Она откинулась на спинку стула и подобрала одну ногу под себя. Впрочем, если муж не мог сводить Маргарет в театр, то кто сказал, что этого не может сделать подруга? Ведь могут же женщины ходить вместе в театры, на балы и прочие странные светские мероприятия, от которых обычно Сайерс старалась держаться подальше? Хотя девушке и самой было интересно все же вот так выбраться куда-то в свет. Ну как в свет? Или не слишком в свет. В любом случае, для нее это было в диковинку. Когда и куда ей было ходить прежде? В детстве мама́, безусловно, водила ее на представления в местный театр. Это было занятно, но совершенно точно не столь увлекательно, как хотелось бы подростковой душе Элизабет. А попав в приют, ей стало совсем не до представлений. Поэтому когда она увидела афиши постановки «Бури» в театре Уимблдона, то сначала даже не поверила. Мэг говорила, что планировала сходить в театр с миссис Баттон, но не упомянула, что речь шла именно об этом. Таких совпадений просто не бывало! Благо им выплатили жалование, а потому девушка поспешила за билетами и разочаровано присвистнула, узнав, что остались лишь места в ложах за фунт каждое и на парадизе за двадцать шиллингов. Последнее она сразу же отвергла, представив, как Мэг в прекрасном вечернем наряде придется идти на задние ряды под купол театра, откуда толком ничего не будет видно. И потому, скрепя сердце, Сайерс купила пару билетов в первую от авансцены ложу с левой стороны. Однако, быть театралом — крайне накладное занятие! Но больше чем финансовые траты Сайерс удручала необходимость сменить свой привычный наряд на вечерне-выходной. Она так привыкла к удобству брюк и мундира, что примерив запрятанное в коробку под кроватью единственное более-менее нарядное платье, удивилась тому человеку, что смотрел на неё из небольшого зеркала над раковиной. Да и ощущения в платье были совершенно иными, словно оно обязывало быть более легкой, степенной и мягкой. А еще уязвимой. То чувство, которого Элизабет избегала ещё со времён приютской жизни. Но что поделать! Порой приходилось идти на подобные жертвы. Как говорится la femme bonne vaut la couronne. Элизабет совершенно точно считала себя хорошей подругой. В детстве они с Дюпоном всегда прикрывали друг друга и делились последним куском хлеба, если воспитатели наказывали их лишением кормёжки. Помнится, когда она все же дала сдачи Николя, то в ней словно лопнула сжатая пружина, выстрелив вовне такой яростью, что в какой-то момент Жаку пришлось оттаскивать ее от упавшего на пол парня. Она свирепо лупила Николя ногами по голове, груди, животу — куда только могла дотянуться. Потом Дюпон взял на себя вину за произошедшее. Поверить в подобное было куда как проще, чем в то, что это сделала Лиз, а избитый молчал, явно стыдясь признать, что его отмутузила девчонка. К слову, после того случая авторитет в глазах своих дружков он изрядно подрастерял. Но в ответ Элизабет и сама не раз выгораживала Жака, получая за парня порцию жгучих розог. Каким же облегчением стало поступить в летную школу спустя пару лет, как только Бриггс забрал ее из приюта. Появлению девушки немало удивились, но относились к ней уважительно, и уж тем более не практиковали никаких телесных наказаний, как бывало в Доме святого Теобальда. И страшно представить, как сложилась бы ее жизнь, если бы она не стала авиатриссой. Вероятнее всего, крайне печально. Сайерс поднялась со стула, разминая затекшие ноги, и сладко потянулась, до хруста прогнувшись в позвоночнике. А затем еще раз придирчиво осмотрела висевшее на спинке соседнего стула платье. Конечно, оно не пойдет ни в какое сравнение с теми нарядами, что будут на дамах в театре, но что поделать, лучшего у нее все равно не имелось. Бросив тоскливый взгляд на парадную форму, аккуратно уложенную в соседнюю коробку, Элизабет тяжело вздохнула и скинула с плеч рубашку.

***

В бытность учебы Виктора в Оксфордском университете добрые приятели прозвали его Теккереем. Прозвище прикипело к нему, но юноша ни капли этого не чурался, прекрасно понимая, что он действительно тот ещё сноб до мозга и костей, но, как он всегда любил подчеркнуть, сноб прагматичный. А потому, когда уже в гораздо более поздние периоды жизни на светских раутах в компании старых знакомых кто-то ему припоминал сей факт, он лишь самодовольно усмехался, цедя односолодовый выдержанный виски из бокала. И впрямь, почему это считалось чем-то порицаемым? Будто бы любовь к себе и непримиримость в отношении человеческой глупости было чем-то плохим. Вздор, ей-Богу! К тому же Виктор был свято уверен, что его жизнь действительно задалась. Он частенько напоминал, что снобизм у него в крови — в конце концов, он оставался эрлом, законным наследником своего весьма известного прадеда, что, совместно с равными ему, определял своими решениями нормы законов и правил поведения в обществе еще век назад. Как, однако, жаль, что его семье не удалось сохранить былого величия. Но снобизм всегда напоминал Виктору о праве достойного. А прагматизм позволил в свое время изящно выйти из весьма щекотливой ситуации с долговыми обязательствами. Сидя за завтраком, он окинул взглядом свою законную супругу, в этот момент делавшую глоток кофе, совершенно неожиданно появившегося у них в доме в последние несколько дней. Странно, что она вообще могла пить эту хинную горечь. Виктор кофе на дух не переносил, предпочитая традиционный цейлонский чай. Впрочем, запах ему нравился, а потому он с удовольствием втянул пряный аромат, наполнявший воздух в столовой. Несмотря на некоторые явные недостатки Дэйзи, что ни говори, все сложилось наилучшим образом как для нее, так и для него. Должно быть, божественное провидение свело их, не иначе. Она получила все, чего можно только желать женщине. А он разом отсек все неудобные вопросы, что возникли после смерти отца. В конце концов, не зря он любил шахматы — каждый ход должен быть просчитан и взвешен предельно тщательно. Вот и на счет женитьбы он размышлял несколько месяцев, прежде чем прийти к решению, что игра и впрямь стоила свеч — потребности менять женщин как перчатки у него никогда не имелось, да и Маргарет была мила, образована, скромна и крайне учтива, несмотря на свой весьма юный возраст на момент их знакомства. Одним словом, она стала идеальной кандидаткой, способной стать графиней Флэтчер и не опозорить их род неподобающим воспитанием или поведением. «Этим вечером он не думал, что что-то и впрямь будет способно развеять его сплин: музыка казалась слишком громкой, игристое слишком сухим, а достойная компания для бесед все никак не находилась. Молодой мужчина еще раз вздохнул, сделав очередной глоток из высокого хрустального бокала, и отошел к окну. Заходящее солнце окрасило небо во все оттенки персикового и карминного. Он никогда не был поэтом или писателем, считая все это бесполезной тратой времени. Но сам он не был лишен чувства прекрасного, и вот сейчас не без удовольствия наблюдал за догорающим закатом. — Скучаете, мой дорогой граф? Узнав подошедшего по голосу, Виктор улыбнулся, а затем повернулся и учтиво кивнул импозантному седовласому мужчине с аккуратно очерченной бородкой-эспаньолкой и густыми седыми усами. — Вы же знаете, что балы́ — это не мой удел, лорд Кинсли. Но я всегда рад встрече с Вами. — Признаться по правде, я ожидал увидеть Вас с какой-нибудь обаятельной спутницей, — произнес мужчина и благосклонно улыбнулся. — Вы же знаете, что я крайне избирательный в своем выборе человек. В подтверждение этого граф лишь кивнул, но затем деловито заложил руки за спину и сделал шаг, слегка подаваясь вперед, чтобы последующие слова не достигли ушей посторонних. Впрочем, об этом можно было не волноваться — празднество было в своем апогее: оркестр гремел, исполняя вальс, а пары кружили по танцевальной зале. — Позвольте без лишних предисловий, Виктор. Я имел разговор с Вашей матушкой. Безусловно, столь стремительный уход из жизни Вашего отца — это чудовищная несправедливость. Но я осведомлен о затруднительном положении Вашей семьи. Флэтчер несколько досадливо кашлянул и скривился, словно от зубной боли. Безусловно, матушка хотела лишь лучшего, но не женское это дело совать нос в финансовые дела семьи. Должно быть, на его лице отразилось что-то такое, отчего лорд Кинсли поспешил заверить собеседника. — Не извольте волноваться, это, безусловно, останется исключительно между нами. Но на правах давнего близкого друга Вашей семьи, я счел, что просто не имею права оставаться в стороне. Поэтому позвольте непрошенный совет? Виктор вопросительно вскинул брови. — Женщины могут быть не только лишь головной болью и обузой, но и весьма неплохими помощницами в ряде вопросов. — Я не совсем понимаю, — нахмурился Флэтчер, пристально глядя на собеседника. — Мальчик мой, — несколько снисходительно и покровительственно проговорил мужчина, оглаживая окладистые усы. — Безусловно, я не должен такого говорить, но с высоты прожитых лет давайте я скажу Вам так. В Вашем случае, женитьба — это весьма достойный выход из сложившейся затруднительной ситуации. Оба мужчины учтиво кивнули проходящей мимо паре, после чего Флэтчер несколько разочарованно покачал головой. — Крайне сомнительно, чтобы я был завидным женихом в отсутствие финансового положения. — Не забывайте про свой статус, граф. Вы всегда сможете выбрать очаровательную и умную девушку из «новых» дворян. Виктор брезгливо скривил губы. Это «новое дворянство» совершенно точно мнило из себя слишком многое, по факту всего-навсего сколотив быстрый капитал на рудниках, лесопилках и прочей ерунде. И, по сути своей, они были просто удачливыми дельцами, что взялись ниоткуда. Были никем, тенями без роду и племени. — Я понимаю и полностью разделяю Ваши чувства на этот счет, граф Флэтчер. Но просто подумайте о моих словах, — с нажимом произнес лорд, похлопав молодого мужчину по плечу. — К тому же у меня на примете имеется одна крайне приятная юная особа, отец которой сколотил целое состояние на железной дороге. — Я не оставлю Ваших слов без должного внимания, лорд Кинсли». — В какое время Вы планируете выезд? — отвлекла его от раздумий Маргарет. Виктор вскинул взгляд, несколько рассеяно моргнув, а затем понял, чем именно интересовалась его супруга. — В десять, — обречённо вздохнул он, на что Маргарет лишь сдержанно улыбнулась. Ему было совершенно не по душе, что она отправится одна в театр, пока они с Генри будут гулять по зоопарку. Отец всегда говорил, что воспитание — это дело исключительно женщин и заниматься чем-то подобным мужчине было не с руки. А ещё он совершенно точно не хотел бы, чтобы его жену видели в общественных местах в отсутствие законного супруга. Единственное, что несколько утешало — компанию ей составит возрастная миссис Баттон, а не кто-либо иной. Не будь так, он бы точно не пустил Дэйзи одну. В конце концов, подобное поведение не подобает замужней женщине. — И до какого часа ты будешь в театре? — уточнил Флэтчер, поддев вилкой бекон на тарелке. — Начало в шесть. Думаю, часам к десяти я должна быть дома. Виктор недовольно скривил губы, переведя хмурый взгляд в окно. Маргарет тут же отметила мрачную складку, залегшую между бровей мужа, и поспешила заверить: — Я заранее приготовлю ужин, а Жаклин покормит Генри и, в случае чего, уложит его спать. В каком смысле уложит спать? Ещё чего не хватало, чтобы Маргарет возвращалась домой среди ночи! Вот так дай этим женщинам дюйм, они отхватят целую милю! Помнится, матушка всегда говорила, что леди красит скромность и послушание. И сама она всегда была предельно набожна и почтительна по отношению к отцу Виктора. От того и Маргарет казалась ему всегда идеальной женой, безропотно принимающей любое решение своего супруга. Даже непонятно, откуда теперь в ней возникало это желание перечить? Мужчина сдержанно прочистил горло. — Я надеюсь, обойдется без этого «в случае чего», — неодобрительно уточнил Флэтчер, но затем исправил себя. — Я ведь буду волноваться. — Милый… — Оставь, — нарочито вздохнул Виктор. — Что поделать, раз уж ты так решила. Маргарет сконфуженно закусила губу, ощущая такое привычное грызущее чувство вины. Но, в отличие от всех предшествующих лет, в этот раз она внезапно осознала, что по всему выходило, что винить ей себя было в общем-то и не за что. Женщина глубоко вздохнула и предельно медленно выдохнула, стараясь тем самым словно прочистить лёгкие от едкого тлена вины, что за семь лет пропитал собой все её мечты и их разговоры с Виктором. — Милый, я бы с удовольствием сходила в театр вместе, — женщина заглянула в глаза мужу, а затем мягко и доверительно улыбнулась. — Но ты же знаешь, как важно для Генри посетить зоопарк именно с тобой? Мужчина вздохнул. Он проводил с сыном столько времени, сколько позволяла работа. Впрочем, совершенно точно больше, чем в свое время уделял ему самому его собственный отец. И, вне всяких сомнений, Виктор считал себя прекрасным главой семейства, способным дать сыну лишь лучшее. Что же касается воспитания, то этим подобало заниматься матерям и гувернанткам. Но на этот раз он сам дал обещание сыну, а слово следовало держать. — Генри уже проснулся? — поинтересовался он, разбив ложечкой верхушку сваренного всмятку яйца. — Я сейчас его разбужу, — женщина прислушалась к тишине на втором этаже, а затем снова повернулась к мужу и добавила. — Поверь, я крайне ценю то, что ты делаешь. Виктор лишь кратко кивнул. — Мы вернёмся в шесть. Будь добра, постараться приехать сразу, как только закончится спектакль, дорогая. — Да, безусловно, — заверила Маргарет, поднявшись из-за стола и направляясь в спальню сына.

***

Кончики пальцев Маргарет покалывало от волнения и нетерпения. Она провела ладонями по волосам, поправляя прическу и проверяя шпильки. Кто бы мог подумать, что ей все же удастся выбраться в театр? Ещё пару месяцев назад она не могла о подобном и помыслить, хотя, казалось бы, ничего такого за это время и не изменилось. Но, судя по всему, изменилось что-то внутри нее самой, раз уж даже Виктор пошел на уступки. Впервые она оказалась в театре лет в девять, посетив вместе с родителями премьеру «Богемы» в Королевском театре Ее Величества. О, это было нечто великолепное, одно из самых ярких воспоминаний её детства! Широко распахнутыми глазами она разглядывала искусную каменную резьбу статуй, изящество золотой лепнины танцевальной залы, роскошь парадной лестницы, начищенные до блеска паркеты, в которых, отражались огни светильников, величественный зрительский зал с искусной росписью купола, утопающего в темноте, когда приглушали свет. Этот особый запах лакированного дерева, бархата, смешивающегося с ароматом парфюма, роскошь и блеск вечерних нарядов и украшений. Одним словом, театр показался ей совершенно новым, удивительным миром, который увлек ее не менее сказочных миров из книг. Но, безусловно, не меньше ее покорила и сама постановка. Впервые познакомившись с театральным искусством, она была просто очарована мастерством актерского перевоплощения. Что ни говори, но именно посещения театра привили Маргарет не только лишь чувство эстетического вкуса и любовь к прекрасному, но и стремление творить самой. Вот и сейчас женщина пребывала в возбуждённом предвкушении от грядущего спектакля. Как, однако, удачно, что миссис Баттон столь любезно согласилась составить ей компанию в этом визите. Пожалуй, если бы она пошла в театр с Виктором, то все время пребывала бы в напряжении, пытаясь отметить для себя его реакцию на все происходящее, от убранства театра и выбранных мест до игры актеров. И даже не столько потому, что ей было бы важно его мнение, сколько потому, что она чувствовала бы себя виноватой, если бы ему что-то пришлось не по вкусу, как если бы она сама выступала антрепренёром грядущей постановки и несла бы за нее полную моральную ответственность. Маргарет как раз выбирала комплект украшений, колеблясь между аметистовой подвеской и искусно расписанным эмалью медальоном, когда во входную дверь раздался резкий и требовательный стук. Она бросила спешный взгляд на часы. Ещё лишь без четверти четыре. У нее оставалось время на сборы, ведь с миссис Баттон они договорились встретиться ровно в четыре пополудни. Но, быть может, она все же решила заглянуть пораньше и поделиться свежими новостями? Это было бы крайне несвоевременно. Запахнув атласный баньян поверх вечернего наряда, женщина заспешила вниз по ступенькам. Или Виктор с Генри вернулись раньше запланированного времени? Тогда это будет сущая катастрофа! Уйдет не менее получаса на то, чтобы дождаться прихода Жаклин, чтобы оставить с ней Генри, ведь она попросила экономку подойти только к шести. То, что Виктор не пожелает провести с сыном вечер, и так потратив на поездку практически целый день, Маргарет даже не сомневалась. А значит сама она опоздает на спектакль, не иначе. Впрочем, все это было также маловероятно — к чему Виктору было стучать? Маргарет спешно распахнула дверь, да так и замерла, неверяще глядя на пришедшую. На крыльце стояла девушка. И если бы не знакомые пытливые изумрудные глаза и огненные пряди, выбивающиеся из-под небольшой шляпки, пожалуй, Маргарет бы ее и не узнала. — Элизабет? — пораженно выдохнула женщина, совершенно непонимающе глядя на гостью. — Здравствуй, Мэг. Я надеюсь, ты готова к походу в театр?

***

— Только для Вас, миссис Баттон, — Элизабет протянула очередной выпуск ежемесячного журнала «Journal des Demoiselles», что, как ей было известно, столь нравился этой достопочтенной леди. Как-то сидя на крыле биплана, Сайерс пролистала журнал от начала и до конца, да так и не поняла, к чему было разглядывать все эти платья на бумажных страницах, а не на живых женщинах? Но миссис Баттон это отчего-то безмерно нравилось, а потому Элизабет регулярно привозила ей каждый новый выпуск, покупая его за несколько сантимов в одном из газетных киосков неподалеку от заведения мадам Папиллон. — Вы снова балуете меня, мисс Сайерс! — просияла женщина, предельно осторожно приняв журнал из рук девушки, как какой-то древний фолиант, что мог рассыпаться от одного неловкого движения. — Я Ваша вечная должница. Впрочем, быть может, Вы заглянете к нам завтра на ужин в качестве знака благодарности? — С огромным удовольствием, — искренне отозвалась девушка. Такой вариант бартера ее более чем устраивал, ведь привезти журнал ей не составляло особого труда, а вот приготовить сложный ужин из трех блюд — совершенно точно было выше ее сил. Элизабет вдруг замялась у двери, никак не уходя и словно подбирая слова, но не находясь как правильнее озвучить свои мысли. Миссис Баттон присмотрелась к девушке, что неловко и несколько смущенно переминалась на пороге. — Все хорошо, мисс Сайерс? Вы хотели мне что-то сказать? «Только не то, что она больше не сможет возить журналы!» Пожилую женщину бросило в холодный пот от одной лишь мысли. Где ей тогда брать модные журналы из Франции, к которым она так привыкла? Их даже в Лондоне днем с огнем не сыщешь, что уж говорить про их городок? Женщина знала Элизабет все то время, что та провела в Беддингтоне с момента начала службы на аэродроме. Впрочем, не сказать, чтобы они имели сколь-либо тесное общение. Однако, несмотря на разные небылицы, что рассказывали о мисс Сайерс, та казалась ей хоть и несколько взбалмошной, но все же весьма искренней девушкой. И, к слову, не брала с женщины ни пенни за свой труд, лишь изредка наведываясь к ним на обед или ужин по приглашению самой хозяйки дома. — Я даже не знаю, как Вам сказать, миссис Баттон, — сокрушенно вздохнула девушка, покачав головой, отчего женщину захлестнуло очередной волной тревоги. — Быть может, я попрошу слишком многого... Так вот оно что! Должно быть, мисс Сайерс все же решила просить компенсацию за свои услуги. Впрочем, по мнению пожилой соседки, это было бы вполне справедливо, ведь она тратила свои собственные деньги на чужие прихоти. — Не волнуйтесь, мисс Сайерс, — приветливо улыбнулась она. — Я готова Вас выслушать. Девушка благодарно улыбнулась в ответ, а затем, глубоко вздохнув, словно собираясь с решимостью попросила. — Миссис Баттон, повторюсь, я понимаю, что моя просьба покажется Вам крайне неуместной. Да я и сама понимаю, что допускаю вопиющую бесцеремонность, озвучивая ее, — Элизабет сокрушенно покачала головой, словно и впрямь осознавая всю степень своего неозвученного дерзновения. — Но я уверена, что Вы как никто иной сумеете понять сложившуюся щекотливую ситуацию. Миссис Баттон даже несколько опешила от слов девушки, что прежде не отличалась велеречивостью. Окинув гостью взглядом с головы до ног, женщина лишь убедилась, что сегодня был какой-то особенный день — видеть авиатриссу в платье ей никогда прежде не случалось. Элизабет же в свою очередь пристально следила за реакцией собеседницы, ожидая следующего вопроса. — Так о чем речь, мисс Сайерс? — Сегодня я хотела бы сопроводить миссис Флэтчер в театр на Уимблдоне, — наконец выпалила девушка и умоляюще вскинула брови, глядя на женщину. Миссис Баттон даже несколько опешила. Безусловно, она испытала облегчение, что журнал все так же будет появляться у нее ежемесячно, но искренне изумилась сути просьбы пришедшей. — Миссис Сайерс... — слегка нахмурилась женщина. — Можно просто Элизабет, — тут же поправила ее девушка, улыбаясь своей самой очаровательной из улыбок, что имелась в ее арсенале. — Хорошо. Элизабет, я не совсем понимаю, почему бы Вам не пригласить миссис Флэтчер на любой другой спектакль, а не на сегодняшний, в отношении которого у нас уже имелась давняя обозначенная договоренность? «Вот бы ещё ее цербер отпустил ее в театр второй раз, конечно, а сам отправился в свое царство Аида из ровненьких рядов цифр», — фыркнула про себя авиатрисса, но вслух озвучила: — Миссис Баттон, безусловно, я прошу у Вас прощения, что смешиваю все планы, что имелись у Вас в отношении этого вечера, но я просто обязана оказать миссис Флэтчер встречную услугу в качестве благодарности за то, что она буквально спасла меня от голодной смерти. Женщина с сомнением прищурилась, но скрещенные руки опустила и сделала бессознательный шаг вперёд, тем самым сокращая дистанцию и обозначая явную заинтересованность. — Вот как? — скептически уточнила она, впрочем, было видно, как в ее живых глазах вспыхнул жадный огонек любопытства. — О да! — воскликнула Сайерс, тем самым подливая масла в огонь. Если ей и предстояло сегодня дебютировать в драматической роли лишь перед лицом одной зрительницы, то девушка совершенно точно планировала сорвать овации. Хотя гораздо больше она желала, чтобы миссис Баттон просто уступила ей этот вечер с Маргарет. — Вы же знаете эту чудовищную историю о самоуправстве со стороны персонала аэродрома, что едва не закончилась трагедией для летчиков Королевского летного корпуса? Лицо женщины удивленно вытянулось и она поспешно отрицательно покачала головой, подавшись к девушке всем телом, как если бы та поведала ей сокровенную тайну, что должна была быть скрыта даже под угрозой страшных пыток. Элизабет заговорщически понизила голос. — Даже так? Ну тогда я считаю справедливым рассказать Вам о недавнем случае, что случился на аэродроме, — доверительно произнесла Сайерс, отзеркаливая позу собеседницы. Она поправила аккуратную шляпку на голове, прежде чем продолжить. — Дело в том, что одна из кухарок начала скрытно урезать пайки летчикам аэродрома, тем самым вынуждая их недоедать и приводя к истощению. Не буду наговаривать лишнего, зачем ей это понадобилось, но вот результат этого мог стать катастрофическим! Вы же знаете, что недоедание на высоте может стать причиной головокружений, а то и потери сознания? Ну и Вы сами можете догадаться, чем это все могло завершиться. Женщина пораженно охнула, прижав ладонь ко рту, явно впечатленная возможным итогом недоедания пилотов. А, быть может, она подумала о том, что никогда не сядет в самолёт с голодным летчиком. Элизабет едва удержалась от улыбки, довольная произведенным эффектом. По крайне мере сочувствием со стороны собеседницы она теперь заручилась. — Боже! Но, я надеюсь, все обошлось? — взволнованно поинтересовалась миссис Баттон, глядя на девушку встревоженным взглядом. — Безусловно, но лишь стараниями миссис Флэтчер, — забросила наживку Сайерс, ожидая последующего встречного вопроса. «Ну, давай же! А причем здесь…» — А причем здесь миссис Флэтчер? — недоуменно вскинула брови женщина, сама того не осознавая, как по нотам отыгрывая отведённую ей партию. Впрочем, по всему было видно, насколько ей были интересны свежие сплетни, о которых она ещё не была осведомлена. Элизабет едва удержалась от улыбки, выдержав небольшую театральную паузу. Что ж, не будь она авиатриссой, точно прибилась бы к какой кочующей труппе и стала бы звездой их бродячего театра. — Именно миссис Флэтчер, узнав об этих тяготах, устроила истинную взбучку... — девушка осеклась, стрельнув взглядом на собеседницу и тут же исправляясь. — Сделала замечание и внушение нашему начальству на этот счет. Губы миссис Баттон обозначили сдержанную букву «о». Она понимающе кивнула, заверив: — С первой же нашей встречи я догадалась, что у нее большое и великодушное сердце. — Именно так, миссис Баттон, именно так, — со всей серьёзностью заверила ее девушка, переходя к финальному акту своего маленького представления. — Поэтому теперь Вы понимаете, что я была просто обязана отблагодарить ее за проявленное благородство. И сочла, что меньшим из предложенного может стать поход в театр. — Понимаю, понимаю, — согласилась женщина задумчиво, как вдруг цепко уточнила. — Но почему вдруг сегодня? «Ей бы работать констеблем в полицейском участке — ни один лгун не ушел бы с допроса без признания». Элизабет чуть досадливо поморщила нос, но затем открыто улыбнулась. — Просто, насколько мне известно, сегодняшняя постановка одна из любимых у миссис Флэтчер. Женщина оценивающе и пристально взглянула на девушку перед собой, словно увидев ее впервые и что-то тщательно взвешивая. — Как, однако, удивительно, мисс Сайерс, что Вы осведомлены о вкусах и интересах миссис Флэтчер. — Мы приятельницы, — несколько нехотя призналась авиатрисса, понимая, что никак иначе не сможет выйти из сложившейся ситуации. К тому же она все ещё желала получить то, за чем явилась. — Именно поэтому она и оказалась осведомлена о сложившейся на аэродроме ситуации. Миссис Баттон на несколько секунд отвела взгляд в окно, словно сопоставляя все детали рассказанного и, не найдя расхождений, степенно кивнула. — Ну хорошо. Мы можем поехать втроём. В какой ряд Вы купили себе билет? «Ну уж нет, так не пойдет». — Безусловно, — кивнула Сайерс, но затем белозубо сверкнула улыбкой. — Но у меня два билета в ложу у сцены. Миссис Баттон взметнула левую бровь, скользнув взглядом по наряду Элизабет, но тактично промолчала. Сайерс и сама прекрасно понимала, что ее платье было простовато для похода в театр и уж тем более для посещения ложи. Но иного у нее все равно не имелось, а потому стоило ли переживать на этот счёт? — Какой, однако, щедрый подарок. — Это любимая постановка миссис Флэтчер, — напомнила Сайерс, а затем, на мгновение задумавшись, просияла от найденного решения. — Но получается у Вас остаётся свободный билет, верно? Тогда, быть может, мистер Баттон также составит нам компанию? Собеседница Элизабет поколебалась не более секунды, а затем улыбнулась, согласно кивнув. Она спешно отошла в сторону ведущей на второй этаж деревянной лестницы с замысловатыми резными пилястрами и крикнула: — Чарльз! Ты не знал, но через полчаса ты тоже едешь в театр!

***

— Я не совсем понимаю, — ошарашено покачала головой Флэтчер во все глаза глядя на явившуюся авиатриссу, но тут же отступила, пропуская ее в дом. Девушка по-хозяйски прошла в гостиную, несколько скованно поведя плечами. Маргарет же пораженно воззрилась на гостью. На Элизабет было сливочное платье достаточно простого кроя, но идеально подогнанное по ее тонкой фигуре. Ворот украшал широкий кружевной воротник, спускающийся мысом вдоль треугольного выреза декольте, а на руках красовались простые белые перчатки. Она была совершенно определенно очаровательна в этом наряде. Легкая, гибкая, она и раньше казалась Маргарет будто бы смычком, выточенным из теплой светлой ясеневой древесины. Но сейчас это сходство было неоспоримым. Девушка застыла напротив Флэтчер натянутой струной и, словно почувствовав мысли женщины, обернулась, вопросительно вскинув брови, но затем напомнила. — У тебя осталось не более четверти часа на сборы, а затем за нами приедет кэб. Флэтчер рассеяно моргнула, возвращаясь мыслями к разговору. — Но откуда? Почему ты? Где миссис Баттон и… ты в платье? Боже, Элизабет, ты в платье! Сайерс обхватила было себя за плечи, но тут же упрямо дёрнула подбородком, вместо того скрещивая руки на груди. — Черт побери, Маргарет! — вспыхнула она, разом растеряв все остатки решимости. Ее щеки стали по цвету приближаться к волосам. Девушка ощущала себя какой-то крайне неуместной, с учетом столь пристального внимания к своей персоне. И если когда на ней был мундир, она понимала, что выглядела в нём безупречно и крайне притягательно, то платье словно бы отъедало у нее изрядную долю решимости. — Да, я в платье! Но, если ты так хочешь, я могу натянуть поверх него свой самый грязный, промасленный комбинезон, который только найду в мастерской. Так будет лучше? — Нет, нет! Тебе очень идёт! — поспешила заверить женщина, шагнув чуть ближе и отметив, как Сайерс нервно потерла ладони. — Просто я не думала, что ты умеешь их носить. Элизабет хотела было огрызнуться, но, пристально вглядевшись в глаза собеседницы и не увидев в них ни толики насмешки, облегчённо хмыкнула. — Прости, я совсем не это имела в виду... — смутилась Маргарет, осознав, что только что сказала. — Милая моя, люди готовы терпеть меня в брюках только пока я сижу за штурвалом или хожу где-то неподалеку от своего биплана. Если же нужно выбираться в люди, то это неизбежная мера. Она было снова криво ухмыльнулась, как вдруг встретилась глазами с женщиной. Взгляд у той был пристальный, заинтересованный и до невозможности пронзительный. От него, с одной стороны, становилось будто бы больно в самом центре груди, а с другой — он, будто плюшем, словно окутывал своей мягкостью. От него пространство за грудиной наливалось солнцем, наполняясь не просто тягучей смолой, а драгоценным янтарем, в котором мошками застыли все тревоги и сомнения, окутанные ласкающим теплом. — Да, но я и представить не могла увидеть тебя в нем, — женщина никак не могла оторвать глаз от авиатриссы. Совершенно определенно ей шел этот легкий образ. И почему только она не носила платья чаще? — А ты предпочла бы увидеть меня без него? — фыркнула Элизабет, вздернув бровь и тем самым словно бы восстанавливая душевное равновесие, оголив пику насмешки в качестве защиты от собственной уязвимости. Теперь уже настала очередь Маргарет смутиться. И как только Элизабет с такой лёгкостью удавалось выбить ее из колеи, постоянно заставляя ощущать чувства на их пределе? — Напоминаю, у тебя осталось двадцать минут на сборы, — отметила Сайерс, глянув на каминные часы. Время и впрямь шло. — Я ничего не понимаю, — Флэтчер словно не услышала замечания, но вспомнила, зачем вообще Сайерс явилась в ее дом. Безусловно, она планировала поход в театр, но ведь не с ней, а с миссис Баттон. Что здесь тогда делала Элизабет? — Мы с тобой идём в театр, — как само собой разумеющееся заявила Сайерс, кивнув. — Сегодня в театре на Уимблдоне презентуют «Бурю». Помнится, ты говорила, что тебе нравится эта постановка? Так вот, мы на нее и идем. — Да, но… — опешила Флэтчер. — Я ведь иду с миссис Баттон. — Мы пойдем вчетвером, — уточнила девушка, но от ее пояснений проще и понятнее не стало. Она поняла это по пристальному и настороженному взгляду Маргарет и, осознав, что та не сдвинется с места, пока не разберется в происходящем, терпеливо пояснила. — У меня есть два билета для нас с тобой. А миссис Баттон и мистер Баттон посетят театр по тем билетам, что были куплены для вас. — Но зачем? — Зачем они пойдут с нами? Должно быть, чтобы тоже насладиться Шекспиром, — пожала плечами Сайерс. — Нет, — покачала головой Маргарет, хмурясь. Ее разум судорожно пытался сопоставить все услышанное. — Зачем ты купила билеты? — Захотела, — беспечно махнула рукой девушка. — Пятнадцать минут, Маргарет и ни минутой больше. Поторопись! Не зря же я сегодня отыскала и нарядилась в это треклятое платье. Флэтчер открыла было рот, но затем кинула короткий взгляд на каминные часы и поспешила наверх. Она ещё успеет все выяснить по пути. Женщина скинула бадьян, опускаясь перед зеркалом и вдевая в уши серьги. Но разум не унимался, раз за разом настойчиво подбрасывая столь неудобные вопросы. «Зачем? Почему? И как ей удалось договориться с миссис Баттон?» Безусловно, было несколько бестактно в последний момент менять планы. Но, судя по всему, Элизабет всё предусмотрела, верно? По крайне мере, очень бы хотелось в это верить. Если вспомнить все их предшествующие разговоры, Маргарет могла поклясться, что девушка совершенно точно не была заядлой театралкой. Так неужели всё это она сделала лишь для того, чтобы посетить театр именно с ней? Чтобы провести с ней время? Или билеты ей достались по знакомству? Маргарет покачала головой. Не имело значения, откуда у Элизабет взялись билеты. Был важен сам факт, что её внимание, по мнению Сайерс, того стоило. Женщина внезапно улыбнулась. Неизвестно, какие именно места были у девушки на руках, но это также не являлось чем-то принципиально важным, поскольку сам факт подобного внимания значил крайне многое. Пожалуй, Флэтчер никогда прежде не сталкивалась с подобным неприкрытым интересом и заботой, которую проявляла к ней Элизабет. И это всего-то будучи подругой! То есть вот так выглядела женская дружба? Неужели женщины могли понимать друг друга и заботиться друг о друге куда как лучше, чем это были способны сделать мужчины? Маргарет потерла лоб кончиками пальцев, глядя на открытые шкатулки, и остановила свой выбор на аметистовой подвеске. А затем на мгновение призадумалась и достала из бархатного мешочка локет на длинной цепочке, что сама надевала на шею при посещении аэродрома. Спускаясь вниз, она сразу же увидела Сайерс, с интересом изучавшую коллекцию книг в шкафу. Женщина замерла на нижней ступеньке внимательно разглядывая стоящую к ней спиной девушку. Сейчас, когда ее волосы были подняты и скрыты под небольшой, изящной шляпкой, взору женщины открылся грациозный изгиб тонкой шеи с плавным перекатом в плечо, где была самая нежная молочно-белая кожа. Неглубокий, даже целомудренный вырез на спине едва открывал взору основание шеи с чуть обозначившимся пунктиром позвонков. Но облегающий верх платья позволил различить под тонкой тканью перекат мышц. Как в Элизабет сочеталась эта гибкость и даже миниатюрность с жёсткостью, оставалось лишь гадать. Почувствовав взгляд, Сайерс обернулась и открыто улыбнулась. И Мэг невольно задержала взгляд на четко очерченных ключицах, видневшихся в декольте ее платья. Кожа Элизабет казалась будто бы атласной, светящейся, с мелкой россыпью янтарных веснушек, и небольшой родинкой, практически прячущейся в вырезе платья. Марагрет ощутила внезапную неловкость. Она плотно сжала губы и спешно отвела взгляд, спускаясь с лестницы. «Глупости, я же сама женщина». — Я заметила, что ты без украшений, — пояснила Флэтчер, подходя ближе, и скованно кивнув куда-то в район груди девушки, но не поднимая глаз с локета, что держала руках. — Вот. Она протянула было подвеску Сайерс, но, замешкавшись на какое-то мгновение, сама подошла практически вплотную и, заведя руки за шею девушки, аккуратно защелкнула крохотный замочек. Маргарет замерла на бесконечную секунду, не отнимая рук и не отводя глаз от подвески, как если бы у неё на глазах оказались шоры. А затем, повинуясь внезапному порыву, поправила локет на груди авиатриссы, по́ходя огладив ладонями ее острые плечи, и сделала шаг назад. Элизабет застыла от такой внезапной и головокружительной близости, слегка вздрогнув, ощутив узкие ладони на своих плечах. Резко вскинув взгляд, она засмотрелась на женщину, стоящую так близко, что в ее глазах можно было различить не только лишь небесную синеву, но и все ее оттенки: от лазурного у зрачка, до темно-сапфирового кольца вокруг радужки. А ещё, подайся на один короткий выдох ближе, и можно ощутить дыхание Маргарет на своих губах. — Так лучше? — чуть хрипловато выдавила авиатрисса, не в силах оторвать глаз от Флэтчер, в то время как горло перехватило настолько, что Элизабет не могла протолкнуть сквозь него вязкую слюну, заполнившую рот. — Определенно, — подтвердила Маргарет, ободряюще улыбнувшись. Сайерс невольно скользнула тягучим взглядом по губам женщины и сама же отшатнулась, делая шаг назад. А затем не без труда перевела внимание на наряд Флэтчер. «Да. Наряд. У Мэг замечательный наряд!» Сливовое сатиновое вечернее платье с глубоким запахом, образующим декольте и ассиметричным низом, а также тонкая накидка, спадающая с плеч и прикрывающая руки до локтя, и впрямь совершенно точно пришлись по душе Элизабет. Впрочем, каждый из нарядов Мэг сидел на ней просто великолепно и в глазах девушки казался изумительным. — Ты выглядишь обворожительно, — кротко отметила она, и тут же добавила. — Впрочем как всегда. Маргарет бросила насмешливый взгляд. — Учишься на былых ошибках? Так все же, откуда у тебя билеты? — Украла у Дюпона, — усмехнулась Сайерс и, увидев, как брови Маргарет поползли вверх, ехидно уточнила. — Так вот какого Вы обо мне мнения, миссис Флэтчер? — Кто Вас знает, мисс Сайерс? — на губах Маргарет расцвела лукавая улыбка, которую Элизабет уже наблюдала в прошлый раз. — Как оказалось, Вы полны сюрпризов. — Вот уж кто бы говорил, — фыркнула Элизабет. — К слову, чего я о тебе ещё не знаю? — Что я играю на арфе? — Серьезно? — восхищенно протянула Сайерс, явно уже представив это в своей голове. — Нет, конечно, — задорно рассмеялась Маргарет, сверкнув глазами. — Но мне нравится наблюдать за тем, как время от времени ты воспринимаешь меня как какое-то мифическое существо. — Итэн. — Прости? — В кельтской мифологии есть такой персонаж, Итэн. Она точь в точь как ты, — пояснила Элизабет, сама не понимая, зачем вообще упомянула об этом. — По крайне мере если верить легендам. — А она богиня? — живо полюбопытствовала Маргарет. С кем-кем, но с богиней ее пока никто не сравнивал. — Ну так, скорее жена полубога, — пожала плечами Сайерс, вспоминая историю жизни возлюбленной одного из первых правителей Ирландии, оказавшуюся, впрочем, не то чтобы особо завидной. — Мелковато, — наиграно-разочарованно вздохнула Флэтчер. — Так откуда у тебя билеты? — Я купила их несколько дней назад, как только увидела афишу, вспомнив о твоих словах про любовь к «Буре». «Она запомнила. И сама купила билеты, чтобы вместе побывать на спектакле». Где-то в солнечном сплетении Маргарет яркими огненными соцветиями начали распускаться признательность и трепетная нежность. Поражало то, как в присутствии Элизабет из раза в раз внутри женщины словно что-то безвозвратно менялось, начинало звучать в нужной тональности, подстраиваясь подобно фортепиано под ля первой октавы. Предельно правильно, без нелепой фальши и ломаной какофонии. Маргарет снова бросила взгляд на циферблат и, отметив, что стрелки приблизились к четырем часам, предложила: — Думаю, нам все же пора. — Как прикажет моя графиня, — шутливо отвесила поклон Сайерс и подставила изгиб локтя под руку женщины.

***

Театр в Уимблдоне очень напоминал старинный особняк, что собирал достопочтенную публику этим вечером на некий званый ужин или же камерный концерт. Он никак не походил на строгие классические формы Ковент-Гарден, в котором бывала в свое время Маргарет. И совершенно неожиданным решением оказалась угловая башня, увенчанная куполом, над которым был дополнительно возведен бельведер с колоннами и антаблементом, что, в свою очередь, поддерживал хрустальный шар с расположившейся на нем крылатой статуей Летиции. Насколько Флэтчер слышала, ночью хрустальный шар подсвечивали ртутными парами, отчего он приобретал магический голубовато-зеленый оттенок. Сейчас же было ещё светло, а потому каким-то замысловатым способом подсвечивалась лишь сама статуя, отчего складывалось полное ощущение, что она будто бы парила над крышей театра. Мистер Баттон натужно крякнул, выходя из кэба и, с трудом распрямив спину, что согнуло приступом ревматизма в пути, галантно подал руку каждой из трёх дам, которых он сопровождал. — Что ж, леди, сегодня я счастливчик. Позвольте поухаживать за вами. При этом мужчина кратко приложился губами к пальцам жены, выходившей из кэба последней. Миссис Баттон смущённо заулыбалась, глядя на своего супруга. Все вместе они проследовали к центральному входу, где пред ними услужливо распахнул двери лакей. Чета Баттон шла чуть впереди, тихо переговариваясь между собой. Маргарет молчала, но по ее сияющим глазам Сайерс понимала, что женщина пребывала в невероятном радостном возбуждении. Она жадно разглядывала все вокруг, в то время как на её губах цвела столь искренняя улыбка, что, будь на то воля Элизабет, девушка скупила бы билеты на все представления на ближайший месяц вперед. Можно было бы и на год, но сомнительно, чтобы это позволило ее лейтенантское жалование. Девушка также не удержалась от улыбки, следуя рядом со своей спутницей. На вкус Элизабет все было крайне, крайне помпезно. Она не бывала в лондонских и парижских театрах, только в крохотном театре в портовом городке, где провела детство. Да и тот скорее больше напоминал паб, где выступали местные таланты (и спасибо не с представлением, кто выпьет больше пинт пива за минуту). А потому в столь богатом интерьере она чувствовала себя крайне неуютно. Сюда нужно ходить в атласе и бархате, с бриллиантами на шее и в меховых манто. Ну или в чем там ходили в театры летом? Ничего подобного у Элизабет отродясь не водилось. И упаси Боже, чтоб было! Она бы предпочла спать в стареньком спальнике и встречать рассвет под крылом своей Сойки где-нибудь в поле, чем вот этот напускной шик. — Я согласна, что золота многовато, — шепнула ей на ухо Маргарет, словно прочитав терзания девушки по ее лицу, после чего ободряюще улыбнулась. — Но это обычное явление для театров. Тем самым посетителей словно бы пытаются сразу впечатлить роскошью. — Не то чтобы у них это удавалось, — честно призналась Сайерс, заслужив в качестве ответа тихий смешок женщины. Маргарет следовала рядом, практически соприкасаясь с ней плечами. — Дамы, а вы не хотели бы перед началом спектакля посетить буфет? — поинтересовался мистер Баттон, промокнув платком пот со лба и с надеждой обернувшись на своих спутниц. — Чарльз, милый, мы же договаривались на счет этого, — вкрадчиво напомнила ему супруга, и мужчина скорбно посмотрел на свой расстегнутый фрак, пуговицы которого, судя по всему, перестали сходиться на его фигуре по меньшей мере с десяток фунтов тому назад. — Благодарю, мистер Баттон, но я не голодна, — учтиво заверила Флэтчер, и Сайерс лишь кивнула в качестве своего согласия с мнением женщины. Впрочем, она была бы не против перекусить, но что такого могло быть в театральном буфете? Сомнительные канапе и игристое? — «О женщины, коварство ваше имя!» Тогда, пожалуй, во избежание искушения мы пойдем в зал, — горестно вздохнул мистер Баттон, так и не найдя поддержки в лице хотя бы одной из женщин. Миссис Баттон лишь утешающе похлопала мужа по плечу. — Приятного просмотра, леди. — И вам! Как только чета Баттон скрылась в зрительском зале, Маргарет подхватила Сайерс под руку, отводя в сторону фрески на стене. Она с любопытством взглянула на полотно с изображением очередной некоей греческой сцены. — Это Алетея, богиня истины, — пояснила Маргарет, задумчиво глядя на изображенную на фреске женщину, облаченную в белые одеяния. — Вообще крайне необычно, что этот театр выбрал именно ее в качестве покровительницы. Ведь театр — это, в первую очередь, место лицедейства, а не храм истины. — А кто обычно изображается? — поинтересовалась Сайерс стоя на шаг позади и скользя рассеянным взглядом по плечам женщины, прикрытыми тонкой накидкой. — Мельпомена и Талия. Или Дионис, он являлся покровителем театрального искусства в Древней Греции. На худой конец, Аполлон. Кто угодно, но только не богиня истины. Маргарет обернулась, ласково улыбнувшись девушке, после чего вернулась к созерцанию полотна. Помедлив, она сняла накидку, перебросив ее через предплечье, и Элизабет благоговейно выдохнула, взглянув на углубленное декольте, открывшее ее взору верхнюю часть спины женщины. У Маргарет были беззащитные, узкие, покатые плечи с острым взлетом лопаток. Настолько хрупкие, что казалось прижми ее крепче, с силой стиснув в объятиях, и она треснет, раскрошится прямо в руках. Или же наоборот сломает что-то внутри самой Элизабет, не просто засядет под кожу, а прорастет осколками в самую плоть, исполосовав все внутри кромками своей абсолютной остроты. Суть красоты Маргарет заключалась в невесомости — в ней было что-то такое, что возносило ее над всеми окружающими. Она была другой. Совершенно иной. Небесно-ледяной, как весеннее утро на высоте полёта. Женщина обернулась и, слегка склонив голову к плечу, внимательно присмотрелась к своей на удивление примолкшей спутнице. И сердце Сайерс сначала ухнуло в желудок, а затем рвануло куда-то ввысь под пристальным взглядом этих завораживающих синих глаз. — Все хорошо? — уточнила Маргарет, заметив замешательство собеседницы. — Тебе невероятно идёт улыбка, — невпопад ответила Элизабет. Женщина несколько удивленно вскинула брови, а затем смущённо отвела глаза. Чуть поколебавшись, она подхватила Сайерс под локоть, направившись в сторону центральной лестницы. — Пойдем в зал? Уже прозвучал первый звонок. — Правда? Я пропустила, — растерянно протянула Сайерс. Маргарет мелодично рассмеялась. — Ты сегодня витаешь в облаках. Боже, что же такого должно было произойти в жизни Флэтчер, чтобы смех стал настолько редким спутником на ее губах? «Замужество. С ней случилось замужество за Виктором Флэтчером». — К слову, а где наши места, — поинтересовалась Маргарет, понимая, что не имеет ни малейшего понятия, куда идти — подниматься ли на балкон или же двигаться в сторону бельэтажа? — В первой ложе. — Ты серьезно? — изумленно уточнила женщина и покачала головой. Между ее бровей на секунду обозначилась хмурая морщинка. — Тебе не стоило так тратиться, Элизабет. Правда. Они прошли по коридору вдоль дверей, ведущих в ложи, которых оказалось всего десять. — Я не могу сначала пригласить красивую женщину в театр, а потом вести ее черти куда под самый купол, — пожала плечами Сайерс, не глядя на Мэг, и, отыскав дверь под нужным номером, протянула билеты капельдинеру. Он тут же распахнул дверцу перед дамами, и они прошли на свои места. Маргарет подошла к краю, оперевшись о балюстраду, и с интересом окинула взглядом просторный зал. Ей сразу же бросилось в глаза, что помещение представляло собой веер, в котором проем авансцены образовывал, если так можно было выразиться, кончик ручки этого самого веера, и здание расходилось от стены авансцены в ширину. Крайне необычное архитектурное решение, которого она прежде никогда не встречала! Не сказать, чтобы она видела так много театров, но, тем не менее, о чем-то подобном она не читала, не говоря о том, чтобы видеть своими глазами. Женщина воздела глаза к куполу и отметила, что его центральная часть была разделена тяжелыми балками, пересекающими расписные панели. Эти балки сходились в центральном полукруглом отверстии, над которым, судя по всему, располагалась раздвижная крыша. Декорации зрительного зала же были выполнены в кремово-белых, коричневых, розоватых, голубоватых и золотых тонах. Фасады лож и ярусов были украшены ажурной кованой латунью с бронзовыми вставками, что сияли в свете хрустальной люстры. — Как тебе? — поинтересовалась Элизабет, пристально наблюдая за реакцией женщины. — Великолепно! — лицо Мэг озарилось восторгом. Она присела рядом со своей спутницей в удобное бархатное кресло оттенка пепельной розы. Ложа была рассчитана всего на двух гостей, а оттого казалась крайне камерной. Элизабет с облегчением сняла шляпку, отложив ее на небольшой резной столик, и Маргарет отметила, что волосы девушка уложила в незамысловатую, но аккуратную прическу, подняв их наверх и перехватив атласной лентой. Осторожно скользнув кончиками пальцев по волосам, Сайерс огладила ворот платья, а затем, будучи вышколенной методом кнута ещё в детстве, тщательно разгладила ладонями несуществующие складки на подоле платья, усаживаясь поглубже в кресло. Что ни говори, авиатрисса и впрямь была сколь очаровательна, столь нерешительна этим вечером. Прозвучавший второй звонок отвлек Элизабет от созерцания зала, а Маргарет — от созерцания девушки. Впрочем, вид из ложи и впрямь открывался чудесный: сцена была как на ладони. — Сколько раз ты уже видела «Бурю»? — поинтересовалась Сайерс, оторвавшись от разглядывания изображённых на куполе зала греческих богинь в лёгких, едва прикрывающих соблазнительные тела туниках. Элизабет покосилась на спутницу и тут же встретилась глазами с Мэг. Та смотрела на неё пристально, испытующе, немного задумчиво и совершенно нечитаемо. Она мягко улыбнулась девушке и перевела взгляд на партер, будто бы разглядывая присутствующих, но в ее глазах сохранилась задумчивая рассеянность, словно она оставалась глубоко погружена в собственные мысли. — Это будет третий. В детстве мы часто ходили в театр всей семьёй. Мама любила классические постановки. Но затем она умерла, а отец… — женщина помедлила, а затем вздохнула, пожав плечами. — Мне кажется, он так и не отошёл после ее кончины, а потому с ним мы посещали лишь самые необходимые мероприятия. — Необходимые для чего? — не поняла Сайерс. Она совершенно не представляла, как устроен высший свет и сколько раз нужно появляться на людях, чтобы тебя продолжали считать представителем высшего общества? Вот на лётном поле все было понятно. Ты не мог перестать быть пилотом, даже прекратив летать. Но не появись ты дважды на поле без предупреждения и уважительной причины, и Бриггс с тебя шкуру спустит, отправив скорее подметать поле и драить ангары, чем поставив на вылет. — Для замужества, — сухо бросила Флэтчер. Ее взгляд стал лишь более отстранённым. Она надолго замолчала, потирая мизинцем сквозь перчатку полоску обручального кольца и глядя куда-то то ли в себя, то ли в зал. Задавать следующий вопрос было, конечно же, крайне бестактно. Но Сайерс решила рискнуть с учётом, что разговор уже коснулся этой темы. Да и кто сказал, что девушке была свойственна умеренность? — И так вы познакомились с Виктором, да? Маргарет кратко кивнула, все ещё не глядя на собеседницу, отчего Сайерс почувствовала себя крайне неуютно. Но, наконец, женщина обратила на нее свой взор. — Мне было семнадцать, ему двадцать семь. Нас представил друг другу общий знакомый, лорд Кинсли, с которым мой отец вел некие торговые дела. Виктор, безусловно, был крайне эффектным молодым человеком, — она вздернула уголки губ в подобии улыбки. — Через два года состоялась наша свадьба. А ещё через два я родила Генри. Затем мы пять лет прожили в Сассексе, а теперь оказались здесь. Но об этом я уже упоминала. Отчего-то Элизабет ощутила, как рот наполнился горечью. Маргарет обозначала эти этапы жизни столь бесстрастно, словно это были не долгие девять, почти десять, лет ее собственной жизни, а всего лишь отрезки на линейке или же куски биографии какого-то писателя, что целиком умещалась на половине страницы. Ни слова о событиях, что рождали бы в ее сердце радость, ни намека на то, что в ее жизни случалось хоть что-то, наполнявшее эти долгие девять лет смыслом. И от этого Сайерс было до зубовного скрежета больно, а ещё жутко. Даже в ее приютской жизни она бы могла припомнить моменты, что казались ей светлыми, несмотря на весь ужас, творившийся вокруг. Но вот Мэг словно бы оказалась погружена в магический сон на долгое десятилетие. — Но смотри, стоило столько ждать, чтобы оказаться со мной в одной ложе на премьере твоего любимого спектакля, — неловко пошутила Элизабет, наиграно-жизнерадостно ухмыльнувшись, в то время как внутри все также разливалась горькая тоска. — Совершенно определенно так и есть, — без намека на иронию откликнулась Маргарет, садясь в кресло чуть глубже и тем самым оказываясь в непосредственной близости от девушки. — И я тебе безмерно благодарна. За все. Сайерс хотела было заверить, что ей не меньше повезло встретить Мэг, и что она невероятно ценила их дружбу, но прозвучал третий звонок и зал погрузился во мрак и аплодисменты, в то время как сцена засияла золотом огней. Да простит Элизабет Уильям Шекспир, но весь первый акт внимание девушки было приковано отнюдь не к сцене. Единственный момент, когда Элизабет действительно обратила внимание на происходящее — когда актер, исполнявший роль Фердинанда, возвестил:

«Вы прекрасней

Всего на свете! Много женщин раньше

Мне нравилось: их голоса нередко

Пленяли слух мой. Нескольких любил

За их достоинства; но ни одной

Я не встречал, чтоб в прелести ее

Какой-нибудь не вкрался недостаток

И не испортил их. Но Вы,

Вы несравненны, бесподобны, Вы

Сотканы из лучших совершенств».

«Ты соткана из лучших совершенств», — пожалуй, лучше нельзя было и сказать. Именно это ощущала Сайерс, пристально наблюдая за тем, как взлетали брови Маргарет, когда она удивлялась, как хмурилась, кусала тонкие губы, когда тревожилась за судьбы героев и ласково улыбалась в отдельные моменты. Как дрожали ее ресницы, когда она пристально следила за происходящим, а в глазах отражались огни сцены. Благо полутьма зрительского зала позволяла лётчице совершенно беззастенчиво наблюдать за своей спутницей, чем она и пользовалась. А сердце Элизабет также то замирало в горле, то стремительно стучало литаврами, но не от происходящего на сцене, а от одного взгляда на сидящую рядом женщину. В такой близости Сайерс ощущала даже цветочно-свежий аромат, что проникал глубоко в ее лёгкие. Словно бы она втягивала полной грудью запах пионов на ветру. У Элизабет закружилась голова, и она на мгновение прикрыла глаза, переводя дыхание. Она знала многих женщин, она познала многих женщин. И ни на одну из них Маргарет похожа не была. С ней было всё совершенно иначе. С ней хотелось совершено иначе. Ее хотелось касаться, зарываться лицом в каштановое марево волос, вдыхать их тонкий аромат, чтобы затем уткнуться носом в изгиб шеи, ощущая, как ухает и замирает сердце. Ее хотелось неторопливо узнавать во всех движениях души и мыслей. Сайерс тряхнула головой, отгоняя подобные мысли. Впрочем, пора было признать хотя бы перед собой, что Мэг все же оказалась ей небезразлична. Но в конце концов, не мог же Бриггс оказаться прав? Она умела не сваливаться в тривиальную увлеченность! Маргарет оставалась, прежде всего, ее подругой. И доверие, поддержка, забота Мэг стоили куда как больше, чем банальная постель. Горло Элизабет сдавило словно удавкой, и ей стало невыносимо душно. Нужно было срочно сделать глоток воды. В этот момент как раз в зале зажёгся свет, обозначая начавшийся антракт. — Сейчас я принесу нам что-нибудь, — подорвалась было с места Сайерс, но Маргарет цепко ухватила девушку за запястье, утягивая назад в мягкое кресло. — Нет. Сядь. Ее приказ прозвучал непререкаемо. Женщина неспешно поднялась, а затем выглянула из ложи, и в это же мгновение, как по мановению факира, перед ней вырос некий джентльмен, учтиво склонившись в поклоне. — Могу ли и я быть Вам чем-нибудь полезен, миледи? Маргарет очаровательно улыбнулась мужчине, словно тот был её давним знакомым, и деликатно уточнила. — О, я была бы Вам безмерно признательна, если бы Вы принесли мне и моей спутнице воды и немного угощений из буфета. Безусловно, если Вас это не затруднит. Мужчина просиял и учтиво кивнул, словно его не попросили о чем-то, а сообщили известие, что он стал наследником несметного богатства. Незнакомец галантно поклонился и, бросив короткое «безусловно», скрылся в коридоре, в то время как Маргарет снова степенно опустилась на свое место. — Как ты вообще это делаешь? — пораженно выдохнула Сайерс, во все глаза глядя на женщину, как если бы перед ней и впрямь была истинная богиня, сошедшая с театрального купола. — Что? — не поняла Флэтчер, переводя озадаченный взгляд на свою спутницу. — Вот это, — девушка неопределённо махнула рукой в сторону входа в ложу. — Ты веревки вьешь из мужчин! Повелеваешь ими по щелчку пальцев. Откуда он вообще взялся? Он что, весь первый акт караулил у входа, ожидая, пока ты отдашь приказ? Маргарет мягко рассмеялась, покачав головой. — Все просто. Женщинам не рекомендуется выходить из лож до окончания представления. Даже во время антракта. Поэтому именно кавалеры обязаны всячески угождать дамам, принося все необходимое. Он увидел меня и не преминул предложить свою помощь. — Серьезно? — изумилась Сайерс, покосившись на вход. Что ни говори, все эти правила этикета все больше казались ей крайне странными. Да и почему это вдруг женщине нельзя было сходить в буфет в антракте? И с чего вдруг мужчина должен решать, что захочет съесть женщина? Элизабет лишь недовольно фыркнула. Спустя буквально несколько минут джентльмен вернулся с двумя бокалами воды и небольшой тарелочкой закусок. И Сайерс поняла, что оплошала, отказавшись от похода в буфет перед началом спектакля — кушанья оказались и вкусными, и весьма необычными — девушка так и не поняла, из чего были приготовлены некоторые из них. Впрочем, быть может, она просто не знала названий тех ингредиентов, из которых они состояли. Маргарет упомянула что-то про каперсы, анчоусы, оливки, трюфели и ещё что-то, на что девушка лишь понимающе кивала, на самом деле понятия не имея, о чем идёт речь. Маргарет была ей не ровня. Она была слишком интеллигентной, слишком образованной, слишком тонкой натурой, чтобы общаться с людьми, подобными Сайерс. Но она общалась. И с интересом слушала рассказы девушки об учебе в летной школе и о курьезных случаях во время службы. Она искренне смеялась, сверкая взглядом и обнажая ряд белоснежных жемчужных зубов. При этом она все время смотрела на девушку все тем же несколько задумчивым, долгим, словно бы испытующим, взглядом, от которого у Элизабет что-то дрожало и сворачивалось в клубок в солнечном сплетении. Во время второго акта девушка даже несколько увлеклась происходящим на сцене, с интересом наблюдая за ловушками Ариэля, недовольно фыркнув в отношении завершения любовной линии Миранды и одобрительно кивнув на воздаяние, понесенное разбойниками. — Как тебе? — поинтересовалась Маргарет, вновь скрыв плечи под накидкой и неспешно спускаясь по центральной лестнице вниз, увлекаемая общим потоком зрителей после окончания спектакля. — Спасибо за компанию. Мне понравилось! — искренне отозвалась девушка, но затем все же поинтересовалась. — Но почему ты любишь именно «Бурю»? Не то чтобы она прочла много пьес Шекспира, но совершенно точно ей больше нравились его комедии, нежели эта несколько путаная история, что была словно бы драмой, но со счастливым финалом. — Она про милосердие, — пожала плечами и очаровательно-нежно улыбнулась Маргарет. — Про умение прощать и сострадать, несмотря на самые страшные обиды и злодеяния. Сайерс задумалась. В таком ключе она никогда не размышляла. Да и христианские добродетели в общем и целом прошли мимо нее. Помнится, любовь к ним пытались привить в приюте, но когда их вбивают розгами, то обычно это не приводит к принятию. Точнее чаще даёт совершенно обратный результат. Впрочем, сострадание было свойственно и Элизабет. Но только лишь в отношении тех, кто по ее мнению его действительно заслуживал. — А я думала из-за персонажа Миранды, — предположила Сайерс, вспоминая эффектную молодую актрису, что этим вечером играла ее роль. — Прости? — Ну, Миранда готова пойти на многие лишения ради любви. Маргарет задумалась, молча следуя рядом с девушкой. Спустя пару минут Сайерс показалось, что Мэг размышляла уже о чем-то совершенно ином и забыла про заданный вопрос, но женщина внезапно спросила: — Ты считаешь, что она готова пойти на многое ради любви? — А разве нет? Маргарет лишь многозначительно улыбнулась, оставив вопрос без ответа, но спустя минуту все же продолжила. — Образ Миранды не про любовь. Ее часто называют воплощением женственности, невинности и добродетели. Но ее образ про смирение, уязвимость и подчинение воле сначала отца, а затем и избранника. Просперо фактически растил ее именно для того, чтобы при помощи замужества наладить свою судьбу и вернуться в Милан. Он погрузил ее в магический сон, чтобы в нужный момент она встретила Фердинанда. А Миранда… ее мнение вряд когда-либо интересовало хоть кого-то. — Разве? — переспросила Сайерс. — Но ведь именно она убедила Просперо прекратить бурю. И пошла против воли отца, навещая избранника. Порой мягкая сила способна творить чудеса. Женщина задумчиво закусила губу, размышляя. — Быть может, ты и права, — наконец, согласилась она, выходя на улицу и выискивая глазами мистера и миссис Баттон. Пожилая пара ждала их неподалеку, отойдя чуть в сторону от общей толчеи. В непринуждённой беседе они дождались кэба, и уже перед тем как сесть внутрь автомобиля Маргарет вдруг обернулась к девушке и тихо произнесла: — А ещё это про надежду. Даже если ты попал в бурю, даже если живёшь двенадцать лет на безлюдном острове, чувствуя себя покинутым и словно бы умершим, внутри все равно остается надежда на счастье.

***

Распрощавшись с мистером и миссис Баттон, женщины остановились у калитки, ведущей в дом Флэтчеров, отойдя в сторону от ожидавшего Элизабет кэба. И впрямь начиналось лето, поскольку воздух внезапно наполнился звуками насекомых, голосами ночных птиц и ласковым ветерком. Редкие фонари выхватывали из темноты то цветущие кусты гортензий, то тонкие стебли увивавших изгороди роз. Что ни говори, этот район Беддингтона был крайне умиротворённым. — Быть может, зайдешь на кофе? Тут ведь недалеко, — не желая отпускать Маргарет, нарушила тишину Сайерс, с надеждой взглянув на спутницу, впрочем не слишком рассчитывая на положительный ответ. — Мне действительно пора, — грустно вздохнула Флэтчер. Улыбка вспыхнула и погасла, словно фитиль прогоревшей свечи. — Время позднее, и дома меня уже наверняка потеряли. От этих слов у Элизабет засосало под ложечкой. Что это могло значить на самом деле? Явно не то, что ей разогрели ужин в ожидании возвращения. Так что тогда? Что ей начнут выговаривать? Или что может случиться скандал, доходящий до рукоприкладства? О последнем не хотелось даже думать. С Маргарет так было нельзя. О ней следовало заботиться, оберегать ее и всячески поддерживать. Но никак не устраивать сцены за то, что она, наконец, осуществила давнюю мечту и впервые за долгие годы попала в театр. Элизабет представила, как бы вот так ее отчитывали за то, что, например, она поднимается в небо. — Если хочешь, я могу тебя проводить и поздороваться с мистером Флэтчером? — робко предложила девушка, желая хоть как-то уберечь Маргарет от возможных последствий. Хотя, должно быть, ее появление на пороге лишь усугубило бы ситуацию. — Прости, но я не думаю, что сегодня это лучшая идея, — подтвердила ее догадки женщина, бросив короткий, несколько обеспокоенный взгляд на окна своего дома. Складывалось ощущение, что она и сама не представляла, чего ожидать. Да и откуда бы ей знать, если она впервые куда-то выбралась без мужа? — Конечно, — тяжело вздохнула Сайерс, глядя на красивый дом Флэтчеров. Сейчас вокруг него расцветали мелкие звездочки жасмина и душистые, столь любимые Мэг, пионы. Окна на первом этаже лучились теплым светом, и все дышало таким умиротворением и уютом, что было сложно представить, чтобы внутри когда-либо случались склоки. — Просто береги себя, Мэг, очень тебя прошу. И ты всегда можешь рассказать мне все, что бы то ни было. Маргарет посмотрела на девушку долгим удивлённым взглядом, а затем благодарно выдохнула. — Непременно.

***

— Мистер Флэтчер, я уложила Генри. Вам что-нибудь понадобится, или я могу быть свободна? — уточнила Жаклин, отвлекая мужчину от вечернего чтения газеты. Впрочем, ожидая возвращения Дэйзи, он уже прочитал все заметки на два раза. Быть того не могло, чтобы спектакль еще не закончился! — Ты можешь идти, — кратко кивнул мужчина, складывая газету вчетверо, а затем поднялся из кресла и подошел к камину. — Хорошего вечера, мистер Флэтчер. Он, услышав, как хлопнула входная дверь, сложил руки за спиной и молча уставился в огонь. Непредвиденностей он крайне не любил. Также как не любил ощущения, что что-то находилось вне его контроля. Было достаточно дать слабину, и все могло рухнуть, погребая под собой стройно выстроенную систему. И не важно, чего она касалась — службы, покупки облигаций или же семейной жизни. Если что-то выбивалось из этого порядка, Виктор ощущал изрядный дискомфорт, как если бы в уравнение вступала неизвестная переменная. А сейчас подобной переменной внезапно становилась Дэйзи. Тот человек, которого он сам когда-то выбрал, и который не должен был доставлять ему никаких лишних хлопот. В конце концов, не для того он женился, чтобы тревожиться еще и о ней! Мужчина прошелся из угла в угол, лишь глубже погружаясь в нелегкие размышления. Последняя неделя вышла напряжённой. И это было неожиданно и крайне тревожно. В какой момент он позволил, чтобы Дэйзи перешла на язык ультиматумов? Он сделал ей уступку в отношении театра, старался всю неделю быть милым и обходительным, но, судя по всему, женщина решила, что теперь ей дозволено вообще все? В том числе, забывать о своих прямых обязанностях — об уходе за мужем и сыном. Виктор хмурился все больше, напряжённо похлапывая по предплечью. Безусловно, Дэйзи, как и обещала, приготовила ужин, вызвала Жаклин к их приезду, успела все прибрать и помыть. Но она должна была вернуться ещё полчаса назад. Он ведь предупреждал, чтобы она не задерживалась! Но, судя по всему, за беспечной и бессмысленной женской болтовней с миссис Баттон она потеряла счёт времени. Мужчина раздражённо выдохнул и опустился обратно в кресло, сердито выстукивая кончиками пальцев по подлокотнику одному ему понятный ритм. Пора было напомнить жене о ее прямых обязанностях. Театры театрами, но их сын должен быть накормлен и уложен спать ей лично. Это всего лишь один ребенок, не двое, и не трое. Уж за одним можно уследить! В свое время он и так пошел на уступки с Жаклин. К слову о детях. Матушка регулярно задавала вопрос о том, почему в их семье лишь один наследник? И что ему было отвечать? Безусловно, прошлые роды вышли тяжелыми. Но это еще не повод отказываться от очередного малыша, что продолжил бы род Флэтчеров! Виктор хмуро уставился на огонь. Им с женой, очевидно, предстоял крайне серьезный разговор.

***

Маргарет едва успела прикрыть входную дверь, как услышала оклик: — Ты задержалась. Жаклин пришлось самой укладывать Генри. Женщина вздохнула и, натянув на губы дежурную улыбку, прошла в гостиную. Впрочем, чего-то подобного она и ожидала. В голосе супруга сквозило напряженное недовольство. Маргарет сняла накидку, про себя отметив, как муж скользнул взглядом по ее плечам, неодобрительно дёрнув уголками губ, увидев декольте ее вечернего платья. — Прости, я не ожидала, что спектакль продлится почти два с половиной часа с учётом антракта. Да и пришлось несколько подождать, пока найдется свободный кэб, ведь Роберт был занят с вами, — с извиняющейся улыбкой пояснила Маргарет, замерев напротив сидящего в кресле мужчины. — А как прошла ваша поездка? — Хорошо, — сухо ответил Виктор и на вопросительно приподнятые брови жены словно бы нехотя добавил. — Генри понравилось. Думаю, он сам тебе все завтра расскажет. — Хорошо, — эхом отозвалась женщина, ощущая как внутри расползается липкая вина за позднее возвращение, за поход в театр, за то, что вынудила мужа провести время с их общим сыном. Вину за то, что посмела этим вечером ощутить себя живой. — Но вы ведь поужинали? Я все приготовила перед уходом. — Да, — голос Виктора хрустнул льдом. Он окинул оценивающим взглядом супругу и показательно развернул газету, возвращаясь к чтению. Маргарет тяжело вздохнула и все то воодушевление в один миг улетучилось. Как же ей не хотелось разбираться с немыми упреками Виктора. Ей Богу, иметь дело с капризами пятилетки было в разы легче, чем с обидами взрослого мужчины. К тому же с обидами на что? На удачно проведенный вечер? На ее желание побыть несколько часов в компании с кем-то ещё? На ее любовь к театру? На первую за семь лет ее жизни, черт побери, возможность куда-то выбраться? Впрочем, он даже не поинтересовался, как прошел её вечер. Раздражение внутри нарастало, выдавливая из груди упрёки, как пробку из бутылки шампанского. Маргарет стиснула в руках перчатки и предельно медленно выдохнула, возвращая себе контроль над чувствами. — Я, пожалуй, пойду, — в полной тишине она направилась в сторону своей спальни. — Добрых снов. — Доброй ночи. Женщина вошла в комнату и досадливо вдохнула, прикрыв за собой дверь и прижавшись к ней спиной. Как же она бесконечно устала забывать о себе в угоду желаниям Виктора. И это было до унизительного обидно, что из раза в раз он считался только со своими чувствами, со своим мнением, со своими стремлениями. Он так любил подчёркивать, что заботится о своей семье, но её будто бы вычеркнули из этого уравнения. Словно она была даже не единицей, а полнейшим нулем без знака «плюс» или «минус», не добавляя ни толики значения финальному результату. Как же она бесконечно устала оставаться никем и ничем в этом доме и в своей собственной жизни. Убрав изящные украшения в шкатулку, Маргарет аккуратно сняла вечерний наряд, разместив его на законное место в шкафу. Кто знает, когда он понадобится ей в следующий раз? Если судить по реакции Виктора, то, быть может, и никогда. Женщина вновь тяжело вздохнула. С этим нужно было что-то решать. В конце концов, она ведь не монахиня, взявшая на себя обет смирения, чтобы все время сидеть взаперти в своей келье. Она, безусловно, была все также готова заботиться о сыне и муже, но если бы у неё появилось хоть чуточку больше времени на вещи, что касались бы лишь ее одной? Что увлекали её и дарили радость? Маргарет только сменила наряд на ночной, как в дверь настойчиво постучали. Удивлённо вскинув брови, она направилась к двери, ожидая, что на пороге окажется проснувшийся Генри. Но там стоял Виктор. — Что-то случилось? — с лёгкой тревогой уточнила женщина, но пришедший лишь неопределенно пожал плечами. — Неужели теперь я могу приходить к тебе в спальню только когда что-то случилось? — мужчина с вызовом вскинул бровь слегка склонив голову к плечу и выжидающе глядя на супругу. Было очевидно, что он пришел не просто так. — Нет, что ты, я не это имела в виду, — стушевалась Маргарет, пропуская мужа в комнату. — Просто ты не предупреждал, что придёшь сегодня. Внутри расползалось липкое разочарование, помноженное на бессилие. Такие знакомые чувства, из раза в раз возвращающие Маргарет к привычной роли послушной марионетки. — Я думал, что всегда могу прийти в спальню своей жены, — последние два слова мужчина с нажимом выделил голосом, отрешённо осматривая помещение, а затем плотно затворил за собой дверь. Маргарет отступила на шаг, как если бы все ещё пытаясь сохранить некую иллюзорную дистанцию, что давала бы ей возможность самой говорить и принимать решения. И которую, совершенно очевидно, пришел стереть Виктор. — Безусловно, — согласилась она тихо, ощущая, как знакомо начали стынуть кончики пальцев. Качнувшись с пятки на носок, Виктор приблизился к женщине и хозяйски огладил ее спину ладонью, притягивая за талию чуть ближе. — Мне не нравится, когда ты ходишь куда-то без меня, Дэйзи, — сокрушённо вздохнул он, хмурясь. — Не нравится, что у нас возникают какие-то дела отдельно друг от друга. Какие-то секреты. В конце концов, мы с тобой единое целое, ведь как сказано в Священном писании — «не жена властна над своим телом, но муж». Горло Маргарет сдавило отчаянием. Все те крохотные победы, что, как ей казалось, она одержала за последние пару недель, все те надежды, что между ними что-то меняется, рассыпались прахом. Все оставалось неизменным: она была всего лишь Маргарет Флэтчер, верной женой Виктора Флэтчера, заботливой матерью и хозяйкой. Все остальное было неважно. Женщина буквально физически ощутила, как натянулся поводок ослабившегося было контроля, впиваясь ей в горло тонкой золотой цепочкой. И в это мгновение она затруднилась бы ответить, чего ей хотелось больше: рассмеяться от собственной наивности или же разрыдаться, ощущая тотальную беспомощность. Приняв молчание за согласие, Виктор скользнул ладонями на бедра Маргарет, а затем, властно притянув к себе, завладел ее губами. Это было с ней всегда. Это останется с ней навечно. Ей не избежать этого. Но, быть может, имелся способ изменить хоть что-то? Ведь наедине с собой Маргарет удавалось получать пусть смазанное, но удовольствие. Быть может, Виктор мог бы чуть больше уделить внимание ласкам, и тогда бы ей удалось не ощущать извечной боли? Она так не хотела снова рассыпаться на кусочки, вновь становясь той Маргарет, для которой не оставалось ни жизни, ни сил, ни чувств. Ведь мир был полон этих самых чувств, сегодня она видела их на сцене! Она и сама ощущала прилив радости, глядя на игру актеров. Сама смеялась в разговоре с Элизабет, чувствуя, бесконечно чувствуя. И ей невероятно нравилось ощущать себя живой. Словно она снова обнаружила, что в мире существует ветер, и запах ночных улиц, и тепло закатного солнца, и синь неба. И все это казалось восхитительным в своей естественной простоте. — Подожди, Виктор, — сдавленно шепнула женщина и немного отстранилась от супруга, бедром ощущая его нарастающее нетерпение. Она напряженно и нерешительно улыбнулась, нервно облизнув губы, а затем разместила ладони на его плечах и доверительно заглянула в глаза. — Я хотела тебя попросить. Точнее предложить. Точнее… Она смущённо умолкла. Мужчина вопросительно вскинул брови. Неужели и здесь она вздумала перечить? Обычно в спальне она вела себя покорно, безропотно все принимая и не выказывая никаких лишних пожеланий, полностью вверяя ему, как настоящему мужчине, весь процесс от начала и до конца. — Слушаю тебя, дорогая, — чуть поторопил ее Виктор, видя, как пауза все затягивается. Он не желал оттягивать момент, ощущая нарастающее вожделение. К тому же завтра ему предстояло весьма рано вставать на работу, а значит времени оставалось все меньше. Мужчина бросил нетерпеливый взгляд на настенные часы, показывающие без десяти одиннадцать. Маргарет нервно облизнула губы, ощущая, как от волнения дрожат пальцы. Она напряжённо выдохнула носом. — Быть может… Мы попробуем что-нибудь новое? Ничего такого! Просто, быть может, новые ласки. Виктор нахмурился. — Тебе не нравится, что происходит в нашей постели? — Я… — женщина растерялась. Как ей сказать правду и при этом не ранить чувств мужа? — Просто я... Пойми правильно, милый. Просто, быть может, это сделает приятнее нам обоим? Она робко улыбнулась с надеждой заглядывая в лицо супруга. — Ты жалеешь, что стала моей женой? — внезапно припечатал вопросом Виктор. — Причем здесь это? — опешила Маргарет, непонимающе заморгав. Судя по всему, ее супруг не стремился сделать этот разговор проще. — При том, что ты только что сказала, что я не удовлетворяю тебя в постели. Маргарет беспомощно открыла рот, судорожно подбирая слова, но те сумбурно бились в голове подобно запертым в банке мотылькам. — Я всего лишь пытаюсь тебе сказать, что я хотела бы попробовать что-то ещё, помимо имеющегося, только и всего, — женщина предприняла очередную попытку объясниться. — То есть тебя всё же что-то не устраивает. Маргарет в смятении закусила губу. «Все! Меня не устраивает все!» — хотелось ей вопить, но она вскинула взгляд на мужа и столкнулась лишь со стеной хмурой решимости и едкой уязвленности. И в этот монолит совершенно бесполезно было стучать что убеждениями, что просьбами, что криками, что кулаками. — Устраивает, — спустя несколько бесконечных секунд глухо откликнулась женщина, потупив взгляд. — Тогда зачем что-то менять, если всех все устраивает? — внутри мужчины нарастало раздражение от уязвленного самолюбия. Маргарет впилась глазами в бежево-кофейный узор ковра на полу. Два крупных завитка слева, один мелкий по центру, ещё один с другой стороны. Пожалуй, в ближайшее время стоило озадачился и почистить притоптанный местами ворс. Она словно бы несколько обмякла и лишь кивнула, став совершенно безвольной тряпичной куклой. — Ты прав. — Вот видишь. Да и как я могу быть неправ, зная свою жену вот уже семь лет? — самодовольно улыбнулся мужчина, расстегивая пряжку ремня. Маргарет подняла на Виктора лишенный всяческих эмоций взгляд. Руки по привычке скользнули к вороту ночной сорочки и будто бы с усилием начали расстёгивать мелкие пуговички. «Бессмысленно. Все ровным счётом бессмысленно». Маргарет подавила разочарованный вздох, продолжая освобождать себя от одежд. Внутри нее снова закручивалась чернильная пустота, лишавшая ощущения собственного тела. Она предельно аккуратно сложила пеньюар и ночную сорочку на стул и легла, ощущая обнаженной спиной лишь обжигающий холод простыней и покалывающее онемение в ледяных пальцах. Кровать прогнулась под весом мужского тела, опустившегося рядом. Крупные ладони накрыли аккуратную женскую грудь, слегка сдавив. Маргарет глубоко втянула воздух и прикрыла глаза, напряжённо ожидая продолжения, а затем зажмурилась и невольно всхлипнула, ощутив вес мужского тела и такую знакомую резкую распирающую боль. По крайне мере, обычно всё заканчивалось достаточно быстро. ________________________________ [1] Нем. Kirsch, киршвассер — вишнёвый бренди. [2] Фр. l'amour et l'harmonie, в русском аналог — любви и согласия. [3] Англ. paradise — рай. Верхний ярус зрительного зала. В русском часто называют галёркой. [4] Фр. Хорошая женщина стоит короны, русский аналог — хорошая женщина — клад. Да, во французском жена и женщина обозначается одним и тем же словом. [5] Англ. William Makepeace Thackeray 1811–1863гг. — английский писатель-сатирик, мастер реалистического романа. Написав «Книгу сноба», он уточнил, что книга написана одним из тех самых снобов. [6] Англ. A shade among the living without clan or kin, а в русский также перешел аналог — без роду, без племени. [7] Англ. Give him an inch and he'll take an ell, русский аналог - протяни руку, отхватит по локоть. [8] Фр. "La bohème" — опера в четырёх актах Джакомо Пуччини. [9] Англ. Her Majesty's Theatre — лондонский оперный и драматический театр. Расположен в Вест-Энде, на улице Хеймаркет в округе Вестминстер. [10] Фр. entrepreneur - администратор или предприниматель в ряде видов развлекательного искусства, содержатель либо арендатор частного зрелищного предприятия (театра, цирка и т.п.) - антрепризы. [11] Фр. «Journal des Demoiselles» - журнал, выпускавшийся в Париже в XIX-XX веках, в частности публикующий изображения модных нарядов. [12] Англ. constable - административная должность в англоязычных странах, как правило, в правоохранительных органах. [13] Англ. Theatre Royal, Covent Garden — театр в Лондоне, служащий местом проведения оперных и балетных спектаклей, публичная сцена Королевской оперы и Королевского балета. Расположен в районе Ковент-Гарден, по которому и получил название. [14] Англ. Theatre Royal, Covent Garden — театр в Лондоне, служащий местом проведения оперных и балетных спектаклей, публичная сцена Королевской оперы и Королевского балета. Расположен в районе Ковент-Гарден, по которому и получил название. [15] Фр. entablement — одна из трёх основных частей архитектурной композиции, а именно система горизонтального перекрытия, опирающегося на колонну, пилон или стену. [16] Летиция — римская богиня, олицетворяющая радость и счастье. Она также является второстепенной богиней плодородия. [17] Пары ртути при электрических разрядах излучают голубовато-зеленый цвет, богатый ультрафиолетовыми лучами. На этой основе были созданы ртутные светильники и лампы дневного света. [18] Статую Летиции убрали с крыши театра в период Второй мировой войны, опасаясь, что она может выступать своего рода "маяком" для авиации. И до сих пор не вернули на прежнее место. [19] Мельпомена и Талия — трагедия и комедия, две музы, что играли важную роль в театральном искусстве прошлых веков. Их же символизируют две классические театральные маски. [20] Библия Первое послание Коринфянам. 1 Кор 7, 3-5.