Лед внутри тебя

Аня открыла глаза, когда яркие солнечные лучи приятно защекотали лицо, освещая просторную комнату и оповещая ее гостей о том, что наступило утро. Улыбнувшись тому, как прекрасно начинался этот день – а любой день, в котором она пробуждалась без будильника и при этом не опаздывала, начинался заведомо хорошо, – спортсменка вдруг вспомнила, чем закончился вчерашний вечер. Щеки ее вдруг раскраснелись и залились румянцем, однако на губах расплылась трогательная улыбка. Боясь проснуться в одиночестве, но в то же время убеждая себя в том, что Костя просто не мог бы остаться с ней, Преображенская наконец обернулась, придерживая край одеяла и боязливо взглянула на другой край кровати.  – Доброе утро, соня, – счастливо, немного шутливо улыбнулся в ответ удивленным голубым глазам спортсмен. Видеть его здесь, в своей постели, было неожиданно и… приятно. Внутри тут же разлилось бесконечное тепло, а сердце затрепетало жизнью и предвкушением. Аня боялась подумать о том, что она все еще спала, что Костя перед ней – всего лишь иллюзия, обман изнеможенного воображения, однако прикосновение всегда теплой ладони развеяло все сомнения. Воронцов аккуратно, заботливо коснулся ее мягкого обнаженного плеча, желая успокоить и доказать, что все это происходило наяву, а не было сном, который вот-вот должен был закончиться со звоном будильника. И от этого легкого движения по телу фигуристки пробежали сотни мурашек, заставляя ее сильнее прижаться к крепкой груди партнера. – Костя, – позвала она спустя несколько минут молчания, проведенного в уютных и надежных объятиях Воронцова, мирно прикрывшего глаза и вдыхавшего полюбившийся запах шампуня фигуристки. В ответ он только промычал что-то неясное, не желая отрываться от белоснежной макушки и нарушать тот покой, в котором так долго нуждались его сердце и душа. И все же Костя чувствовал, что Аня собиралась спросить что-то очень важное, значимое не только для нее одной, но для них обоих, что-то, что могло в один момент решить все проблемы или окончательно разрушить отношения партнеров. А потому он привстал, облокотившись на локоть, и позволил Преображенской обернуться, чтобы иметь возможность смотреть ему прямо в глаза и быть уверенной в искренности слов. – Что будет дальше? – прошептала она, пока Костя вычерчивал незамысловатые узоры на ее шелковистой коже, желая отвлечь от накрывавших переживаний и успокоить. – Мы вернемся в Москву, начнется подготовка к Играм и… Аня закусила губу и опустила взгляд: думать о том, что Воронцов попросит ее забыть все, что произошло этой ночью, скажет, что не готов к отношениям такого характера во время самых важных сборов сезона, потому как хочет сосредоточиться исключительно на тренировках и режиме. И чувства, лишнее беспокойство за партнершу ему явно в этом не помогут. – Я люблю тебя, Аня, – уверенно, но очень мягко, с той искренностью, на которую был способен Костя только в редкие моменты, произнес он, крепче сжимая маленькую ладонь фигуристки в своей. – И обещаю, что больше никогда не оставлю, что бы ни случилось. – Ты не можешь этого знать, – отозвалась она, и на лице ее промелькнула печальная улыбка. – Эй, – Воронцов осторожно коснулся ее подбородка, бережно приподнимая лицо Ани и прося тем самым заглянуть в его глаза. – Я точно знаю, что чувства, которые ты вызываешь во мне каждый раз, стоит тебе просто оказаться рядом, не похожи ни на что из того, что я испытывал прежде. Я совершил много ошибок, но впредь сделаю все, чтобы доказать тебе серьезность моих намерений.  Костя чувствовал, что сердце просило договорить, буквально кричало о том, что он нуждался в большем еще тогда, а теперь и вовсе не смог бы жить без Ани, проводить вечера в пустой квартире, возвращаться вечером в бесконечно унылое одиночество и не иметь возможности просыпаться вот так, вместе. Однако помнил о просьбе партнерши не торопиться, о страхе в ее глазах, когда однажды разговор зашел о будущем и возможном статусе их отношений, а потому остановился, отложив эту беседу до лучших, более стабильных эмоционально времен. Тем более через несколько часов им предстояло катать произвольную программу, а потому лишний стресс был точно ни к чему. Аня коротко кивнула и нежно улыбнулась, обвив поясницу Воронцова руками. Легкое одеяло, что до этого лежало между ними и разделяло обнаженные тела, теперь не мешало, а потому Костя мог чувствовать каждый миллиметр родного тела, ощущал мурашки, которыми неизменно покрывалась кожа Ани, когда та смущалась. Он тихо рассмеялся и притянул ее выше, к себе – так, чтобы иметь возможность целовать розоватые губы.  Преображенская не заметила, как прошло еще полчаса, утопая в теплых объятиях, бесконечно ласковых прикосновениях и трепетных поцелуях, которые теперь сменились более настойчивыми – Костя, окончательно проснувшись и взбодрившись, коварно улыбался, щуря зеленые глаза. Его руки были, казалось, везде, перемещались по телу Ани так быстро, потому как прекрасно знали каждую чувствительную точку, изучили все родинки и шрамы – забыть такое даже за годы разлуки не представлялось спортсмену возможным. И стоило только Воронцову оказаться сверху, упершись сильными руками о матрас по обе стороны от головы фигуристки, как в дверь постучали. Аня с ужасом округлила глаза, прижав руки к груди и вмиг растеряв весь азарт, а Костя нахмурил брови.  – Черт, это наверняка Алиса! – суетливо произнесла Преображенская, приподнимаясь на локтях и утыкаясь своей грудью в грудь партнера. Конечно, это была Доронина. И Костя прекрасно знал о том, что танцорша обязательно вернется, но говорить об этом Ане не хотел: такой искренне счастливой, расслабленной она была, что беспокоить ее мыслями о скором приходе подруги не представлялось возможным. Да и упоминать о том, что Алиса и без того была в курсе всего, что случилось, он не стал: еще ночью спортсменка, тихо открыв дверь ключом, проскользнула в номер, но увидела совершенно не то, что ожидала. На кровати Ани, которая привычно свернулась в маленький калачик, вместе со спортсменкой спал Воронцов. Опешив от увиденного, Алиса на секунду замешкалась, разбудив тем самым Костю: тот нехотя открыл глаза и наткнулся на замершую в коридоре фигуру. Та с ироничным удивлением разглядывала любопытную картину, открывшуюся перед ней, а затем наткнулась на сонный, немного мутный взгляд зеленых глаз. – Я надеюсь, ты хорошо обдумал все, что сделал, – строго прошептала Доронина, нахмурив брови: в памяти фигуристки еще свежи были все те моменты, когда подруга пыталась понять, какие отношения все-таки связывали их с партнером.  – Обещаю, я никогда больше не стану причиной ее страданий, – кивнул Костя, и отчего-то танцорше хотелось верить ему – она знала, сколько значил спортсмен для Ани, но оттого было еще труднее: столько слез и обид пришлось пережить спортсменке, чтобы наконец обрести счастье и покой.  От внезапных воспоминаний Воронцова отвлекла Аня, которая слегка стукнула партнера по плечу – в дверях уже почти стояла подруга, а они лежали здесь не в самом приличном виде. В ответ тот только усмехнулся, но немую просьбу Преображенской все же выполнил: театрально вздохнув, он откинулся на вторую половину кровати и скрестил руки на груди, пока Аня куталась в край легкого одеяла и пыталась согнать румянец с щек. Как неловко ей было! – У вас три минуты, чтобы одеться, голубки, – послышалось забавное из-за двери номера.  Аня тут же натянула одеяло на лицо, опуская голову на подушку, которая все еще хранила аромат парфюма Кости, который тихо смеялся рядом. Улыбка не сходила с лица спортсменки: она видела, что Доронина была в курсе произошедшего, хотя и не понимала, когда та успела узнать обо всем. И все же фигуристке было неловко от того, что Алисе пришлось ночевать где-то, чтобы у них с Воронцовым была возможность поговорить и… поговорить. А потому спортсменка нехотя свесила ноги с кровати под любопытный, пронзительный взгляд партнера, который буквально обжигал ее кожу – Костя уже давно научился видеть ее насквозь, знал все слабости и уязвимые места, но каждый раз все равно смотрел так, будто видел ее впервые. Сильная спина, усыпанная множеством мелких родинок сводила его с ума – именно поэтому Воронцов всегда так ревниво относился к платью партнерши для произвольной программы, которое уже совсем скоро вновь предстояло надеть фигуристке. И весь мир снова увидит то, что принадлежало впредь только ему.  – Вставай, – улыбнулась Аня, бросая взгляд из-за плеча и натягивая ту самую тонкую майку, которую так умело снял с нее несколько часов назад Воронцов.  – Выгоняешь? – все так же мастерски протянул спортсмен, но просьбу все же выполнил.  – Не хочу, чтобы и Алисе пришлось наблюдать это, – кивнув в сторону партнера, усмехнулась она. Костя стоял возле кровати совершенно нагой, вскинув бровь в по-актерски обиженном движении, уперев руки в бока и выжидая, пока Аня обратит на него хоть немного внимания. Но в ответ та только быстро кинула в спортсмена помявшуюся футболку и спортивные штаны – ей действительно было неловко перед подругой, а покрасоваться своим безупречно сложенным телом Воронцов еще успеет. В конце концов, у них было так много времени впереди, и отчего-то Аня была в этом уверена: вчерашний разговор убедил ее в этом, а то, что последовало после – развеяло остатки сомнений. Безусловно, им было, что обсудить, а потому, решила она, они еще обязательно должны вернуться к этому разговору, однако сделать это предстояло уже после чемпионата Европы. – Зайду за тобой через полчаса, – одевшись и оставив быстрый поцелуй на губах партнерши, Костя вышел из номера, забавно подмигнув стоявшей в дверях Дорониной, которая лишь иронично закатила глаза в ответ на детские выходки спортсмена. Утро обещало быть чудесным.

***

Как и обещал, Воронцов появился в дверях комнаты Ани ровно через полчаса. Забрав из рук партнерши чехол с платьем и небольшую спортивную сумку, он приветственно улыбнулся: – Выглядишь превосходно, – искренне произнес Костя, подмечая, как засияли вновь глаза фигуристки – а ведь еще вчера она даже смотреть в его сторону не хотела.  В ответ она только прошептала смущенное «Спасибо», а затем, прижавшись к плечу партнера, последовала за ним в сторону ресторана – они и без того задерживались, и Павел Александрович явно будет не рад, если ученики опоздают еще и на тренировку.  С Алисой Ане так и не удалось поговорить: она только в спешке рассказала подруге, что они с Костей наконец помирились, на что услышала только шутливое: «Я заметила». Но Доронина нисколько не обижалась на подругу – более того, ей и самой нужно было собираться, потому как прокат произвольного танца никто не отменял, а борьба за вершину пьедестала у танцевальных дуэтов разгорелась не шуточная: несмотря на то, что после ритм-танца Алиса и Илья лидировали, спортсменка впервые за долгое время переживала о том, что могла допустить ошибку и лишиться заветного золота чемпионата Европы – не первого в карьере, но такого важного в этом сезоне.  А потому, сидя уже в раздевалке и тихо мучаясь с прической, которую обычно поправляла Алиса, Преображенская чувствовала себя виноватой перед подругой: она даже не успела спросить, как чувствовала себя та, хотя видела, что несмотря на маску шутливости и искреннюю радость за Аню, Доронина переживала. На сообщения танцорша не отвечала, но это было понятно: ее сумка стояла рядом с вещами самой фигуристки, потому как раздевалка в этот раз у них была общая, а сама Алиса наверняка еще была на тренировке – хореограф дуэта всегда требовала отработать программу на полу перед выходом на лед.  – Нютка, прием! – обойдя слишком задумчивую подругу, улыбнулась Доронина, помахав руками перед лицом спортсменки. – Лиса! – с детским восторгом вскрикнула Аня, совершенно не ожидавшая увидеть танцоршу сейчас, когда почти все дуэты разминались и готовились к выходу, который должен был состояться сразу после окончания соревнований спортивных пар.  И из-за того, что Преображенская\Воронцов занимали промежуточное первое место и выходили на лед последними, Аня уже и не надеялась увидеть подругу перед прокатом. Однако та не изменяла себе и вновь появилась из неоткуда, каким-то образом ускользнув с тренировки на пару минут, чтобы пожелать спортсменам удачи. – Как я рада тебя видеть! – Разве я могла бросить тебя одну с этими жуткими косичками? – рассмеялась та, глядя на выбивавшиеся из прически пряди, совладать с которыми тщетно пыталась Аня вот уже пятнадцать минут – укладки никогда не давались ей так хорошо, как подруге. – У нас не так много времени, чтобы все исправить, поэтому сядь ровно и дай мне сделать так, чтобы ты вышла на пьедестал с аккуратной прической. Аня только коротко улыбнулась, опустив глаза, и позволила Дорониной сделать то, что та умела лучше всего: исправить беспорядок и успокоить фигуристку размеренными, уверенными движениями, наведя порядок не только во внешнем виде спортсменки, но и в ее душе. Размеренность движений Алисы, четкость и ловкость ее рук всегда успокаивали перед прокатом, а потому вот уже многие годы это было их небольшим ритуалом перед каждым прокатом. И если случалось так, что соревнования, на которых выступали спортсменки, не совпадали, Доронина все равно неизменно была рядом: по видеосвязи, в переписке или даже на трибунах – но обязательно где-то близко. Как и Аня, которая никогда не пропускала прокатов подруги, готова была подстраховать в экстренных ситуациях, в которые частенько попадала эмоциональная Алиса, и после каждого выступления крепко обнимала в знак поддержки.  – Вот и все, – закрепив последнюю шпильку в пышных волосах Преображенской, сказала та. – Готова передать тебя в руки твоего принца.  Аня лишь скомкано улыбнулась: в отражении на нее смотрела красивая, безупречно выглядевшая девушка, готовая побеждать, вершить историю фигурного катания и менять правила, бороться до конца и доказывать, что она – лучшая. Однако доля сомнений, всегда закрадывавшаяся перед важными стартами, вновь подбиралась, тяжестью неуверенности и страха наваливаясь на открытые плечи спортсменки. – Лиса, – тихо позвала она. – Да?  – Ты считаешь, что я сделала правильный выбор? Алиса знала, что вопрос этот касался не только последнего вечера, но и всего сезона: намерение перейти в пары, трудности адаптации, обидные поражения и бесчисленные падения, преодоление страхов и противоречивые, слишком переменчивые взаимоотношения с Воронцовым – все это трудно давалось Ане, и подруга всегда была рядом, чтобы поддержать. Она видела, сколько страданий принесло спортсменке это решение, с тяжелым сердцем наблюдала за тем, как подруге приходилось раз за разом подниматься, стряхивая с колен остатки льда, а с души – боль обид и расставаний. Но каждый раз глядя на результат этой адской работы, упорных тренировок и труд изнеможенного тела, Алиса поражалась тому, как слажено смотрелись на льду Аня и Костя, сколько гармонии и красоты было в их паре, а потому нисколько не сомневалась, что Воронцов отныне пойдет на все, чтобы уберечь партнершу и сделать ее счастливой. – Едва ли не самый правильный в жизни, – кивнула в ответ Алиса, крепче сжимая плечо подруги. 

***

Representing Russia – Anna Preobrazhenskaia and Konstantin Vorontsov. Они вышли на лед вместе, держась за руки и думая только друг о друге – как и десятки раз до этого. Однако Аня чувствовала, что сейчас все было иначе: что-то между ними изменилось, связь, которая в последнее время едва не разорвалась под натиском напряжения и взаимного раздражения, окрепла и теперь позволяла понимать партнера по одному лишь порыву сделать что-то – этого уже было достаточно. И те недолгие секунды, пока в зале не стихали аплодисменты тысяч зрителей, ждавших развязки чемпионата Европы и гадавших, кому все-таки достанется золото этого сезона, Преображенская могла думать лишь о том, что Костя был рядом, стоял напротив, заботливо стиснув ее ладонь, а другой рукой успокаивающе проводя по предплечью, которое уже успело покрыться мурашками от холода арены. The Family Crest – Beneath the Brine Тревожная, давящая музыка заставила спортсменку, рефлекторно занявшую нужную позицию, окончательно прийти в себя, а касание горячих ладоней Воронцова, положившего руки на ее обнаженную поясницу – вздрогнуть. Программа должна была быть откатана идеально – иного от них не ждали.  Набрав скорость и приложив максимальные из возможных усилий, спортсмены оттолкнулись ото льда, взмыв в воздух и выполнив три докрученных оборота, а затем – красивый параллельный выезд. Костя вскинул ладони кверху, пока Аня догоняла его где-то позади, а затем быстро обернулся, подхватив ее на руки и прижав к себе. И если до этого эта поддержка, безусловно, казалась им обоим очень красивой и подходящей к программе, то теперь она позволяла выразить всю полноту чувств, что испытывали партнеры и их герои друг к другу – бесконечную любовь, которой так долго и мучительно мешали обстоятельства, что в какой-то момент она начала приносить не счастье, но горькую боль и отчаяние.  И именно эти эмоции они продолжали вкладывать в каждое движение, как того и требовала хореография и замысел постановки: сильная, техничная дорожка на проигрыше вышла отличной, и Павел Александрович, внимательно наблюдавший за движениями учеников за бортом, был уверен – им непременно дадут четвертый уровень, потому как все элементы были выполнены безупречно и в такт музыке.  Аня, полностью отдавшаяся истории своей героини, едва заметила, как сильные руки подхватили ее и умелым движением перевернули, поднимая ввысь: сжав ладонь Кости, она откинула голову вниз, продолжая сохранять нужные эмоции, и подняла одну ногу вверх, отставив вторую в шпагат – эта поддержка очень нравилась Преображенской своей сложностью, потому как они привнесли в мир фигурного катания что-то новое: несмотря на то, что Воронцов держал партнершу обеими руками, сам он все это время ехал на одной ноге, за счет чего судьи и добавляли им уровни во время оценивания. Но музыка стихала, а значит, близился конец этого столь яркого и выразительно акцента – Аня опустила ноги, скрестив их, а Костя быстро обхватил поясницу фигуристки, через пару секунд уже поставив ее на лед. Преображенская, чья голова начинала кружиться от адреналина и эмоций, которые она выплескивала, отдавая всю себя, наконец смогла немного расслабиться: вторая дорожка шагов, связывавшая две сложнейших поддержки, была полностью в руках Кости, который всегда делал все, чтобы облегчить работу партнерши, дав ей необходимое время на восстановление сил и передышку. Но отдых спортсменов такого уровня никогда не длился долго, а потому, набрав скорость, Воронцов умелым и отточенным за годы в парном катании подбросил фигуристку, дав той сделать три оборота – выброс тройной лутц в исполнении Ани как всегда был выполнен безукоризненно. Как и вторая поддержка – столь же эффектная, завораживающая, со сложным сходом и эмоциональностью, которая позволяла судить о безусловном доверии между партнерами, уверенности Преображенской в спортсмене, который держал ее на одной лишь руке несколько долгих секунд. И пока Аня размышляла о том, что в конце нужно будет обязательно увести руку на подкрутке, пришло время каскада: они все еще исполняли тройной сальхов в секвенции с двумя двойными акселями. И не то, чтобы фигуристке это не нравилось или она считала элементы слишком простыми – нет, просто Преображенской всегда хотелось чего-то нового, запоминающегося, революционного, и потому они уже какое-то время тренировали знаменитый сложнейший каскад тройной лутц-тройной риттбергер, который не исполнял никто из пар.  Но добро на то, чтобы прыгать более сложные элементы на чемпионате Европы от Павла Александровича они все еще не получили – Косте нужно было до конца восстановиться, потому как даже сейчас он катался в корсете, скрытом под свободным кроем черной атласной рубашки и фиксировавшим спину спортсмена, которая после аварии все чаще беспокоила Воронцова.  В следующую секунду тот, будто почувствовав проницательный взгляд голубых глаз, посмотрел на Аню в ответ, а затем увлек в совместное вращение в либеле. Он обхватил ее бедро, а фигуристка развернула корпус, так же цепляясь ладонью за колено спортсмена. Несколько быстрых, изящных оборотов, а после – смена позиции. Опустившись в волчок и подняв одну ногу, Костя сжал талию партнерши, пока та, прогнув спину, выполняла заклон – любимое вращение Ани еще со времен одиночного катания.  И наконец финальная дорожка: отъехав от партнера, одним только взглядом умоляя отпустить ее, Аня развернулась, готовая бежать прочь, но оказалась подхвачена сильными руками: прогнув спину и изящно отставив руки, она готовилась выполнять тройную подкрутку – элемент, до сих пор вызывавший больше всего волнения. Однако Воронцов сделал все, чтобы партнерша была в безопасности, а потому подкрут удался, и Аня, чья героиня потеряла сознание, вновь оказалась в замке надежных рук.  Музыка постепенно стихала, а значит, наступал финал программы – долгожданный и такой нужный обоим. И все же печальный, ведь их героям так и не удалось стать счастливыми: упав на колени под тихий голос солиста, Воронцов тщетно пытался оживить возлюбленную, но та больше не подавала признаков жизни. Уткнувшись в тяжело вздымавшуюся грудь, Костя закрыл глаза. Музыка стихла, а зал замер, пораженный силой и мощью проката спортсменов, который выложились, как никогда прежде.  Чувствуя, что пальцы Кости сильнее впились в ее кожу, Аня наконец открыла глаза, встречаясь взглядом с ярко-зелеными глазами партнера. В них, казалось, читалась тысяча эмоций: от восторга и буйства адреналина до полного опустошения и тревоги за состояние фигуристки, которая выглядела слишком уж бледной на фоне холодного льда. Позволив ей подняться и оказаться у него на коленях, Костя обхватил лицо спортсменки ладонями, на что та улыбнулась, опустив руку на его шею. Искренняя радость завладела обоими: они так долго не могли разделить настоящие эмоции друг с другом, прятались, лгали, притворялись, что теперь чувство победы, гордость за собственные успехи поглотили партнеров. И Воронцов, сам того не поняв, вдруг коснулся мягких розовых губ Ани. И только потом, уже после проката, анализируя произошедшее и пересматривая запись произвольной программы, Костя подумал о том, что фигуристка могла испугаться, смутиться проявления столь нежных чувств на огромную публику, однако она только тихо рассмеялась и ответила на поцелуй: коротко, трепетно, но так, как того требовал момент.  Овации охватили стадион, заставив партнеров отвлечься друг от друга и наконец обратить внимание на происходившее вокруг. Люди аплодировали стоя, кричали слова благодарности, а тренеры с гордостью наблюдали за успехом учеников. Костя, быстро поднявшись, помог встать Ане, а затем привычно раскрутил ее легким движением, чтобы она сделала несколько твиззлов – их классический поклон, придуманный Преображенской на одной из тренировок.  – Спасибо, – поклонился партнерше Костя, с благодарной улыбкой глядя на счастливое лицо Ани.  Она рассмеялась, собираясь сделать то же в ответ, но не успела: Воронцов быстро подхватил ее на руки, в очередной раз за несколько минут отрывая ото льда, и под гул трибун, раздавшийся с новой силой, сделал несколько оборотов. Преображенская, на чьих раскрасневшихся от усталости щеках проступило еще больше краски, смущенно уткнулась в плечо спортсмена. – Костя… – Я пообещал, что буду заботиться о тебе, – возразил он, когда фигуристка наконец подняла глаза. – Позволь мне начать с этого.  Аня, пораженная подобными словами со стороны скупого на подобное, тяжело открывавшегося Кости, наконец улыбнулась, а затем взглянула на трибуны: люди с замиранием сердца ждали исхода турнира, поддерживали и искренне болели за любимых спортсменов, а потому Преображенская весело помахала рукой, крепче обхватив плечи партнера.  – Пускай это станет нашей маленькой традицией, – уже поставив фигуристку на лед, чтобы та могла выйти с площадки и надеть чехлы, обняв тренеров, с нетерпением ожидавших учеников, шепнул ей на ухо Костя.  И улыбнулся так, что у Ани защемило сердце.

***

Преображенская, как это бывало каждый раз, сидела в зоне «Kiss & Cry» между тренером и партнером, стиснув ладонь Кости и прикрыв глаза. Павел Александрович привычно замер в ожидании оценок, хотя прекрасно понимал, какими они будут – зрители еще долго провожали фигуристов аплодисментами, зал поднялся, чтобы поблагодарить за столь эмоциональное и красивое катание, а судьям не требовалось дополнительное время на пересмотр элементов, ведь придраться было буквально не к чему. Воронцов же дышал немного рвано, сжав губы от волнения, однако старался не показывать этого ни партнерше, ни зрителям: улыбался, пусть и немного скомкано, приветственно махал рукой, не выпуская ладони Ани, оставлял поцелуи на макушке и руках спортсменки. Anna Preobrazhenskaia and Konstantin Vorontsov have earned 155,02 points and they are currently in the first place! Момент появления оценок и голос, объявивший о том, что такая важная, необходимая не только самим фигуристам, но и их тренерам, постоянно работавшим над ошибками учеников, вкладывавших в них время, силы и душу каждый день, стал неожиданным для спортсменов. Аня, безупречно знавшая английский, вдруг с неверием в глазах посмотрела сначала на тренера, на лице которого вмиг засияла улыбка гордости и удовлетворения, а затем – на партнера. И стоило ей только обернуться к Воронцову, тот вмиг подхватил фигуристку на руки – она и понять не успела.  Засмеявшись, Аня крепко обвила шею Кости, прижавшись к нему и разделяя каждую эмоцию партнера. Воронцов не мог поверить, что все это в действительности происходили с ними: они оба столько раз выступали на международных стартах, в копилке каждого уже была не одна медаль чемпионата Европы, но эта была особенной. Она была первой для пары Преображенская\Воронцов, решающей в сезоне, ведь именно попадание на пьедестал этих стартов открывало дорогу на Игры и позволяло им попасть в основной состав олимпийской сборной, обойдя более скатанных спортсменов, которые также надеялись на попадание в Турин – особенно после объявления Полины о завершении карьеры.  Заметив, что Костя задумался, странно засмотревшись на нее, Аня провела ладонью по щеке партнера, чуть наклонив голову. Его руки все еще сжимали ее талию, а на лице, озаренном счастьем победы, виднелась легкая улыбка – видеть Воронцова таким искренним, лучезарным было до невозможности приятно, и тепло разливалось в груди спортсменки.  – Я здесь, – поспешил успокоить партнершу Костя, заметив ее проницательный взгляд. Аня улыбнулась в ответ, а затем почувствовала мягкое прикосновение любимых губ. По телу пробежала мелкая дрожь, а ноги на секунду подкосились, заставив фигуристку сильнее сжать предплечье спортсмена. По залу тут же разошелся шепот зрителей, а затем раздались гулкие аплодисменты: операторы, переключив внимание с тренера, который в редком порыве радости обнимал Викторию Андреевну, поспешили перевести камеры на партнеров. Ведь до этого момента фигуристы никогда не давали комментариев относительно статуса их отношений, всегда умело уходили с темы, когда дело касалось чего-то слишком личного, а Воронцов вообще категорично отказывался говорить с журналистами об этом вопросе. Но Аня знала: все давно понимали, что их связывало нечто большее, а потому поступок Кости, совершенный, она была уверена, абсолютно осознанно, не стал для нее шоком. В конце концов, именно она когда-то сказала Воронцову, что была бы не против делиться с поклонниками их жизнью и быть более открытой в социальных сетях. Но как бы там ни было, они должны были возвращаться к публике. И потому Павел Александрович, довольно красноречиво взглянувший на Костю и тихо откашлявшийся рядом, заставил учеников обратить внимание на происходившее вокруг. Аня, пряча счастливую улыбку, отвела взгляд, поджав раскрасневшиеся губы, а Воронцов серьезно кивнул тренеру в знак того, что эмоциональная часть на этом закончилась – теперь предстояло подготовиться к церемонии награждения после выступления танцоров и провести пресс-конференцию и ответить на многочисленные вопросы журналистов, а затем наконец вернуться в отель, чтобы провести время только вдвоем. И Костя был уверен: Аня точно будет рада тому, что он для нее подготовил.  

***

Аня стояла у борта, готовясь выйти на лед: церемония награждения шла уже какое-то время, и теперь настала очередь пар получать заслуженные медали. Спортсмены, занявшие второе и третье места, стояли позади в ожидании своего выхода, а потому совсем скоро был черед Ани и Кости принимать благодарности зрителей. И от этого в груди что-то трепетно переворачивалось: она была так счастлива, гордость за проделанную работу переполняла и окрыляла, а осознание, что Костя привычно стоял рядом, разделяя с ней эту победу, не могло сравниться ни с чем, что фигуристка испытывала до этого. – Волнуешься? – шепнул он ей на ухо, обжигая шею Ани горячим дыханием. Губы Преображенской тронула легкая улыбка: – Нет, – покачала головой она, не оборачиваясь. – Ведь ты со мной. Но не успел спортсмен ничего ответить, на секунду опешив от такого важного и оттого неожиданного признания, как раздался приятный женский голос, оповещавший о том, что им пора выходить. First, pair champions from Russia, Anna Preobrazhenskaia and Konstantin Vorontsov. Заиграла музыка произвольной программы, а люди на трибунах вновь встали, чтобы поддержать любимых спортсменов, совершивших сегодня, казалось, невозможное – они смогли улучшить оценки всего на балл, но и этого было много, ведь отрыв от серебряных призеров составил целых три с половиной балла по сумме двух программ. Аня кивнула в ответ на спрашивающий взгляд партнера, и они синхронно ступили на лед.  Еще в раздевалке, оставшись наедине впервые с утра, Костя спросил, как именно хочет фигуристка поблагодарить зрителей: обычно спортсмены делали стандартный поклон, как и в конце программ, однако в этот раз Воронцову хотелось чего-то большего – Аня заслужила того, чтобы эта церемония запомнилась надолго всем. И потому теперь, встав друг напротив друга, когда свет яркого софита был направлен только на них, а тысячи людей с интересом ожидали того, что будет дальше, Преображенская кивнула стоявшему рядом партнеру. Он по привычке чуть раскрутил Аню, чтобы та могла сделать несколько твиззлов, а затем, когда та поблагодарила зрителей и судей, подъехал ближе. И как только зазвучал нужный отрывок из дорожки шагов, Костя бережно обхватил талию Преображенской, а затем расставил ноги в кораблике – это был элемент, который так нравился поклонникам пары, что они негласно прозвали его фирменным для спортсменов.  Под гул трибун и улыбки тренерского штаба и судей фигуристы наконец ступили на синий ковер, подъехав к пьедесталу. Ловко шагнув на главную ступень, Костя по-доброму усмехнулся: знал, что даже несмотря на довольно высокий для фигуристки рост, Аня не смогла бы забраться сама. А потому спортсмен аккуратно подхватил партнершу за талию, самостоятельно поставив ее рядом. Та только рассмеялась, смешно сощурив нос и чуть покраснев от смущения, в то время как зрители продолжали восхищенно аплодировать и перешептываться о том, какими чудесными были спортсмены.  И все то время, что они стояли на пьедестале в ожидании медалей, Костя не мог думать ни о чем, кроме того, как безмерно счастлив он был: Аня, его драгоценная Аня, была рядом, с ним, сжимала его ладонь и забавно улыбалась, по-детски радостно махала зрителям и с бесконечной любовью смотрела на него. Воронцова пробирала гордость за выигранную в такой сложной борьбе медаль, однако сильнее всего заставляло все внутри переворачиваться осознание победы в другой, самой важной для него схватке – за сердце Ани. И стоило ему подумать о том, что из-за собственной глупости, досадных ошибок, чередой неудач свалившихся на них в самые трудные моменты, он мог лишиться всего того, что фигуристы с таким трудом выстраивали, мог никогда больше не почувствовать прикосновения этих рук на своей коже, никогда не услышать искренний смех спортсменки, не пожелать ей доброй ночи и не проснуться в одной постели – от всего этого начинала кружиться голова, а ноги тут же отказывали.  Но все это было позади. Ведь теперь они были друг у друга, преодолев все сложности и неудачи, поборов сомнения и страхи – они любили и готовы были бороться за свои чувства и дальше.