Лед внутри тебя

Аня суетилась в прихожей, пытаясь вспомнить, все ли она взяла и не забыла ли чего-то важного. Документы, тренировочная форма, костюмы для обеих программ, заботливо вывешенные Татьяной на дверце большого шкафа, коньки, на лезвия которых были надеты подаренные Костей чехлы-пингвины – все было на месте, но тягостное ощущение того, что чего-то недоставало, не покидало фигуристку. Времени до приезда Кости уже совсем не оставалось, и он вот-вот должен был подняться за ней, а потому нервозность только нарастала. Татьяна наблюдала за метаниями дочери в дверях гостиной, облокотившись на стену, потому что долго стоять без опоры становилось с каждым днем труднее. Она чувствовала, что и без того хрупкое здоровье подводило все больше: переживания за мужа и его непрекращающиеся проблемы на работе, волнение за дочь и осознание своей собственной слабости и невозможности помочь ни одному из самых дорогих людей сделали свое дело. Она похудела еще на несколько килограммов, начала замечать, что волосы выпадали, оставляя на месте пышной красивой копны только блеклые, редкие и совсем короткие волосинки. К горлу женщины подступал ком при мысли о том, что вскоре она могла оказаться на больничной койке в отделении реанимации. Но не возможность смерти пугала ее – Татьяна помнила, как тяжело Аня переживала новость о болезни матери, и больше всего боялась того, что с ней случиться что-то во время соревнований. Ведь в таком случае Преображенская сорвется к матери, напрочь забывая обо всех медалях – а это могло стоить фигуристке карьеры, только начавшейся вновь. От мрачных размышлений женщину отвлекла трель звонка, оповещавшая о том, что Костя был уже на пороге дома, а значит, настала пора прощаться. Аня нажала кнопку домофона, чтобы открыть дверь подъезда партнеру и подняла свои большие испуганные глаза на мать в надежде найти в ней поддержку, в которой она так нуждалась. Женщина улыбнулась, медленно подходя к дочери: в тот момент Аня вновь казалась ей растерянной малышкой, которая впервые ехала на большие старты, а потому волнение охватывало ее, разгоняя нужный настрой и положительные мысли и сменяя их волнением и тревогой. – Ты сильная, Анечка, – ласково провела рукой по распущенным волосам дочери Татьяна, поражаясь тому, как же все-таки быстро выросла ее девочка и какой прекрасной спортсменкой она смогла стать. – Ты не должна бояться, потому что ты проделала огромный путь, ты добилась таких высот! Вы с Костей отличная команда, и я уверена, что все получится. Преображенская кивнула. Она слышала за дверью шаги приближающегося партнера, а потому смогла быстро собраться и натянуть на лицо улыбку: показывать страх не хотелось, даже несмотря на то, что она знала: Костя ни за что бы не осудил ее. Татьяна одобрительно кивнула, а в следующий момент на пороге показался Воронцов. Он стоял, привычно облаченный в спортивный костюм и широко улыбаясь, с предвкушением и интересом глядя на Аню. – Татьяна Григорьевна, – он приветственно кивнул матери партнерши, а затем нашел взглядом знакомый сиреневый чемодан Ани. – Готова? – Да, – голос не дрожал, но выдавал нотки волнения и беспокойства, которые Преображенская так отчаянно пыталась скрыть. Костя еще раз оглядел квартиру в поисках Виктора Петровича, а затем печально улыбнулся одними уголками губ, вспомнив вчерашний разговор с партнершей: ее отец вновь пропадал на работе. Он долго извинялся, обещая позвонить перед вылетом, но Аня не обижалась: она знала, что уладить дела в фирме было намного важнее, но осознавать, что это были первые соревнования, на которые ее провожала только мать, было непривычно больно. Фигуристка почувствовала, как на плечо легла большая тяжелая ладонь Кости, что значило только одно – нужно было выходить. Аня кивнула, быстро накинула кардиган, а затем подошла к матери, чтобы обнять ее напоследок. – Пообещай мне, что будешь принимать все лекарства, пока меня нет, – серьезно произнесла Аня, зная, что в последнее время мать сокращала прием некоторых таблеток из-за финансовых трудностей в семье, из-за чего дочь часто ругалась, повторяя, что не стоило даже думать о подобном, ведь она всегда сможет найти деньги, заключить новые рекламные контракты или взять нескольких детей на подкатки, если дела пойдут совсем плохо. – Пообещай и ты, что будешь беречь себя, – рассмеялась женщина, прижимая к себе дочь и тихо прошептав ей на ухо: – Помни, что это ваши первые старты. Что бы не случилось, мы с папой очень тобой гордимся. Для нас ты всегда будешь чемпионкой, дочка. Аня быстро кивнула несколько раз, чтобы не заплакать, а затем отстранилась. Она знала, что мама не имела ввиду ничего плохого и просто переживала, но мысль о том, что они могли быть не первыми, угнетала и ранила. Они должны были победить, чтобы выйти на чемпионат России – это даже не обсуждалась, ведь ни она, ни Костя уже давно не воспринимали всерьез выступления на этапах Гран-при – настолько мелкими в масштабе Олимпийских игр казались эти соревнования. Да и необходимость получения призовых давила, не оставляя никаких вариантов, кроме победы. – Я готова, можем идти. Костя, все это время терпеливо ждавший, пока партнерша попрощается с матерью, взял ее чемодан, на котором стояла небольшая спортивная сумка, и едва заметно улыбнулся мысли о том, сколько вещей брала с собой Аня на такое маленькое количество времени – они пробудут в Питере всего пять дней, три из которых посветят тренировкам. Уже на подъезде к аэропорту Костя, не отрывая взгляда от дороги и прерывая царившее в машине напряженное молчание, заговорил. Голос его звучал серьезно, но при этом мягко и ободряюще и потому не оставил у Ани тяжелого послевкусия. – Я знаю, что тебе страшно – это нормально. Ты впервые выступаешь в подобной категории, да еще и претендуя на первое место. Но, Аня, я хочу, чтобы ты запомнила кое-что, – она повернулась к нему, внимательно следя за каждой эмоцией на спокойном, расслабленном лице, – ты больше не одна. Теперь у тебя всегда буду я, и ты можешь на меня положиться. Она благодарно улыбнулась, получая такую же теплую и искреннюю улыбку в ответ. Одними губами она прошептала тихое «Спасибо», видя перед собой большую надпись с названием аэропорта и огромное стеклянное здание терминала. Они на месте.

***

Два дня в Петербурге пролетели незаметно: бесчисленные тренировки, на которых Аня и Костя из раза в раз упорно отрабатывали программы, исправляли ошибки, на которые указывал Павел Александрович, и обсуждали возможность усложнения элементов к следующим стартам. Фигуристы пахали с раннего утра и до позднего вечера, проводя все свободное время на льду, несмотря на то, что Ане очень хотелось бы прогуляться по вечерним улочкам Петербурга. Несколько раз Загорский отсылал запись проката еще находившейся в Москве Виктории Андреевне, которая на тренировках часто упрекала Костю в излишнем равнодушии и безэмоциональности, но теперь готова была забрать свои слова назад: катались партнеры удивительно слажено, ярко, а их короткая программа была безупречна, и Раевская была готова поспорить, что зрители и судьи оценят ее по достоинству. Даже Павел Александрович ни разу не нашел, к чему придраться: ребра, дуги, техническая сторона элементов – все было выполнено четко и грамотно, а движения оставались синхронными, плавными и чувственными, и потому сомнений в том, что за этот прокат они получат максимальный балл, не было. Однако не все и не всегда шло так гладко: произвольная программа все еще была не выкатана достаточно хорошо, как бы много времени и сил фигуристы ей не уделяли. – Мы не доедем эту программу, – сказал Костя под конец второго тренировочного дня, устало потирая переносицу и подъезжая к тренеру, чтобы в очередной раз посмотреть запись, на которой было запечатлено уже, наверное, четвертое падение Ани с тройного тулупа, который стоял первым прыжком в каскаде. – Нужно заменять тройной риттбергер двойным. – Нет! – тут же возразила партнерша, оскорбленно глядя на хмурого Воронцова. Ее задевало то, что Костя так просто готов был сдаться и так легко усомнился в ее силах. Она просто устала, вот и все: тренировки перед стартами всегда выматывали намного больше. – Тогда мы потеряем почти три с половиной балла! Костя только эмоционально вскинул руки, безмолвно глядя на тренера в поисках поддержки: он ждал, что скажет Павел Александрович, который в тот момент внимательно следил за видео, на котором было отчетливо видно, что Преображенская приземлилась не на то ребро, не докрутив почти половину последнего оборота, а затем упала, разъяренно ударяя ладонью о лед, пока Костя чуть позади выполнял выезд. В следующий момент Загорский нажал на паузу, останавливая видео и откладывая небольшой пульт, и поднял серые глаза, каким-то нечитаемым, вдумчивым взглядом смотря на Аню несколько долгих мгновений, словно пытался разглядеть на ее лице что-то, что помогло бы принять решение. И увидел: нахмуренные светлые брови, решительный, бойкий взгляд голубых глаз, сжатые губы, готовый отстаивать свою правоту. – Мы не будем менять ничего, – вынес тренер свой вердикт, на что Костя раздраженно вскинул бровь. – Даже если Анна сорвет прыжок, это всего балл, но я уверен, что подобного не случится. Поэтому мы оставляем программу в таком виде. Тем вечером Костя не стал привычно задерживаться на льду еще на час, удивив подобным поступком Преображенскую и заставив Павла Александровича криво улыбнуться в ответ на подобное поведение ученика. Аня была уверена, что партнер будет настаивать на отработке каскада, но только на часах появилась заветная цифра, он подъехал к борту и, быстро кинув «Я зайду за тобой в десять, будь готова», вышел с арены, скрываясь во мраке подтрибунного помещения. Аня, которую несомненно задела такая холодность в день перед их первым стартом, все же решила остаться на дополнительный сеанс – нужно было добить этот чертов тулуп, – но была почти сразу остановлена строгим голосом тренера, который требовал немедленно покинуть каток после первой же удачной попытки, во время которой фигуристке удалось приземлить каскад. Аня знала, что сделал это Павел Александрович намеренно: она часто слышала от тренеров, что лучше остановиться на единственной верной попытке, чем впоследствии уйти со льда с провалом. Потому ей не оставалось ничего, кроме как отправиться в гостиницу вместе с Загорским, который, на удивление Ани, в тот вечер был очень заботлив: отвез ее в ресторан, поинтересовавшись, какую кухню она предпочитает, где они, долго беседуя, обсуждали развитие фигурного катания и программы прошлых сезонов, а затем проводил до двери номера, пожелав на прощанье легкого сна. Однако сон, как обычно это бывало перед важными стартами, был беспокойным и коротким. Аня открыла глаза в пять утра и следующий час тщетно пыталась уснуть, но все мысли в итоге возвращали ее к предстоящему выступлению и невозможности допустить ошибку, оступиться. Сборы тоже не задались: макияж казался ей не самым удачным, а прическа получилась совсем не такой, какую Аня делала за неделю перед вылетом в Петербург, когда они контрольный раз катали программы в костюмах с полными трибунами зрителей: на новую пару пришли посмотреть все «постояльцы» ледового дворца – от малышей-юниоров до взрослых фигуристов, входивших в состав сборной. Тяжело вздохнув и в очередной раз за утро разочарованно глядя в зеркало, она устало повторила про себя, что в случае чего Алиса, которая вчера прилетела в Северную столицу и обещала обязательно прийти на прокат подруги, сможет исправить ситуацию. Дорониной всегда с легкостью удавались даже самые сложные прически и макияжи, от процесса создания которых она приходила в восторг: в танцах очевидно было больше свободы для творчества, и потому Доронина активно этим пользовалось. Иногда Ане даже казалось, что, завершив карьеру, Алиса вполне могла бы реализоваться в этой сфере. От мрачных мыслей Преображенскую отвлек короткий, но настойчивый стук в дверь. Она подняла глаза на часы и заметила, что Костя, не изменяя себе, пришел ровно в десять, как и обещал вчера на тренировке перед тем, как стремительно скрыться в коридорах ледовой арены. Укол немой обиды отразился где-то внутри, но фигуристка твердо решила для себя: сейчас явно было неподходящее время, чтобы выяснять отношения. – Отлично выглядишь, – подмигнул он, по-хозяйски заходя в номер и опускаясь на кровать партнерши. Он отложил свои вещи на кресло, заметив, что фигуристка еще не была одета в тренировочную форму, а значит, ему придется подождать Аню какое-то время. И делать это он предпочитал в комфорте, а не мявшись в дверях. – Ты правда так думаешь или говоришь это из вежливости? – она наклонила голову, пристально оглядывая его с ног до головы. Стоило признать, что Костя выглядел безупречно – как, собственно, и всегда. Его темные волосы были аккуратно и красиво уложены, а глаза искрили задорным блеском. Она улыбнулась, подмечая, что партнер надел именно тот комплект формы сборной, который нравился Ане больше всего: простая красно-белая олимпийка и легкие светлые штаны – никаких золотых гербов на всю спину и расписных узоров, какие обычно размещали дизайнеры на других костюмах сборной России, почему-то считая это стильным и совсем не кричащим. – Разве я хоть раз давал тебе повод усомниться в правдивости моих слов? – он прищурил глаза, с такой же выжидающей ухмылкой глядя на партнершу в ответ. Аня улыбнулась, оставляя вопрос Кости без ответа, и, ловко вытянув из сумки свой комплект формы, направилась в ванную комнату, закатывая глаза на послышавшееся вслед шутливое «Я могу отвернуться, если ты стесняешься!». В последний раз она надевала эту форму на тот злополучный чемпионат Европы, во время которого получила травму, стоившую ей карьеры в одиночном катании и нарушившую привычный ход ее жизни. И все же Аня любила именно этот комплект, ведь все успехи на соревнованиях последних двух лет были связаны именно с ним, и Аня верила: и в этот раз он поможет им одержать победу. Кроме того, новой формы им пока не выдали: для этого необходимо было отобраться в сборную, что они и намеревались сделать в ближайшие два дня. Поправив собранные на затылке волосы и в последний раз бросив взгляд на себя в зеркало, Аня чуть громче обычного произнесла, чтобы Костя услышал ее: – Я готова, можем выходить.

***

Алиса помогла Ане немного подправить прическу и макияж: теперь неуклюжие косички, вплетенные в низкий пучок и которые Преображенская заплетала не меньше двадцати минут, изрядно потрепав себе нервы, выглядели красиво и аккуратно. Собранные пряди больше не мешались, изящно обрамляя лицо, а несколько тонких локонов гармонично выбивались из прически, но не казались такими непослушными, какими были еще с утра. Доронина довольно улыбнулась, глядя на подругу: Аня стояла перед ней, облаченная в свое невероятное черное платье, отделанное золотистыми камнями, которое к тому же красиво подчеркивало тоненькие плечи фигуристки и открывало ее ключицы. Образ был безупречен, продуман до мелочей. Даже макияж, который тоже пришлось немного доработать, был органично вписан в стиль костюма: небольшие стрелки, выделявшие голубые глаза, золотистые тени, перекликавшиеся с узором на платье, нежная помада – все было идеально. Алиса и подумать не могла, что Аня, всегда отдававшая предпочтение светлым цветам, будет выглядеть в темном так элегантно – контраст делал свое дело, добавляя образу чего-то нового, необычного и… волшебного. – Тук-тук, – из-за приоткрытой двери послышался задорный голос Кости, который, не дождавшись ответа, уже в следующую секунду заглянул в раздевалку, но при этом продолжал смотреть куда-то в пол, не желая смущать партнершу в случае, если она была еще не готова: Преображенская ясно дала понять, что мешать ей во время сборов было бы не лучшей затеей. – Заходи уже, – хмыкнула Алиса, делая несколько шагов назад и позволяя партнерам посмотреть друг на друга, детально рассмотреть костюмы и финальные образы поближе, прежде чем выйти на арену, полную журналистов, фанатов и других фигуристов-соперников, выступавших с ними в одной разминке. Воронцов поднял взгляд, встречаясь с сияющими голубыми глазами Ани, которые невероятно красиво оттеняли темные, кое-где блестящие золотым тени. На секунду он почувствовал, как дыхание перехватило, а по телу прошла волна дрожи, заставляя его остановиться на мгновение: настолько волшебным, каким-то нереальным казался ему образ Ани, что он даже боялся притронуться к ней, ненароком испортив всю красоту, над которой долгие полтора часа корпела Алиса, шутливо приговаривая, что за такой образ им должны были поставить максимальные оценки за представление программы и общее впечатление. – Ты затмишь всех, стоит нам выйти на лед, – на выдохе произнес Воронцов, подходя ближе и ласково беря партнершу за руку. Аня тихо рассмеялась, покачав головой и на мгновенье прикрывая глаза, но внутри что-то подсказывало, разливаясь приятным теплом по всему телу, снимая напряжение и заставляя расслабиться: он говорил это искренне, без капли привычного лукавства и ехидства. А потому фигуристка, улыбнувшись одними уголками губ, произнесла: – Всех, кроме тебя. – Брось, – зеленые глаза его сверкнули вызовом, – мы оба знаем, что тебе здесь нет равных. Готова выходить? Разминка уже через пятнадцать минут. Такая резкая смена темы разговора и интонации немного пошатнула и без того хрупкую уверенность Ани. Она, очнувшись от каких-то странных и абсолютно детских иллюзий, наведенных такими бесстыдно-восхищенными взглядами партнера, осмотрелась в поисках Алисы, но поняла, что подруги в раздевалке уже не было – и когда только Доронина успела ускользнуть? Заметив смятение на лице партнерши, Костя заботливо сжал ее ладони и тихо, но очень серьезно произнес: – Мы катаем эту программу безупречно, Аня. И я уверен, что так оно будет и сегодня. – Но вчера… – Вчера я вспылил и прошу за это прощения, – голос его чуть дрогнул при упоминании вечерней перепалки, во время которой Костя усомнился в стабильности партнерши, за что потом всю ночь корил себя, порываясь постучать в дверь номера Ани и извиниться, списав все на усталость и нервы перед стартами. – В этой программе мы не прыгаем ни тулуп, ни ритт. Если хочешь, завтра… – Нет, – резко прервала его Аня, быстро мотая головой. Речи о замене элемента и быть не могло: она справится безо всяких поблажек и докажет всем, что способна выполнять сложные элементы и в начале сезона. – Мы прыгнем каскад. Костя довольно улыбнулся: перед ним вновь стояла та Преображенская, которую он привык видеть: упертая, уверенная в себе и своих силах фигуристка, прекрасно осознающая свое превосходство над другими – особенно, когда речь заходила о тройном риттбергере, любимом прыжке Ани. Костя одним только взглядом спросил, готова ли Аня выйти на арену, впервые за долгое время оглядеть многочисленные заполненные трибуны, с которых зрители пристально наблюдали за каждым шагом любимых спортсменов, и выступить перед судейской бригадой, уже предвкушавшей дебют новоиспеченной пары. И несмотря на появившееся внутри почти забытое чувство возбуждения, где-то в душе все равно нарастала тревога, не давая Ане возможности правильно настроиться на предстоящее выступление. Она до ужаса боялась совершить какую-нибудь глупую ошибку, оступиться на самом простом элементе, не приземлить первый прыжок в каскаде, который вдобавок считался одним из наиболее легких и который прежде она с точеным мастерством и забытой легкостью исполняла в четыре оборота. – Прием-прием, – Костя помахал ладонью перед глазами вновь задумавшейся партнерши, а затем с чуть слышным в голосе смехом произнес: – Земля вызывает Аню. Преображенская, видя, как расслабленно чувствовал себя Воронцов, даже не сомневавшийся в том, что их программа будет исполнена безупречно, все же немного выдохнула. Он был прав: ни одна из фигуристок-парниц не смогла бы сравниться с ней, даже несмотря на то, что Аня все еще не до конца восстановила относящиеся к ультра-си элементам прыжки. И все же у них было преимущество перед другими парами, ведь и она, и Костя в прошлом прославились как сильные одиночники, их скольжение было идеальным результатом долгих и упорных тренировок, а совместные вращения завораживали красотой и сложностью. Поэтому, отбросив наконец все переживания и глупое волнение, она подняла глаза и решительно кивнула Косте: они были готовы выйти на разминку в пятерке сильнейших пар.

***

Аня стояла у борта, крепко сжимая холодный металлический каркас, и внимательно наблюдала за тем, как Загорский вот уже несколько минут давал наставления стоящим на ледовой арене Вадиму и Вике. Он с серьезным лицом сказал ученикам что-то, указывая на центр катка – в точку, откуда фигуристы должны были начать прокат, а затем ободряюще похлопал Ермилова по плечу. Уже через пару минут заиграет музыка, и спортсмены и главные соперники пары Преображенская\Воронцов представят свою короткую программу. Аня прикрыла глаза, медленно выдыхая: она давно не испытывала такого волнения перед этапом Гран-при, в этот раз проходившим в Северной столице, что значительно облегчало задачу фигуристам, которым по воле случая и решению Федерации не пришлось прилетать в город проведения чемпионата за несколько недель, чтобы адаптироваться к сильной разнице во времени, как это было в прошлом сезоне. Вадим сделал несколько резких движений по льду, отъехав от борта, пока Вика перебирала плечами, готовясь встать в начальную позу. Зал замер в ожидании и предвкушении новой программы пары: два сильнейших фигуриста, долгие годы соперничавшие друг с другом, выступали последними, а потому зрители перешептывались о том, кто выиграет первую схватку этого сезона – Воронцов или Ермилов. Но Аня не успела даже увидеть, как Вадим подъехал к партнерше, чтобы взять ее за руку, потому что до слуха фигуристки донесся вкрадчивый, появившийся из ниоткуда голос, вмиг заставивший отвлечься от наблюдения за прокатом соперников. Позади стоял Костя, по-хозяйски обнимая ее за талию в надежде, что это поможет Ане перестать думать о предстоящем выступлении и отвлечет на пару недолгих минут, пока Вадим и Вика будут катать свою короткую программу. – Идем со мной. Хочу сказать тебе кое-что, – его шепот обжигал, заставляя все внутри переворачиваться и наводя в и без того перегруженном сознании партнерши еще больший беспорядок. – Я хотела посмотреть прокат Вики и Вадима, – собирая остатки разума, твердо произнесла Аня, деловито приподнимая бровь и вновь оборачиваясь к арене, где уже начинала играть музыка. – Не заставляй меня уносить тебя на руках отсюда. На нас и так пялится куча людей, – все также тихо усмехнулся Костя, слегка поднимая взгляд на ближайшие трибуны, зрители которых внимательно наблюдали за партнерами и совершенно не хотели отвлекаться на находившихся на льду фигуристов. Он видел, что журналисты, сновавшие в поисках интересных кадров по ледовому комплексу, снимали их, и был уверен, что уже через пару минут их с Аней фотографии окажутся в сети, но это только забавляло, добавляя интереса и подначивая продолжать эту глупую, но очень забавную игру. К тому же, Костя был совсем не против получить несколько красивых кадров, особенно, когда Преображенская выглядела так прекрасно в своем золотистом платье, прижатая к его груди. Наверняка он пожалеет о совершенном совсем скоро, но в тот момент увести Аню с площадки, чтобы она не забивала голову прокатом соперников и правильно настроилась на скорое выступление, казалось единственно верным решением. – Я никуда не пойду, Костя, – все так же упрямо повторяла Преображенская, наблюдая, как Ермилов и Орфеева синхронно заходят на тройной тулуп. Воронцов раздраженно закатил глаза, а затем быстрым движением, крепче прижав Аню к себе, поднял партнершу на руки и направился ко входу в подтрибунное помещение, которое было занавешено плотными синими шторами и помогало готовящимся к старту спортсменам скрываться от любопытных глаз зрителей и журналистов. Аня, недовольная подобным поведением партнера, размахивала локтями, пытаясь вырваться, однако чувствовала, что Костя держал слишком крепко, а потому была вынуждена прекратить тщетные попытки освободиться, чтобы не привлекать лишнего внимания – это было бы не очень красиво по отношению к выступавшим в тот момент соперникам и судьям. Отодвинув тяжелую штору, Костя впустил Аню в небольшой коридор. Она все так же недовольно сверлила его взглядом, раздосадованная тем, что так и не смогла увидеть и половины программы соперников, которые к тому же были их коллегами по группе Загорского. О давней вражде двух фигуристов было известно всем, а потому расписание тренировок во дворце было выстроено так, чтобы Воронцов и Ермилов даже не пересекались – ни на льду, ни в зале, ни в холле. Только вот Аня довольно часто видела Вику в раздевалке, когда та возвращалась с обеда на вечернюю тренировку, а потому Преображенской очень хотелось посмотреть, что приготовили в этом сезоне соперники и был ли у них с Костей шанс обойти скатавшуюся и опытную пару. – Перестань думать о них, – Воронцов многозначительно посмотрел на озадаченную Аню, а затем взял ее ладони в свои. – Думай о нас. О том, что мы должны сделать, чтобы откатать программу и утереть нос всем, кто так долго сомневался в тебе. – Дразнишь? – усмехнулась Аня, закатив глаза: Костя не изменял себе даже перед выходом на лед. – Мотивирую, – Преображенская коротко рассмеялась в ответ на реплику партнера, по-доброму покачав головой. Каким же он был несносным! Услышав, что музыка на арене стихла, а из зала донеслись громкие аплодисменты, Костя вмиг переменился в лице: глаза его вспыхнули диким азартом, улыбка сошла с губ, которые теперь были сосредоточенно сжаты, а скулы напряглись в ожидании. Настало их время выйти на лед и показать все, над чем они работали долгие месяцы. Это был их дебют, который должен был стать блестящим началом новой, бесконечно красивой истории пары Преображенская\Воронцов. – Послушай меня, – он притянул Аню ближе и крепче сжал ее заледеневшие пальцы. – Не забывай, что иногда ты слишком заводишь плечи перед прыжком, а во время подкрутки не стоит размахивать руками, иначе я действительно останусь со сломанным носом. «И как только он может шутить, оставаясь таким серьезным с виду?» – пронеслось в голове Ани в тот момент, когда Костя давал ей наставления, словно она должна была выйти на лед одна. – И помни, что на лассо мы должны сделать не меньше пяти оборотов, чтобы получить надбавку. Фигуристка кивнула. Они все же смогли несколько раз откатать программу с безупречно выполненной поддержкой, поэтому Костя не сомневался в том, что Аня, понимая, чего мог стоить им этот элемент, соберется и сделает все безупречно – так, как и было запланировано. Ее страх уже не был таким сильным, однако все еще не позволял исполнять лассо так, как она обычно делала другие элементы: технично, легко, грациозно – словно они не требовали колоссальных сил и сосредоточенности. Воронцов еще раз крепко сжал ладони Ани, а затем переместил руки выше, на плечи, проводя пальцами по белому вороту ее спортивной кофты, под которой скрывался такой же высокий воротник черного платья. Он прикрыл глаза, чувствуя, как Аня расслабилась в его объятиях, и прижался губами ко лбу партнерши, оставляя нежный, полный заботы и любви поцелуй. Фигуристка только крепче сжала олимпийку на его спине, привставая на зубцы коньков, чтобы хоть немного поравняться с Костей, и уткнулась ему в плечо. Сколько они стояли так, безмолвно подбадривая друг друга, Воронцов не знал. Он продолжал краем сознания прислушиваться к происходящему на арене, чтобы не упустить момент объявления оценок соперников, но был полностью сосредоточен на эмоциональном состоянии Ани. А потому, когда шторку приоткрыла Виктория Андреевна, размашисто жестикулируя и призывая подойти, Костя нехотя отстранился, делая шаг назад. Теперь в глазах Преображенской не было страха, паники или чего-то еще, что могло бы помешать им – только благодарность и готовность выйти на соревновательный лед впервые за долгие месяцы перерыва, но уже в новом статусе. Воронцов в последний раз аккуратно провел ладонью по ее щеке, заботливо смахивая упавшую ресничку, а затем сказал: – Загадай желание, – Костя поднес указательный палец к губам Ани, когда та с искренним удивлением, читавшимся в ярко подчеркнутых макияжем глазах, посмотрела на него. – Ты что, не знаешь? Это ведь примета такая! Если выпала ресничка, нужно загадать желание, и оно обязательно сбудется. Аня сощурила глаза, показательно задумываясь. Они оба понимали, что размышлять долго было и не нужно, потому как главное желание у них было общим. По крайней мере, так думал Костя, уверенный в том, что за эти несколько месяцев ему удалось узнать ближе партнершу, стать ей другом, доказать, что она могла доверять ему. – Загадала, – улыбнулась Аня, а затем быстро сдула ресничку с пальца партнера и весело подмигнула ему, в следующий момент уже разворачиваясь на пятках и снимая на ходу спортивную кофту. «И я очень надеюсь, что оно сбудется…» – закончила про себя она, печально глядя куда-то под ноги, пока Воронцов довольно ухмылялся позади, разминая плечи и догоняя фигуристку. Костя же совсем не догадывался о том, что загадала Аня вовсе не золотую медаль Олимпийских игр, ведь больше всего в тот момент она переживала за мать, из которой день за днем безжалостно вытягивала силы страшная, неизлечимая болезнь.

***

– Анна, увереннее на лассо, – в который раз повторил Павел Александрович, сжимая ладони ученицы в своих, а затем перевел задумчивый, но уверенный взгляд серых глаз на стоящего за бортом Костю. – Не забывай, что на выезде ты должен ориентироваться на партнершу. И осторожнее с вращениями – иногда вы оказываетесь слишком близко, что тоже не очень хорошо. Воронцов кивнул, показывая, что услышал наставления тренера и прислушается к ним во время проката. Павел Александрович возвратил взгляд к фигуристке, которая с долей замешательства оглядывала трибуны, все еще крепко цепляясь за ладони Загорского, облаченные в кожаные перчатки – температура на арене была удивительно низкой и резко контрастировала с чудесной для конца августа погодой за пределами дворца. Подумав об этом, Аня почувствовала, как по телу пробежала волна дрожи, а плечи вдруг покрылись мелкими мурашками – то ли от волнения, то ли от морозного воздуха, касавшегося обнаженной кожи. – Так, все, – громко скомандовал Загорский, понимая, что тянуть и дальше с разговорами не стоило. – Вы отлично катаете эту программу. Все получится. Аня сдавлено улыбнулась, в последний раз оглядывая трибуны, полностью заполненные людьми, которые внимательно наблюдали за фигуристами и радостно ожидали начала их выступления. Ермилов и Орфеева только что покинули зону «Kiss and Cry», где до этого ждали объявления оценок с Викторией Андреевной, а потому Аня и Костя уже должны были выходить на лед, чтобы подготовиться к прокату и зафиксировать начальную позу. Воронцов осторожно положил ладонь на холодное плечо партнерши, заставляя ее оглянуться, а затем протянул руку в приглашающем жесте, как делал обычно на утренней тренировке. Это привычное, такое незамысловатое, ставшее совсем уже будничным движение позволило Ане почувствовать, словно ничего особенного не происходило, окончательно отпустить все переживания и тревоги, и потому она вложила свою ладонь в Костину, быстро прошептав «Спасибо» тренеру. – И помните: ваши отношения полны противоречий и сложностей, – добавила напоследок подоспевшая Виктория Андреевна, стоящая теперь слева от Загорского. – Не стесняйся показывать эмоции, Костя, я хочу видеть страсть! Зрители должны поверить вам, прочувствовать эту историю! Наконец закончив с наставлениями от тренеров, фигуристы выехали в центр площадки, приветствуя болельщиков и судей, в то время как диктор громко объявлял их имена. Вопросительно посмотрев на партнершу и получив кивок в ответ, Костя отпустил ее руку и отъехал чуть в сторону, чтобы раскататься перед началом программы и почувствовать лед. Аня наклонилась, проверяя шнуровку коньков, а затем слегка присела, разминая колени. Аплодисменты стихли, а голос из громкоговорителей затих – все с замираньем ждали, когда фигуристы примут начальную позицию и будут готовы к прокату короткой программы. Павел Александрович крепко сжимал в руках олимпийку Ани и чехлы ее коньков, впервые за долгие годы так сильно переживая за своих подопечных и их выступление. Не то что бы он был равнодушен к остальным спортсменам группы, вовсе нет, но что-то заставило его привязаться к Преображенской так же сильно, как он был привязан к Косте – своему лучшему ученику и самой большой гордости в жизни. И вот наконец гул трибун стих, а партнеры были готовы начинать. Bea Miler – Like That Аня подъехала к Косте, вставая совсем близко, почти касаясь его груди своей, гордо вскидывая подбородок и с вызовом глядя в зеленые глаза напротив – полные азарта и решимости. В следующую секунду замерший в ожидании дворец наполнился громкой, энергичной музыкой, а Аня тут же оттолкнула партнера от себя. Я вижу это по тому, как ты смотришь на меня, Ты думаешь, что я не стою твоего времени. Оскорбленный такой резкостью, Костя тут же бросился догонять партнершу: они быстро набирали скорость, чтобы зайти на поддержку, которая была частью их первой дорожки шагов. Начало программы всегда очень нравилось Ане, потому как оно было таким эмоциональным, страстным, взрывным, отчего очень походило на начало их совместной истории: такой же яркой и полной противоречий и ссор, в конце концов сделавших их близкими друг для друга людьми, чем-то большим, чем просто партнерами. Тебе всё равно на то, каким я могу быть человеком, Ты оскорблён тем, что я перешла черту. Поравнявшись с Преображенской, фигурист с легкостью подхватил ее на руки, прижимая к себе, пока Аня держалась ладонью за лезвие своего конька, ловко вытягивая правую ногу в шпагат и красноречиво отворачивая голову от партнера, вскинув подбородок. Что, если я не та, Что, если я не та, кем ты хотел меня видеть. Что, если я, Что, если я большее, чем ты видишь? Музыка становилась все энергичнее, распаляя восторженных зрителей и удивленных таким выбором композиции судей. Давно уже никто в парном катании не решался отойти от канонов классической музыки, предпочитая ей современную – еще и подобную этой: быструю, динамичную и совсем не характерную для одиночницы-Преображенской, катавшейся чаще всего под что-то лиричное или волнующее, драматичное, но никак не под столь страстную музыку. И все же программа завораживала – не столько своей необычностью, сколько тем, как гармонично смотрелись в ней фигуристы. Аня и Костя кружились вместе в дорожке шагов, эмоционально отталкивая друг друга, изображая битву между своими героями, а затем начали выполнять заход на тройной сальхов. Когда ты обращаешься со мной вот так, Когда ты обращаешься со мной вот так, Это подталкивает меня, это подталкивает меня. Аня взмыла в воздух, отталкиваясь левой ногой ото льда одновременно с Костей. Три безупречных, полных оборота и синхронное приземление на внешнее ребро – прыжок был выполнен идеально, чего не могли не отметить судьи и комментаторы. Зал разразился громкими аплодисментами, а Павел Александрович, с волнением наблюдавший за каждым движением учеников, радостно вскинул руку вверх, победно взмахивая голубыми чехлами Ани – первый рубеж был пройден. Когда ты ломаешь мне спину, когда ты ломаешь мне спину, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Помня о совете тренера, Костя краем глаза следил за каждым движением партнерши, которая, заметив это, осторожно кивнула ему, показывая, что можно опустить ногу и уйти в заход на поддержку. Признаться честно, это была любимая поддержка Ани в короткой программе: эффектная, но довольно простая, она привлекала взгляды, добавляла в сухое спортивное катание эмоций и пластики, которой, как отмечали многие, так не хватало этому виду, и передавала настроение их истории. Костя, перекинув партнершу за спину, расставил ноги в кораблике, а затем крепко обхватил талию Ани, которая в этот момент закинула правое бедро на плечо Воронцова, а левую ногу вытянула, изящно расставляя руки в сторону и стараясь не думать о том, что прямо сейчас от падения вниз головой ее удерживала только ладонь Кости. Заметив это, он вдруг переплел пальцы свободной руки с Аниной. Это не было частью программы, подобного движения не требовала хореография, потому как хват при выполнении этого элемента являлся одним из самых безопасных и был выбран Костей не просто так, но странное чувство, заставившее сердце непроизвольно сжаться, а мысли запутаться на мгновенье, заставило его сделать это – нежно, аккуратно, так правильно. И, нужно сказать, выглядело такое движение действительно искренне и очень уместно, а потому с трибун донеслись громкие аплодисменты восторженных зрителей. Я должна была уйти год назад, Когда ты сказал, что я не смогу исправиться. Воронцов осторожно поставил Аню на лед, а затем, не отпуская ее руки, утянул в беговые для набора скорости и небольшой передышки после поддержки. Когда ты обращаешься со мной вот так, Когда ты обращаешься со мной вот так, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Когда ты обращаешься со мной вот так. Это был один из немногих моментов энергичной и яркой программы, во время которого они оба могли расслабиться, наслаждаясь тем, как приятно ветер касался лица на огромной скорости, на которой они кружились по всему периметру льда, выполняя элементы. Виктория Андреевна отлично поработала над программами фигуристов, добавив туда множество компонентов различного уровня сложности, которые невероятно легко давались партнерам и не доставляли дискомфорта – хореограф готова была поспорить, что скольжение этих фигуристов скоро прославится на весь мир. Насколько я могу судить, довольно безумно, Что тебя вообще это волнует. Слегка наклонив голову, Аня продолжала с вызовом смотреть в глаза партнера, который вновь оказался обманут ею и оставлен позади. Она игриво провела рукой по волосам и шее, а затем набрала скорость, разворачиваясь и победно направляясь в другой угол арены. Убеждаешь всех, что ты можешь спасать меня, Но именно ты сломил меня. Костя раздраженно покачал головой, а затем деловито ухмыльнулся – он уже знал, что сделает в ответ на подобное поведение. Он обогнал партнершу, уверенным движением разворачивая ее за талию и вынуждая смотреть в блестящие, пылающие страстью и вызовом глаза, а затем загадочно поманил к себе. Что, если я не та, Что, если я не та, кем ты хотел меня видеть. Что, если я, Что, если я большее, чем ты видишь? Аня, все еще широко улыбающаяся и с таким же азартом смотрящая на партнера, на мгновенье прижалась к нему в жесте, полном любви и нежности, а затем с прежней силой оттолкнула, вынуждая застыть в непонимании на несколько секунд. Когда ты обращаешься со мной вот так, Когда ты обращаешься со мной вот так, Однако уже в следующую секунду Костя подхватил ее, крепко прижимая к груди, а затем высоко подкинул Аню в момент, когда она оттолкнулась зубцом конька – выброс-флип был выполнен без единой ошибки. Преображенская с обычной легкостью приземлила прыжок в три оборота под восхищенные комментарии экспертов и удовлетворенные кивки судей. Это подталкивает меня, это подталкивает меня. Когда ты ломаешь мне спину, когда ты ломаешь мне спину, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Гул аплодисментов вновь пронесся по залу, однако Аня уже не слышала его. Она могла смотреть только на задорные огоньки в глазах партнера, чувствовать его руки на своем теле, автоматически выполнять элементы, которые следовали дальше. Преображенская почти не запомнила момент, когда оказалась вновь впереди Кости, поднимая ногу в шпагат, пока Воронцов придерживал ее за лезвие конька. Я должна была уйти год назад, Когда ты сказал, что я не смогу исправиться. Это был один из сложнейших заходов на тодес, который всегда нравился Ане: она чувствовала, что Костя крепко держал ее за предплечье, а потому могла позволить себе закрыть глаза и спокойно отсчитать несколько оборотов, даже несмотря на то, что партнер, вытянув руку в сторону и пристально глядя куда-то вдаль, непременно делал то же самое – Костя всегда четко соблюдал технику, никогда не позволяя себе или Ане отступиться от плана. До финала программы оставалось всего несколько элементов, в числе которых было и нестабильно выполняемое обратное лассо. Когда ты обращаешься со мной вот так, Когда ты обращаешься со мной вот так, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Когда ты обращаешься со мной вот так. Но перед этим следовало то, что всегда получалось у них с невероятной синхронностью – параллельное вращение со сменой ног. Разогнавшись, они одновременно с силой оттолкнулись ото льда, отчего мелкие кусочки разлетелись в разные стороны, добавляя зрелищности и без того цепляющей программе, и выполнили бедуинский прыжок. Несколько изящных оборотов в либеле, а затем – вращение сидя с поднятой рукой. Костя долго не хотел выполнять именно такую комбинацию, желая добавить что-то более сложное, однако Виктория Андреевна согласилась с Аней в том, что именно эти два вида вращений выглядели в программе наиболее гармонично и ярко в то же время, потому Воронцову пришлось согласиться – свои коррективы он в достаточной внес в произвольную программу. Почему ты хочешь смотреть, как я истекаю кровью? Почему ты хочешь смотреть, как я разваливаюсь? Пытайся найти худшее во мне, Но я не последую за тобой во тьму. Несколько мгновений отдыха, сопровождаемые тихой, почти спокойной музыкой, во время звучания которой Аня положила руку на шею Кости, который тут же притянул ее к себе, разворачивая спиной. Они скользили по льду, выполняя полюбившийся фигуристке совместный кораблик, во время которого она мирно облокачивалась на грудь партнера, опуская голову ему на плечо и прикрывая глаза. В такие секунды Воронцов чувствовал, что полностью контролировал все, потому как на протяжении этих долгих трех минут, что длилась короткая программа, было бесконечно много моментов, во время которых Аня могла получить серьезную травму – по своей или его вине. И второе ужасно пугало Костю, заставляя нагруженное сердце биться чаще, а мышцы – затвердевать в ледяном страхе. Когда ты обращаешься со мной вот так, Когда ты обращаешься со мной вот так, Это подталкивает меня, это подталкивает меня. И наконец настало время выполнить то, чего Аня всегда ждала с замиранием сердца, с тяжелым, но сладостным предвкушением – лассо и следовавшая за ним тройная подкрутка, которую они решили поставить в конец, как не делала почти ни одна другая пара, по привычке вставляя наиболее сложные элементы в начало программы: Ане морально было проще выжать из себя все и оставить на потом элементы, которые могли бы подвести их – пусть даже в теории. Они разогнались на ход назад и перекрестили руки, как того требовала техника. Костя тихо, так, чтобы услышала только Аня, шепнул ей: «Ты можешь, я знаю». И уже в следующий момент фигуристка оказалась в воздухе, поднятая высоко над головой партнера. Он быстро развернул ее лицом к трибунам – и теперь оставалось самое сложное: поднять левую руку, оставшись на весу одной только правой. Костя медленно разжал хват, давая понять, что настал тот самый момент – она должна была отпустить его, иначе все было зря, и о хороших надбавках и четвертом уровне сложности, над которым они упорно работали долгие недели, можно было забыть. Сжав зубы так сильно, как только она могла, Аня с натянутой улыбкой взмахнула левой рукой, изящно отведя ее в сторону, и согнула правую ногу в колене, схватившись за лезвие свободной ладонью. Нужно было лишь досчитать до пяти, и тогда Костя вновь возьмет ее за руки, надежно прижав к себе – и она будет в безопасности. Пять невероятно долгих оборотов длились вечность, показалось Ане. Преображенская не могла вспомнить точного роста партнера, но была уверена, что он однозначно составлял больше ста девяноста сантиметров, а потому в ту секунду она парила на высоте едва ли не трех метров над холодным, жестким и неприветливым льдом. Аня, кажется, даже забыла, как дышать, пока находилась так высоко, удерживаясь на одной лишь руке. В тот момент она готова была бесконечно благодарить Костю за все изнурительные многочасовые тренировки, направленные на проработку мышц рук, спины и плеч, которые он месяц за месяцем заставлял партнершу выполнять, терпеливо повторяя, что специфика парного катания вынуждает ее быть еще выносливее, а потому силовые тренировки были просто необходимы обоим. Аня же в такие дни думала лишь о том, что любая прибавка в весе скажется на выполнении прыжковых элементов, но предпочитала умалчивать об этом, решая эту проблему другими методами. Но все же момент, которого она так ждала, настал, отвлекая ее от странных переживаний, накативших совсем не вовремя, и Воронцов осторожно опустил партнершу на лед, после чего она красиво подняла ногу, выполняя выезд назад. Когда ты ломаешь мне спину, когда ты ломаешь мне спину, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Твизлы, перебежки для набора скорости, несколько шагов из финальной дорожки и заход на тройную подкрутку. И кто только решил поставить два сложнейших с эмоциональной точки зрения элемента в самый конец, да еще и друг за другом? Ах, точно, это ведь была она сама. Руководствуясь тем, что им будет морально проще откатать программу без падений и возможных неприятных казусов в начале, Аня уговорила тренеров и Костю попробовать выполнить подкрутку и лассо на последней минуте проката – к тому же, все это отлично вписывалось в композицию. Потому теперь тренеры с волнением наблюдали у бортов, гадая, что в итоге выйдет из этой безумной идеи. Я должна была уйти год назад, Когда ты сказал, что я не смогу исправиться. Сильный толчок ото льда, руки Кости, сжимающие ее талию, быстрый шпагат, а затем три оборота в воздухе, с такой же хорошей высотой, какая была на выбросе, оказались на удивление нестрашными – Аня даже не успела даже подумать о том, что может в очередной раз задеть лицо Кости во время разгруппировки, как уже оказалась в безопасности в его надежных руках, встречаясь с благодарным взглядом породнившихся зеленых глаз и наблюдая на его лице широкую улыбку. Когда ты обращаешься со мной вот так, к Когда ты обращаешься со мной вот так, Я лишь становлюсь сильнее, я лишь становлюсь сильнее. Когда ты обращаешься со мной вот так. Она плохо помнила, что было дальше: финальная поддержка, какие-то шаги из хореографической дорожки, зафиксированная поза и невероятный шум тысяч голосов, которые стоя аплодировали спортсменам с трибун, высоко держа над головой множество плакатов с их именами и немногочисленными совместными фотографиями, которые кто-то из партнеров изредка публиковал у себя в Инстаграме: времени на ведение соцсетей в последнее время совсем не было, а потому спортсмены не часто баловали поклонников фотографиями. Костя тяжело дышал, лицо его чуть покраснело от испытанной во время выступления нагрузки, а несколько темных прядей выбились из прически, спадая на лоб. И все же на губах его виднелась теплая, искренняя улыбка, адресованная только ей. Закрыв лицо рукам, Аня рассмеялась, отчего плечи ее затряслись: они справились! Воронцов крепко прижал партнершу к себе, оставляя на светлой макушке нежный поцелуй, и на выдохе произнес одними губами: – Спасибо. Анна Преображенская и Константин Воронцов – короткая программа. Громкий голос комментатора заставил их разомкнуть объятия и вспомнить о том, что нужно было завершить выступление. Не расцепляя ладоней, они благодарно поклонились сначала друг другу, а затем судьям и зрителям, которые все еще рукоплескали на трибунах, находясь под сильнейшим впечатлением от такого яркого, техничного дебюта фигуристов, совсем недавно вставших в пару. Поклонившись, они, все также вместе, поехали к борту, где их уже ждали посветлевший Павел Александрович, на лице которого проступили морщинки, и расплакавшаяся от эмоций Виктория Андреевна. Костя приветливо махал зрителям, бережно придерживая Аню за талию, пока они ехали к выходу с арены: он чувствовал, что силы партнерши были на исходе, как и его собственные, а потому желал обезопасить ее от падения в случае чего. Для собственного спокойствия, – решил он. – Это было невероятно! – Раевская крепко обняла фигуристку, стоило той только выйти со льда, громко и эмоционально произнося эти слова. – Я так тобой горжусь, Аня! Вами обоими! Костя устало рассмеялся: давно он не наблюдал такого восторга в глазах хореографа, которая обычно сдержанно хвалила учеников после прокатов, а спустя несколько дней не стеснялась указывать на допущенные ошибки, тщательно следя за их исправлением на тренировках. Но в этот раз все было иначе, совсем по-другому. Кататься с Аней вообще оказалось удивительно, как-то по-новому: эта легкость, с которой она парила по льду, невесомость во время исполнения прыжков и выбросов, эмоциональность и артистизм – Преображенская показывала максимум в своих программах, отдавала всю себя льду, зрителям, судьям. Она наделила иногда сухие, излишне строгие программы Кости душой, вдохнула жизнь и в него самого, заставляя почувствовать то, что он давно запер где-то глубоко внутри. – Блестяще, Константин, – кивнул в подтверждение слов Виктории Андреевны Загорский. Он все еще сжимал в руках резиновые чехлы, которыми пару минут назад размахивал, как ребенок радуясь успешному выполнению поддержки и подкрутки, стоящих в финале программы, что было довольно рискованным решением – абсолютно в стиле Ани. – Давно я не видел тебя таким живым на льду.

***

Аня с волнением наблюдала за повтором их выступления, сидя в зоне «Kiss and Cry» в ожидании оглашения оценок. На небольшом экране воспроизводили лучшие моменты программы: получившийся на удивление фигуристки высоким и синхронным тройной сальхов, красивые поддержки, четкий, технично исполненный выброс с безупречным приземлением на наружнее ребро, обратное лассо и подкрутка. Увидев последние кадры, Аня тихо рассмеялась, прикрывая рот ладонью и переводя взгляд на партнера, который вместе с Павлом Александровичем пристально наблюдал за повтором в замедленном режиме: поддержка получилась хорошей, но не лучшей – им было, над чем работать и что совершенствовать перед чемпионатом России. И все же Аню позабавил момент, когда она, на секунду крепко зажмурив глаза после захода на лассо, тихо что-то прошептала, думая, что этого не заметит никто из зрителей, а камеры не станут брать ее лицо крупным планом в этот момент. Конечно, Преображенская понимала, что тренерский штаб обязательно напомнит ей о совершенной ошибке, однако она искренне радовалась тому, что у них с Костей все получилось. Впервые за долгое время она чувствовала счастье и забытый детский восторг после проката и была уверена, что они получат высокие оценки. Воронцов сидел совсем близко – настолько, что их с Аней плечи соприкасались при каждом легком движении. Он, сложив руки в замок и подперев ими подбородок, что-то еле слышно шептал, пристально глядя на небольшой экран, транслирующий элементы, которые судьи хотели пересмотреть. Костя знал, что программа не была откатана идеально, у них еще оставались мелкие недоработки и помарки в виде не самого синхронного разворота на хореографической дорожке или недоработки в плане пластики и эмоций – чего стоило один лишь момент, когда он, поддавшись странным чувствам, сжал ладонь Ани во время поддержки в середине программы. И все же это был хороший прокат, который необходимо было лишь точечно доработать, как это обычно и бывало в начале сезона, когда спортсмены только готовились к набору лучшей формы. Услышав внезапный смех партнерши, Костя развернул голову и с улыбкой посмотрел в горящие голубые глаза – до того счастливой выглядела Аня в тот момент. Она сидела между ним и Павлом Александровичем, сжимая в руках большого плюшевого кота, которого ей вручили малышки-фигуристки, собиравшие игрушки от зрителей, как только они вышли со льда, и смеялась так искренне, что внутри у Кости что-то перевернулось. Он не помнил, чтобы Полина когда-нибудь так просто и открыто радовалась удачному прокату – обычно они оба были довольно сдержанными, предпочитая выплескивать эмоции уже после, оставшись наедине с тренерами и хореографом. Но теперь все было иначе – он и сам изменился. Анна Преображенская и Константин Воронцов получают 79,95 баллов в короткой программе. По результатам выступлений они занимают первое место. Костя не отрывая взгляда наблюдал за реакцией партнерши: ее глаза округлились, а губы растянулись в счастливой, неверящей улыбке. Она развернулась сначала к Павлу Александровичу, который с внимательным прищуром серых глаз изучал детализацию, выставленную судьями, а затем с какой-то отчаянной благодарностью посмотрела на Воронцова, едва слышно прошептав: – У нас получилось… Он с нежностью прижал Аню, на глаза которой наворачивались слезы, вдыхая уже ставший привычным за долгие месяцы запах ее волос и сладковатых духов. Она крепко сомкнула руки у него за спиной, чуть сжимая белую ткань олимпийки, и уткнулась в шею. Костя прикрыл глаза. Его совершенно не заботило, что их снимали камеры, а любопытные зрители громко обсуждали реакцию фигуристов на трибунах. Стоящая напротив Виктория Андреевна радостно хлопала в ладоши, чувствуя искреннюю гордость за учеников, а Павел Александрович, наконец закончивший изучать первичные протоколы, поднял на Воронцова пронзительный взгляд. Костя знал, что от Загорского невозможно было утаить ничего, ни одной даже малейшей проблемы или проступка – тренер всегда узнавал обо всем первым, и слов было не нужно. Так было и сейчас: обводя теплым взором учеников, он с легкой грустью кивнул сам себе. Воронцов вдруг осознал, что Павел Александрович уже давно понял, какие отношения на самом деле связывали фигуристов. И если они сами предпочитали не задумываться об этом, списывая все лишь на излишне тесный физический и эмоциональный контакт во время тренировок и бесконечное количество часов, проведенных вместе, то Загорский теперь ясно видел трепет, с которым относился к Ане ученик. Преображенская пришла в тренерский штаб Павла Александровича с единственной целью – стать олимпийской чемпионкой, доказав тем самым завистникам и Захаровой, что те ошибались насчет нее. И Костя был не против, ведь ему самому отчаянно нужна была партнерша для, возможно, последнего в карьере, важнейшего сезона. Они должны были использовать друг друга, а затем разойтись навсегда, без сожаления оставляя профессиональный спорт позади. Однако, Павел Александрович был уверен, все сложилось иначе – только все еще не мог решить для себя, насколько удачным и счастливым мог бы быть финал этой истории. Какая-то удивительная химия с самого первого дня окружала каждого, кому так или иначе приходилось работать с фигуристами или наблюдать за их тренировками. Частые ссоры, громкие перепалки и открыто выражаемая нелюбовь исчезли так же быстро, как и стеснение, скованность и нежелание узнавать друг друга. Они очень скоро стали настоящими партнерами, научились прислушиваться не только к себе, проводили больше времени вместе. Загорский, поначалу переживавший о том, что Костя станет пренебрежительно относится к Ане, не желая работать с фигуристкой-одиночницей, очень быстро заметил трепет, с которым впредь Воронцов относился к партнерше. А потому теперь в душе Павла Александровича появились серьезные опасения за Костю: Загорский боялся, что ученик повторит его судьбу и в итоге останется несчастлив. Но пока партнеры предпочитали не придавать должного значения происходящему между ними, и это немного успокаивало тренера – чего было не сказать о самом Косте, который каждый вечер засыпал с мыслью о неправильности своих чувств.