Каждому ученику положен свой учитель

      «Самое трудное в споре – не только защищать свою точку зрения, сколько иметь о ней чёткое представление»              

Андре Моруа

      

      

***

      Я не проиграю!              Такая мысль присутствовала у наших учителей с момента начала спора. Лизавета и Илья не особо стремились к победе, но и отступать тоже не хотят. Софья, Виктория и Ангелина горели амбициями и желали одержать верх. Каждый поставил на кон разные суммы или что-то другое, но по сравнению с тем, сколько дала Райдос, было мало. Все четверо знали, что учитель математики не отступиться и всегда побеждает. Объединятся друг с другом тоже не было смысла. Все, в конце концов, хотят победить.       Илья Ларионов не блистал победами в пари, зато прекрасно показывал фокусы, из-за чего многие любили его уроки. А за каждый хорошо пройденный и без конфликтов урок проводил мини-представление ученикам. И им это нравится. Сам учитель обществознания был хоть и скептическим, но чертовски харизматичным и дружелюбным. И если происходит в школе какой-нибудь кипиш, то он либо будет рад в нём поучаствовать, либо откажется и попытается остановить. И сейчас он участвует в таком, как пари. И на кон который поставил дорогую бутылку качественного и хорошего виски.       Илья думал над тем, как ему расположить к себе внимание Череватого, чтобы выиграть в споре. Сейчас парень, по сути, либо со своими друзьями хулиганит, либо прогуляет урок, когда ему захочется. Нужно всего лишь соблазнить его, не больше. Но был один нюанс, который почему-то все протупили – их возлюбленные. Как, допустим, он объяснит Олегу о том, почему катит к Череватому? Если Шепс узнает, что это был спор, то парень не просто не захочет видеть Ларионова, он ещё и пропишет ему хорошего леща за испорченные чувства. А Владислав, узнав, пропишет второй. И в его глазах будет он будет выглядеть человеком, пропитанным алчностью и похотью.       Прогуливаясь по коридору школы, учитель обществознания попутно здоровался с ученицами и учениками. Куча вариантов перебирались в черепной коробке, напрягая извилины. Влада он пока не видел. Но шаг нужно было сделать. Иногда слова коллеги Петровой нависали над головой, говоря о том, что спор на учеников плохим концом закончится. И стоило буквально на секунду задуматься о противоречивых мыслях, как в поле зрения увидел стоящих и общающийся между собой старосту Сакова и Череватого. Александр что-то ему увлечённо рассказывал, явно из разряда объяснения, а сам Влад, прижимая к стене, смотрел на него… Влюбленно? Ларионову, конечно, могло и показаться, однако у парня тёмные брови приподняты вверх, а уголки губ изогнулись в непонятную ухмылку. Его правая рука опиралась о стену, а левая была свободной. Карий взгляд мгновенно заметил учителя обществознания и переместил уже на его талию.       – Ну, так и что дальше там? – спросил Влад, обнажая верхний ряд зубов.       Староста был смущён действием Череватого. Голос даже дрогнул.       – Ну… А д-дальше… р-решаешь п-п-по теореме Ви-Ви-Виета.       – М, – промычал Влад. Его ладонь начала аккуратно поглаживать. Его улыбка теперь напоминал хищный оскал. – Теперь я понял. Спасибо, – прошептал он на ухо, отчего Саков чуть не расплавился под ним.       Илья, смотря на это, чувствовал непонятный зуд в районе сердца. Хотя это было странно. Владислав ведь особо к Сакову раньше не клеился. А тут… Внимание, касания и лёгкий флирт со стороны Череватого. Увидел бы директор Башаров, сразу бы приструнил этого шалопая. Нравится ли смотреть на это? Нет. Хочет ли прервать? Конечно, да! Спор есть спор. И он не хочет быть последним неудачником. Поэтому, набравшись смелости, направился к ним. Чувствует себя уверенно и спокойно, хотя где-то в глубине кошки царапали душу, ощущая укол ревности. Откуда взялась? Непонятно.       – Молодые люди. Я вам не помешал?       Илья и Саша посмотрели на учителя обществознания. Саков испуганно, а Влад вопросительно.       – И-Илья Владимирович. Вы не подумайте неправильно! Мы… – начал оправдываться староста, но Ларионов мягко перебил его:       – Всё нормально, Саш. Я же не за криминалом каким-то вас застал.       – А что вы хотели тогда? – спросил наконец-то Владислав.       – Ах, точно! – Илья сделал вид, что вспомнил зачем он здесь. – Я тебя искал, Влад. Разговор есть небольшой. Саш, ты не против, если ты пойдёшь в класс без него?       – Да, конечно, Илья Владимирович, – сказал Саков и, улыбнувшись Череватому, ушёл.       – И о чём же вы хотели со мной поговорить, Илья Владимирович? – парень прислонился спиной к стене и скрестил руки.       Ларионов, оглядываясь по сторонам, спросил:       – Как у тебя дела?       – Серьёзно? – Череватый выгнул бровь. – Илья Владимирович. Вы бы ещё что-нибудь оригинальное спросили, честное слово. Ну, дела у меня хорошо. Вот Саков Сашка мне объяснил, как уравнения по теореме Виета решать. Он доступно и простым языком мне объяснил.       Владислав, конечно, не ожидал, что сам учитель обществознания будет проявлять к нему интерес. Мечты сбываются, что ли?       – А Виктория Германовна, вам плохо материал рассказывает, что ли?       – А вы посидите на её уроках. Сразу захочется уйти.       – С её-то характером и методом преподавания… Пожалуй тут соглашусь, – Ларионов засунул руку в карман брюк, а другой потирал шею.       – А с чего вы такой? – спросил Череватый.       – Какой такой? – Илья посмотрел на парня.       – Вы просто никогда меня не спрашивали о том «как дела» у меня.       – А мне нельзя уже у отличника по обществознанию поинтересоваться? – Ларионов по-доброму усмехнулся.       – Ну, я далеко не отличник, – начал оправдываться Владислав, отводя из-за смущения взгляд.       – Ну как же? Каждую самостоятельную да контрольную пишешь на пять, а как отвечать домашнее задание, так не готовишься, – учитель обществознания сделал шаг вперёд и поравнялся с ним.       – Мне лень учить просто.       – А по ночам на кладбищах гулять не лень?       – Ну… нет, – парень широко улыбнулся.       Учитель обществознания улыбнулся и потрепал Влада по его каштановым волосам. А после ладонь опустилась на его щёку. Череватый аж затаил дыхание, смотря на Ларионова. Мужчина тоже стоял и глазами пробегаясь по лицу. Но руку всё же убрал.       – А хотите со мной?       – Куда? – непонимающе спросил Илья.       – На кладбище. Правда, Сакова я уже туда водил. Но он сказал, что больше туда ночью ни ногой, – Владислав хихикнул, отворачивая голову сторону.       Ларионов отвёл взгляд. И снова Саков.       – Спасибо, но я откажусь. Спать надо, а не шляться где попало.       – Да ладно вам, Илья Владимирович. Весело же, – и снова эта лучезарная улыбка.       – От полиции бегать. Ой, как весело конечно, – съязвил Илья, закатив глаза.       Череватый засмеялся. Илья вновь посмотрел на парня. Искренний смех лился из уст Владислава. И это заставило его глупо улыбнуться.       Но за всем диалогом наблюдал неподалёку от них стоящий Олег Шепс. Его рука сжималась в кулак аж до побеления костяшек. А в глазах горел огонь злости. Его взгляд был направлен Череватого. Он был готов набить ему морду. Чёртов Влад! И чем же он так привлёк учителя обществознания? Ну ничего. Этот бес получит с полна.              

***

      География. Ольга с уверенностью шагала на урок. Но сердце бешено колотилось. Ей придётся сидеть и как-то отводить взгляд от Егоровой. Ведь Софья Сергеевна наверняка разгадала её шифр. Хотя, как она может его не разгадать, будучи учителем географии? Признаться, это было с смело её стороны. Заложить признание в названия городов довольно умно. Но поймёт ли сама женщина, что это сделала ученица? Оставалось Оле надеяться, что та не заподозрит. И тихо сидеть, как ни в чём не бывало.       Стоило переступить порог класса, как взгляд переместился на свою парту. На ней лежала коробка конфет «Mercy» а на поверх неё лежала одна ещё не завядшая красная роза. Якубовия удивилась столь неожиданному презенту, так ещё и в кабинете географии. А вдруг это Намтар так решил поромантизировать? Но тут вспомнила, что он никуда не отходил и болтал с Костей Гецати. Тогда бы это мог быть? Очередной поклонник? Или кто-то другой? Подойдя к своей парте, она взяла в руки цветок и покрутила его, рассматривая. Насыщенный красный цвет манит. Шипы касались кожи и слегка царапали.       – Нравится?       Знакомый голос заставил застыть и не оборачиваться. Голос Сони Егоровой она узнает из многих.       – Софья Сергеевна? А.. Это как понимать?       – Такая одаренная и не получает цветов и прочие подарки от своих поклонников? Я удивлена. Решила немного это исправить, – учитель географии стояла за её спиной почти что в притык. Длинные пальцы потянулись к длинной чёрной копне, принимаясь перебирать волосы.       – А с чего это вдруг? – спросила Ольга.       – Просто захотелось порадовать. Все же девушки хотят подарков, не правда ли? Или тебе не нравится? – хитрая ухмылка, будто шею прожигала.       Оля облизнула нижнюю губу. Было, конечно, приятно получать такое внезапное проявление знаков внимание со стороны Егоровой, однако факт того, что та имеет к чувства к учителю химии Виктории Комахиной, немного затухал загоравший только что огонёк надежды.       – Это, конечно, мило, Софья Сергеевна, но я не могу принять это.       Егорова замолкла. Не такой ответ она себе представляла.       – Почему?       – А зачем учителю вот так просто дарить ученику? К тому же мы разного статуса и возраста. Давайте им придерживаться, Софья Сергеевна?       И это тоже она не ожидала услышать. На кону стояла победа в споре. Нужно было что-то делать.       – Оля, посмотри на меня.       Якубович послушно повернулась к ней лицом. Было немного страшно. Пронзительный взгляд Егоровой не предвещал ничего хорошего. Соня, даже особо не напрягаясь, всматривалась.       – Вроде умная и послушная девочка, но обманываешь меня. Не стыдно? – учитель географии усмехнулась.       – Никого не обманываю.       – Врёшь. – сразу отсекла попытку Оли соврать.       В нос ударили знакомые нотки духов. Как те, которые наследили на письме.       – Ответь мне честно, Оленька. У тебя ведь твердая пятерка по моему предмету выходит. Так вот. Не ты ли писала одно письмецо с содержанием в виде шифра?       Якубович чётко обдумывала ответ, который походил бы на правду, хоть и лицом не подавала виду. Глаза бегали очертаниям профиля женщины, которые были близко. От неё ну невозможно было оторваться.       – Ну так я жду ответа, Оленька. – Соня выгнула бровь и, усмехнувшись, оголила часть верхнего ряда зубов.       – Нет, это не я. Клянусь! – протараторила ученица и отвернулась. Не выдержала зрительный контакт.       Но Егорова продолжала смотреть только в затылок. Но даже через него она будто продолжала пытку. Оля вдруг почувствовала легкое прикосновение на бедре. А над ухом тихий, почти что лукавый шёпот:       – Ай-ай-ай, Оля. Ты знала, что плохих девочек за враньё наказывают?       Якубович почувствовала жар на своих щеках и если бы видела себя со стороны, то заметила, как они покраснели. Чтобы Софья Сергеевна называла её плохой девочкой, это надо иметь Госпожу Удачу в кармане. Не выпускать и не отдавать никому.       – Я… Я не понимаю вас, Софья Сергеевна.       – Понимаешь, – ногтем прошлась по юбке, – Прекрасно понимаешь.       Затем резко отстранилась и отошла к своему рабочему столу. Оля стояла как из тукана, не понимая произошедшее. А затем услышала звуки открывающийся двери, откуда вошли остальные ученики 10 «А». А это значит, урок вот-вот начнётся.       – Ого. Я смотрю, наш Ромео решил побаловать тебя, – усмехнулась Лина, подойдя к парте, за которой сидит с Котовым.       – А… Ну… – Якубович попыталась оправдаться, но перебил Влад.       – Я смотрю, Оля, свадьба уже потихоньку намечается, – ну конечно. Как же тут без режима «подколы с элементами шипперствами»?       – После неё твои похороны сразу устроим, – попыталась выйти мягкая шутка, а получилась грубость.       Глянув краем глаза на учителя географии. В её взгляде, который был устремлен на неё, так читался как «Мы ещё не закончили».       Оля попытается «выжить» на этом уроке.              

***

      Вечером этого же дня.       Лизавета, сидя у себя в кабинете, проверяла проверочные работы 8-ых и 9-ых классов. За окном уже темнело. Глаза жутко побаливали и требовали отдыха. Петрова решила прислушаться к организму. Да и до этого заходила Райдос и сказала, чтобы она себя особо не мучала бумажной работой и шла домой. И таки сделала. Собрав проверенные и непроверенные в стопку, упаковала их в пакет. Пальто с шарфом заранее перетащила в класс, чтобы одеться и спокойно выйти. Елизавета, пока одевалась, размышляла о предстоящих действиях по отношению к Тамаре. Найти подход к ученице сложно. С Шулик ей было как-то просто. А вот с другой… Какой стороной ума она думала, когда соглашалась на эту авантюру с пари? Но тогда бы Лизавету посчитали бы трусихой и слабохарактерной, как это могли бы сказать Изосимова или та же Райдос.       – Кажись, придётся готовиться к поражению, – вынесла вердикт Петрова и, в последний раз осмотрев глазами помещение, покинула его, не забыв закрыть на ключ.       Сдав ключ охраннику, Лизавета вышла на улицу. Легкий ветерок радушно встретил женщину, играя с медными кудрями. Улыбка, облегчение сразу расцвела на губах. Петрова, чуть постояв, неспеша покинула территорию школы, направляясь в сторону дома. Несмотря на то, что завтра снова рабочий день, учителю истории хотелось прогуляться. Дома никто не ждёт, так что был хотя был один плюс не иметь отношения. Проходя детскую площадку, что находилась недалеко от школы, Лизавета заметила две знакомые фигуры. Остановившись, присмотрелась и улыбка, что была пару минут назад, испарилась. Это были Тамара и Николь. Сидят на скамейке и смеются. Петрова просто стояла и рассматривала. То, как Халы улыбается.       – Ну ладно, Том, я пойду. Мне ещё домашку делать, – сказала Кузнецова, поджав губы.       – Тебя проводить? – спросила Тамара.       – Не стоит. Я быстро доеду. Хорошо мы погуляли.       – Да. После учёбы особенно кайф… Ладно. Пока, что ли?       Николь молча потянулась к ней и оставила нежный поцелуй на правом уголке губ девушки. Учитель истории отвела взгляд, а ладонь сжала ткань кармана. Кажись, проигрыш реально был ей обеспечен. Хотя, если попытаться… Ладно, она рискнёт. Дождавшись, когда Кузнецова скроется из виду, подошла к Халы.       – Тамара. Вот так неожиданно!       Девушка обернулась на неё с глазами как по пять рублей.       – Елизавета Владимировна? А вы откуда?       – Со школы. Задержалась из-за проверки работ. А ты, я так понимаю, разгуливаешь вместо того, чтобы домашнюю работу выполнять? – спросила Елизавета.       – Я как раз собиралась домой. Просто решила немного прогуляться.       – На пару с Кузнецовой?       – А вы откуда…?       – Да, думала пройтись до дома. И тут вижу её, уходящую с площадки, и тебя. Стоишь и улыбаешься. – Петрова легко усмехнулась.       Тамара засмущалась и отвела взгляд.       – Слушай. Тебе не так много задали по домашнему заданию?       – Математику, русский и литературу, и конспект по вашему предмету… Вроде всё.       – Не хочешь со мной пройтись? Поговорим о чём-нибудь, – предложила Лизавета.       Девушка, конечно, не ожидала. Но и отказывать не хотела.       – Да почему бы и нет? Я согласна! – сказала Тамара, лучезарно улыбаясь.       «Как солнышко,» – эта мысль вспыхнула в голове учителя истории и не могла не заставить глупо улыбнуться.              Целую дорогу Лизавета и Тамара то и делали, что шли и разговаривали на разные темы. Больше всего тараторила Халы, воодушевленно рассказывая какую-нибудь историю. Учитель истории лишь слушала, иногда делая комментарии. Не хотела перебивать девушку. Ей достаточно того, что та говорит. Елизавета смотрела, как колышутся при шаге и ветра длинные русые волосы, как улыбка не сходит с губ, как яркие голубые глаза были наполненные искорками искренности и радости. Ну реально солнышко. Которое хочется взять в руки и никуда не отпускать. Но единственное, что её мучало – это чертово пари.       Локации медленно, но менялись. Даже не знаю, сколько времени прошло с момента того, как они отошли от детской площадки. Но, оказавшись у дома в котором проживала Петрова, наступало время расходится. Елизавете, по правде говоря, не хотела, чтобы Тамара уходила. Было хорошо в её компании.       – Жалко уходить, конечно. С вами так хорошо, Елизавета Владимировна, – сказала Халы, смущённо отводя взгляд.       – Может, зайдёшь на чай, а то руки, небось, замерзли, – предложила учитель истории.       – Я лучше пойду. Мне ещё домашку делать.       Петрова закусила нижнюю губу.       – У меня очень вкусный чай. Травяной. Сама собирала и сушила. Правда, кроме душицы. Согреешься заодно, – Елизавете даже не пришлось напрягаться, чтобы состроить умоляющую моську.       Внутри Халы всё сжималось. Ну вот, как тут отказать таким глазам?       – Ну, хорошо, Елизавета Владимировна. Только если ненадолго, – согласилась девушка.       – Обещаю, – Лизавета подойдя к подъездной двери, достала ключи и с помощью него открыла, – Пойдём.       Девушка кивнула в знак согласия и последовала за учителем истории. Было жутко неловко и волнительно. Ей не доводилось быть в гостях учителей. Особенно если не связано с репетиторством. Тамара поправляла волосы. Пыталась успокоить бешенный ритм сердца. Главное не говорить чушь и не быть мямлей.       «Мне это снится? Может, ущипнуть себя?» – подумала Тамара, тихо выдыхая.       Поднявшись на нужный этаж, Петрова открыла ключом входную дверь и пропустила ученицу вперёд, а затем зашла за ней.       – Наконец-то дома, – Лизавета быстренько разулась. Размотала шарф и вместе со снятым пальто повесила на крючок. – Ты снимай верх, обувь и проходи на кухню. Сразу направо, если что. Ах да, – учитель истории достала из обувницы тапочки и положила на пол.       Халы неторопливо сняла куртку и повесила рядом с пальто Елизаветы. Также сделала и с кроссовками. Обувшись в тапочки, девушка прошла на кухню. Некое тепло, что царило в квартире, приятно окутывало, будто объятия. Зайдя во внутрь, Петрова уже насыпала сушенные травы в стеклянный чайник, пока другой нагревал воду.       – Ты садись, садись.       – Может, вам помочь? – спросила Тома и села за стол.       – Не стоит. Я сама, – Елизавета через плечо улыбнулась и продолжила, как настоящая хозяйка, хлопотать по кухне.       Халы сидя на стуле, оставалось лишь смотреть. Учитель истории даже не переоделась. Голубой пиджак с фиолетовым цветком на левой стороне у воротника аккуратно висел на стуле, а синее платье струилось по телу. Плюс к образу дополняло голубая пластмассовая цепочка с сердцем. Хотелось смотреть на это вечно.       – Да вы бы хоть переоделись бы, Елизавета Владимировна. Испачкаете же, – сказала Халы, закусив нижнюю губу.       – Не страшно. Но спасибо за заботу, Тома.       Ученице вновь смущённо отвела взгляд. Когда чайник закипел, Лизавета залила уже в другой. Прозрачная горячая вода начала мигом приобретать другой цвет, а запах стал наиприятнейший. Чувствовалась трава.       – Так. Пусть чуть-чуть настоится. Я сейчас, – забрав пиджак со стула, Петрова скрылась за стеной.       Тамара была вынуждены только осматривать помещение глазами. Скукота. Но мысли о заботливой Елизавете Владимировне не давал сердцу покоя. Оно просилось пройти следом. Халы мотала головой в знак протеста. Но следом последовали чувства. И девушка, сдавшись, встала и тихонько пошла в след за Петровой. Найти хозяйку квартиры долго не пришлось. И это подсказал свет, что горел явно с спальни. Бесшумно вздохнув, ученица приблизилась к комнате. Стоило ей встать, выглянуть из-за угла, как глаза стали как блюдца, рот едва ли не поздоровался с полом, а Внутренняя судьба не заорала от счастья. Перед ней стояла Петрова в серых спортивных штанах и в синем, под стать тому платью, кружевной лиф. Глаза бегали и рассматривали.       – Тамара. Ты что-то хотела спросить?       А как тут спросишь или скажешь, когда перед тобой практически полуголая учитель истории? Да ещё и в которую влюблена. Тамара от шока лишь непонятно жестикулировала руками, ибо шок затмил все голосовые связки.       – Тома. Всё хорошо?       Халы могла бы сказать: «Да» но лишь активно кивала. Петрова, несмотря на стоящую у дверного проёма девушку, завела руку за спину и лёгким движением расстегнула бюст. Халы быстро отвернулась, скрывая свои покрасневшие щеки. Этот день какой-то особенный? Иначе почему ей так везёт? Сердце отдавал бешенный ритм подобию бубну шаманского.       – Всё хорошо? – спросила подошедшая сзади Лизавета.       Голос подрагивал.       – Д-да. Вам хорош-шо, Елизавета Владимировна. Там чай.. уже заварился.       – Отлично. Пойдём, а то остынет. – Петрова прошла вперёд. Теперь на ней была одета чёрная футболка.       Тамара поплелась за ней. В глаза учителю точно смотреть не будет. Хотя хотелось ещё буквально минуток пять посмотреть на тело женщины без бюстгальтера. Вернувшись на кухню, Халы молча села на место и смотрела, как Петрова разливала чай. На передней стороне футболки белыми буквами было написано «Ангелы рулят». Прям под стать верующей.       – Здесь чабрец, душица, мята и листья вишни. На прошлых выходных собирала и сушила. Вкусно, а главное – полезно, – сказала Елизавета, откладывая в сторону чайник, и протянула чашку Халы. – Если что, бери печенья, конфеты.       – Спасибо, – поблагодарила Тамара, не поднимая взгляда.       Учитель истории села рядом, считай, напротив.       – Всё точно хорошо? – обеспокоенно спросила женщина, положа ладонь на поверх ладони Тамары.       – Точно, – кратко ответила ей Тома.       Петрова рассматривала её.       – А я так не думаю. Ты не заболела?       – Нет. А что?       – Щеки красные просто. Хотя, когда я переодевалась, ты как будто… Подожди… – губы Петровой растянулись в лукавой улыбке. – Тебе понравилось наблюдать за мной?       Щëки Тамары снова запыли.       – Нет-нет! Не подумайте неправильно, Елизавета Владимировна! Просто хотела спросить, а увидев вас.. кхм.. стало сразу неловко, – Тамаре пришлось оправдываться.       Учитель истории по-доброму рассмеялась. Халы не раз слышала, как та смеялась, но сейчас как будто впервые. Девушка подняла взгляд и увидела светлую улыбку.       – Да шучу я, Тамар, шучу. Пей чай, а то реально остынет.       Тамара кивнула и сделала первый глоток. Напиток слегка горчил, но травяной аромат божественный, а пряность засушенных листьев вишни добавляли особый вкус.       – М. – промычала от удовольствия ученица, – Вкусно.       Петрова подперла ладонью подбородок.       – Рада слышать. Травяной чай хоть полезный, но в тоже и имеет некоторые вредные свойства. Особенно в чабреце и душице. Пить можно, но не так часто и не в больших дозах.       – Меня мама заставляет пить, когда болею. Вспомнишь этот привкус, опять тошно становится. А тут… У вас золотые руки, Елизавета Владимировна.       Лизавета улыбнулась.       – Спасибо, Тамара. Приятно иметь такую понимающую компанию, – сказала учитель истории и тоже сделала глоток.       – Ну, судя потому как иногда у нас бывают разногласия с ребятами. Моя «понимающая» натура уходит на нет, и я могу вспылить, – Халы усмехнулась.       Елизавета, пока девушка говорила, взяла из стеклянной вазочки конфету. Медленно развернула обёртку.       – Да ну? Я бы посмотрела на тебя будучи разозленной, – сказала Петрова и, обхватив конфету губами, откусила и смаковала вкус шоколада и желатина.       Тамара наблюдала за действиями учителя истории и пыталась отогнать накатившие пошлые мысли. Пубертат в 17 лет должен как бы закончится, а не продолжаться.       – Это редкий случай. Так что вряд ли, – Халы отхлебнула чаю.       Учитель истории на это усмехнулась. Даже интересно стало. Их разговор шёл плавно и душевно. Петрова иногда посмеивалась над шутками Тамары. Рассказывала о различных проповедях и походах в церковь. Халы немного, но узнала достаточно. Например, что Лизавета любит черный цвет, имеет байкерское прошлое, а также курит, когда нервничает. Было реально приятно с учителем истории. И от квартиры, в которой она проживала, веяло заботой, теплотой и уютом. Хотелось быть здесь. Окунуться в атмосферу с головой. Но, как говорится: «У всего есть предел».       Тамара и Лизавета настолько погрузились в разговор, что не заметили, как время пролетело.       – Ох-ё! Время уже позднее! Мне пора домой! У меня ещё домашка не сделана! – глянув на настенные часы, спохватилась Халы, вставая с места.       – Автобусы уже мало какие ходят. Оставайся, завтра пойдёшь, – сказала женщина, тоже встав с места.       – Спасибо, конечно, за гостеприимство, Елизавета Владимировна. Но я им не хочу злоупотреблять. Извините, но я пешком дойду, – Халы направилась в сторону прихожей.       Учитель истории пошла за ней. Ну вот куда эта дурёха пойдёт в темноту?       – Я не могу отпустить тебя. Мало ли кто попадётся тебе по пути: наркоман, маньяк или, прости Господи, насильник. Лучше останься. Мне спокойнее будет, – сказала Петрова, оперевшись локтем о стену.       Девушка призадумалась. С одной стороны, она могла дальше упрямиться и пойти домой. Но вот с другой… Внутренняя судьба молит прислушаться к ней и шепчет, что она не пожалеет, если останется всего на одну ночь.       – Ну.. Ладно. Только сейчас маме позвоню и предупрежу, что я, если что у Николь, – Халы взяла телефон и, набирая номер мамы, принялась ждать, когда возьмёт трубку.       А вот Елизавете при упоминании Кузнецовой почувствовала как кольнуло чувство под названием «ревность». Даже её Внутренняя судьба была недовольна, что эту рыжую Николь при ней ещё упоминает. Противное это чувство.       Вскоре Тамара вернулась с улыбкой на лице.       – Вижу, мама дала добро? – спросила Петрова.       – Ага. Но домашку придётся у вас.       – Гостиная в твоём распоряжении. Не стесняйся просить, если нужна какая-нибудь помощь в предметах. Ладно?       – Ладно.              Остатки вечера ночи проходили тихо. Каждая занималась своими занятиями: Халы делала школьную домашнюю работу, а Лизавета почитала какой-то роман, поджимая под себя колени и укрывшись пледом из флиса. В гостиной витал запах ладана церковных свечей. Верующая в Бога.       – Наконец-то, – прошептала Тамара и закрыла тетрадь по математике, – С уроками всё.       А повернувшись, увидела мирно посапывающую Петрову. Книга была на грани падения на пол.       «Такая милая, когда спит. Будить или нет?» – подумала девушка, рассматривая.       Лизавета, будто слыша, приоткрыла глаза.       – Ты закончила? – сонно спросила Елизавета.       – Да. Сейчас думаю на боковую.       Учитель истории взяла её за кисть и притянула ученицу к себе в объятья, а затем повалила на бок. Халы не ожидала, но и не сопротивлялась.       – Я готова хоть здесь уснуть, – прошептала женщина, утыкаясь носом в русую макушку.       Портить момент совершенно не хотелось какими-то лишними словами. Ей хорошо было в тёплых объятьях Лизаветы. Тамара прикрыла глаза и медленно погрузилась в сон. Запах ладана приятно окутывал их. Были слышны лишь сопения и их бьющихся в унисон сердца.              

***

      Тем временем, в другой части города       Дома, в спокойной и тихой обстановке, Изосимова сидела в кресле, потягивая любимый коньяк. Её сегодня бесило всё: чертовы малолетние школы, что срывали урок, чертов Левин Максим – их учитель трудов, который нашёл повод появиться в поле её зрения и попытаться принизить её. За что, правда, чуть леща не получил. Ну, этот ладно. Но последней причиной плохого настроения стала чёртова «сладкая» парочка в лице Котова и Джебисашвили. Эти два гения, пока она объясняла новую тему, решили в морской бой сыграть. Где-то на середине игры Ангелина не выдержала и сделала обоим по замечанию. Но от этого настрой был не ахти. Даже от времяпровождения с Мариной, ссылавшись на плохое самочувствие. Сейчас она была наедине с собой вместе с бутылкой алкоголя и ни что не отвлекало от уединения.       Но звук присланного сообщения разорвал столь атмосферную тишину. Накаркала. И кто это такой интересный смеет ей ещё писать? Взяв с кофейного столика телефон, Ангелина взглянула на экран и удивилась. Это была самая Лина Джебисашвили, которая вместо текстового сообщения отправила кружок. Чего это она шлёт, да ещё и ночью? Повинуясь интересу, нажала на чат с ней, а после на видеосообщение.              Лина Джебисашвили       *Доброго вечера, Ангелина Юрьевна! Разрешите       вопрос задам?... А что по русскому было задано?*              Изосимова ухмыльнулась. С чего это ученица решила именно её спросить? Ладно. Что-что ответить надо. Но решила это сделать с помощью видеозвонка в Telegram. Пока шли гудки, поставила телефон так, чтобы он опирался на бутылку. Затем поправила воротник своей домашней леопардовой рубашки. По итогу Лина ответила.       – Ай, блять, гребанный угол! – выругнулась Джебисашвили, шипя от лёгкой боли.       – Линочка, а по шее? – спросила Ангелина.       – Ой, – девушка посмотрела в камеру. – Прошу прощения, Ангелина Юрьевна. Добрый вечер.       – То-то же.. Ну, здравствуй. Хотя уже как бы ночь вообще-то… Встречный вопрос. Какого Лешего у тебя хватает наглости мне писать в личку в столь позднее время? А Линочка? Где же твои верные товарищи ОПГшники?       – Ну, как вам сказать?... Оля с Намтаром там. От Томы нет ответа, наверное, опять звук вырубила. А Марьяна и Влад… до этих Бибы и Бобы фиг допишешься или дозвонишься. Поэтому вам и написала. Вы моя надежда, – пояснила Лина, слегка качаясь из стороны в сторону на стуле.       – А ты не записала я так полагаю?       – Совершенно верно, Ангелина Юрьевна, – ответила Лина, пожимая плечами.       Изосимова тяжело вздохнула, проводя рукой по лицу.       – Господи, святая вода. Ты бы, девонька, еще в три часа ночи мне написала.       – Но вы же ответили.       Ангелина закатила глаза и сделала глоток напитка.       – Это что, коньяк?       – Нет, это сок яблочный, сорокаградусный, – съязвила Ангелина.       – Если надумали напиться, Ангелина Юрьевна, то лучше делайте это с собутыльником. В одиночку порой не в кайф.       – Надо же, какие познания в области распития. Ты бы так домашку по моему предмету делала. Или хотя бы записывала.       – Так скажите? – Лина состроила лицо, напоминавшего из мема того хомяка с большими глазами. Только на фоне звуки пронзительной скрипки не хватает.       – Черт с тобой. Сейчас пришлю. – Ангелина наклонилась вперёд, открывая обзор на интересный вид на ложбинки и полную грудь.       Глаза Джебисашвили невольно устремились туда. Щёки запылали и раскраснелись. Вот уж что, а грудь женщины через экран видеть не доводилось.       – Я тебе отправила. Посмотри. – Изосимова вернулась в прежнее положение.       Девушка зашла в что. Глаза сразу округлились.       – Ангелина Юрьевна. А что так много?       Учитель русского языка хихикнула.       – Первая половина на завтра, а вот вторая – тебе персональное дополнительное задание.       – Та за что? За какие такие грехи я это заслужила?       – Наука тебе будет, Линочка. Будешь в следующий раз записывать, а не мне в личку писать, – женщина победно ухмыльнулась.       Лина беззвучно, лишь шевеля губами, сказала: «Вот блядство». Но Изосимова решила не делать ей на счет этого замечание.       – Хорошо. Я вас услышала.       – Умница, девонька.       Джебисашвили покраснела. Такую похвалу со стороны учителя русского языка было приятно. Хотелось бы часто её получать.       – А у вас красивая рубашка, кстати. Вам очень идёт такая расцветка. Вы в ней как будто настоящая леопардица, – девушка не могла не сделать комплимент.       Изосимова выгнула. И Лина тут же пожалела о сказанном.       «Язык бы тебе в жопу засунуть, Ангелина, да поглубже» – корила себя Джебисашвили, чувствуя, как та проклянëт к чертовой матери.       – Спасибо, Линочка. Хоть и льстишь, но всё равно приятно, – улыбнулась Ангелина, прищурив глаза.       – А.. Ну.. Не за что… Ладно, я пойду. Русский ваш делать.       – Хорошо. Ну, смотри, я проверю дополнительное. После урока, естественно.       – Окей. Я вас услышала, – Лина закатила глаза.       – Лицо попроще. Вперёд и с песнями, – Изосимова усмехнулась.       – Доброй ночи, Ангелина Юрьевна, – пожелала Джебисашвили.       – Доброй, Линочка, доброй. – и на этом завершила видеозвонок.       Откинувшись на спинку, Ангелина посмотрела на белый потолок, а затем засмеялась, обнажив верхний ряд зубов. Надурила бабонька девоньку. Естественно, Лине она дала дополнительное задание не из чувства проучить, а чтобы быть ближе к ней. Всё-таки пари проигрывать не хочется. А уступать победу Райдос или Егоровой не хочет. Но, признаться, ей понравилось общение с Джебисашвили. Такую домашнюю ученицу никогда не видела. А эта белая футболка, что была явно ей велико, скрывало некоторые прелести, что было даже любопытно.       – Как быть к тебе ближе, голуба моя? – задала вопрос в пустоту, а после, сделав последний глоток коньяка, встала с места и одновременно поставила стакан на столик, – Надо пойти трубку покурить да думу подумать.              

***

      На следующий день.       Несмотря на раннее утро, Влад уже бодрячком сидел на каменной лестнице у запасного выходы за школой. Пока ожидал остальных, переписывался с Марьяной, попивая любимый энергетик. Жаль, что её не будет. Заболела, зараза. Поэтому оставались Лина, Тамара и Оля. Первым уроком должно быть обществознание. Ну хоть повезло, что у них ведёт Ларионов, а не кто-либо другой. Так совсем не ходил бы. Делая вновь глоток, Череватый краем глаза заметил, как кто-то подходил. Владислав присмотрелся. Прямо в его сторону сейчас шёл Олег Шепс. Вот уж интересно, чего он то в такую рань пришёл?       – Батюшки, какие люди идут, – снова глоток.       Когда Олег оказался напротив, Влад посмотрел на него. В глазах Шепса пылала… злоба?       – Чего надо? – спросил Череватый.       – Разговор к тебе есть, – парень засунул руки в карманы своей черной кожанки.       Брови Влада взмыли вверх от удивления.       – По поводу?       – По поводу Илья Владимировича.       При упоминании учителя обществознания, Череватый встал с камня и поравнялся с Олегом. Банку энергетика оставил там стоять.       – Мой тебе дружеский, но очень хороший совет. Отвяжись от него.       – И что мне этот твой «совет» даст? – насмешливо спросил парень, хотя глубоко в душе испытывал бурлящий котёл раздражения.       – Я не буду тебя трогать. Всё просто. Я ведь по-хорошему прошу, Влад, – Олег усмехнулся. – Всё так было хорошо, а потом каким-то магическим чудом к тебе начал клеиться. Не странно ли. Правда? Поэтому, пока не поздно, оттолкни его. Он тебе ведь не нужен.       Череватый сжимал руку до боли. Но не показывал её. Будет ещё этот придурок ему указывать.       – А он тебе нахера сдался? – спросил Владислав.       – Мне он нравится. Разве не очевидно? И сейчас я тебя прошу не лезть больше к нему.       Парень усмехнулся.       – Нет       Лицо Шепса чуть не перекосило.       – Что сказал?       Влад посмотрел ему в глаза.       – Я сказал нет. Если Илья Владимирович проявляет ко мне больше интереса, чем к тебе. То это признак того, что ты ему стал не интересен и жалким.       Олег, не выдержав слов Владислава, прописал ему с правой по лицу. Череватый аж отшатнулся в сторону. Рукой провёл по челюсти.       – Тебе пиздец, уёбок. – и Влад ответно врезал Олегу.       Между обоими парнями завязалась не шуточная драка. За сердце мужчины и за чувство быть рядом. Шепс немного уступал Владиславу, но это не мешало ему точно бить. Кулаки прикладывались друг об друга, оставляя заметные следы побоев. За которые потом будут спрашивать. Но сейчас это никого их них не волновало. Был только удар за ударом. Они сейчас напоминали дворовых бездомных псов, готовых растерзать друг друга.       – Илья Владимирович, мой. Мой. – зло прошипел Владислав, прижимая Олега к кирпичной стене.       У Олега текла из носа кровь, одежда местами испачкана в дорожной пыли, волосы были взлохмачены. У Череватого же разбитая правая бровь и левая сторона губы. Костяшки кулаков просто подразодранные в кровь.       – А ну прекратили это немедленно! Олег! Влад!       От Шепса Влада отодрал… пришедший, а точнее прибежавший Ларионов, который совсем случайно заметил их. Внутри как будто затихло, даже котёл стал медленно побулькивать. Владиславу стоило дернуть снова к Олегу, как Илья сразу среагировал и удержал его.       – Влад, спокойно! Хватит. Что вы оба здесь устроили? Мало того что на территории школы, так ещё с раннего утра. Совсем не стыдно? – отчитал учитель обществознания смотря на одного парня, а потом на другого.       – Извините, – пробурчал Череватый.       Мужчина вздохнул.       – Директору ничего не скажу. А если спросят, скажите как есть, только не упоминайте, что здесь. Это понятно? – спросил Ларионов на что получил молчаливые кивки, – Супер. – Влада отпустил и затем подошёл к Олегу, – А теперь в медпункт. Обработать раны надо. – положил ладонь на плечо, но Шепс поспешил смахнуть.       – Не нужно. Без этого справлюсь, – и с этими словами ушёл прочь.       Учителя обществознания это немного задело.       – Ладно. Но ты, Влад, идёшь со мной.       – Хорошо, Илья Владимирович. – Владислав согласился. Он же не Олег, чтобы отказываться от помощи.       Ларионов и Череватый шагали в сторону медпункта в тишине. Илья не решался заговорить, а лишь отмалчивался. В какой-то степени ему даже стыдно стало. А дойдя до нужного кабинета, открыл её и пропустил парня вперёд, а затем закрыл.       – А откуда у вас ключ? – спросил Владислав.       – Дали на всякий случай. Мало ли фельдшера, нет на месте. Вот и как разпервую помощь оказывать будем, – пояснил Илья, доставая из шкафчика перекись водорода, вату и пластырь.       Парень сел на кушетку и принялся ждать. Намочив перекисью, ватку, Илья осторожно проходил по ранкам на губе и брови. Влад корчил лицо и шипел. Щипало.       – Терпи. Нечего больше в драку влезать.       – Олег первый начал.       – Какая разница, кто? Можно же было словами решить. Дипломатия, в конце концов. – Ларионов продолжал обрабатывать, – Из чего подрались-то?       – Не важно.       – Влад, ну как это не важно? Олег же не просто так тебе вмазал, раз он, как ты говоришь первый начал. Так из-за чего?       – Он мне начал свои советы раздавать, с кем, кому и как хорошо будет. Вот и сказал кое-что. За что и получил как видите, – сказал Череватый, поясняя вкратце. Не весь же ему диалог пересказывать.       – А что ты ему сказал? – спросил Илья.       Парень замолчал.       – Обещаю, это останется между нами. Даю слово.       – Если вы проявляете ко мне больше интереса, чем к нему, то это значит, что он вам стал не интересен, – сказал Влад, опуская вниз взгляд.       Ларионов был, конечно, в шоке. Значит ли это, что оба парня подрались… из него? В любом случае, краткий пересказ Влада это объясняет. Обработав раны и заклеив их пластырями, ладонь Илья коснулась щеки парня.       – Влад, посмотри на меня. Пожалуйста, – осторожно попросил его Ларионов.       Череватый вновь посмотрел на него, и два карих взора встретились. Некая теплая ниточка медленно связывала зрительный контакт. Уста друг друга держали маленькую дистанцию.       – Я…       Но их маленькую идиллию прерывает звук открывающейся двери. Оба перевели взгляд на дверной проём и увидели их учителя по физике Марьям Циминтию. Та с шоком смотрела то на ученика, то учителя обществознания.              М-да. Неловко получилось…                            

Продолжение следует…