Золотое сечение

Существо больше, чем его описывали очевидцы и даже больше, чем предполагал Форд. Склонившись над пойманной дичью и опустив голову к земле, оно всё равно возвышается над учëным массивной горой грязной шерсти. Не приглядываясь в полутьме, или не видя ряд открывающихся пастей, легко принять тварь за медведя-переростка. Болезненный, переломанный в нескольких местах и каким-то чудом сросшийся обратно, получивший свою долю радиации и запутавшийся в человеческом мусоре, как рыба в сети. С боков свисают колтуны колючей проволоки, а из спины торчат точно проходящие насквозь штыки. Величие и жалость, перемешанные в одном флаконе. Что не мешает неизвестной твари оставаться крайне опасной и ещё более свирепой. За две секунды оно разделалось с поставленной ловушкой, успешно нокаутировав человека ударом лапы, откинул его к противоположному дереву, и так же легко проломил плазменную пушку. Ту, которую Форд взял с собой на разведку, спрятав под подолом плаща. Всё остальное оружие между массивных когтей — в сорванной походной сумке, которая с интересом изучается и рвётся на части в поисках хоть чего-то съестного. Скорее всего, тварь привлёк запах батончиков и бутербродов с тунцом, которые Форду в поспешной заботе были закинуты руками брата. Во избежание голодной смерти и давно грозящего гастрита. Теперь Форду грозила смерть другого порядка и масштаба, если он, не поторопится и не придумает хороший, хотя бы малость рабочий план. Завернутые в ткань и фольгу крохи едва ли смогут отвлечь монстра дольше, чем на несколько секунд. Но даже этого достаточно. Сосредоточившись, Форд мысленно спрашивает: — Билл, сможешь выдернуть мои вещи из-под лап твари? — Твари? — голос эхом отдается среди мыслей, и правый желтый глаз улыбается прищуром. — Что за непрофессиональное обращение, шестипалый? Я думал, ты уже успел придумать ему научное название и распределить в порядке классификации. Несмотря на щекотливую ситуацию, Билл не звучит хоть каплю взволнованно. Весел и беспечен как обычно, намечается перед ними неизвестная тварь или конец света. Для божественной музы, всякая потусторонняя сущность сравнима бесполезной слабой букашки. — Я ещё толком не успел его изучить, вижу впервые, но на взгляд, он бы подошел к семейству… — запнувшись и осознав столь очевидно подкинутую приманку, Форду приходится поспешно отдëрнуть себя. — Сделаю это позже. Так, Билл, ты сможешь или нет? — Конечно, но только если мы сможем подобраться ближе, — Билл прищуривает их общий взгляд, воображением черча пунктирную линию. — Слишком большое расстояние. Кивнув головой, Форд повторно и более внимательно осматривает существо, оценивая его размеры и анатомическую структуру. Многие детали размазываются в грязный силуэт, но когти-кинжалы отчëтливо переливаются отбеленной костью в пробивающем через кроны деревьев лунном свете. Действительно завораживающий образец, от которого невольно захватывало дыхание, а руки сами тянулись к дневнику и чернилам. Почему за все годы изучения Гравити-Фолз Форд не встречал его раньше и как вообще мог упустить? И действительно ли оно послужило причиной всех тех смертей и беспорядка, вызванного на ферме? — Глаз почти не видно, если они и есть, то очень маленькие и скрытые под шерстью, а значит существо почти не ориентируется в пространстве с помощью зрения. Решение напрашивается само собой. Пока Билл продолжает следить за клацающей зубами фигурой, неотрывно держа его в поле зрения, Форд правой рукой шарит по земле. Левой же прохлопывает все карманы плаща, в надежде, что закинул с собой хотя бы несколько болтов или другого мусора. В левом внутреннем кармане пальцы находят плотный свëрток, который он рефлекторно вытаскивает наружу. С гортанным булькающим звуком тварь резко отрывает голову от земли и раскрывает расходящуюся бутоном цветка пасть. В руках Форда лежит очередной, полураскрытый от упаковки батончик. — Я так и не успел его доесть, — с досадой ворчит в голове голос демона. Существо бросается вперёд быстрее, чем Билл успевает предложить доесть остатки. Форд же на чистых инстинктах и глупой идее кидает новообретëнную наживку в противоположную сторону от себя, но этого всё еще недостаточно, чтобы избежать атаки. Когти достигают своей цели. Полосуют широким махом от правого плеча и вниз, разрывая ткань на бумажные лоскуты. Форд, пригибаясь в коленях, ныряет вниз, оказываясь у шеи монстра. Едва ли сантиметры спасают от челюстей, сомкнувшихся вместе сорванной пружиной со звоном медвежьего капкана. Клыки в миллиметрах от самой макушки. Движение воздуха колышат седеющие волосы. Человеческие инстинкты требуют бежать. Демон внутри рвёт и мечет. Взбешëнным зверем Билл с ответным рычанием бросается навстречу ужасу, не взирая на разницу размеров или просто забывая об этом, используя руки их общего, дрожащего от напряжения тела. Он обхватывает челюсть твари с двух сторон, вжимая человеческие пальцы в расходящиеся складки между сухой кожей и топорщащихся зубов. Посторонняя, выжигающая всё прочее демоническая ярость и гнев горят в мозгу Форда подожжëнной петардой, ослепляя красным маревом один из глаз. — Да как ты посмел! Даже прикоснуться! Даже решить что имеешь право, мерзкая наземная тварь! — привычный задорный голос искажается до верещания, исходящего из самой бездны. Он звучит только в голове, но, кажется, оглушает до самых небес. Вспышка синего, потустороннего, искрами скачет на шестипалых ладонях, и Форд центральным нутром, третьим чутьëм и всем своим благоразумием ощущает, как его муза хочет сделать что-то очень глупое. Поспешное и очень самоуверенное. Всесильное существо, помещённое в телесную оболочку — лишь тень самого себя, отброшенная светом дрожащей свечи. Если он попытается воспользоваться своими «настоящими» силами, используя тело Форда как проводник, да кто знает, что может произойти! Только теория, слова и холёные разговоры. Они даже не пробовали это на практике! — Билл! Отпусти! — вслух, что есть мочи кричит Форд, посылая спутанный комок страха, недовольства и только-только возникших образов горящей плоти к противоположному сознанию. Он готов получить отказ и уже тянуть поводок с намордником на себя, но Билл повинуется. С неразборчивым ворчанием, на неизвестном языке, разжимает пальцы и позволяет телу двигаться. Бежать, сверкая пятками как можно дальше от смертельно-опасных когтей и клыков. Голубые огоньки срываются с кончиков пальцев только-только вспыхнувшей звездой, мигают и бесследно тухнут. Монстр же, что удивительно, не бросается следом. Мотает головой из стороны в сторону и щëлкает веером челюстей в разные стороны, будто потерявшись в пространстве. — Я смог перезагрузить органы чувств твари. Это ненадолго его задержит, — злорадно и очень горделиво хихикает Билл. — Выглядит как гниль с пометом, но сопротивляется. Я бы с самого начала уже выжег ему мозг со всем, что осталось. У нас есть несколько секунд, кстати. Форду не нужно повторять дважды. Несмотря на то, что основной удар прошëлся по крепко сидящему на груди и животе бронежилете, правое плечо зацепило. Кровь впитывается и красит рукава свитера. На месте раны жжёт огнем, расплавляя плоть до самой кости. Боли нет, но Форд прекрасно осознает — Билл всё это время сдерживает болевые импульсы, не давая им пройти в мозг. Полезный и едва ли долгосрочный трюк. Рано или поздно ощущения хлынут прорвавшей платиной, и к тому моменту лучше успеть добраться до простейших обезболивающих. Корчиться от боли и криков на земле посреди чащи забитым животным не хочется. Рывком оказавшись около сумки, превращëнной в решето, Форд подхватывает её на руки и бросается прочь в лес. Чем дальше, тем лучше. Сбежать едва ли получится: теперь тварь интересуется не только едой из пайка. Как олько почувствует запах крови – бросится следом. Нужно растянуть время, остановить кровотечение самым минимальным способом, и определить, что в сумке уцелело и может помочь. Рядом, всего в нескольких километрах у дорог, все ещё находилась машина с ничего не подозревающим и ожидающим их возвращения Стэнли. Голова голого героизма и ноль здравого смысла. Услышит крики, и без второй мысли броситься в огонь и воду с кулаками. От таких последствий стоило увести хищника подальше. Да и сбить с другого возможного человеческого следа. Ориентироваться в сумеречном лесу с разбитым фонариком — гиблое дело, но пока Форд направляет ноги и тело прочь, Билл напрягает до максимума его глаза и нейронные связи зрительной коры. Обоим приходится работать в тендеме. Это-точно аукнется жëсткой мигренью в недалеком будущем, но сейчас необходима тактика выживания. Благодаря вниманию Билла и дыхание не сбивается, сердце бьëтся ровно в такт, и усталость почти не ощущается. Его дорогая муза как второй доверенный пилот, отвечающий за исправность каждого физиологического процесса с целью максимальной продуктивности. Может поэтому Форду удается оставаться относительно хладнокровным, и думать о нескольких вещах одновременно. Отсчитав метров сто непрерывного бега, Форд находит ближайший овраг под каменным навесом. Проскользив на мягкой почве, прыгает в него, как кролик в норку, ударяясь затылком и пятой точкой. Прижимается позвоночником и сердцем к земле. Мир вокруг замирает под стрекот ночных насекомых. Дыхание отсчитывает каждую секунду. Холодный воздух окутывает мягким покрывалом, запах свежей травы и перегнивших листьев проникает в нос. Грязно, сыро и относительно спокойно для небольшой передышки. Руки автоматически находят среди спасëнных вещей рулон бинтов, сделанных из специального, кровоостанавливающего материала. Быстрее, чем на это решается Форд, Билл бесцеремонно отрывает остатки разорванного рукава, и, под руководством учëного со знаниями о первой помощи, наспех накручивает повязку тугим захватом вокруг правого плеча. Крови действительно много, красит пальцы, липнет к волосам. От её вида страх против воли и внимания музы всë же ворочается в самых кишках. Сейчас, они — Билл и Форд — почти не говорят, лишь мысленно подкидывают друг другу образы и воспоминания, корректируя действия общего тела. Хоть многое и переломано, в сумке удаëтся найти несколько шумовых гранат, одну сеть и небольшой, чудом уцелевший ещë один лазерный пистолет. Почти с нулевым зарядом. — В чëм гениальность твоих преждевременных для человечества изобретений, если ты не держишь их в надлежащем состоянии? — вслух ворчит Билл, мысленно давая учëному щелбан. — Этого должно хватить, — упрямится Форд, не желая в данный момент впадать в водоворот самобичевания. Он ведь и не рассчитывал что встретит сегодня в лесу ту самую тварь, на поиски которой потратил приличное количество времени. Заведëнное в тупик дело. После посещения фермы Валентино, Форд ещё несколько дней колесил по окрестности, выискивая новые зацепки. Недели опрашивал местных, изучал окрестности, устанавливал датчики для отслеживания — всё бестолку. Описание очевидцев, кусочки информации собирались в едва ли убедительный, нечёткий образ. Форд уже действительно начал думать, что винной всему — мульти-медведь. Голодный, обезумевший зверь, вышедший за пределы своей территории, пугающий охотников, совершающий набеги за пределами леса и убивающий ради удовольствия. Всë до последней крохи в этой теории сшивалось белыми нитками и открытыми дырами неточности. Итак, они затаиваются в своем временном укрытии, по щиколотку в грязи, отсчитывая каждую секунду напряжëнным дыханием и разложенным по полочкам разума планом. Несколько его вариаций. Вообще, изначально, Форд хотел воспользоваться этим вечером совершенно для другого — прогулка с Биллом. Только для них двоих, после нескольких недель безуспешных скитаний в поисках ответов, самых ненадëжных слухов и обрывков истины на влажной земле тëмных, густых лесов. Как те же, что в своём измерении кошмаров Билл проводил для Форда, показывая достопримечательности и просто необычные виды умирающего измерения. Да, Форд решил провести свою версию ответного свидания. Но не только потому, что решил почувствовать себя бессовестным романтиком или из-за чувства невыполненного долга. Нужно было обговорить и решить неотложные вещи. И непринуждённая обстановка и приятные виды дикой природы казались наиболее предрасполагающими. И вот теперь, Форд застрял здесь — с разъярëнным монстром на хвосте и прокушенным плечом посреди дикого леса, полного мистики. С плохо скрываемой от предвкушения улыбкой и знакомым вкусом адреналина на языке. Разве не это идеальное описание свидания в глазах Форда, о котором он всегда только и мог мечтать в самых глупых романтических розовых снах и своей несуществующей влюбленности? Да, это происходит здесь. — Билл, я хочу наконец-то вновь встретиться с тобой лично. Поэтому я готов запустить портал. Первые несколько секунд, вместо ответа, в голове протяжное, задумчивое жужжание. Образ жëлтого треугольника, возникший в мыслях, театрально постукивает по нижнему веку, будто по подбородку. — Хм, как неожиданно, мог бы я сказать, если бы не находился в твоей голове последний месяц. — Ты знал, — фыркает Форд вслух, параллельно перепроверяя цельность шумовых гранат и настраивая их чувствительно, — конечно, ты знал. — Тëмным пятном в моём всевидящем оке оставался лишь вопрос о том, как много времени у тебя займет это решение, — заявляет Билл. Подняв голову, он прислушивается к ночной тишине, насторожившись от промелькнувшей между ветвей тени. Сова срывается с дупла и отправляет прочь. — Итак, как я справился? — с азартом интересуется Форд, будто это часть неозвученного пари. — Намного, намного раньше. Даже самые примерные взгляды в будущее рисовали долгие полгода или год твоих метаний, пока земля делает свой очередной поворот вокруг солнца. А тебе понадобилось всего… — Четыре месяца, три недели и четыре дня, — заканчивает за него Форд. Все ночные птицы синхронно замолкают, прижавшись к кронам или устремляясь к безопасному небу. Рокот крошащейся древесины громче удара молнии. Форд затягивает последние узлы бинтов, располагает оружие в ведущей руке и приседает в более подходящую для атаки позицию. — Хах, учишься у лучших, шестипалый, — хвала Билла, как задорное поглаживание по голове, но и самодовольства в нём не меньше. Тварь приближается неторопливо, но неумолимо, уловив след сбежавшей добычи. Тот, кто считает себя вершиной пищевой цепочки, очень мало будет беспокоиться о скрытности, как и том, что на него вообще посмеют напасть. Этим нужно пользоваться. Лучшая слепая зона — гордость и личное самомнение. В ожидании навострив каждый орган чувств до предела, замедлив стук сердца до спокойного эмбиента, Форд замирает. Явно не готовый ждать более спокойной обстановки для утоления любопытства, демон интересуется: — И что потом? Чем бы ты хотел заняться после того, как границы измерения наконец-то перестанут разделять нас? — Пусть Билл и знал о намерениях Форда, столь скорая новость немало его взбудоражила. — Продолжить развитие моих ментальных способностей кажется неплохим вариантом, — на ходу размышляет Форд, не задумываясь над ответом лишний раз. — Также, твое измерение кошмаров может стать хорошей отправной точкой для изучения других мест в мульти-вселенной и выявления их координат. Даже если изначально портал создавался только для того, чтобы объединить наше измерение с твоим, в нём всё ещё присутствуют базовые функции, способные отправить меня куда-угодно. Нужно лишь немного переработать и… Раскрытая пасть с выставленными наперёд зубами проявляется из глубокой тьмы. Массивное тело, акулой почувствовав кровь, кружится по поляне и водит головой в разные стороны, щëлкая челюстями. Только от одного присутствия этой твари рядом, воздух, кажется, холодеет. Форд, поддавшись секундному волнению, теряет концентрацию, невольно сбивается с ритма и задерживает дыхание. Непростительная ошибка. Резко дëрнув головой, тварь в слепую бросается в атаку. Форду удаëтся выбраться из своего укрытия первым — божественная удача. Есть всего несколько секунд, прежде чем огромная масса когтей и ярости сваливается со скоростью тарана в овраг, всё это время служивший ему укрытием. Полный грязи, откинутых вещей, человеческого запаха и оставленных напоследок подарков, поджидающих своего часа. Шумовая граната лопается прямо перед мордой твари с легкостью мыльного пузыря и громкостью сотни петард. Звук подорванной мины сотрясает землю, расходится широким эхом, и Форду приходится закрыть уши, чтобы не оглохнуть самому. — Хэй, зануда, — нисколько не обеспокоенный интенсивностью происходящего продолжает разговор Билл, и по громкости ему удаëтся перекричать только что подорванную ловушку. — Я знаю, что жажда к знаниям – твой основной огонь, толкающий тебя вперëд, но неужели высшая математика и очередные расчëты –это единственное, чего ты пожелаешь, наконец-то встретившись со мной без каких либо ограничений? На последних словах голос музы опадает на несколько тонов до протяжного мурчания, дрожью прошедшего в самом затылке. — Билл! — растерянно восклицает Форд, борясь с внезапным и так ненужным сейчас смущением. Пытаясь следить за несколькими вещами одновременно, с Биллом, который находит большее увлечение в поджуривании своего человека, Форд даже не замечает, как начинает выпаливать каждое слово уже вслух. — Сейчас не место и не время! — Видеть тебя столь растерянным и смущëнным всегда место и время, — мелодичной песенкой напевает Билл. Хоть и оглушëнный, запутанный в оставленной сети, твари всё равно удаëтся выбраться из оврага за несколько секунд. Покрытый грязью, прилипшей листвой и ещё большим количеством злости, чем раньше. Чистая ярость. Не задерживаясь, монстр удивительно точно бросается в направление замершего среди высокого кустарника человека. Удар громким звуком не прошëл бесследно — точность снизилась, рефлексы замедлились, оставляя Форду больше вариантов и пространства для манёвра, но когти широкими саблями полосуют воздух в опасной близости, измельчая всё на своем пути. Пасть тянется ко всему, перекусывая ветки, дробя стволы, оставляя глубокие царапины на камнях. — Даже когда нас пытаются сожрать?! — вскрикивает Форд, больше не сдерживаясь ни в эмоциях, ни в голосе. Он пытается держать существо в поле зрения, поджидая новую возможность и лучше, чтобы следующий бросок так же пришелся по морде. — Ты готов делать мне столь важное предложение и признание в долгожданной встрече, но совершенно не считаешь борьбу за жизнь идеальным моментом, чтобы обсудить нашу дальнейшую, идеальную, совместную жизнь! — с правдоподобной обидчивостью оскверненной викторианской дамы Билл вздыхает, украшая момент звуком высмаркивания в платок. Но уже в следующее мгновение, сбрасывается со сцены, и голос рычит, наполненный злостью. — Да и пусть только попробует!!! Человеческое тело напрягается под чужой волей и перестаёт пятиться. Дожидается нужного момента, очередного замаха передних лап, и Билл с удивительной меткостью запускает на глаз последнюю оставшуюся шумовую гранату. Раненной рукой. Пусть боль и блокируется, поврежденные мышцы и нервы не срабатывают по идеально отданному приказу, нарушая координацию и идеально планированный трëх очковый бросок. Мишень летит чуть левее. И, ударившись о покрытое шерстью плечо, взрывается. Дым окутывает силуэт твари грязным маревом, но теперь существо лишь раздраженно мотает головой, словно пытается избавиться от противного комариного писка. — Разговоры такого плана очень сильно отвлекают, — между участившимся дыханием признается Форд. Его тело начинает сбоить из-за банальной усталости, выпадая из идеального контроля, и даже влияние божественной сущности не может помочь пересечь пределы, за которыми осталось полное изнеможение, близкое к смерти. Часики тикают. — Чёрт. Изначальная идея — воспользоваться чутким слухом существа, оглушить его и после стрелять в единственную открытую область, не покрытую густой шерстью — в пасть, что с треском проваливается у них на глазах. Тварь не только избежала последний бросок, но и оставалась удивительно активной и подвижной после каждого оглушения. В идеале, существо должно было впасть в агонию или пережить болезненный разрыв ушных перепонок от столь интенсивного давления, а тут не более чем временная помеха. Новый план, как продолжение следующего. Форд крепче перехватывает пистолет и, сняв предохранитель, наводит курок. Просто целиться лучше и стреляет как надо. — Эта тварь все ещё жива только из-за того, что я не успел приловчится с передачей сил, а ты опять страдал полным игнорированием здорового образа сна и жизни! — недовольно ворчит Билл. — Ты что, моя мама? — с раздражением интересуется Форд, закрывая правый глаз и целясь, пока Билл, управляя телом, успешно избегает очередную попытку нападения. Клыки проносятся ближе, чем обычно, почти срывая штанину с ноги, вместе с куском плоти. — Я сплю в пределах необходимого для среднестатистического человеческого тела средних лет! Выстрел. Синий, сконцентрированный луч света жужжащей пчелой вылетает из дула. Ударяется в шею твари, чуть выше макушки, беспрепятственно прожигает шерсть, плавит и пролетает насквозь, оставив дымящуюся, тëмную рану. Монстр, которому хоть бы хны, даже не дëрнувшись от боли, по инерции или сплошном упрямстве продолжает двигаться вперёд. Осталось около шести зарядов. — Не ври мне, я успел прочитать ваши занудные книги о банальной физиологии, и пять часов за два дня – это явно мало! Даже если я буду стимулировать нейроны твоего мозга, я не смогу заставить их работать на износ, — обеспокоенной наседкой причитает Билл, кружась по периметру человеческого черепа. — Я переживал и хуже перед сдачей своей последней диссертации в институте, когда мой компьютер с готовым проектом оказался выброшен в фонтан студенческого корпуса, — задним фоном рассказывает Форд. Кусочек повседневности и прошлого успокаивает подрагивающие кончики пальцев и помогает вновь схватиться за курок. Прицелиться. — И мне пришлось восстанавливать всë с нуля. В этот раз, Билл позволяет существу подобраться ближе. Ближе, чем обычно, как в самый первый раз, когда зубы чуть не разорвали человеческое горло, а когти не вспороли плоть. Почти вплотную. На голове твари, покрытой свисающей грязной шерстью, больше похожей на мокрые тряпки, бутоном цветка открывается несколько челюстей, очищенных от кожи и плоти. Чистая, белая кость, наточенная лезвием ножа. Страх и холод сжимают горло Форда в немом крике о помощи. И он стреляет. Один раз. Второй. Третий. Сбивается со счета и продолжает жать на курок. Два первых заряда направленны так близко, но они, столь поспешные, хлыстом попадают по ощетинившейся морде, оставляя выжженные круги и запах палëнной шерсти. Тварь замирает всего на секунду. Замирает и Форд, пытаясь побороть столь неподвластный логике и причинам всплеск ужаса — первобытный, человеческий, оставляющий после себя проходящую по костям дрожь. Словно он только что избежал нечто неподвластное, страшное, как падение в бездонную пустоту, что вот-вот была готова сожрать его. — Хэй, Фордси, что с тобой? — обеспокоенный голос Билла маяком зажигается во тьме. Форд чувствует, как невидимые, излучающие свет руки музы разгоняют отрицательные эмоции как смог, а после зажигают в голове их общие воспоминая. О сжатых пальцах, соединённых ладонях, мягком поглаживании по голове. Успокаивает. Тянет обратно в реальность. Всё в неделях нескольких секунд. Форд снова осознает происходящее в моменте, прежде чем тварь сбрасывает с себя помутнение и возобновляет движение. Встаëт на задние лапы, готовясь к последнему удару, возвышаясь над замëршим человеком прикрывающей небосвод стеной. Разноситься выстрел. Третий, четвертый. Пятый и шестой напоследок. Эхо каждого накладывается друг на друга, заполняя лес протяжным непрекращающимся гулом. Огромные, сквозные отверстия – их по количеству четыре, – пропускают лунный свет через тело твари, как решето. Через них видны белые, переломанные кости и ещë больше грязной, спутанной шерсти. Без единого звука, рычания или воя, существо, качнувшись, с грохотом валиться на землю с инерцией брошенного мешка. Форду приходится отпрыгнуть в сторону, чтобы не оказаться погребëнным под тушей. Он непонимающе смотрит на монстра, развалившегося бесформенной кучей грязи, ожидая, что тот снова поднимется, снова нападëт, не желая сдаваться и отпуская свою жертву, но новых попыток не происходит. Нет даже движения в грудной клетке. Звука дыхания или стона боли. Пустая тишина, будто эта груда никогда и не была живой. — Ну, чего как, мальчики? Развлекаетесь? Знакомый голос громче и радостнее вспышки салюта. Стэн, как ни в чëм не бывало, выходит на разрушенную поляну, переступая через поваленные мелкие деревья и горделиво вскинув подбородок. В его руках охотничье ружье, самое обычное, ничем непримечательное, и которые они закинули в машину в попыхах на всякий случай. — Я же говорил, что ни одна энергетическая пушка и ни одно демоническое пламя не справится лучше охотничьего ружья и меткого глаза, — посмеивается Стэн. Подойдя ближе к замершей туше, он несколько раз для проверки тыкает в неë концом дула. Предохранитель всë ещё снят. — Стэнли, ты как раз вовремя! — с облегчением и пробивающимся смешением смеха и слëз, Форд не выдерживает и неловко падает к брату навстречу в полу-объятиях. Первые струйки боли начинают пульсировать в повреждённой руке, и Форд, подхватывая её левой, аккуратно прижимает к телу. Тело потряхивает от неугасшей вспышки адреналина. — Хэй-хэй, аккуратнее, ружье ещё заряжено, — предупреждает Стэн, прежде чем наконец-то вернуть предохранитель и закинуть оружие себе на плечо. — Ты чего, как, цел? Выглядишь как после своей самой первой вечеринки и первого разрыва. — Отвратительно ужасно? — на веселе уточняет Форд, не сдерживая улыбки. Облегчение пьянит. Секунды покоя и тишины, а вся накопившаяся усталость волнами ударяется об преграду, установленной Биллом. Если бы не помощь музы, он бы уже упал плашмя здесь и сейчас, рядом с мëртвым зверем. — Ты ранен. Чëрт, это выглядит нехорошо, — заметив следы крови и перевязанное плечо, лицо Стэна твердеет, взгляд беспокойно бегает туда-сюда. — Форд, где твоя хвалëнная неприкосновенность?! Одноглазый, какого чëрта, ты должен был держать Форда в безопасности! — Не беспокойся, Билл спазмировал все нужные сосуды и сильного кровотечения не было, — старается успокоить брата Форд, для демонстрации делая повреждëнным плечом круговые движения. Плохая идея, отдалëнное чувство боли как от ослабейшего наркоза всё же пробивается через нервы, заставляя прижать руку обратно к боку. — Но рану действительно стоит как можно скорее обработать и потом зашить. — В следующий раз целься лучше! И стреляй быстрее, — неожиданно влезает в разговор Билл, недовольно сверкая правым жëлтым глазом. — Где ты был всё это время?! — Ждал вас в машине, как вы мне и сказали? Я планировал наконец-то насладиться тишиной и отсутствием в моëм кругу живых тупоугольников, но когда услышал из леса весь шум, решил перестраховаться, — Стэн обводит взглядом перекопанный в битве участок леса, скептически приподняв брось. — И, как вижу, не зря. — Вообще то, Билла правильнее отнести к равностороннему треугольнику, — не выдерживает и поправляет Форд. Всего за пару недель он уже почти привык к постоянным перепалка брата и демона. Они могли быть громкими, грубыми, полные детских ругательств и самых странных угроз, но настоящей злобы не было. Кажется, двоим просто нравилось трепать нервы друг другу, и они прекрасно адаптировали это в обоюдную игру. Чем бы дитя не тешилось. — Нашел время для урока геометрии, умник. Лучше воспользуйся своим дарованным большим мозгом и скажи, что это такое, — Стэн пинает носком ботинка недвижимую тушу, наклонившись ближе и присматриваясь. — Никогда такой уродины не видел. Ещё одна редкая тайная зверюшка из твоей книжки? — Я не документировал такое существо раньше, так что и для меня оно впервые, — признаëтся Форд. — Что странно, оно явно не ведёт скрытый образ жизни, и точно не боится людей, остававшись незамеченным все эти годы. Чем дольше Форд смотрит на тварь, тем меньше верит, что оно когда-то двигалось. И особенно так быстро, с ярким стремлением убивать. Навеянный страх остывал, но от этой штуки всё ещё хотелось держаться подальше. — Ну, надеюсь эта тварь одна в своем роде, и больше мы никогда с ней не встретимся, — заключает Стэн, уверенно кивнув головой. С характерным звоном падающих монет в его глазах загорается свет очень выгодной идеи. — Заберем с собой труп? Уверен, можно сделать хороший экспонат, или продать всю эту шкуру за пару сотен?! Валентино с радостью бы посмотрела на остатки твари, принëсшей ей столько проблем! — Я скорее съем его, чтобы и клочка не осталось! — угрожающе выплëвывает Билл, с презрением смотря на труп, пока злость дрожью клокочет под его формой. Не простил оставленные раны и все проблемы. Форду приходится быстро его успокоить, прижимая всколыхнувшийся гнев, как вставшую шерсть у вздыбившейся кошки. — Было бы неплохо сперва его изучить, прежде чем разбирать на потроха, но не сегодня, — язык Форда заплетается в узел, едва проталкивая слова. Негромко вздохнув, он закрывает глаза и трёт тяжелеющие веки, и только хватка Билла держит его на месте, не давая упасть. — Я устал. Действительно устал. Я отмечу его местоположение на карте, чтобы мы могли вернуться, но сейчас давай поедем домой. — Даже не буду спорить. Тебя действительно нужно как можно скорее доставить в хижину. Так что, — Стэн хлопает в ладоши, — девочки, собираем вещички – и по машинам! Поскольку у Стэна нет с собой запасного фонаря, он отдаëт его Форду, оставляет стоять на стрëме и светить, а сам лезет в уже знакомый, разрытый овраг, чтобы найти хоть что-то из уцелевшего. Пока Стэн ворчит и раскидывает в разные стороны комья грязи, Форд ощущает бережное подталкивание со стороны Билла. — Тебе тяжело Фордси, давай, я чувствую, как из твоих извилин уже сочится пот. Отправляйся на задворки бессознательного и доверь безопасную и абсолютно бесплатную доставку своего тела до дома мне, — успокаивающе шепчет муза, окружая мысли человека бережным захватом своих рук, будто берëт его к себе на руки. Покачивает. — Вы же со Стэнли поубиваете друг друга, пока едете в машине, — со смехом замечает Форд, но мысленно он уже согласен и не то чтобы у него остались силы на споры. — Попытки твоего брата задеть меня заслуживают лишь утешительные аплодисменты, — фыркает Билл, но мягко добавляет в конце, — но я обещаю не злить его слишком сильно. — Вы там опять в наглую шушукаетесь мысленно между собой и без меня? — воскликивает Стэн, как крот показав свою голову из оврага. — Мы обсуждаем, что обратную дорогу домой теперь ты едешь со мной, а Фордси мы отправляем на заднее сиденье отдохнуть. Недовольство Стэна тут же налегает в ответ, но Форд уже едва ли слышит, готовый окунуться в омут спокойствия и бессознательного, передав каждую клеточку своего тела во владенье музы. Даже если он не успел сказать и признаться во всём, что хотел, у них всегда будет время завтра и в бесконечные дни после. Билл показал, что умеет ждать. Форд же понимает, насколько он устал. И как сильно хочет спать. Отвлечение. Слабость. Слишком опьяненные моментом облегчающей свободы, ощущения собственной непобедимости и единства, никто из группы не замечает. Погружëнные в перепалки и общую веру, слепы к окружению. Жертва должна оставаться на стороже. Держи уши на макушке, а нос по ветру́, чтобы не упустить приближения крадущейся неизвестности. Хищник всегда нападает со спины. Так легче сразу ухватиться за шею, разорвать сосуды и сдавить трахею, прекратив подачу кислорода и живительной крови в мозг. Тело, оставшееся на земле без внимания, дёргается. Медленно, без единого звука, поднимается с земли на четвереньки, окунаясь под луч пробившегося через облака лунного света. Чистая гладь отраженного солнца. Под прозрачными лучами ночного ока с твари вместе с тьмой спадает и шерсть, скатываясь с тела на землю комьями расплавленной грязи и давно сгнившей, уже дряблой плоти. Буд-то это и вовсе никогда не принадлежало существу — неаккуратно накинутая поверх чучела шкура, чужая, сшитая из разных лоскутов уже давно мертвых животных. Черное становиться белым. Под смертью скрывается чистая кость. Голова очищается до голого, расколотого черепа, с провалами в глазницах, где чирканьем спички на дне загорается демонический, зелëный огонь. Смерть и гниль, выбравшиеся из самой глубокой помойной ямы. Оно не рычит. Оно не воет в небо, извещая о своëм долгожданном возращении. Лишь покачивается из стороны в сторону, стряхивая последние, мешающие двигаться комья шерсти и слизи. И бросается вперёд сорвавшейся с ветки совой, прекрасно помня, кто последний нанëс ей боль, нарушив успех заветной охоты. Движение в боковом зрении, ощущение приближения со спины — спусковой крючок. У Форда нет даже нескольких секунд, чтобы подумать. Там нет разумности или хоть капли привычной логики. Он действует на чистых инстинктах, столь сильных и ярких, что они ослепляют собой даже влияние Билла, выжигая и всякие признаки усталости, только-только сковывавшие его ум и тело. Инстинкты, требующие защищать и не дать столь узнаваемым зубам сомкнуться на теле брата. Форд в панике со всей силы толкает только успевшего выбраться Стэна в плечо, обратно в глубину оврага, незаметно совершая самую идеальную подмену, которую они когда-либо проворачивали как близнецы. Принимая на себя удар и полную ответственность за неудавшуюся выходку, в которую угодили оба. Последнее, что он видит – это широко раскрытые в немом крике глаза Стэна. Последнее, что он – слышит, это Билл, выкрикивающий его имя. *** Сперва Стэн слышит тяжелые шаги, вдавливающие землю, и полый треск, похожий на бренчание пустых бутылок. Потом видит силуэт, высеченный в полотне тьмы белым мелом. Лишь небольшой отрывок — обглоданный череп, выступающие позвонки, проскальзывающий под луч фонаря, который держит в своих руках Форд. И он ничего не может сделать. Не успевает. Форд оказывается быстрее, ударяя его ладонями в грудь и отправляя в свободный полёт обратно в яму. Всё происходит так быстро. Бесконтрольное барахтанье в пучине собственных, потерявших цепкость конечностях, волнах страха, и мелькающих вспышек света от дëргающегося фонаря. Во рту вкус соли от прокушенной щеки, на ногах мешающая встать, обхватившая стопы грязь, в груди ревущее мотором сердце. Со стремлением выжившего Стэн выдëргивает себя обратно на поверхность и, только-только почувствовав под коленями твëрдую землю, снимает с плеч ружьë. Щелчок — снять предохранитель. Секунда — различить дряхлый силуэт твари, задержать дыхание и направить прицел точно в голую черепушку. У Стэна хороший опыт по стрельбе, как по пустым банкам из-под пива, так и по двигающим, не желающим успокаиваться целям, но он никогда не думал, что ему придется вновь воспользоваться этими скверными навыками. Вспышка осознания длинной в короткое мгновенье. То, что они раньше приняли за большое, неповоротливое существо, покрытое шерстью и плотью — живой скелет, в пустоте которого клубится плотная тьма. Сбросило шкуру, как бабочки избавляются от высушенной куколки. Тварь поднимает голову — белый, массивный, вытянутый череп не то оленя, не то кайота на толстых, крепких позвонках, и с веером расходящихся, подобно лепесткам цветка челюстей. Только от взгляда на него, по спине бежит холод, а дыхание невольно спирает в горле. Но без лишних, свисающих колтунов шерсти намного легче целиться. Выстрел, затем второй. Хлопок за хлопком. И каждый — трëхочковое попадание с раздробленной костью голени и дырой в ключицах. Стэн не церемонится: перезаряжается и вскидывает ружье обратно к плечу, в этот раз направляя конец дула точно в черепушку, между глаз, но то ли приступ боли, то ли громкий звук заставляют тварь отступить без какой-либо битвы. Теперь более проворное и быстрое, чем раньше, оно без промедления, с прыткостью оленя, скрывается среди съëжившихся от страха деревьев. Исчезает точно также, как и появилось, не издав ни воя, ни рычания, сопровождая каждый свой шаг стуком костей и дрожью в земле. В слепую, и ориентируясь только на звук, Стэн стреляет напоследок, ещё несколько раз, молясь, чтобы хоть ещё одна пуля долетела в качестве прощального подарка. В ответ только треск древесины и эхо от потраченного выстрела. Вытянувшись сторожевым псом, Стэн пристально всматривается в открывшуюся лесную гущу, готовый броситься не раздумывая при первом признаке возвращения, новой атаке. Адреналин бьет в висках, пальцы подрагивают на курке. Только живой стон откуда-то сзади сбрасывает всю спесь. Ругаясь самым отборными и чистыми матами, Стэн, подобрав по пути откинутый в сторону чудом уцелевший и всё это время исправно освещавший сцену битвы фонарь, подбегает к брату. — Сукин сын, Форд, как же так, — бормочет Стэн, падая на колени рядом с замершим на земле близнецом, чтобы осмотреть. Он ожидает ещё больше крови, рванных ран и неисправимых повреждений, но, не считая ещё более истрепанной одежд, грязи, и уже ранее поврежденного плеча, всё кажется относительно целым. Даже бинты держатся крепко без новых признаков кровотечения. — Господ в которого я не верю, Форд, кажется твоя паранойя везде и всегда носить на себе бронежилет действительно имеет смысл! — смеясь от облегчения, Стэн помогает брату сесть, придерживая за руку и здоровое плечо. — Где… Что… Нет, нет, — неразборчиво бормочет в ответ Форд, мотая головой, словно потерянный в пространстве, и постоянно щурится, смотря то на окружение, то на собственные руки. Его слегка покачивает. — Хэй, Форд, всё в порядке? Ударился головой? — с растущим беспокойством переспрашивает Стэн. У него нет хоть каких-то знаний на этот счет, а до ближайшей больницы час пути по бездорожью. Не придумав ничего лучше и легче узнаваемое, Стэн вытягивает перед лицом брата ладонь. — Сколько пальцев ты видишь? — Нет, нет... Нет! Этого не может быть! — шëпот переходит в яркий, безудержный крик. Лицо Форда искажается в дикой, перекошенной гримасе злости и страха, пока одной рукой он хватает себя за волосы, безудержно оттягивая их. Грудь неровным ритмом ходит ходуном, и Форд снова безудержно вскрикивает, почти воет пойманным зверем. — Его нет!!! Что-то не так. Очень не так. Лежащая на поверхности всё это время деталь, которую Стэн замечает только сейчас, вблизи, когда Форд поворачивается и смотрит прямо на него. Сердце пропускает удар, а дыхание спирает. Морозный страх омывает с головы до пят. Глаза. Оба глаза теперь горят жëлтым с характерным, вытянутым кошачьим зрачком. На дне которого плескается зеркальный, неподдельный страх. — Форда нет, тупой ты кусок плоти! — что есть мочи кричит Билл. — Его выдернули!!!