клятва все покроет

Он впервые по-настоящему рассмотрел её только на пути в деревню Фрейслауг. Покалеченный и побежденный, он все равно оказался на голову выше ростом, шире в плечах, как и подобает мужчинам этих земель, и с рыжим отливом волос. А она… словно сокровище из английского монастыря, распятие, украшенное самоцветами: необычная, притягивающая взгляд, с вкраплениями бусинок в прическе и с краской на лице. Женщины в Боргарвирки делали себе татуировки, и рисунки не смывались ни дождем, ни снегом, ни солеными волнами. Сенуа же приходилось наносить краску самостоятельно каждый день – так думалось Торгестру, когда на одной из остановок он заметил у нее на поясе зеркало и коробок с синей пудрой. Унизительно было чувствовать, как веревка тянет связанные за спиной руки, и как чужая рука подталкивает в спину. Торгестр пытался с ней поговорить – потому что, а что еще делать? И сразу понял, что от обилия звуков «р» и «д» в своем голосе Сенуа брала оторопь. Эта утлендингур мелко дергалась, стоило Торгестру что-то сказать и жмурила свои большие наивные глаза. Она была богата на эмоции – удивлялась пейзажам и постройкам вокруг, пугалась как будто от резкого звука или видения, хотя Торгестр видел сам – ничего страшного не было. Сенуа улыбалась, едва-едва заметно, украдкой, видимо своим собственным мыслям. Торгестр сам не заметил, как стал замечать эти ее улыбки. Безумная, она привязала его к первому попавшемуся столбу, а сама пошла в самое пекло – к драуграм. Торгестр подумал было, что там бы ей и сгинуть, но следующая мысль пригвоздила его, будто щитом – Сенуа дерется так отчаянно и свирепо, что ни одного драугра в живых не останется. Выжить бы еще самому. Он уже знал, что с этой женщиной бесполезно спорить: поврежденная нога, как назло, напомнила о себе. За все три десятка лет он не видел еще такой женщины, как Сенуа – пугающей и притягивающей одновременно. Она была пламенем в жаровне, к которому хотелось протянуть руку, высоким скалистым фьордом, с которого непременно нужно было спрыгнуть. Он видел много женщин – в Бардарвике, Гриндавике, Хафнире, – видел воительниц, жриц и ведьм, англичанок и норвежек, но ни одна не была похожа на Сенуа. Ни одной из них не удавалось прежде его победить. В деревне у Фаргримра ему наконец-то залатали ногу и казалось бы, день-другой, и можно спешить домой, если бы не чертово любопытство. Утром, серым и невзрачным, Торгестр первым делом отправился на поиски шамана. Тот нашелся у каменного идола – солнце еще не встало, а он уже внемлет богам! - Эй, старик, - прохрипел Торгестр, опираясь на ножны меча. – Слышишь меня? - К сожалению, - шаман встал с колен и отряхнул балахон. - Что ты хотел? - Где она? - Отправилась искать Сокрытый Народ. Я думаю, только это таинственное племя, что когда-то были альвами, знают, как победить великанов. - Хульдуфоулк? – Тут же ощетинился Торгестр, – ты сумасшедший, Фаргримр! С ними нельзя иметь дело! Их нельзя тревожить! - Что, по-твоему, лучше великаны, чем сокрытый народ? Торгестр раздраженно цокнул языком. Его вынужденная компания становилась все безумнее! Кто в здравом уме пойдет что-то требовать от этого всемогущего опасного племени? Но… возможно этот вариант был лучше отцовского. Кровавые жертвы и ужас в глазах людей Торгестру совершенно не нравились. - Она справится сама, - улыбнулся между тем шаман, - незачем так за нее переживать. Торгестр резко поднял на него взгляд - льдисто-голубые глаза, почти прозрачные, как лед зимой и туманы Нифльхейма вместе взятые, сейчас смотрели колюче и пугающе. Но Фаргримр даже не поежился – знал же, что во взгляде не злоба и свирепость, а самое простое смущение. Сложно было сохранять спокойствие и просто ждать – Торгестр то ходил по своей палатке, разрабатывая покалеченную ногу, то сверлил взглядом серое холодное небо, то приставал с расспросами к Фаргримру. Сил не было! И терпения! Отец вечно говорил, что в нем не хватает выдержки, и в бою он несется скорее нанести удар, совсем не думая. Ну, во время драки он научился выжидать, но кто же знал, что это качество пригодится и сейчас? Сенуа была дерзкой: ничто не остановило ее, когда она заявила, что жертвы прекратятся. Не «должны прекратиться», не «прекратите, пожалуйста» - нет, в ее словах был приказ и четкость. Были ли у нее шансы против йотунов? Ну, тогда Торгестр считал, что ни одного. Тогда было интересно – получится ли у нее, или она не такая уж необыкновенная, как думалось. От побежденного великана разошлись тучи на небе. Будто бы и дышать стало легче - или, может, это почувствовал только Торгестр? Недавно еще Иллтауга поднимала землю и уводила ее из-под ног, а сейчас лежит каменным изваянием в лучах солнца – и все это благодаря одной женщине, которая едва достает ему до плеча! Сенуа однако выглядела измученной и уставшей. Какая-то сила заставила Торгестра помочь ей подняться с колен. Он грубо схватил Сенуа за локоть, но взглянув в глаза – большие, доверчивые – не смог промолвить и слова. Все было в его взгляде – волнующем и восхищенном одновременно. Черные зрачки захватили все льды его глаз, он смотрел так долгие-долгие мгновения, пока не отмер неожиданно: - Ты победила его, - прозвучало будто в попытке убедить самого себя, а не подытожить факт. Сенуа мелко кивнула. Торгестр держал ее предплечье, хотя никакой необходимости в этом уже не было. Она скосила взгляд на великаншу, а затем снова взглянула на него – мол, посмотри, чего я добилась, веришь ли в спасение сейчас? Торгестр поверил. Доверился, хотя очень не любил этого делать. И выигранное сражение, и взгляд ее синих больших глаз подсказывали, что ей можно было доверить судьбу своего народа. В битве она была неопалимая и яростная, такая же, как и сам Торгестр. Нет, тут же подумал он, лучше. Сильнее. Значит и отец поверит – кто как не он поймет, что есть смысл сражаться? - Ты хорошая воительница, Сенуа. Из собственных уст ее имя звучало непривычно. Он впервые назвал ее так, как подобает – не чужестранкой, не сувениром, не рабыней. Сенуа. Приятно. Красиво. Может, дело было в интонации? В этом мягком, нежном тоне, в настроении, с которым он произнес его? Во взгляде, сулящем свет и понимание? Он поклялся ей все исправить – и запросто умер бы за свои слова. Голоса Сенуа, которых Торгестр никогда не услышит, уже вопили ей: Посмотри, посмотри на него, он верит нам! Он верит в нас! Очень знакомый взгляд. Кто еще так смотрел? Да-а, так уже было! Диллион. Диллион, вспомнила Сенуа. Он тоже смотрел на нее влюбленно. * Второй великан отнял еще больше сил – но и спасти удалось больше невинных душ. Весь следующий день решено было потратить на отдых и передышку в деревне Астридр. Она унаследовала титул лендрманна этих земель от своего отца, но больше интереса для Торгестра не представляла – сражалась она неуклюже, медленно. У нее горделивый взгляд темных глаз, крепкие руки и резкая речь. Разговаривать с ней больше нужного Торгестр не горел желанием – куда больше интереса представляло состояние Сенуа. Она проспала все утро и весь день. Сенуа была слишком уставшей, чтобы выяснять, что к чему, в какую именно палатку ее определили, да кто стоит на входе. Единственная причина, почему ее не разбудили – это Торгестр, стоявший на страже ее палатки. Проснувшись среди ночи она с удовольствием отметила, что в палатке тепло и светло. Значит, подумала Сенуа, кто-то позаботился о том, чтобы развести костер и поддерживать его, зная как страшна бывает тьма. Она нашла его самостоятельно. Да и искать толком не пришлось – Торгестр сидел прямо у невысокого обрыва, совсем рядом с ее временным пристанищем. Эту сгорбленную спину с мечом на поясе Сенуа узнала бы из тысячи. Она подошла тихо и неслышно, но он даже не испугался. Обернулся, бегло осмотрел ее с ног до головы, будто волнуясь: - Сенуа? Как ты? - В порядке, - ответила она и присела рядом. Свесить ноги вниз и немного покачать ими в воздухе оказалось удобно и интересно. Внизу была небольшая каменная дорожка, соединяющая палатки и домики в единый путь. - У нас есть такая пословица, - сказал Торгестр и коротко прокашлялся, - «Áfram með Smjörið», то есть – «Ноги в руки, и вперед!». Мы должны продолжать путь в Боргарвирки. Ты будешь готова к утру? - Да, - тихо согласилась она, не поднимая головы. Казалось, камешки и травинки собираются в единую плетеную спираль и закручиваются в трискелион. Мать рассказывала ей, что это символ равновесия земли, воды и неба. - Сенуа, – Позвал Торгестр и она подняла на него взгляд. – Посмотри наверх. Она вновь повиновалась и заметила вдруг, как ночное небо окрасилось еле видной зелено-синей вуалью и медленно колыхалось, будто ткань от ветра. Яркие переливы бирюзовых оттенков делали звезды еще заметнее, а темное небо служило отличным фоном. - Ты… ты это тоже видишь? – Спросила она завороженно. - Да, вижу. – Сказал он тихо. А как не видеть? Неужели такая магия может быть скрыта от людского взора? Или… наоборот, ей видно больше, чем остальным? Фаргримр назвал её «сейдкона» однажды. Ведьмой. Мостом между Мидгардом и остальными мирами, надеждой, что сможет сплести еще одну нить судьбы, но Торгестр тогда не обратил на это слово должного внимания. - Красиво, а? Это свет исходит от сияющих доспехов и щитов валькирий, которые относят умерших в бою в Вальгаллу. Торгестр взглянул наверх, будто чтобы удостовериться, что цветные переливы никуда не исчезли. А затем перевел взгляд на Сенуа – та изумленно глядела вверх, и холодный звездный свет красиво падал на ее лицо. Бусинки в прическе поблескивали, а ветер еле трепал ее тяжелые косы. - У меня на родине говорят, что северные огни – это мост в мир духов, - сказала она. Почему-то, смотря на мерцание этой невероятной синевы, ей хотелось говорить и делиться важным. – Это связь между живыми и умершими. Сияние приносит удачу и может предупреждать о переменах. Вот что точно может пригодиться в пути, помимо верного меча и чудес. Торгестр ухмыльнулся: - Удача нам не помешает. Кстати, - он потянулся к своему поясу, чем-то зашуршал. Сенуа поежилась от неожиданности. - Возьми. Пригодится в дороге, - он протянул ей небольшой кожаный бурдюк с деревянной пробкой. Сенуа смотрела на флягу с непониманием. – Ну же, здесь вода. Сенуа перевела взгляд с фляги на Торгестра – напряженный и смущенный одновременно. Он в ответ лишь цокнул языком и покачал головой, будто от досады. Потом лихо скрутил крышку бурдюка и сделал небольшой глоток. - Вот, видишь? Тут обычная вода. Верь мне. Он буквально впихнул ей в руки флягу, отчего вода внутри булькнула. Сенуа не обратила внимание на звук – теперь все ее мысли занимал грубый и резкий голос Торгестра и его лучистые голубые глаза. Она так и осталась сидеть в ночи с бурдюком в руках, пока Торгестр ковылял к своей палатке. * Железный лес Торгестр узнал бы из тысячи, хотя прежде его не видел. Пристанище ведьм и чудовищ, как пелось в песнях скальдов, таило в себе опасности. Путало мысли и дороги, отчего однажды зайдя в лес, человек не мог выйти и вечно скитался по одним и тем же тропам. А то и вовсе возвращался совершенно другим. Астридр, слава богам, тоже знала про эту опасность – насторожилась, уперлась, как весло о дно реки. Но Сенуа было неизвестно ничего ни о Ярнвиде, ни о чудищах. А может быть и вовсе все наоборот, и она знала больше, чем местные, а внутреннего упорства и силы духа хватало на то, чтобы победить любое зло. «Веди. Я пойду за тобой», сказал ей Торгестр – потому что поклялся следовать ее шагам и верить Сенуа, несмотря ни на что. Раньше он называл ее Útlendingur – иностранкой, чужаком, но за весь путь для него она стала своей. После победы над Иллтаугой он решил именовать Сенуа союзницей, другом, а затем… Торгестр ни над чем особо не задумывался, предпочитая сразу действовать, но Железный Лес показал ему все пути: как он бесконечно теряет себя, в попытке угодить отцу, как Хель отравляет его душу, чтобы забрать в свое холодное царство, как он сам, опытный моряк и воин, становится частью Нагльфара. Как все, что было ему дорого уходит – друзья, соратники, родная земля, и – Сенуа. В этом заколдованном лесу он видел ее смерть добрую сотню раз – и она была все хуже и хуже с каждым разом. Сенуа вновь нашла его, сама того не зная, и показала дорогу вперед. До Боргарвирки был еще день пути. Световые дни становились короче, а погода – хуже: с небес срывался мелкий снег вперемешку с дождем, ветер пробирался под одежду как вор в чужую хату. Ночи были особенно холодными – без привала не обойтись. Компания набрела на деревню Рейкьянес: по словам шамана, горячие источники здесь служили людям теплом и защитой. Поселенцы тоже страдали от йотунов и умело защищались дарами природы, а в Торгестре ухитрились рассмотреть бьярга. Но все равно поддались убеждениям Сенуа – «он положит этому конец. Больше никаких жертв». Торгестр вновь удивился ей – ни одна женщина прежде не спасала его. А Сенуа сделала это уже дважды. Компании выделили четыре каменных домика – грубо слепленные из огромных кусков горной породы и глиняного раствора, они выглядели кособоко и неопрятно. На деревянных столбах висели крохотные медные колокольчики, которые то и дело звенели от ветра, а сверху – самая простая крыша, какую только можно придумать на этих землях: деревянные доски и толстый слой мха. Высокие травинки пробивались из крыши и колосились от малейшего дуновения. Им разрешили остаться до рассвета – роскошь, на самом деле, учитывая все обстоятельства. Астридр, все еще неспокойная после железного леса, поспешила лечь спать, а Фаргримр, добрая душа, решил ее проводить. Такой боец как она должна быть в строю к завтрашнему утру, и может только его травы и припарки смогут унять тревогу. Торгестр все думал – а смог бы он приютить нуждающихся в своей крепости? Да и можно ли было вообще называть Боргарвирки «своим» – где правил его жестокий отец, а люди, уставшие от кровавых жертв, уже не помнили о спокойном сне? Неужели он раньше этого не замечал – или может просто боялся перечить? Но разве можно сидеть вечно в крепости и укрываться от сражения – тем более, что теперь он знал, как именно бороться? С такими мыслями он грел руки у костра. Слабое потрескивание поленьев было приятно слушать, ровно как и наблюдать за небольшим пламенем. Увлекшись, он совсем не заметил, как в палатку зашел человек. - Торгестр. Он дернул плечами от неожиданности. Но взгляд его льдистых глаз быстро потеплел, стоило увидеть на пороге Сенуа. - Заходи. Погрейся. Она присела на шкуру рядом, поджала под себя ноги и в слабом свете костра казалось такой миниатюрной, что Торгестр невольно улыбнулся. Ее клетчатый широкий пояс наверняка промок, что уж говорить про шарф и наручи. Сенуа же тем временем достала из-за пояса флягу. - Возвращаю. Спасибо тебе. - Викинг лишь кивнул, отложил бурдюк к ножнам, валявшимся неподалеку. - О чем ты думаешь? – Вдруг спросила она и по-птичьи склонила голову. - Вспомнил вису, - ответил Торгестр и пошевелил палкой дрова в костре. – Слушай: Мы в камнях схоронили Ньердов брани двенадцать, Всех один одолел В Хель, не помедлив, спровадил. Какие, скажи, о Скади Злата, Дела людские Зваться достойны великими, Если этого мало? [2] - Хм, - она нахмурила брови, задумалась о сказанном. Многое из слов было не понятно, но было в них что-то важное – не зря ведь Торгестр вспомнил именно такие строчки? Сенуа засмотрелась на то, как танцует пламя, перепрыгивая с деревяшки на деревяшку. Промокшим ногам наконец-то стало чуть теплее. - Сенуа, - позвал Торгестр тихо. – Мы убедим отца в правоте. Он должен нам поверить. В нашем годорде он единственный жрец, который смог удержать власть и действительно объединить людей, но так больше не может продолжаться. И не будет. Снова он пытался убедить себя, и снова Сенуа ответила ему взглядом – доверчивым, открытым и искренним. Нет, нельзя было больше держаться – завтра решится его судьба, и никто не знает, что выйдет из их авантюры. Может, великан проглотит Торгестра, Сенуа, и всю крепость в придачу, потому что не насытится жертвами? Может Всеотец нашлет бурю и метель и ничто не устоит в такой непогоде? - Это будет сложно. Такие люди как он обычно не спешат верить другим, даже собственным детям. Так что тебе нужно быть готовым. Видимо, взгляд Торгестра был слишком красноречивым и Сенуа пришлось пояснить: - Мой отец Зинбель был таким же. Он был друидом в нашей общине, но не верил в магию, духов, Фурий. – Она на секунду замолчала, но губы мелко шевелились, будто она говорила с кем-то еще. – Не верил ни в мою мать… ни в меня. - Сенуа, - вновь позвал он и взял ее за руку – легко и аккуратно. Хотелось хоть как-то ее поддержать, сказать бы, как скальды, что-то такое, чтобы она сразу поняла – между ними нет никакой разницы, цель одна, а вдвоем удастся разбить любое проклятие. Да что там, даже брошь-фибула у Сенуа на воротнике точно такая же, как у него самого! – Мы справимся. Вместе. Ты мне веришь? Сенуа сжала его руку чуть крепче. Ответила мягко, вполголоса: - Верю. Пальцы ее были холодными с мороза, под каждым чувствовались шрамы и мозоли. Торгестр поднес ее ладонь к губам и поцеловал – едва касаясь. Встретится с ней взглядом вдруг стало страшно. Ему - исландцу, викингу, - казалось, что нет в мире страшнее момента, чем посмотреть на нее сейчас и увидеть реакцию. Но сил и любопытства в Торгестре теперь было больше, чем страха – и он поднял глаза. Сенуа улыбалась ему, и Торгестру показалось, что в этом небольшом грубо сколоченном домике стало еще теплее и ярче. Не такие они и разные – может норны специально сплели их вместе? Торгестр улыбнулся собственным мыслям, а Сенуа коснулась ладонью его лица; прошлась кончиками холодных пальцев по гладким щекам и подбородку, почувствовала рельеф татуировки с витыми символами. Он этой нехитрой ласки он прикрыл на секунду глаза, а открыв их вновь заметил, что Сенуа теперь была ближе. Им не нужно было слов – лишь отдаться моменту и чувству, медленно-медленно приближаться, обмениваться волнующимися взглядами, пока наконец не удастся встретится в поцелуе. Легкие касания губ распаляли крохотный огонек внутри, раздували пламя, словно кузнечные меха. Пара мгновений и поцелуи стали быстрее, а простого прикосновения уже недостаточно. Торгестр углубил поцелуй, чуть отклонив голову, отчего Сенуа пришлось шумно выдохнуть носом, но не отстраниться. Она обняла его за щеки, плавно переместилась еще ближе – исключительно рефлекторно Торгестр ухватил ее за влажную от промокшего пояса талию. Сенуа тут же отпрянула от него. Торгестр аж напрягся всем телом – сделал что-то не так? Она передумала? Сделал больно? Мысли эти пронеслись в его голове в секунду. Темные брови удивленно поднялись вверх, пока Сенуа молчала в его объятиях, а потом и вовсе отодвинулась, села ровнее и расшнуровала завязки на собственной одежде. Промокшая ткань тартана осталась в стороне, а сама Сенуа - в домотканой тунике без рукавов. Торгестр снял свою рубаху через голову; последовал ее примеру, пусть и немного медленнее, все еще сомневаясь в правильности своих действий. Сенуа скользнула взглядом по его оголенному торсу – и что это был за взгляд! Торгестр уже чувствовал подобное – довольный и голодный женский взор, когда ей определенно нравится тот, на кого она смотрит. Значит, все в порядке. Приблизиться к ней снова и увлечь в новый поцелуй показалось самым важным и правильным решением. А упасть самому на шкуры и утянуть Сенуа следом – логичным продолжением. Она удобнее устроилась сверху, позволила Торгестру ухватить себя за бедра, подтянуть еще ближе и пробраться теплыми руками под тунику. А затем и вовсе снять с себя – и вот так, тело к телу, они распалились как два уголька от искры. С ее мокрых волос капала вода, но Торгестр уже не замечал таких мелочей – у Сенуа были крепкие руки и развитые в боях плечи, под своими пальцами Торгестр чувствовал, как напряжены мышцы. Сколько же битв она уже пережила? Длинный ровный шрам тянулся по всей левой лопатке, видимо кто-то рубанул ее мечом, когда она неудачно открыла спину. Чуть ниже на пояснице тоже чувствовался след, но не такой сильный – может, дорога, которой она шла, не всегда была удачной и ровной? Вдруг захотелось поцеловать каждый неровный рубец, каждую царапину на ее мягкой соленой коже, каждую родинку. Он лихо перевернул ее на спину, все на те же овечьи шкуры, что валялись по всему полу вокруг очага. В синих глазах воительницы на секунду вспыхнул испуг – то ли от неожиданности, то ли действительно от страха. - Все в порядке? - Да, - выдохнула она и заметно расслабилась, - продолжай. Сенуа, будто в подтверждение, сама ухватила Торгестра за вечно зачесанные назад волосы, чтобы притянуть к себе. С такой женщиной он еще не был – она могла постоять за себя и сражаться чем угодно: свирепая и сильная, как медведь, но в то же время тонкая и ловкая, как белая лиса. Не смотря на это, сейчас в его руках она была самой обыкновенной женщиной – теплой, мягкой, с плавными очертаниями фигуры. Торгестр наклонился к ней, поцеловал в шею – от Сенуа тянуло морской солью и цветками вайды. Он прошелся поцелуями от шеи к ключице и тонкому плечику, и, не встретив сопротивления, двинулся ниже. Дыхание ее участилось, стоило Торгестру запечатлеть невесомый ласковый поцелуй на нежной коже живота, а потом и вовсе сбилось, когда он поймал ее взгляд. Он смущения Сенуа зажмурилась и улыбнулась – и невозможно было не улыбнуться самому. Торгестр широко провел по внутренней части ее бедра рукой, огладил коленку – ладони казались горячими даже через плотную ткань кожаных штанов. Он остановился на поясе, поцеловал у самой ткани. - Торгестр… - вздохнула Сенуа и пригладила его волосы рукой. Ей не нужно было больше ничего говорить – он понял все и так. По взгляду ее синих магических глаз, в море которых плескалось нетерпение пополам с желанием и лаской. По вздохам и касаниям, стоило Торгестру коснуться ее ребер губами. По тому, как избавившись от всего лишнего он припал к ней снова – с жадными обжигающими поцелуями на нежной коже бедер, по тому, как удивленно она вздохнула, когда он закинул ее ножку к себе на плечо. Он первого прикосновения горячего языка к себе, Сенуа вскрикнула и сильнее схватила его за волосы, а Торгестр, как бравый воин, подчинился приказу. Теперь он весь был внимание: хищно ловил все вздохи и стоны, пытаясь поймать нужный ей ритм. Еще несколько дней назад Сенуа считала его злом во плоти, холодным, смертельным льдом, таким же, как и вся эта дикая земля, и подумать не могла, что он способен расплавить ее одним своим жаром. Опаляя поцелуями и касаниями, он то мучительно медленно проводил языком по влажным складочкам, то погружался чуть глубже, доходя до заветной точки. Сенуа под ним мечется, почти как форель в сетях, дыхание ее сбивается, но Торгестр держит ее бедра крепко и властно. Рука в его волосах больше не направляет: Сенуа держится, чтобы самой не потеряться в чувствах. Вторая ручка зарывается в мягкую овечью шкуру, коих у очага накидали с лихвой. Ее спина резко выгибается, когда Торгестр вновь ее целует, и сам не сдерживает собственного стона. Его ведет, как от хорошего меда, когда он чувствует, как дрожат ее бедра. Язык и челюсть уже ноют от напряжения, но едва ли на это стоит обращать внимание – главнее она. Увлекшая его, как не увлекало ничто: ни набеги, ни морские сражения, ни пиры, ни скальдические песни. Магическая и неизвестная, она изменила все: и привычное в мире вокруг, и что-то в нем самом, глубоко сокрытое. Сенуа вдруг убирает ножку с его плеча, рукой тянет его за волосы, ощутимо и больно, отчего приходится отстраниться. Он тут же приближается к ее лицу – растрепанный, с блестящими припухшими губами. На довольном личике Сенуа расцветает ленивая улыбка; она утирает пот с его лба и лишнюю влагу с губ своими аккуратными ладонями. - Торгестр, иди сюда, - всего лишь зовет она и ласково обнимает за шею, но собственное имя из ее уст уже звучит как магический кеннинг. Сенуа утягивает его в поцелуй – пылкий, нетерпеливый. Она выгибается чуть сильнее, стоит Торгестру ухватить ее горячими руками за талию, и буквально заставляет его подавиться стоном, когда подается ближе, чтобы почувствовать его возбуждение. Торгестра прошибает коротким удовольствием – не сдерживаясь, он глухо стонет ей в шею. Взмокший и взлохмаченный, с покрасневшими щеками, он чувствует себя донельзя восторженно. В голове не осталось связных мыслей. И Сенуа, разгоряченная и сладкая под ним, совершенно не помогает в этом деле. Она дразняще касается его талии ножками, взгляд из полуприкрытых ресниц лукавый и нежный одновременно. Как завороженный, Торгестр припадает к ней, на этот раз – чтобы довести до истомы. Чтобы Сенуа, чарующая и потусторонняя, оказалась в его объятиях залюбленной и потрясенной. * Дрова в небольшом костре почти догорели. Пора бы подкинуть новых, но Сенуа, лежащая на его груди, смотрится так хорошо, что тревожить ее не хочется. Она, впрочем, не спит – с закрытыми глазами Торгестр чувствует, как она проводит пальчиком по его предплечью, некогда запачканному проклятием Хель. Сейчас кожа чистая и здоровая – Сенуа плавно и незаметно касается тусклых татуировок с причудливыми узорами, и обводит каждый завиток. Держать ее в своих объятиях и чувствовать жар ее кожи оказывается не менее приятно, чем целовать; Сенуа такая невесомая, что Торгестру казалось - хватит обеих рук, чтобы обхватить ее талию. Она вдруг вздрогнула, как от мороза, и часто заморгала. - Замерзла? Сенуа в ответ так смотрит своими большими синими глазами, что Торгестр был готов отдать все теплые одеяла, мягкие шкуры и весь огонь ей одной. Однако сейчас просто целует ее в лоб совсем рядом с повязкой, и аккуратно поднимается; заворачивает ее голые плечи в одну из овечьих шкур, что лежали неподалеку. Одобряющая улыбка расцветает на его губах, когда Сенуа сильнее кутается в мех и нежность плещется в море ее глаз: - Сейчас все будет, Сенуа.