«ᴏᴅɪᴜᴍ ᴀᴍᴏʀᴇ ᴏʙʟɪᴛᴏ ꜰᴏʀᴍᴀᴛᴜᴍ» 一 ненависть кована забытой любовью.

      В Слизеринской гостиной царил приятный вечерний полумрак. Разожжённый камин потрескивал занявшимися внутри него поленьями, что можно было отчетливо услышать в тишине уже практически безлюдного помещения. Закончив домашние задания и наобщавшись вдоволь, ученики факультета неспеша разбрелись по своим постелям, зевая и желая друг другу доброй ночи.       На черных, кожаных диванах друг напротив друга развалились два уже порядком захмелевших студента седьмого и шестого курса, неспешно потягивая Огневиски и ведя непринужденную беседу. Янтарная жидкость в бутылке уже едва достигала отметки в половину сосуда, отчего обоих нарушителей школьных правил разморило и практически приклеило к дивану.       — А я тебе говорю, что что-то с ней нечисто. Нет, ну ты видел эти отметины вокруг глаз, они же точно как у четырехглазой МакГонагалл! Проклятая ведьма научилась обращаться в кошку, как пить дать, — рьяно доказывала свою правоту поддатая Беллатрикс, пытаясь совладать с легким головокружением.       — Белла, у тебя паранойя. С тем же успехом облезлую шавку Филча можно принять за только вылезшую с грядки Стебль. У обоих видок так себе, знаешь ли, ну и что с того?, — парировал Родольфус, приглаживая руками растрепавшиеся пряди волос.       — Да? А как ты тогда объяснишь, что сначала эта вездесущая котяра застукала нас в коридоре после отбоя, а уже через три минуты туда явилась МакГонагалл собственной персоной и надрала нам задницы? Мы везде заглядывали, Руди, и ее там не было. Не могла же она просто появиться из ниоткуда!       — Думай что хочешь, конспираторша хренова. Лично я считаю, что кто-то просто обладает уклюжестью слона в посудной лавке, оттуда все и беды. Серьезно, с твоей любовью со всей дури впечатываться в рыцарские доспехи, я вообще удивлен, что нас поймали всего единожд-..       Прежде, чем темноволосому удалось закончить фразу, в лицо его со всего размаху прилетела кожаная подушка, отчего тот едва не пролил все содержимое своего стакана на факультетский диван. Под заливистый гогот подруги, слизеринец откинул подушку и одарил девушку карикатурно кислым выражением лица.       — А что ты глаза выпучил? Нечего языком молоть, было-то такое всего раз. Да и то, я тогда наклюкалась вдрызг, так что это вообще не считается, — съязвила ведьма, нахально ухмыляясь.       — Да неужели? Напомни-ка мне, как часто ты в принципе выскальзываешь куда-то после отбоя в каком-либо ином состоянии?, — парировал Руди, наблюдая за тем, как девушка напротив откинулась на спинку дивана, с удовольствием отпивая из своего стакана.       — Ладно-ладно, зануда, я поняла. Лучше скажи мне вот что.., — понизив голос начала Беллатрикс, ехидно ухмыляясь. То, как быстро сменился тон ведьмы и какой огонек заиграл в ее темных глазах, заставило парня нервно сглотнуть. Ну все, жди беды, — что у тебя с той лилипуткой с Пуффендуя, м-м? На барсучат потянуло?, — она оскалилась, обнажая белые зубы.       — Что?! Я.. Мы вовсе не.., — Лестрейндж моментально залился краской и от вида своего покрасневшего до самых ушей товарища Беллатрикс громко захохотала, — не твоего ума дело! И вообще, следила бы лучше за собой и своей дражайшей профессоркой!, — выпалил Родольфус, отчаянно желая провалиться сквозь землю.       Беллатрикс мгновенно замолкла и в комнате повисло звенящее молчание. С секунду парень наблюдал за тем, как на белом лице проносится целый калейдоскоп разнообразных эмоций, а после молодая ведьма напротив моргнула, и уставилась на него ошарашенным взглядом.       — Нюкт тут каким боком?, — протянула она, пытаясь придать голосу присущие ему обычно издевку с иронией. Получалось из рук вон плохо.       — Ну вот видишь, я даже не называл ее имени, а ты сходу поняла, о ком я, — хихикнул Родольфус и его губы скривились в невыносимо самодовольную усмешку. Дьявол!       — Не понимаю, о чем ты, — уклончиво ответила Беллатрикс, отводя взгляд.       — О, все ты понимаешь. Думаешь, я не вижу всех этих взглядов в Большом Зале, как ты то и дело пялишься на нее, словно Мерлина увидала, а потом еще и поджидаешь в коридорах, чтобы обрушить на бедолагу поток своих дебильных шуточек? Серьезно, Белла, таких бестолковых пассажей я от тебя не слышал со времен детского садика!, — в голосе слизеринца сквозило нескрываемое веселье, а Беллатрикс решительно не знала, куда себя деть от этого наглого длинноносого волшебника, — да ты ведь втрескалась в нее по уши!       — Неправда!, — вспыхнула Беллатрикс, едва не подорвавшись с дивана. Ее щеки горели адским пламенем, что заставило натурально издевавшегося над нею Родольфуса корчиться в чуть ли не предсмертных конвульсиях, в попытках сдержать смех, — не знаю, что ты там себе напридумывал, но ничего такого у меня к ней нет! И вообще, в последнее время я порой забываю о ее существовании, мы и пересекаемся-то дай бог на занятиях, в замке ее и днем с огнем не сыщешь!, — раньше, чем успела осознать сказанное, выпалила Беллатрикс, тут же зажав рот рукой.       Родольфус не выдержал и прыснул со смеху, согнувшись пополам. Он неконтролируемо гоготал, совершенно не обращая внимания на поток трехэтажного мата, обрушившегося на него от разъяренной ведьмы. Прокорчившись в истерике добрых пять минут, он несколько раз глубоко вдохнул, сопровождая свои попытки успокоиться громким «фуу-х!».       — А ты, я вижу, пыталась, да?, — не прекращал подтрунивать он, смахивая с глаз навернувшиеся слезы. Беллатрикс лишь одарила его полным неприкрытой ненависти взглядом из под бровей, сложив руки на груди и состроив саркастическую гримасу, — вообще, странное дело. Может, это она только от тебя так гасится, потому что я только час назад видел нашу дорогую профессора на лестнице к последним этажам.       Беллатрикс заинтересованно подняла взгляд, заметно оживившись. Поймать профессора за пределами класса защиты ей все никак не удавалось, а нагрянуть к Гермионе прямо в личные покои она пока не осмеливалась.       — Видимо, ты ее в край доканала, бедняжка решила сброситься с Астрономической башни, — продолжил Руди, вздернув бровь. Парень вновь приложился к своему стакану, а Беллатрикс раздраженно закатила глаза.       — Клянусь, еще одна подколка и Круциатус покажется тебе детским лепетом в сравнении с тем, что я с тобой сделаю, — сквозь сжатые зубы прорычала слизеринка, в ответ на что парень только совершенно невозмутимо усмехнулся, — и вообще, с чего ты взял.. это все может быть просто совпадением!, — она предприняла последнюю отчаянную попытку отбрехаться.       Парень расплылся в такой зловещей ухмылке, что у Беллатрикс по спине аж холодок прошелся.       — О, умоляю, Белла, откуда эта привычка думать, что ты единственный легилимент в замке?, — надменным голосом протянул он. Глаза слизеринки округлились. Легилименция, Мерлин ее подери, ну конечно! Блэк захотелось ударить себя по лбу, — да мне даже проникать в твое сознание не надо, ты же буквально кричишь на меня, когда мисс вы-должны-быть-готовы-ко-всему рядом!, — воскликнул Руди. Почему, ну почему черт возьми она не выставила защитные барьеры?!, — видит Салазар, я чуть сквозь землю не провалился в прошлый четверг, а ведь я тогда вообще сидел на трансфигурации у Макгонагалл. Твои грязные мыслишки слышно из соседнего кабинета!       Беллатрикс предпочла бы провалиться сквозь землю и еще тысячу лет жариться с чертями в аду, чем терпеть ехидную усмешку на лице друга. Занятие в прошлый четверг было одним из немногих с того дня в Хогсмиде, на которых Гермиона не игнорировала присутствие ведьмы и уделяла ей отдельное внимание. На том уроке она встала позади нее и обхватила руку Беллатрикс своей, направляя ее палочку в нужном направлении и корректируя движение руки. И, Мерлин, конечно тепло чужого тела, прижимающегося к ней сзади и горячее дыхание, щекотавшее ухо, не могли не вызвать в воспаленном мозгу слизеринки уйму далеко не самых безобидных фантазий с участием профессора.       — Но, — внезапно громыхнул Руди, вырвав Беллатрикс из ее размышлений. От неожиданности та чуть не подпрыгнула на месте, — выбор за тобой: можешь и дальше сидеть тут и доказывать мне совершенно очевидные вещи, а можешь скрасить одиночество своего ненаглядного профессора, и, глядишь, утром снова окажешься в ее постели.., — он нахально поиграл бровями, пошло ухмыляясь. Беллатрикс закатила глаза.       — Если она и вправду от меня бегает, то навряд ли больно обрадуется моему присутствию, — сдавленно проговорила Беллатрикс, отводя глаза, — с другой стороны, если нам удастся поговорить насчет.. всего произошедшего. Может, тогда она-..       — Мерлин всемогущий, избавь меня от своих любовных метаний или я надену тебе на голову волшебный котел!, — не выдержал Руди и, склонившись к кофейному столику между ними, подвинул полупустую бутылку ближе к подруге, — дерзай, подруга, оно того стоит. Нюкт может и невыносимая всезнайка, но надо признать, природа ее кое-чем наградила..       Беллатрикс хихикнула. Лестрейндж прав - надо действовать. Они поговорят и расставят все точки над “и”. Да-да, нет-нет, и все встанет на свои места. Делов-то. Блэк встала, одним глотком прикончив свой бокал и взмахнула волшебной палочкой. Оба их стакана в миг стали кристально чистыми, словно только из магазина. Она сжала бутылку с поплескивающимся в ней Огневиски в одну руку, а другой зацепила их с Родольфусом стаканы, напоследок бросив взгляд одобрительно кивающему ей слизеринцу:       — Надо будет сообщить Флитвику, что применению того же Силенсио ты предпочитаешь какие-то варварские методы неотесанного дикаря с палочкой в одном месте!, — выпалила она и тут же дала деру, словно ошпаренная. Краем глаза она заметила, как парень позади нее вскочил с дивана, воинственно схватившись за подушку. Дверь в гостиную Слизерина захлопнулась, и уже в следующую секунду подушка с глухим стуком ударилась об деревянный массив.       — Блэк!, — услышала она приглушенный визг по ту сторону стены. Беллатрикс унеслась в направлении лестниц, попутно громко хихикая.

***

      Гермионе никогда не нравились женщины. Нет, не поймите ее неправильно, она всегда находила их прекрасными, восхитительными, часто - сравне искусству. Только слепой может не восхищаться талантом и грацией некоторых ведьм, легкостью руки, отточенным и уверенным движениям палочки. Почти каждая женщина, что встречалась на ее жизненном пути была непревзойденно хороша в чем-то своем: часами напролет она могла наблюдать за ловкими финтами профессиональных дуэлянток, или, ровно с тем же успехом, за домашними хлопотами Молли Уизли, в доме которой все работало, как часы, и служило верой и правдой своей хозяйке. Ее лучшая подруга Джинни, которая пока годы позволяли сколотила себе карьеру в профессиональном Квиддиче, и вовсе была достойна отдельного упоминания. Ее проворности мог позавидовать и Гарри и даже Крам в свои лучшие годы, а дикий, почти что плотоядный вид рыжей хищницы в моменты триумфа завоевал сердца сотен фанатов по всей Британии.       И тем не менее, Гермиона никогда по-настоящему не любила женщин. Не желала быть с ними, не жаждала их прикосновений. И в ее правилах не было исключений ни для кого, включая особо дерзких темноволосых ведьмочек с слизеринского факультета. Она не любила, и уж тем более не хотела Беллатрикс Блэк.. так она себе говорила. Гриффиндорке стыдно было признаться, что напоминать себе об этом приходилось все чаще и чаще и порой это даже превращалось в какую-то извращенную мантру, которую она прокручивала в голове раз за разом в надежде избежать любого намека на инакомыслие.       Их прошлый диалог тет-а-тет оборвался довольно внезапно, и с тех пор, как еще-не-темная ведьма заявила, что к этому они еще вернутся, Гермиона не могла найти себе места. Настроение Беллатрикс в последующие дни было крайне непредсказуемым: сначала она пожирала профессора до неприличного откровенным, если не сказать пошлым взглядом, затем то и дело отводила глаза, делая вид, что Гермионы в кабинете вообще не существует, порой сходу прогуливала занятия. За последнее ей из раза в раз прилетало по шапке от профессора Слизнорта, который затем слезно извинялся перед гриффиндоркой, не понимая, что нашло на его безупречную ученицу. Гермиона же держалась особняком, отсчитывая дни до того момента, когда слизеринка вновь свалится на нее, как Берти Боттс на Снейпову голову.       Порой ей до ужаса хотелось в буквальном смысле залезть в эту кудрявую голову и посмотреть, что за бардак там творится. Но ей мешали в первую очередь субординация, не позволявшая учителям применять к ученикам легилименцию или даже опаивать их сывороткой правды, и во вторую подсознательное нежелание Гермионы наткнуться на что-либо из того, что она могла обнаружить в чертогах этого юного разума.       Неужели профессор Блэк была по девочкам? Не без стыда, Гермиона могла признаться, что уже задумывалась об этом раньше. Беллатрикс никогда не позволяла себе лишнего в отношении других учеников на должности преподавателя, но некоторые ее шуточки, колкости и комментарии, адресованные лично молодой ведьме наталкивали на некоторые размышления. Гермиона всегда подавляла в себе эти мысли, списывая все на их негласное соперничество: желание старшей (на тот момент) вогнать гриффиндорку в краску, сбить с толку, чтобы та стушевалась и отступила. Хитрость - порой оружие более опасное, чем сама бузинная палочка, так она думала. Но теперь, когда дело принимало совершенно неожиданный для Гермионы оборот..       Нет. Думать об этом ни к чему, пустая трата времени. Все равно между ними ничего не могло быть. Каждая из них в разные моменты истории приходилась другой и преподавателем и учеником в одном лице - они успели опробовать на себе обе эти роли, что было как-будто бы двойным сдерживающим фактором. Тройным, вообще то, если учесть еще Гермионины перемещения во времени. Ведьма строго настрого запретила себе вмешиваться в чужие судьбы, как бы порой не чесались руки. Она содрогалась при одной мысли о том, какие последствия могут возникнуть, дай она себе волю, нет, не так, поддайся она искушению, да нет же, снова не то! Позволь она Беллатрикс и дальше витать в облаках и склонять своего профессора к по праву худшему решению в истории магического мира. Дамблдор мог оступиться, затащив юного Реддла на порог школы, но оплошность со стороны Гермионы сейчас могла привести к катастрофе вселенского масштаба.       Так нельзя. Де-юре профессор Блэк была старше Гермионы на добрую четверть века, де-факто - студентке седьмого курса факультета Слизерин, ее подопечной, едва стукнуло 17. Молодая, движимая гормонами и амбициями девчушка, на руках которой во имя истории должно было оказаться столько крови, столько лжи, притворства, боли, отчаяния, что станут неотъемлемым, громадным куском ее жизни.. Бред. Нет, гриффиндорка решительно не могла свыкнуться с мыслью, что все происходящее с нею не было частью бреда сумасшедшего или температурного сна.       Она смотрела на Гермиону и не узнавала ее. Не могла понять так же и выражения глубокого сожаления на лице профессора, не понимала природы зажатой, напряженной стойки, когда ее однокурсники отрабатывали атаку на школьных манекенах. Не ведала, не знала, не чувствовала.       Невыносимо, до скрежета на зубах и щемления в груди было смотреть в эти темные глаза и не видеть в них и толики узнавания, не видеть боли, отвратительной, ломающей изнутри день за днем, но все же необходимой словно кислород для понимания вещей боли, не видеть горечи и радости всем не пережитым еще даже моментам, не видеть холодной стали, кованой тяжёлым молотом войны, не видеть остроты гранёного годами оникса, не видеть нескончаемой борьбы света и тьмы. Нет, как бы глубоко Гермиона не заглядывала, шарясь по самым темным закоулкам чужого сознания, за бравым огоньком юности в чужих очах она не находила и десятой доли того, что постигло ее профессора. Она не заслуживала этого. Истерзанная жертва, вспомогательный механизм истории, покалеченная судьба кровопролитных войн - дитя больной действительности то и дело являлось ей в своем первозданном, нетронутом виде, словно Помпеи судного дня, до того, как былое величие будет на веки затянуто камнем, дающим трещины под натиском неумолимой природы.       Каких усилий стоило Гермионе не отворачиваться от нее. Не отводить глаза в немом, иступленном сожалении о горестях грядущих дней. И в то же время, каких усилий стоило ей же оторвать взгляд. Всё, что она чувствовала к Беллатрикс было неправильно, запретно, несвоевременно. И все же, история, лежавшая между ними, казалось бы намекала на то, что время никогда не наступит. Когда бы они не встретились - это будет не вовремя.       Гермиона тяжело вздохнула. В гордом одиночестве она поднялась к вершине Астрономической башни в бессмысленной попытке сбежать от гнетущих ее мыслей. От себя не убежишь.       Морозный воздух щекотал нос и щеки. Валил снег, но к вечеру ветер стих - белые хлопья падали строго вниз, не попадая под остроконечную крышу высокой башни. Гермиона устроилась на ступеньках деревянной платформы, не доходя до перил, и посильнее укуталась в теплую мантию, дополнительно наложив согревающие чары.       Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она поднялась сюда. Может, десять минут, может, час, а может и два. Собственные мысли поглотили ее и ведьму мало волновало мрачнеющее небо, важнее - рой беспорядочных, порой до мозга костей неправильных мыслей. Какое-то время назад она еще думала о том, чтобы нагрянуть на ночь глядя к великану, в хижине которого еще горел свет, но вскоре и этот огонек на горизонте погас, оставляя ее наедине с ночным снегопадом.       — Мы выпьем, — не терпящим возражений тоном отрезал голос позади нее, — и даже не думай мне в этом перечить.       Гермиона вздрогнула, едва не сиганув вслед за Дамблдором (прости господи) с обрыва Астрономической башни. Через секунду рядом с ней опустилось два хрустальных бокала и полупустая бутылка Огненного напитка, а следом за ними и судя по поведению успевшая сходить к Гудвину за смелостью студентка змеиного факультета. Иронично, с учетом того, что в детской сказке смелость понадобилась вовсе не змее, а благородному льву.       — «Даже не думай»? Что за фамильярность, Блэк, в запасе обнаружилось несколько дополнительных жизней?, — совсем невеселым, не соответствующим колкости голосом съязвила Гермиона, криво усмехнувшись.       — Нет, но то, что ты сравниваешь меня с кошечкой, мне льстит, — невозмутимым тоном парировала Беллатрикс. Она наполняла бокалы янтарной жидкостью, даже не поднимая глаз на профессора.       — Я могла бы оштрафовать тебя на полсотни очков только за это, — хмыкнула Гермиона, — а за это, — она помахала пальцем, указывая на бутылку и два уже наполненных бокала, — еще на сотню, и плюсом к этому заставить тебя гнить на отработках до конца года.       Беллатрикс и ухом не повела. Кажется, она даже на секундочку не усомнилась в пустоте этих угроз. И правильно сделала.       — Могла бы. Но не станешь, — безразлично произнесла она, подтолкнув один из бокалов ближе к профессору, а второй поднесла к губам.       — Откуда такая уверенность?, — Гермиона покрутила в руке бокал, окидывая его скептическим взглядом. Хрусталь дорогой, кажется - фамильный. Наверняка принадлежал Лестрейнджам или непосредственно Блэкам. Внутри Огневиски, на вид даже не самого паршивого качества. Не шедевр, конечно, но и откровенной бормотухой его назвать было сложно. Не то что бы Гермиона в принципе собиралась пить сегодня, тем более в компании своей ученицы, но прошедший день, так уж получилось, свалился на нее неподъемным грузом и единственным ее желанием сейчас было поскорее его закончить. Блэк предлагает ей в этом свою помощь? Чтож, флаг ей в руки.       — Мне так кажется, — призналась Блэк и бровь профессора тут же полетела вверх, — а что? Слизню же ты меня не сдала, авось и на этот раз повезет.       — Не сдала, — приглушенно подтвердила Гермиона. Она отпила совсем немного янтарной жидкости чувствуя, как изнутри по венам разливается тепло, — и до сих пор не могу себе объяснить почему, — она сделала паузу. В голову лезли воспоминания о собственных ночных вылазках. Ничего крепче сливочного пива во время учебы в Хогвартсе она не пила, но по сравнению с приключениями, которые они с Гарри и Роном то и дело находили на свою задницу, алкоголь казался меньшим злом, — будем считать, что тогда я закрыла на это глаза. В качестве исключения. Но ты не оценила моего жеста и пришла попытать удачу еще раз.       Гермиона не обвиняла. Тон ее голоса, как и неопределенное выражение лица, вообще мало что могли сказать о том, что ведьма испытывала в данный момент. Беллатрикс склонила голову, наблюдая за тем, как гриффиндорка неспешно потягивает алкоголь из стакана. Что-то было не так. Слизеринка мало думала о возможных последствиях, заявившись сюда и предложив своему преподавателю распить вискарь в ее компании, но в ней то, в отличие от Гермионы, уже плескалось несколько стопок горячительного напитка. И все же, профессор не возмущалась, не кричала, не пыталась отнять бутылку и отправить нерадивую студентку обратно в постель. Она просто.. выпивала вместе с ней, не задавая лишних вопросов? Что-то определенно было не так.       — В чем дело?, — вкрадчиво поинтересовалась ведьма. Гермиона медленно повернула голову, лицо ее оставалось непроницаемым. Она молча смотрела на слизеринку, будто собиралась ей что-то сказать, но в итоге просто отвела взгляд. Беллатрикс показалось, что на какое-то жалкое мгновение лицо гриффиндорки приняло какой-то.. то ли страдальческий, то ли раздраженный вид. Ну нет, это уже никуда не годится.       — Эй!, — Беллатрикс осмелела и довольно резким движением протянула руку к чужому подбородку. Слегка надавив, она заставила Гермиону вновь встретиться с ней взглядами. Блэк заглядывала глубоко в светло-карие глаза, силясь найти в них хоть какие-нибудь ответы, но взгляд гриффиндорки оставался стеклянным и отрешенным, что определенно не соответствовало количеству выпитого ею алкоголя, — в чем дело?, — уже более настойчиво повторила ведьма.       Блэк внимательно изучала лицо напротив, подмечая малейшие изменения в мимике. На мгновение темные глаза метнулись к неподвижным губам, что не ускользнула от внимания преподавателя. Она как-то чересчур горько усмехнулась, склонив голову набок и слегка покачала ей из стороны в сторону. Бледная рука ни на секунду не оставляла чужого подбородка.       — Это плохая идея, Блэк, — едва шевеля губами пробормотала Гермиона. Она не разрывала контакта, смотрела тепло и мягко, стараясь лишь осадить, не задеть. Гриффиндорка чувствовала, как длинные пальцы соскользнули с подбородка к линии челюсти, повторяя ее изгиб, — тебе мало лет.       — Мне семнадцать, — запротестовала Беллатрикс, но вопреки ее ожиданиям, услышав это Гермиона только вздрогнула и напряглась еще больше, — я совершеннолетняя.       — Белла, нет.. — от одного этого обращения по коже побежал табун мурашек. То, как это имя звучало на ее устах.., — я не могу..       Гермиона обхватила чужое запястье, мягко, но настойчиво оттягивая его прочь от своего лица. Блэк повиновалась, но сдаваться без боя в ее планы все равно не входило. Стоило ей только заметить, что профессор отодвинула бокалы и стала как-то рассеяно озираться, словно в поисках путей к отступлению, как в воспаленном алкоголем и гормонами юношеском сознании возник безрассудный план. Плохая идея.       Не успела Гермиона опомниться, как ее прижало к деревянным ступеням под весом чужого тела. Она вновь почувствовала знакомое ощущение тяжести на своих бедрах, от девушки сверху разило теплом, и это ощущение обострялось в тысячи раз на контрасте с обжигающим морозным воздухом. Если в прошлый раз Гермиона распласталась на земле, то сейчас Беллатрикс прижималась к ней вплотную, соприкасаясь почти каждой точкой своего тела. Даже сквозь плотную зимнюю мантию Гермиона чувствовала, как часто вздымается девичья грудь. Слизеринка крепко обхватила ее лицо руками, грубо разворачивая к себе.       Карие глаза столкнулись с бездонными черными, темнеющими только больше с каждой прошедшей секундой. Угольно-черные пышные кудри легли по обе стороны от чужого лица, и вот так Гермиона оказалась в ловушке, в плену непослушных волос и их разгоряченной хозяйки. Гриффиндорка сама того не сознавая втянула носом воздух и.. Мерлин всемогущий, как от нее пахло. Этот запах мог запросто свести ее с ума, стоило только к нему привыкнуть.       — Поговори со мной, — горячо упрашивала ее слизеринка, заглядывая глубоко в карие глаза, — я хочу знать, что происходит.       — Все куда запутаннее и сложнее, чем ты думаешь, — вымолвила Гермиона, всеми силами пытаясь не поддаться натиску, — есть тысяча и одна причина почему я не могу допустить этого. Белла, пойми, я твой преподаватель и-..       Слова застряли в горле, когда горячие губы настойчиво прижались к ее, сминая в требовательном поцелуе. Сколько людей она только что погубила? Беллатрикс вжалась в нее всем телом, посылая волну мурашек, бледная рука зарылась в каштановые волосы и притянула ближе, так близко, как было только возможно. Это сводило с ума. Сногсшибательный запах младшей ведьмы, который окутал все пространство между ними, терпкий привкус Огневиски на чужих устах, прикосновения нежных рук, желание свести на нет и без того ничтожное расстояние между ними.       Это длилось ровно три секунды, после чего Беллатрикс отпрянула, так же резко, как и приблизилась. В помутневших глазах гулял огонек, на губах застыла триумфальная ухмылка - но если в позе и выражении лица младшей все кричало о ее довольстве собой, то вот Гермиона застыла в глубочайшем шоке. Она поднесла большой палец к губам, стерев с них влажный след и в шоке подняла глаза, сталкиваясь с прожигающими ее ониксовыми.       — Ты-.., — Гермиона не знала, что и сказать. Не так она себе представляла их первый поцелуй. Стоп, что?! В смысле, она вообще себе его не представляла! Делать ей больше нечего, предаваться фантазиям о своих строптивых ученицах.., — Годрик, Белла..       Слизеринка насмешливо вскинула бровь.       — Годрик, значит?, — тонкие пальцы скользнули к подбородку, приподнимая его, — а говорила, что наши благородные львята тебе безразличны..       — Сказала навалившаяся на меня змейка.., — щеки Гермионы вспыхнули от осознания своего прокола. Она отвела глаза, неспособная выдержать неприкрытое зубоскальство врановсласой, в ответ на что та только усмехнулась, начав томно выводить узоры на зардевшей шее. Ведьма едва касалась кожи одними только коготками, но этого хватало с головой - Гермиона искренне надеялась, что младшая не замечает волн мелкой дрожи, которые та посылала по ее телу.       — Тут вот какое дело, профес-сор, — протянула она, чуть усилив нажим. Теперь за ее пальцами тянулись едва заметные красноватые царапины, — я бы может и не “наваливалась”, как вы сказали, да только вы ж меня держите..       В непонимании Гермиона уставилась на свою ученицу. Беллатрикс продолжала нахально пялиться на ведьму, прикусив губу. Откровенно пошлый взгляд гулял по лицу и шее, то и дело останавливаясь на губах, и лишь на секунду скользнул вниз, но этой секунды хватило, чтобы гриффиндорка проследила за его направлением и тут же ужаснулась собственным действиям. Ее руки лежали на чужих бедрах, вцепившись мертвой хваткой и притягивая ближе. Мерлин..       — Я.. Это не.., — торопливо начала оправдываться она, краснея пуще прежнего.       — Ш-ш!, — тут же заткнула ее Блэк, прижав большой палец к тонким губам, — заканчивай этот фарс, Гермиона. Лучше просто.. отдайся моменту.       Она вновь притянула гриффиндорку к себе, затягивая в новый, уже куда более размеренный и долгий поцелуй. Пухлые губы мягко, но требовательно прижимались к ее, вызывая табун мурашек и заставляя желать большего. Гермиона расслабилась, позволяя девчонке делать задуманное, но сама отвечать не спешила. Это неправильно. Слизеринка искушала ее, словно библейский змей, и пусть мозг непрерывно твердил ей, что поддаться соблазну было чертовски опрометчивым решением, но циркулирующий в крови алкоголь в купе с медленно затягивающимся узлом в животе утверждали обратное.       Проворные руки вновь зарылись в ее волосы, в отчаянной попытке вызвать хоть какую-то реакцию. И когда Беллатрикс уже готова была сдаться и отступить, влажные губы вдруг скользнули по ее в столь желанном ответном жесте. Слизеринка удивленно выдохнула, видимо уже потеряв надежду на взаимность, но медлить не стала и с энтузиазмом принялась отвечать гриффиндорке. Бабочки в животе ликовали, а когда руки профессора скользнули с бедер на тонкую талию по ощущениям и вовсе устроили революцию - Беллатрикс слегка прогнулась в спине, прижимаясь ближе к горячему телу.       Как не странно, но их извечная борьба за превосходство нашла выход даже тут, и если еще каких-то несколько секунд назад поцелуй оставался томным и чувственным, то уже вскоре градус начал стремительно повышаться и между двумя языками завязалась ожесточенная борьба.       Беллатрикс шла на хитрость: прикусывала нижнюю губу Гермионы, тут же зализывая раны, оттягивала гриву каштановых волос и бесстыдно гуляла руками по шее и плечам девушки, с каждым разом опускаясь все ниже и ниже. Гермиона же, как истинная гриффиндорка, использовала только честные методы, и добросовестно старалась одержать верх лишь усилием собственных губ и языка.       Но, как оказалось, ее благородство вовсе не играло ей на руку. Воздуха критически не хватало, а когда осмелевшая рука вдруг опустилась на ее грудь, едва заметно сжав, девушка резко выдохнула и моментально сдала позиции. Умелый язык (происхождения чьей опытности Гермиона уж точно не хотела узнавать) одержал беспрекословную победу и только тогда Беллатрикс отстранилась с триумфальной ухмылкой на лице.       Гриффиндорка жадно глотала ртом воздух под прицелом пожирающих ее темных глаз. Ее грудь вздымалась, а сама девушка неосознанно прогибалась навстречу прикосновениям изящных пальцев, которые как раз сейчас лениво кружили где-то в районе груди. И прежде, чем Гермиона успела как следует отдышаться, глаза цвета оникса опасно сверкнули и уже в следующую секунду губы врановласой жадно накрыли шею своей жертвы.       Гермиона сдавленно простонала и тут же что есть силы вцепилась в ведьму: правая рука бесконтрольно зарылась в ворох темных кудрей, притягивая к себе ближе, в то время как левая бесцельно гуляла по всему телу, беспорядочно оглаживая и лаская слизеринку. Гриффиндорка откинула голову, открывая больше доступа и Беллатрикс с радостью воспользовалась появившейся возможностью: язык скользнул по лихорадочно бьющейся венке на шее, заставив Гермиону содрогнуться всем телом, а после ведьма продолжила осыпать ее поцелуями, совершенно не беспокоясь о том, что оставляет следы.       В голове девушки стоял туман, узел в животе затягивался с каждой минутой все сильнее и игнорировать это было уже невозможно. Между ног теперь было непозволительно мокро, и у Гермионы срывало голову от осознания того факта, что ведьма над ней с огромной долей вероятности испытывала то же самое.       Рука Гермионы скользнула к пышной груди, сжав через плотную ткань платья. Она успела тысячу раз проклясть его думая о том, что сквозь тонкую студенческую рубашку прикосновения бы ощущались стократ приятнее. Однако Беллатрикс среагировала не менее бурно, громко простонав куда-то ей в шею. Горячее дыхание сбилось, а поцелуи становились все более рваными и беспорядочными.       Ловкие пальцы скользнули к плечам, отстегивая профессорскую мантию и стоило той пасть к бедрам Гермионы, как руки слизеринки скользнули под рубашку, посылая очередную волну мурашек по телу. Беллатрикс оторвалась от чужой шеи и вновь вернулась к манящим губам, поцелуем заглушая стоны профессора. Ее руки бесстыдно гуляли по распаленной коже, дразнящими движениями проходясь по ребрам и лишь изредка задевая грудь.       Осмелев и окончательно потеряв голову от действий студентки, Гермиона скользнула рукой под подол черного платья чувствуя, как кожу под ее пальцами бьет мелкая дрожь. Она неторопливо, едва касаясь подушечками пальцев вела по бедру ведьмы, пробираясь ближе к внутренней его части. Она чувствовала, как ведьма настойчиво прижимается к ней ближе, требуя больше прикосновений, чувствовала, как сбивается горячее дыхание у ее губ и как дрожит тело под ней. Это сводило с ума.       Стоило гриффиндорке впервые коснуться внутренней части бедра, как Беллатрикс прогнулась всем телом и больно вцепилась в чужую гриву. Она рвано выдохнула в губы Гермионе и резко отстранилась, смотря на нее помутненным, практически умоляющим взглядом потемневших донельзя глаз.       — Ах-хм, пожалуйста, — не выдержала она, чувствуя, как пальцы гриффиндорки легонько кружат на ее коже. Бледная рука вылезла из под рубашки и легла на изгиб челюсти Гермионы, взгляд светло-карих глаз встретился с ониксовым.       Но Гермиона сомневалась. Действие алкоголя в крови медленно ослабевало, и затуманенный разум вновь посещали беспокойные мысли. Так нельзя. Она преподаватель, а Блэк, как ни крути, ее студентка. Они итак зашли слишком далеко. Поддайся она этой минутной слабости сейчас, и последствия будут катастрофическими. Непредсказуемыми. Макгонагалл ее убьет. Если вообще останется в живых. Мерлин, всего через каких-то два десятка лет Блэк должна была стать ее ночным кошмаром, с самого первого дня, а сейчас эта девчонка извивается в ее руках, течет и умоляет о большем. И, что самое страшное, Гермиона отчаянно желает дать ей большего. Еще два месяца назад ее ужасала сама мысль о том, чтобы стать невольным свидетелем бурной молодости ее профессора ЗОТИ, а сейчас она превратилась в ее непосредственного участника. Нет. Так нельзя.       Ее движения замедлялись, пока и вовсе не сошли на нет. Гермиона вытянула руку из под подола платья, одергивая его и кладя ее сверху. Беллатрикс издала что-то по звуку напоминающее изможденный хнык и одарила профессора недовольным взглядом.       — Нет, звезда моя. Я не могу этого сделать, — она продолжала мягко поглаживать чужие бедра, всеми силами стараясь успокоить, унять разбушевавшееся пламя.       — Но..       — Никаких «но», Белла, — тут же пресекла ее Гермиона, — на то есть множество причин, о которых я не могу тебе рассказать. Дело не только в правилах. Поверь, будет лучше, если все останется, как есть.       — Великий Салазар, Нюкт, да ты такая же темная и загадочная, как твое имя!, — всплеснула руками Беллатрикс.       — Это ты будешь говорить мне что-то о темноте имени?, — Гермиона ухмыльнулась, насмешливо выгнув бровь. В ответ на это Беллатрикс лишь закатила глаза в своей неповторимой манере.       Но уходить она не спешила. Все еще сидя на бедрах профессора, Беллатрикс поднесла руку к веснушчатому лицу и нежно, едва касаясь подушечками пальцев заправила выбившуюся прядь за ухо гриффиндорки. Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновением мягких рук. Не вовремя. Вчера, сегодня, пятьдесят лет спустя - вечно не вовремя. Какова несправедливость.       — Что насчет.., — неуверенно начала слизеринка, заставив Гермиону удивленно уставиться на нее. И куда вдруг подевалась вся знаменитая Блэковская бравада?, — после школы? Когда я выпущусь, м-м?       Гермиона сдавленно хохотнула, тем самым заработав суровый взгляд слизеринки.       — Поверь, звездочка, еще каких-то несколько месяцев и ты и мое имя-то с трудом вспомнишь, — с каким-то философским смирением ответила Гермиона, накидывая сброшенную мантию обратно на плечи. Холод декабрьской ночи подступал к еще недавно пылавшему огнем телу, пуская по коже неприятную дрожь.       — Ну уж нет! Я, может, не Олливандер с его исключительной памятью на палочки, но башка-то у меня не совсем дырявая. Тем более.. имя-то легкое, тут и запоминать нечего, — Гермиона вопросительно вскинула бровь, — ну.. Нюкт как Нюкта - тьма ночного небосвода, пристанище звезд, — тут Блэк многозначительно поиграла бровями, вновь заставив Гермиону хихикнуть. Темные глаза сверкнули, — а Гермиона.., — ведьма призадумалась, деловито рассматривая профессора, — хм-м, Гер-ми-о-на, — протянула она, словно пробуя на вкус каждую букву, — нет ассоциаций. Чтож, думаю, я все равно смогу это запомнить.       — Можешь еще записать и положить под подушку, я слышала, многим помогает, — подтрунивала Гермиона. Затем она многозначительно опустила взгляд к своим бедрам, на которых до сих пор с превеликим удовольствием восседала ее студентка, а затем снова к лицу напротив. Беллатрикс досадливо вздохнула.       — Ну да-да, все ясно, я поняла, — ворчала она, поднимаясь на ноги.       Гермиона поднялась за ней следом. Подняв с пола сбившуюся комком студенческую мантию, которую и сама не помнила, когда успела стянуть со студентки, она встряхнула ее, расправляя и избавляя от редких снежинок и накинула на хрупкие плечи. Напоследок она легонько коснулась чужого лица, скользнув по бледным щекам и тепло улыбнулась ведьме.       — Тебе давно пора в постель, звездочка, — вздохнула она, кинув короткий взгляд на уже давно светившую в небе луну, — спокойной ночи.       Блэк молча кивнула и неспешно, без особо рвения поплыла в сторону винтовой лестницы. Оказавшись перед ступеньками, она вдруг остановилась:       — Толку от вас, профессор, — нарочито раздосадованным тоном заявила она, — все равно все приходится доделывать самой.., — с этими словами она стремглав юркнула вниз, уносясь раньше, чем Гермиона успела понять суть сказанного.       — Блэк!, — возмущенно воскликнула Гермиона, густо краснея.       По тот конец винтовой лестницы послышалось нахальное хихиканье.