New Takemichi Hanagaki

Наверняка каждый человек в своей жизни мечтал что-то кардинально в ней поменять. Может сменить имидж. Поменять место работы или школу. Уехать в другой город. Начать новые отношения. Вариантов много. Но попасть в другой мир — это надо уметь желать таких масштабов. Да ещё и в чужое тело — это, как бонус. А за плату возьмут совсем немного — собственное имя. Звучит бредово. И она бы думала также, если бы в какой-то момент не проснулась в чужой комнате, в чужой постели, не зная где она и самое страшное кто. Вопрос наполовину решился, когда изучая своё временное место пребывая, она вошла в ванную и уставилась в зеркало. Стало понятно, что она парень. А чуть позже, изучая книги в спальне, найдя телефон, а потом и документы, поняла, что она теперь никто иной, как Такемичи Ханагаки — главный герой любимой манги, которую она зачитала до дыр и пересмотрела аниме. Паники не было. Было небольшое переживание от того, что она не знает когда и где находится, в смысле, в каким именно временном промежутке. Как бы глупо не звучало, попаданчество было одной из её несбыточных мечт, которая, к удивлению, сбылась. Более того, у неё есть шанс повернуть сюжет в нужное ей русло, если, конечно, сейчас не последняя временная линия. Да даже если и так, ей, как никому дали возможность быть с любимым персонажем. Так уж вышло, что ещё будучи девушкой, она влюбилась в Дракена. И нет, никакая Эмма ей в этом не помешает, она не из тех тупорылых попаданок, что «не собираются вмешиваться в сюжет» или «не могут быть с главным героем, потому что ему суждено быть с главной героиней», нет уж, увольте. Её ещё при прочтении корейских манхв выворачивало от того, что попаданки считали себя вторым сортом. Постоянным комментарием в такие моменты была фраза: «Милочка, ты главное, что есть в своей жизни. Какой ещё второй сорт?» К тому же, в отличие от них всех, она не массовка, у неё преимущество — имеется очарование главного героя, перед которым не устоит никто. Да даже будь всё по-другому, Дракена она бы всё равно бы никому не отдала. Этот персонаж понравился ей, буквально, с первых секунд своего экранного времени. Всем своим видом он излучал силу и уверенность в себе, в нём ощущалась твёрдость и непоколебимость. А со временем, с каждой новой проведённой минутой у экрана, с новой вышедшей главой манги, с зачитыванием до дыр информации из википедии… Она каждый раз влюблялась в него всё больше. Он оказался самым обычным парнем-подростком, со всеми вытекающими, но имеющий при этом ауру настоящего мужчины. У него огромное и чувственное сердце, он искреннен в своих чувствах и верен своим друзьям. У него есть собственные хобби: обожает мотоциклы, собирает с ними журналы, коллекционирует их, даже имеет забавную мечту стать наполовину байком. Это довольно мило, хотя и немного странно. Ему нравятся фотографии. Он любит фотографировать, и проявившиеся на глянцевой бумаге снимки, он тоже коллекционирует. И ещё любит драться. Хотя… Драться они все там любят, это у них общее любительское занятие. Типо, как у некоторых футбол, или волейбол, или лёгкая атлетика. Вот тут тоже самое. Помниться, в прошлом… Ну, то есть, в прошлой жизни, она была пацифисткой. Насколько это было возможно. Ровно до того момента, пока её кто-то не разозлит… Вот тогда она превращалась в машину для перемалывания костей и выбивания зубовдури из безмозглых идиотов. И каждый, всё её окружение дивилось тому, как в этой тушке «метр шестьдесят на сорок восемь килограмм», столько сил и энергии, хотя с виду на неё только подуй и она сломается. И занималась она, разве что танцами да гимнастикой. Разумеется, быть старшей в семье, значит, быть ответственной во всём и за всех. Поэтому поднять диван и перетащить его из одного угла комнаты в другой — на раз плюнуть. Да и в танцевальном клубе, когда не было парней поблизости, коробки с инвентарём и аппаратуру тоже таскала она. Только и слышалось «… помоги принести колонку в студию» или дома «… нужно шкаф отодвинуть, мелкий снова туда мяч свой уронил». Воспоминания из прошлого отзывались тёплым, но томительным чувством в груди. А забытое собственное имя оседало горечью на языке, хотя казалось, она вот-вот его вспомнит. Но, так или иначе, единственное, что ей оставалось — это принять новую судьбу. Ведь, не очень то и важно то, чего ты не помнишь; особенно, если перед тобой открылись новые перспективы и возможности. И да, перспектива стать девушкойпарнем своего «нарисованного» кумира — очень даже идеально стелится перед ногами, как красная дорожка в светлое будущее (и причина не думать лишний раз о смерти, которая, возможно и стала причиной этого странного попаданчества). *** —Что здесь происходит? Хикари Ханагаки, стоило ей только открыть входную дверь своего дома, как она, словно выпала из реальности. Позавчера Такемичи вернулся позже, чем она сама. Почти за полночь. Весь промокший, грязный, как будто в грязи валялся, да и к тому же, с перебинтованной ладонью, на которой виднелись кровавые разводы. Она, как и любая мать, перепугалась за собственного сына, особенно когда он, покачиваясь поплёлся в ванную, а уже оттуда, такой же еле живой дошёл до своей комнаты и там заперся. И ни слова при этом не сказал. Она всю ночь только и делала, что волочилась в кровати, в полусонном состоянии и на каждый шорох вздрагивала, открывая глаза. На утро, Такемичи нашёлся в ванной. Всё такой же бледный, рассеянный и… словно бы находился совсем не здесь. Он тихо попросил её выйти, принял ванную и, что не удивительно решил остаться дома и не идти в школу. В этом она была с ним солидарна, вот только… Не ожидала, что ей сегодня посреди рабочего дня позвонят из его школы, с вопросом почему её сына вот уже второй день нет на занятиях. Хотя вчера он выглядел уже довольно бодро, и даже очень плотно поужинал вместе с ней (точнее, это был скорее ночной перекус, чем ужин). Про руку она, кстати, так его и не спросила, если захочет — расскажет, всё-таки, к её огромному сожалению, он довольно часто ввязывался в драки. Однако, сейчас… Стоя на пороге собственного дома, ей казалось, что она пришла к кому-то в гости. Или того хуже, ошиблась домом. К слову, чувство настороженности настигло её ещё тогда, когда она издалека увидела включенный в доме свет, хотя Такемичи обычно включал его только в прихожей и у себя в комнате, пока ждал её с работы. Поэтому… Да. Она никак не ожидала такой резкой смены обстановки. Кстати не только освещения. По непонятной причине в её доме, без её ведома сделали перестановку. В прихожей тумба для обуви теперь стояла слева, а возле вешалки в углу пропал горшок с монстерой, — который, вообще-то, должен стоять на кухне. Пройдя дальше, Хикари заметила, что в гостиной была похожая ситуация: телевизор оставался на прежнем месте, а вот диван теперь стоял вплотную к южной стене (разделяющую зал и кухню), шторы сняли и сменили на белые горизонтальные жалюзи, которые без дела пылились в дальнем углу гостиной и ждали своего часа. И, видимо, дождались, потому что… в принципе, смотрелось очень даже ничего, вкупе с добавленными в комнату большим количеством горшков с цветами. О. А вот и пропавшая монстера. Пока Хикари стояла посреди своей нероднойродной гостиной и разглядывала все возможные изменения, не заметила, как со стороны кухни послышались тихие шаги, а потом раздался бодрый и весёлый голос сына, из-за которого она вздрогнула. —С возвращением, мамуль.— Такемичи, подошёл к ней, приобнял за плечи, снял с её плеча рабочую сумку и положил ту на диван. —А… м… Да. Привет Мичи.— с подобного поведения сына, Хикари слегка опешила. Очень уж странно выглядела его открытая улыбка, которую он, лет так с двенадцати пытался заменить пугающим (ну, это он так считал) оскалом, обнажая верхний ряд зубов. Хотя, изменения в нём произошли ещё весной, когда он пришёл домой, побитый и с потерянным как у щенка взглядом. Но даже тогда он выглядел как… как обычно, а вот сейчас… Ещё и перестановка эта. Он ведь никогда не горел желанием, хотя бы кровать собственную заправить, а тут. Как подменили. Да и, для серьёзно больного, которым он был ещё утром, сейчас сын напоминал скорее хорошенько заведённую юлу, которая ещё не растеряла своей скорости и продолжает двигаться наматывая круги, — на остатках её силы видимо, потому что по-другому не описать это чувство собственной никчемности, перед пышущим энергией здоровым, судя по всему, организмом. —Там в холодильнике ничего свежего не было, пришлось всё выбросить и в магазин сходить за свежими продуктами.— Мичи тем временем, пока она слегка зависла, рассматривая его на наличие каких-то внешних изменений, решил видимо отчитаться и за кухню, пока она туда не пошла. —Понятно, — вздохнула она, потерев глаза, чтобы развеять накативший на зрение, от усталости, туман и вернуть ему чёткость.—Хорошо, я сейчас переоденусь и приготовлю что-нибудь. Ты ведь не ел ещё получается, — пока Хикари говорила это, в полной мере ощутила, вмиг накатившую на неё тяжесть сегодняшнего дня. Идти и переодеваться в домашнее не хотелось, как не хотелось и идти готовить. Но вот голодный сын и собственный пустой желудок, хорошенько так напоминали, что у неё, как у матери, есть вообще-то кое-какие обязанности. И любимая розовая пижамка, — очень мягкая, кстати пижамка, — вместе с долгожданным душем и кровать, могут и подождать. А сейчас нужно настроиться на готовку. Настроиться на готовку. Настроиться на готовку. Настроиться на… —Но я уже приготовил ужин.— слегка возмущённо и, даже, как-то обиженно сказал Такемичи. Хикари подняла на него вопросительный взгляд, уже думая, что ей послышалось, но в нос внезапно ударил довольно приятный запах свежеприготовленной еды. Однако, не то, чтобы она не доверяла сыну… Просто он никогда до этого не готовил. —Ты сам приготовил? — удивлённо спросила женщина. —Угу, — честно и серьёзно кивнул Такемичи. —И у тебя ничего не сгорело? —Нет. —И не пересолил? —Ну, ты можешь сама проверить. Иди пока переодеваться, а я на стол накрою.— Мичи снова улыбнулся и… чмокнув её в щёку, почти вприпрыжку ускакал на кухню, оставив шокированную мать посреди гостиной. Нет, это какой-то бред. Видимо на почве усталости и голода, у неё начались глюки. Надо сходить переодеться и всё-таки приготовить хоть что-то перекусить, а то так и до дурки недалеко. Именно с такими мыслями она и направилась в собственную комнату, попутно потирая яро пульсирующие виски, которые настойчиво требовали нормального здорового, хотя бы восьмичасового сна. Однако, стоило ей только, переодевшись в широкие домашние шмотки, спуститься на кухню и пульсирующий в голове мозг, решил устроить в её несчастной черепëшке марш, и судя по всему, похоронный, — на её похороны. На обыденном столе действительно стоял вкусно пахнущий ужин, а любимый больной сын, бодренько разливал по бокалам чай, но мгновенно прекратил все действия, как только увидел её в дверном проходе. —Не стой в дверях, иди садись, — он кивнул на один из стульев и продолжил прерванное занятие. Ха, а ведь это она всегда говорит ему не стоять в дверях, как статуе и идти за стол. Вот ведь… Тем не менее, она проходит через кухню и садится напротив сына, который уже закончил и ждал, пока она возьмётся за ложку, чтобы попробовать его стряпню. Хикари подозрительно покосилась на тушёную курицу в соусе и рис, которые были в тарелке. Пахли те, на удивление и правда вкусно, желудку вроде как нравилось, хотя голодному ведь всё равно, что есть. Но поджаренным мясо и правда не выглядело, как и сырым, похоже всё-таки пересолил. Но даже если и так, обижать сына, который ради неё старался, она не хочет. Поэтому, запихав подальше внутренний голос, Хикари вязалась за ложку и, кажется слишком быстро сунула в рот сыновья кулинарное творение. Последующее за этим тихое хихиканье Такемичи в кулак, доказательство того, что она всё же спалилась со своими опасениями, которые, кстати, не оправдались. Курица не была пересолена или недосолена, а была, очень даже ничего, соевого соуса побольше, но в принципе… Для первого раза, очень даже хорошо. —Ну как, много соли, да? — развеселённый её поведением Такемичи, еле сдерживая рвущийся наружу смех, сейчас во всю глумился над ней. Наверняка упиваясь своим превосходством. Вот ведь… —Да.— Хикари со всей серьёзностью громко положила ложку на стол и сложила руки на груди.— Слишком много. Я столько соли не ела… Никогда.— будет ещё её собственный сын над ней смеяться. Вот и она над ним тоже немного посмеётся, чтоб честно было. А Такемичи обиженным совсем не выглядел, наоборот развеселился ещё больше, расплываясь в улыбке до ушей и, видимо, ни разу не поверив в её игру. Но тем не менее, кажется, всё же словил её волну. —О, — «понимающе» кивнул он.— В таком случае… Я сам всё съем, — и быстрым движением придвинул к себе её тарелку. —Эй, — Хикари только и успела хлопнуть ладонями по пустому столу, где секунду назад стояла тарелка с курицей терияки. —Что? — еле сдерживая смех, удивлённо спросил Такемичи.— Она же пересолена. Зачем тебе есть это и травмировать свои почки, лучше приготовь себе омлет. Он же легко готовиться. —Вот ты мне и приготовь. Ты же у нас теперь повар.— недовольно сузив глаза, но тоже улыбаясь, сказала Хикари. — Э-э не-ет.— хитренько прищурился парень, растягивая гласные.— У меня же пересолено. Вдруг я и омлет тебе испорчу. Нет-нет-нет. Давай ты сама.— и так добродушно улыбается, словно и правда хочет ей помочь и не испортить ничего. Но ведь знает, хитрожопый, что вкусно приготовил и, что ей понравилось. И хочет, чтобы она призналась в этом. Хотя, эта их маленькая перепалка, очень даже понравилась самой Хикари. Материнское сердце, в груди забилось, со всеми присущеми ему нежностью и любовью. А вот пустующий желудок, что также успел оценить творение рук её сыночка, упёрто так нашёптывал, что в жопу эту гордость, еда важнее. —Ну ладно, — признала она своё поражение, хотя по виду скорее напоминала сейчас капризного ребёнка, которого заставили признавать свою вину. Даже нижнюю губу выпятила вперёд.— Сдаюсь. Ты выиграл. Ничего ты не пересолил и очень даже вкусно приготовил. Так что… Давай сюда курицу, я есть хочу.— на последних словах, она перегнувшись через весь стол, притянула к себе обратно свою тарелку и продолжила кушать. Такемичи на такое только весело захихикал, уже не скрывая смех за кулаком. Ему определённо нравилось подобное ребяческое поведение матери. Он лишь придвинул к ней поближе бокал с чаем и тоже начал есть. Тем не менее, тишина за столом продлилась недолго. Хикари, не съев и половины ужина, всё же поддалась любопытству, что же всё-таки случилось. —Мичи. —М? — он поднял на неё взгляд, показывая, что весь во внимании. —А чего это ты, решил вдруг шторы постирать, цветы переставить, ужин, вот, приготовить? — с каждым словом её глаза сужались всё больше, пока не стали похожи на две тонкие линии, которые, тем не менее, смотрели, словно, в самую душу.— В связи с чем у нас такие полномасштабные изменения? М? Такемичи, слегка поёжившись под её взглядом, громко сглотнул, проглотив непережёванную курицу, тут же желая запить её чаем, но как-то боязно было делать хотя бы малейшее движение. На губы, тем не менее, заползла глупая улыбка и наружу вырвался слегка нервный смех. —В-в-всё то ты з-заметишь…— решил, кажется, время потянуть, чтобы с мыслями собраться. Но после, вроде передумал, отведя взгляд в сторону и начиная чесать затылок.— Я… Ну короче… В общем, я… Влюбился. У Хикари из рук выпала ложка, с довольно громким звуком, от которого Мичи невольно вздрогнул и закрыл глаза. —Чего? У женщины был такой, ярко выраженный шок на лице, что его увидел бы даже слепой. Она глупо хлопала широко раскрытыми глазами, также широко раскрыв рот и смотрела на сына, словно тот был каким-нибудь там, зелёным человечком или говорил на выдуманном языке. Тем не менее, ей было понятно каждое слово, которое она тщательно переварила в своей голове. — То есть… Ты хочешь мне сказать, что влюбился в какую-то девочку и из-за ударивший в голову гормонов решил навести в доме ревизию? — словно не с ней это происходит, переспросила Хикари. —Ну… Да? —Хе, — невольно громко усмехнулась она.— А я думала, что такое только у девушек бывает, — заключила с самым серьёзным и поражённым видом, пожав плечами и вновь берясь за ложку.— Но да ладно. Не так уж это и важно, главное, что всё понятно и я за тебя рада.— улыбнулась сыну. —Мам… Тут, такое дело, — как-то виновато начал Такемичи и Хикари, наученная опытом, приготовилась к какому-нибудь очередному шокирующему разговору, снова отложив ложку.— Я… кажется… в парня влюбился. Да. Если бы она оставила ложку, та бы снова громко упала. Однако весь шок явно отразился на её лице. Не такого серьёзного разговора она ожидала. В прочем… —Так. Ты, — она указала на сына пальцем, тот непроизвольно кивнул, слегка испугавшись её серьёзного тона.— Влюбился в парня, — тот снова закивал, подтверждая, что ей всё же не послышалось. Она вздохнула, по-новой начав перерабатывать эту информацию в голове. И вновь посмотрела на сына.— А он об этом знает? —А? —Я говорю, тот парень знает, что ты в него влюблён? —А-а… м-м… Нет? — Такемичи как-то недоверчиво покосился в её сторону, но всё же пояснил: — Он в больнице сейчас. От операции отходит. —Операции? —Да, его… Ножом пырнули во время драки, а я ему помог и… —И влюбился.— закончила за него мать, но потом вдруг поймала себя на ошибке и тут же исправилась.— А нет! Ты уже был влюблён в него, поэтому и помог, да? Такемичи ещё более подозрительно на неё покосился, — как-то слишком уж бодро она обсуждала влюбленность сына в другого парня. —А… тебя не смущает, что он… парень? — осторожно поинтересовался он. —А? — Хикари удивлённо на него посмотрела.— Нет. А должно? —Ну… —Да перестань, — тут же перебила она его.— Ну парень он и, что с того? Какая разница, если ты в него влюбился. От моего мнения твоя симпатия вряд-ли изменится, так с чего устраивать бессмысленные ссоры и скандалы. Ты же сам знаешь, я не люблю ругань, у меня потом голова болит. А гомофобом, я никогда не была. Так что… Приведёшь домой зятя, я против не буду. Пришла очередь Такемичи сидеть и глупо хлопать зенками, подбирая упавшую на пол челюсть. Он конечно много ожидал, но никак ни того, что мать так легко могла бы отреагировать на что-то подобное. В прочем, это даже плюс… Хотя нет, не так. Это очень большой плюс, когда родители, в первую очередь думают о счастье своих детей, а не о каких-то там традициях и общественных нормах. Улыбка сама собой полезла на лицо и Такемичи решил глупым пытаясь скрыть её. —Ма-ам. —А? — Хикари вздрогнула, посмотрев на сына, — Чего? — удивленно-обеспоеоенно спросила она. —Спасибо.— счастливо улыбнулся, от чего у Хикари вновь ёкнуло сердце, но она решила не подавать виду. —Да ладно тебе, — наигранно равнодушно отмахнулась она, отодвигая уже пустую тарелку от себя и передвигая вазочку с конфетами поближе.— Ничего ведь сверхъестественного… —Люблю тебя.— перебил её Такемичи. А у Хикари в горле ком встал. Вроде бы и простые слова, такие каждый ребёнок своей матери говорит, вот только… Они не были одной из этих «каждых», у них не было, ни семейной полноценности, ни открытых доверительных отношений. Она даже не знает, нравится ли всё ещё её сыну зелёный цвет и в какую старшую школу он хочет. С кем он сейчас дружит… Этот разговор, этот ужин, стали для них первым настоящим шагом навстречу друг другу, с инициативы её сына, даже не с её собственной. Он захотел ей открыться, порадовать и поделиться собственной радостью, своей влюблённостью. Ну как она может быть против, если это сделает его счастливым? Ей же было всё равно, когда он захотел стать гопником и стал побитый приходить домой. Он ведь так счастливо улыбался, стоя перед зеркалом в ванной и приговаривая: «Шрамы украшают мужчину». Она ведь любит своего сына и на всё согласна ради него. Даже его козла отца, который бросил её шестнадцатилетнюю беременную дуру, она уже не ненавидит, но благодарна ему в какой-то степени. За возможность повзрослеть и, главное, за сына, который, — О Ками! , — тоже любит её. —Мам, — Такемичи как-то незаметно и слишком быстро оказался рядом, тремя её за плечо.— Ты чего? Болит что-то, или устала сильно? —Что? — глухо переспросила женщина. Она только сейчас заметила, как сладость во рту перелилась солёной горечью, а глаза защипали от слёз. Вот ведь… сопливая дура, нашла из-за чего плакать. Только сына перепугала!— Я… Нет, я… Всё в порядке. Всё хорошо. Я… Да, я устала на работе, был сложный день, так что… Надо быстренько убрать со стола и ложиться спать… Она резко подорвалась со стула, начав собирать тарелки, поднимая свой бокал с недопитым и, уже остывшим, чаем. Но её мягко останавливают, схватив за запястья. Хикари вопросительно смотрит на сына и тот поясняет: —Я сам. Раз ты устала, то иди отдыхай, я всё уберу.— в голосе у него столько нежности и любви, что сердце в груди заходится в бешеном ритме, периодически больно сжимается, а на глаза ещё больше слёз накатывает.— Мам, ну ты чего? Он ниже опускает её запястья, чтобы она могла поставить посуду на стол и тут же обнимает её, подставляя своё плечо. От этого плакать хочется ещё больше, поэтому Хикари хватается за домашнюю футболку сына, сжимая ткань на спине и почти навзрыд начинает реветь. Совсем как тогда, когда она родила маленького ребёнка и уткнувшись в пелёнку рыдала, от счастья и безысходности. Сейчас было почти также, она словно снова обрела сына, который у неё, оказывается, был. О Ками, это даже звучит дико! Кем она стала? И это она мать? Такемичи тем временем просто гладит её по спине и волосам, шепча, что всё хорошо, они справятся, ничего плохого больше не будет, что у неё есть он и главное, он её любит. Это и радует, и ранит одновременно, обливающееся кровью сердце. Материнское сердце. —Я тоже…— еле шепчет она, сквозь всхлипы и рыдания. Такемичи даже кажется, что ему послышалось, но потом это повторяется.— Я тоже… тоже люблю… тебя… Она прижимает его к себе крепче, так что слышится хруст парочки позвонков, но это сейчас не так важно. Сейчас гораздо важнее, что у него на руках мать, которая, кажется, слишком редко слышала слова любви от своего сына. Спустя минут десять, Хикари успокаивается и Такемичи, держа её за плечи, тихонечко отводит её в ванную, помогает умыть лицо, даже кремом каким-то мажет. Потом отводит уже в спальню и укладывает спать. Уставшая, она мало что понимает и не запоминает практически ничего, мгновенно проваливаясь в сон, как только оказалась на родной подушке, в горизонтальном положении. А Такемичи тем временем, вернулся на кухню, где в задумчивости убирал со стола и мыл небольшое количество посуды. Собственные чувства не давали мыслить трезво и всё направили с преувеличенной точностью проанализировать всё, только что произошедшее. Как-то не укладывались в голове подобные отношения с матерью. Со стороны как-то казалось, что она либо бесчувственная стерва, которой наплевать на своего сына, лишь бы тот рос и учился в школе, либо её вообще нет в его жизни. Но, как оказалось, она очень даже неравнодушна к своему чаду, но видимо, в силу собственной неопытности, не знает как с ним быть и как общаться. Убравшись на кухне и выключив во всём доме свет, он направился в комнату за пижамой, потом в ванную и снова в спальню. Уже лёжа на кровати и пялясь в потолок, он пришёл к выводу, что обычных внешних изменений в этом доме мало. Необходимо ещё и в семейных отношениях принести свои коррективы. *** —Что? Хочешь навестить своего возлюбленного в больнице? — Хикари, придя, в кои-то веки, не такой уставшей с работы, и встреченная сыном и вкусным ужином, сейчас сидела с ним за тем же кухонным столом и обсуждала теперь самую важную и актуальную тему для разговоров в их доме. Её вчерашнюю истерику они, негласно решили не обсуждать, — ну разревелась мать, ну в самом-то деле, с кем не бывает, — зато утром она проснулась с небывалой доселе лёгкостью, за час до будильника и приготовила завтрак, а на работе коллеги то и дело косились на неё, потому что порхала она над принтером и компьютером, точно бабочка над цветами на лужайке. Так ещё и накрасилась в кои-то веки, не на скорую руку, а как полагается, плюс обнаружила, что нужно в ближайшие дни сходить на шоппинг и прикупить новую косметику. Такемичи же выглядел… Как обычно. Точнее, как вчера. Всё так же улыбался, иногда шутил и активно рассказывал, как провёл время дома и чем здесь занимался. И вот, время подошло к тому, что он… Он хочет навестить своего парня, — ну точнее, пока только друга, в которого он влюблён, но это ведь не так и важно, — и просит у неё совет. Ох, знала бы она сама. —А как же твои друзья, почему у них не спросишь? — решила пойти в обход и зайти из далека. Кто знает, может получится. —Ну… Я хотел сделать сюрприз, а если кому-то скажу, вдруг проболтаются. —Понятно, — задумчиво проговорила она, сложив руки на груди и смотря в потолок, а внутри пару раз хорошенько ударяясь головой о стол.— Тогда… Может апельсинчиков? Хотя, у него может быть аллергия, но ты всё равно принеси, кто знает. А ещё…— она серьёзно задумалась, до предела напрягая собственный мозг и тут…— О, ему же твёрдое ещё нельзя, он… А он сколько дней в больнице? —Сколько? — повторил её жест, и устремляя глаза в потолок.— Дня… три, хотя нет четыре. Мы с ним вместе на нож напоролись же. А сегодня девятнадцатое… —Что? — Хикари перебила сына, не слушая последних его слов. И как она забила? Как вчера не заметила? — Тебя пырнули ножом? Ты чего молчал? О Ками! Ты же ещё тяжести тягал… Совсем с башкой не дружишь?! —Мам. Мам, мам, мам, — Такемичи тут же подорвался со стула, вслед за матерью и поймал её за плечи, разворачивая к себе.— Всё хорошо, слышишь? Это только царапина. На руке.— он поднял перебинтованной руку, показывая, что всё хорошо, что нет даже капли крови.— Всё хо-ро-шо.— по слогам повторил он, специально громко и медленно дыша, чтобы мать повторяла за ним эту дыхательную гимнастику и успокоилась. —Да. Хорошо… Ладно, ты прав… Всё хорошо. —Ага, — он усадил её обратно на стул и также вернулся на своё место.—. А теперь о сюрпризе. —А? А. Да.— Хикари снова задумалась и решила.— Ну, если там не слишком всё серьёзно, то примерно через неделю можно съесть что-нибудь плотное. Приготовим говядину. —Но у нас нет говядины. —Купим.— спокойно ответила Хикари.— У меня через два дня выходной. Сходим вместе по магазинам, мне там тоже кое-что нужно прикупить, так что… —Но, я завтра хотел.— Такемичи перебил её. Да, невежливо, но она вроде и не обиделась, а ему вот и правда хочется как можно скорей увидеть Дракена. —Хотеть не вредно, — легко отбила его протест женщина, пожав плечами.— А вот нагружать рану, даже если у тебя хорошая регенерация, не полезно. Так что, — она хитренько прищурилась, — посиди-ка ты дома ещё пару дней, а там и сюрприз своему парню сделаешь и… —Он не мой парень, — снова перебил её Такемичи. —Ой, — недовольно отмахнулась от него мать, словно от надоедливой мухи.— Это пока, он не твой парень. А там уже, может и поцелуйчики и обнимашки… —Мам, — и снова он её перебил. Третий раз уже. Нет, ему конечно приятно, что такой человек, в нём уверен, хотя он и сам в себе больше сомневается. Но вот такие вот «мамины мечты», всегда были какими-то… стыдными, что-ли? —Что «мам»? — Хикари вопросительно подняла бровь и, в этот момент стала так похожа на настоящую мать… То есть, на ту мать которая… На ту, которая… Была, до того как…— Вот и славно.— видимо, приняв молчание сына за молчаливое принятие поражения, она самодовольно усмехнулась и продолжила.— Значит пока сидишь дома, а потом к своему… возлюбленному.— в последний момент успев поменять слово, Хикари посмотрела на Такемичи и заметила явные изменения в настроении.— Эй, Мичи, — слегка потрясла его за руку.— Ты обиделся? Если хочешь… —Нет.— как-то резко ответил он, а потом, словно поняв ошибку, вдруг мягко улыбнулся.— Нет, прости, всё хорошо. Я… лучше побуду пару дней дома и реабилитируюсь. А потом, пойдем вместе по магазинам, да? —Конечно да. А сейчас, давай фильм посмотрим? Спать пока рано, хорошо? —Угу, — улыбаясь кивнул Мичи. И хотя, оба старались сделать вид, что всё в порядке, Такемичи не мог избавиться от щемящего чувства в груди, а Хикари, его мать, пыталась изо всех сил сделать так, будто она не видит того, что он чем-то обеспокоен. Фильм пролетел как-то мимо глаз и ушей, сюжет казался расплывчатым и скомканным, а кое-где и вообще непонятным. Тем не менее, он обоим «понравился» и, дав обещание друг другу снова его посмотреть, ушли каждый в свою комнату и ещё полночи не могли уснуть, из-за дышащего в спину чувства тревожности и какой-то неправильности.