Щенок

Рюсэй хотел бы проснуться от ленивых поцелуев или прикосновения теплых рук к своей крепкой груди, но, вопреки беспочвенным ожиданиям, с первыми лучами солнца его разбудила какофония голосов за запертой дверью комнаты. Выспаться, не спеша принять душ или провести утро в теплой постели стало непозволительной роскошью для каждого, кто так или иначе стал участником безумной идеи Джинпачи Эго. Потирая глаза, Шидо принял вертикальное положение. Все еще находясь в цепких лапах сновидений, он пытался отделить реальность от собственной сладкой фантазии, в которой ты на части распадалась в его руках. Оглядевшись по сторонам, Рюсэй первым делом коснулся смятой простыни, будто искал подтверждение произошедшему. Страх сойти с ума и оказаться одним из тех одержимых придурков, которых показывали в вечерних эфирах, не пугал, но вызывал достаточно отвращения, чтобы он по мере возможностей все еще пытался контролировать себя. На деле же воспаленный рассудок парня кричал о том, что ты его. Целиком и полностью, душой и телом до самых кончиков волнистых волос. Шидо Рюсэй уже был одним из них. Животные порывы сочились по ярко выраженным венам и пульсировали одной единственной идеей. Ненормальной, жуткой в своей радикальности она поражала мозг, как жирная личинка эхинококка, и толкала на странные поступки. Казалось, будто тебя здесь вообще не было. Если бы не едва уловимый аромат парфюма, все еще витавший в воздухе, и смятая подушка, Шидо бы точно решил, что спятил, но самодовольная улыбка расплылась по его лицу. — Ха! – Коротко выдохнув, он снова откинулся на подушку, прокручивая в голове события минувшей ночи, — она была здесь, верно? – пытаясь очистить сознание от тонкой сонной поволоки, Рюсэй ярко ощутил прикосновения твоих губ на своей разгоряченной коже и тихие стоны, которые ты так беспомощно пыталась подавить, зажимая рот ладонью. Он отчетливо видел яркую картину блестящих слез, стекающих по красивому женскому лицу, когда хрупкое тело пронзил очередной оргазм. Бедняжка. Ты была до того чувствительной, что хныкала и задыхалась от каждого едва ощутимого прикосновения, а стоило его члену скользнуть меж ребристых стенок, как кроваво-красные полосы тут же украсили его широкую спину. Шидо почти инстинктивно сжал простынь под собой, чувствуя, как волна тягучего жара растекается по всему телу, собираясь внизу живота и грозясь совершенно ненужной сейчас утренней эрекцией. Самое яркое напоминание — разорванное белое кружево, беспечно оставленное на деревянном полу. Всё еще мокрое от той смазки, которой ты сочилась, умоляя его дать тебе больше и краснея, как невинная девчушка, насаживалась на длинные мужские пальцы. Тряхнув головой и отгоняя куда подальше пьянящее наваждение, он провел рукой по взлохмаченным ото сна волосам и, самодовольно забросив остатки белья под свою подушку, направился в душевую. И без того задержался. Пусть даже в хорошем расположении духа, но слушать нотации остальных Рюсэй был явно не намерен. *** — Эй! Соберись, черт возьми! Сколько можно в облаках витать! – знакомый голос раздражающим звоном донесся откуда-то с левого края поля, но он даже не удосужился обернуться. Лениво набивая мяч левой ногой, Шидо даже не был уверен в том, что обнаглевшая рожа обращается именно к нему, и еще больше погрузившись в собственные мысли, гипнотизировал искусственный газон под слепящим белым светом прожекторов. Случись это еще вчера, и парень наверняка бы отправился прямым рейсом в травмпункт, потому что обычно Рюсэй не церемонился. Безумное животное внутри него теперь сладко спало, свернувшись калачиком, и не беспокоило ни его самого, ни окружающих. — Хм? Эй? Ты вообще слышишь, что тебе говорят? – Из непрерывной цепочки мыслей Шидо выдернула резкая, обжигающая боль. — Ресничка старший? Жить надоело? – он оскалился, но скорее по привычке, и в голосе не чувствовалось настоящей угрозы. И это несмотря на то, что Саэ четким ударом направил крученый мяч прямо в обнаженную икру Рюсэя. — Отвали. Итоши не нашелся, что ответить. Удивленно вскинув бровь, провел демона пристальным взглядом, пока тот, насвистывая себе под нос одному ему известную мелодию, направился к краю поля. Теперь это было не просто подозрительно, а до ужаса странно. Потому что Итоши был уверен, что этот чертов психопат даже во сне является неоспоримой угрозой. А теперь, отделавшись парой дежурных фраз, просто свалил в закат, даже не попытавшись перегрызть кому-нибудь глотку. Оставшаяся часть игроков смотрели в спину удаляющемуся Шидо, тихонько перешептываясь между собой. Минуя хлипкие футбольные ворота, он направился прямо к узкому проходу между трибунами. Два раза налево, один раз направо, вверх на два пролета и Рюсэй уже стоял перед белой лакированной дверью с блестящей табличкой. Сердце в груди пропустило неровный удар, дыхание сперло, как у заядлого курильщика после первой за долгие годы стометровки. Ему пришлось замереть, набираясь храбрости и прокручивая в голове заранее заготовленные слова, чтобы не выставить себя полным идиотом. Сжав руки в кулаки с такой силой, что неровная ниточка вен вздулась, выпирая под загорелой кожей, и впервые с тех пор, как он оказался заперт в этой тюрьме, Рюсэй почувствовал страх. Неуверенность и мальчишечью робость, которая впервые так красноречиво говорила о разнице в возрасте. Ему едва исполнилось девятнадцать, и в силу скверного характера Шидо никогда не пользовался популярностью у девочек. Вел себя как настоящий мудак, таская учебники и выбрасывая тетрадки в окно, а девчачьи слезы только подогревали чувство полной безнаказанности. И где он сейчас? Дрожит, как осиновый лист перед дверью в кабинет женщины, которая едва ли на пару лет старше него, и чувство полной беспомощности охватывает его с головой. Рюсэй тонет, как тогда, в детстве, когда он впервые свалился в бассейн. — К черту, – на одном дыхании выругавшись себе под нос, Шидо надавил на дверную ручку и едва не зарычал от досады. Закрыто. Столько времени потратил на то, чтобы решиться, и в итоге лоб в лоб столкнулся с настоящей преградой, которая вызвала в нем новую волну гнева. — … так это правда? — Точно тебе говорю. Такая молодая, а уже ассистентка. Сам-то хоть веришь, что Эго её за хорошую работу рядом с собой держит? Рюсэй не сразу осознал, о ком идет речь, но острый слух волей не волей уловил тихий шепот где-то между пролетами на лестничной клетке. Сперва еле слышно, но постепенно парочка, будто удостоверившись в том, что они одни, стали говорить громче. — Да она в его кабинете чаще бывает, чем у себя. Даже сейчас она восточном крыле. Вечно нет на месте. — Ага. А я слышал, как Эго просил Анри прикрыть их, пока они ездили куда-то на его машине. — Точно спят. — Сто процентов. Сплетни. От них никуда не деться, не спрятаться и не сбежать. Они, как чумные крысы, проникают в каждую щель и заполняют собой до краёв всё пространство, а когда круг общение сужен до бетонной коробки, в которой каждый день мелькают одни и те же уставшие лица, разговоры порой заменяют все остальные развлечения. По большей части Шидо было плевать на то, о чем болтают пустоголовые дегенераты. Он считал их недостойными своего внимания и смотрел свысока, но волей случая подслушанные слова больно ударили под дых, выбивая весь воздух из легких, отчего перед глазами тут же потемнело. То ли временная слабость, помутнение рассудка, то ли мирно дремавший зверь внутри него наконец начал просыпаться, и зрачки в ярко розовой радужке опасно сузились. Рюсэй не помнил, как покинул западный корпус, миновав пост охраны, и тяжелым шагом ступил на дорогой кафельный пол, ведущий в кабинет Джинпачи. Он не успел преодолеть и половины оставшегося расстояния, как острый взгляд зацепился за тошнотворно тяжелую сцену. Ты, так ярко и беспечно улыбаясь, шепчешь что-то на ухо очкастому уроду, который, похотливо облизывая губы, прижимает тебя к себе. Первым порывом было податься вперед, вырвать кадык ублюдку, оставляя захлебываться в собственной крови, но ноги, будто свинцом облитые, приросли к полу. Он так и стоял, взглядом провожая вас к выходу из здания, пока в груди разгорался опасный огонь. — Рюсэй? Что ты здесь забыл? Возвращайся в свое крыло, пока кто-нибудь не заметил, – взволнованная Анри попыталась взять его под руку и выпроводить из административного корпуса, пока не заметила охрана, но Шидо грубо оттолкнул её, от чего женщина влетела спиной в шорохватую стену. — Не трогай меня. – Сквозь злобное шипение к горлу подступил колючий комок, который, как бы сильно он не старался, не удавалось сглотнуть. В глазах неприятно защипало, и Рюсэй впервые за долгое время почувствовал, что он плачет. Избегая людных мест и шумных коридоров, он на негнущихся ногах добрался до комнаты. С глухим рёвом в стену полетел дешевый пластиковый будильник и, разлетевшись на мелкие щепки, поцарапал верхний слой краски с ровной стены. Бушующий ураган эмоций полностью захватил контроль над телом, диктуя свои правила. Единственно верные и приемлемые. Каждая ниточка нервов, каждая клеточка и мышцы оказались напряжены до такой степени, что тупой болью отдавались в висках, заставляя соленые слезы с большей силой стекать по загорелым щекам. Наспех сбросив с постели подушку, Шидо достал твои белые трусики и, беспомощно зарывшись в них носом, глубоко вдохнул в тщетной попытке успокоиться. Знакомый с недавних пор мускусный и густой аромат твоего возбуждения заполнил помутненный разум, и член тут же отреагировал, будто готовился заранее. Розоватая головка набухла, упираясь в скользкую ткань синих боксеров. Едва заметное ощущение в этот раз казалось таким болезненным, что, прикрыв глаза, Рюсэй стянул тугую резинку вниз, освобождая пульсирующую длину. Вина, стыд, злость, зависимость. Все эмоции сплелились в почти осязаемый кошмар наяву, с которым ему пришлось столкнуться лицом к лицу, и он проиграл. Жалкое зрелище. Прижимая к влажному от слез лицу тонкое порванное кружево, Шидо, захлебываясь собственными слезами бессилия, дрочил, вспоминая ушедшую, как райский сон, ночь. Горечь предательства расцветала на кончике языка кисловатой слюной и стекала в уголках губ, пока он самозабвенно шептал твое имя. Ноющий член подергивался в обхвате шершавой ладони. Ему ни за что не сравниться с бархатом твоей мягкой киски, теплом влажного рта и маленькой ладони, которая с трудом могла справиться с ним. — Я так люблю тебя… – всхлипывая, Рюсэй скулил, как побитый пёс, отчаянно двигая бедрами в попытке получить разрядку. Не столько кончить, сколько сбросить с себя липкий слой воспоминаний. Сперва о твоих поцелуях, а затем о мерзкой ухмылке Эго. Сжав себя сильнее, чем требовалось, он до крови прикусил губу, когда густое семя брызнуло прямо на темную ткань шорт, пачкая и оставляя разводы. Это не было похоже на то удовольствие, которое ты подарила ему минувшей ночью — скорее безумие, в миг охватившее и без того нездоровый рассудок. Погоня за быстрыми эмоциями, желание снова получить удовлетворение и забыться в тягучей массе чёрного, беспросветного отчаяния.