Щенок

Холодный душ хорошо остужал тело, но разум, наполненный воспоминаниями о единственном подаренном ему поцелуе, продолжал пылать жарче адского пламени. Всё его нутро боролось с этим ощущением, кричало и молило о потребности, но Рюсэй, раздраженно кусая губу до боли, сжимал руками край керамической раковины.   — Перестань, – голос, едва громче шепота, исходил где-то из глубины. Он себя останавливал, не позволяя мыслям заходить слишком далеко. Твердил, что она не такая, и за каждым своим действием нужно следить, чтобы не спугнуть заплутавшего зайчишку.    Из отражения подвесного зеркала на него смотрел мужчина, которого еще несколько месяцев назад Шидо назвал бы сопляком и тряпкой. Блестящие капли воды стекали по загорелой коже, собирались на конце подбородка и в конце концов падали, вдребезги разбиваясь о холод стального смесителя. Волосы, обычно собранные вверх, теперь влажными нитями липли к лицу и шее, как будто общей жалости к себе было недостаточно, создавали образ беспомощного сопляка, потерявшего голову от смазливой девчонки.   И это правда. Правда, которая если и не нравилась самому Рюсэю, то сделать он всё равно ничего с ней не мог, послушно принимая разливающиеся в груди нежные чувства. Сперва это было странно и неприятно. До того непривычно, что в первые несколько недель он как по расписанию посещал раздраженную медсестру в санитарном кабинете, жалуясь на расстройство желудка.    Очевидно, что любовь в извращенном сознании Шидо никогда не была здоровой. Ядовитая, опасная, она была ближе к одержимости, и он даже не отрицал этого.    Тайком украденные из твоего кабинета фотографии, салфетка, которой ты поправляла макияж неделю назад, и даже расческа. Всё это со скрупулёзностью настоящего маньяка Рюсэй хранил в своей комнате. Ночами мечтал о тебе, закрывая глаза и рисуя знакомые образы, а днем выискивал в толпе.    Его любовь уже давно перешагнула грань одержимости, оставляя за собой липкий след тоски и навязчивых мыслей.   В последний раз бросив взгляд на свое отражение в зеркале, он небрежно набросил на широкие плечи чуть влажное полотенце и вышел из общей душевой.    Время уже перевалило за полночь. Уставшие и истощенные в такой час большинство парней уже видели десятый сон в своих постелях, поэтому неприятная тишина не казалась Шидо чем-то странным. Скорее наоборот. Парень был рад, что нет необходимости поддерживать хотя бы иллюзию желания общаться и наслаждался едва слышным шорохом резиновых тапочек о холодную плитку.   Тусклый зеленоватый свет неприятно дрожал, становясь то ярче, то снова возвращаясь к тому, что Рюсэю приходилось щуриться, минуя бумажки и другой мелкий мусор, разбросанный по полу.   Небрежно толкнув хлипкую дверь в свою комнату, он замер, глядя на раскрывшуюся перед ним картину, и несколько раз показательно моргнул, на мгновение задумавшись о том, что мог тронуться рассудком, но женщина не исчезала.   Женщина. Обнаженная, конвенционально красивая женщина с копной блестящих светлых волос. Едва прикрытая бельем изящная фигура не оставляла места фантазии, но вместо очевидной реакции в груди парня заклокотал гнев.   — Ты еще, блять, кто такая? – острый взгляд сапфировых глаз не отрывался от её лица. В них не было ни похоти, ни возбуждения, только ничем не прикрытое раздражение от осознания того, что вместо желанного отдыха он вынужден иметь дело с букашкой, путающейся у него под ногами.   По лицу незнакомки скользнула приторная улыбка. Будто это и должно было стать немым ответом на вопрос на вопрос парня. Тонкие пальцы с аккуратным маникюром скользнули вдоль линии бедра, слегка царапая упругую кожу, и подцепили резинку кружевных трусиков, привлекая внимание к тому, что скрывается под ними.   Реакция не заставила себя долго ждать. Быстрым шагом Шидо сорвался с места, за мгновение пересекая небольшое пространство комнаты, и атмосфера резко стала до того напряженной и густой, что её при желании можно было разрезать ножом.   — Повторю еще раз: ты кто такая и что ты делаешь в моей постели? – спинка кровати угрожающе скрипнула, когда, упершись в нее рукой, Рюсэй, как искусный хищник, навис над неудачливой жертвой.   — Ты не знаешь, кто я, мальчик? – одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что эта женщина ненормальная. Лениво растягивая слова, она провела ноготком вдоль его груди и ниже к пупку, но Шидо вовремя перехватил её руку, до боли сжимая тонкие запястья так, что женщина вскрикнула. Озорство и соблазнительная поволока спали с её глаз, сменившись страхом и растерянностью.    Конечно, ты предупредила о том, что с этим парнем всё не так однозначно, но кто знал, что он настоящий псих?   — Отвечай на вопрос, пока я не переломал тебе каждую из твоих костей. Живо!   На этот раз повторяться не пришлось. Рыдая и задыхаясь, она на духу выложила ему абсолютно всё. Начиная от твоего позднего звонка посреди ночи и заканчивая тем, какую сумму предложила за то, чтобы она оказала свои услуги.   Рюсэй не знал, что чувствовать. Злость и разочарование смешивались внутри крепкой грудной клетки токсичным газом вырываясь наружу и грозясь превратиться в нечто более пугающее и масштабное.   Все мысли были поглощены тобой, твоим поцелуем и ощущением твоего вкуса, который до сих пор тлел на губах Рюсэя, сменяясь горечью присутствия другой женщины.   Он не хотел ее. Ни единой секунды, проведенной наедине с этой жрицей любви, в сознании Шидо не мелькнула идея о том, чтобы прикоснуться к ней и даже больше. Его тошнило от вида обнаженного тела, потому что она не была тобой.   И без того затуманенный гневом рассудок привел Рюсэя к краю бездонной пропасти, настойчиво подталкивая вниз. Треклятый демон на его плече нашептывал отвратительные вещи, рисуя перед глазами картинки жестокости и бессмысленной агрессии, превращая лицо проститутки в кровавую кашу, стирая природную красоту.   Скрипя зубами, Шидо собрал остатки воли в кулак, рассеивая внезапное наваждение.    — Пошла вон. – растерянная и испуганная девушка смотрела на него, хлопая глазами и явно не осознавая,какая опасность стоит за стеклом сапфировых хрусталиков. Ни сострадания, ни жалости, только холодный расчет. За колючей проволокой он вряд ли сможет еще раз ощутить вкус твоих губ.   ***   Сонно зевая, ты и не заметила, как в ритмичный стук каблуков вмешался посторонний звук. На самом деле за событиями минувшего дня усталость перекрывала собой абсолютно всё, оставляя засыпать на ходу по дороге в свой кабинет.    Эго еще утром распорядился навести порядок в карточках выбывших игроков, но, замотавшись, ты, как обычно,отложила все на потом и в результате дотянула до того, что снова приходилось работать глубокой ночью.   — Какого хрена? – непривычный хриплый голос заставил тебя подпрыгнуть, испуганно оборачиваясь в сторону источника звука. Шидо стоял прямо за спиной. И без того внушительный рост на фоне твоей миниатюрной фигуры делал его просто гигантским, и в голове тут же всплыли слова Джинпачи: «…бомба замедленного действия, одичавший пес, посаженный на цепь ради тебя, и как только ты перестанешь его контролировать, он начнет буйствовать».   — Рюсэй? – напуская на себя тонкую мантию иллюзии храбрости, выпрямляясь, чтобы казаться хоть капельку больше, ты уверенно заглянула в его глаза. Сейчас в них не было ни капли того щенячьего восхищения или любви. Что-то темное плескалось в розовой радужке, и это темное больше не хотело твоего тепла — оно хотело тебя. Целиком и полностью.   — Ты должна мне объяснить кое-что прямо сейчас.   — Успокойся. Давай отложим это до утра? Эго накажет тебя, если увидит здесь. – Ты знала. Конечно ты знала, потому что иначе не стала бы так старательно избегать его, и Шидо дернулся, осознавая, что шлюха не солгала, указывая на своего нанимателя.    — Мне плевать. – Он наклонился, и крепкие руки внезапно оказались по обе стороны от твоей головы, поймав в своеобразную клетку, из которой не было выхода. Позади холодная шершавая стена пустого коридора, а прямо перед носом — бешеная собака, выращенная эгоистичным животным под название BlueLock. — Почему эта женщина была в моей спальне, черт возьми?   Его голос дрогнул. Предательски надломился, уступая место хлипкой слабости. Когда дело касалось тебя, Рюсэй был безнадежен. Кипящий гнев залило холодом в глазах женщины, которую он так отчаянно желал.   В носу неприятно защипало. Шидо не плакал с тех пор, как был совсем мелким парнишкой. Быстро научился простой истине: слёзы — удел слабаков, а победу одерживает только сильнейший. Сильнейшим достаются все привилегии этого мира: деньги, слава, женщины…   И что теперь? Голова под тяжестью собственного веса упала на твое плечо, пока он, собирая остатки терпения, ждал ответ. Сам не знает, что хотел бы услышать. Что это была ошибка? Что сучка солгала ради спасения собственной шкуры? Рюсэй не знал.   — Разве ты не этого хотел?   Тик - так.   …бомба замедленного действия…   Тик - так.   — Думаешь, я хочу видеть в своей постели какую-то случайную женщину? – тонкая паутинка вен опасно вздулась, расползаясь от запястья к предплечью и выше, когда кулак Шидо ударился о стену в нескольких дюймах от твоей головы. — Я хочу видеть в своей постели только тебя! – рявкнул он.   — Что? – испуг быстро сменился удивлением, когда смысл сказанных им слов наконец начал укладываться в взбудораженном разуме. — Меня?   — Тебя. Почему ты думаешь, что я хочу видеть в своей постели какую-то случайную женщину, когда всё, о чем я могу думать — это ты?   Разговор прервал неспешный звук шагов, и прежде чем Рюсэй успел что-либо осознать, твоя тёплая ладонь накрыла его рот и резким движением толкнула дальше по коридору вглубь небольшой коморки, которую нерасторопные рабочие использовали как подсобное помещение для хранения инвентаря.   — Тише.   Невольно попятившись назад, он врезался в стену, и теплые мужские руки тут же плотным кольцом обхватили тонкую талию, утаскивая тебя за собой в темноту узкого помещения. Несколько секунд было слышно только звук вашего тяжелого дыхания, и пока твое сердце, как барабан, отбивало неровный ритм, Шидо украдкой наслаждался внезапной близостью.    Жар твоего тела просачивался на его мозолистые ладони даже сквозь хлопковую ткань офисной рубашки. Грубые пальцы неторопливо поглаживали бока, выводя извилистые линии вдоль аккуратного шва, скользя то вверх, то вниз, неловко цепляясь за край.   Не имея возможности сдвинуться с места, он аккуратно притянул тебя ближе, чувствуя, как остатки разочарования рассеиваются, сменяясь четкой потребностью в большем.    Это невыносимо. Быть так близко, на кончике носа ощущать аромат дорогого парфюма, подушечками пальцев пробираясь под одежду, чтобы наконец коснуться бархата нежной кожи. Рюсэй медленно сходил с ума. Будто бы до этой секунды остатки рассудка пытались диктовать свои правила.    Он ведь действительно был зол. Искал тебя, намереваясь потребовать объяснений в надежде найти хоть какое-то адекватное оправдание такого поступка, но в итоге застрял, готовый снова опуститься к твоим ногам.   Едва стихли звуки шагов, как ты убрала руку, нелепо пытаясь отстраниться вновь.   — Мне жаль. – Так странно. Еще утром от мысли о том, что придется извиняться перед этим парнем, с твоих губ срывался нервный смешок. Но сейчас, после его слов и этого взгляда преданного пса, ты вдруг ощутила острую необходимость быть искренней с ним. С человеком, который плохо понимал свои чувства, а порой даже не осознавал той силы, что была запечатана в этой горе мышц, гнева и бесконечной обиды на мир.   В этом мгновении было что-то бесспорно странное, магнетическое и абсурдное. Губы снова сплелись в безрассудном поцелуе. Томном, горячем и влажном. Рюсэй торопился запомнить этот момент. Требовательно брал то, что считал по праву своим, до крови кусая и тут же языком слизывая солоноватые капли.   Короткие импульсы проходят насквозь. На кончиках пальцев электризуясь всякий раз, когда он касается обнаженной кожи, и первый стон из гуди вырывается сам собой, когда белые зубы с хаотичностью оставляют яркие следы на белой коже.   Шидо еще никогда не приходилось так сдерживаться. По своей натуре, этот парень и слово «контроль» были понятиями несовместимыми, но рядом с тобой все теряло смысл. Грубые настойчивые прикосновение вскоре сменились нехарактерной ему нежностью, и стоило только мягкому кружеву белья встретиться с пыльной поверхностью бетонного пола, как Рюсэй на подкорке мозга запечатлел то, что можно назвать любовь.