Ветер над волнами

Тёмных времён Начат отсчёт Не повернуть реки вспять* – Ты уверен, что хочешь сделать это сейчас? Этера с подозрением покосилась на маску в руках вампира. Вчерашней ночью, вернувшись от карги, мужчина оставил шкатулку на столе и больше даже не заговаривал о том, во что превратился череп Велиота. Формально он получил ровно то, что просил, но на деле… феи, как обычно, и тут нашли лазейку, чтобы ещё сильнее усложнить Астариону задачу. Ведь теперь ему придётся воевать на два фронта одновременно: с Касадором снаружи и с Велиотом внутри своего разума. Удивительно то, что Ива решила честно предупредить о последствиях, а это совсем нетипично для карги. Возможно, она ещё не забыла свою смертную жизнь: как была обычной человеческой девочкой, которую вампир учил метать кинжалы. О том, что случилось бы с мужчиной без этого предупреждения, чародейка старалась не думать. Астарион вернулся к шкатулке только на следующее утро, и теперь задумчиво вертел маску в руках. – Я должен точно знать, что меня ждёт, – обречённо выдохнул он, готовясь прижать алчные шипы к своей коже. – Будет немного неловко, если я вдруг начну биться в агонии на самом пороге Алого Дворца. – А что мне делать, если… – девушка осеклась, поняв, что ее следующие слова могут ещё сильнее подорвать уверенность мужчины. – Не важно. Впрочем, он и сам всё понял. – Поверь, милая, – вампир свободной рукой взял ее ладонь. – Оказаться наедине с Велиотом посреди этой комнаты будет даже безопасней, чем посреди логова Зарров. Не дожидаясь ее дальнейших комментариев, Астарион прижал маску к лицу, и Этера во всех подробностях разглядела, как иглы прокалывают плоть, подвижными змеями ввинчиваясь под кожу. Зрелище было тошнотворным, звук – ещё хуже, а мужчина сдавленно застонал, до боли сжимая девушке пальцы. Его облик стал размываться и пошёл рябью: это не было похоже на настоящее превращение, как у тех же друидов – магия не могла даровать вампиру другое тело, только замаскировать его собственное. Кожа Астариона приобретала светло-песочный оттенок, волосы удлинялись, волнами спадая ниже лопаток, плечи и бёдра становились уже, а одежда на них осталась той же, только изменилась под новый размер. Но самые большие метаморфозы произошли с лицом: гладкая поверхность маски с каждой секундой обретала детали, как будто обнимая череп вампира и сливаясь с ним, заменяя его собой. Когда всё закончилось, мужчина продолжал тяжело дышать, не отнимая ладони ото лба, а девушка не решалась даже пошевелиться. Она знала, что Астарион скоро откроет глаза, и они останутся всё такими же красными, вот только кто будет из них смотреть? Очень медленно ее любовник опустил руку и повернулся к чародейке. С интересом оглядел девушку, чуть наклонив голову, и пару раз моргнул. – Как ты? – Этера пыталась угадать состояние вампира по теням в его взгляде. – Странно, – признался Астарион, поморщившись от нового звука своего голоса. – Как будто проживаю две жизни одновременно. Он начал с новым любопытством оглядывать комнату, и даже встал пройтись по гостиной, отпустив руку спутницы. – Знаешь, как это ощущается? – вампир провёл кончиками пальцев по занавескам на окнах. – Как будто у меня есть выбор. Я смотрю на вещи, а у меня в голове возникает сразу две реакции на них: мне нравится солнечный свет, а Велиот его боится. Я выглядываю в окно, наблюдаю за людьми и думаю, что вон тот джентльмен в зелёном берете мог бы стать отличным ужином, а Велиоту нравится женщина, ведущая за собой ребёнка. В твоём доме, по его мнению, слишком много белого цвета, занавески слишком прозрачные, мебель слишком хрупкая. Он бы всё переделал, а напоследок нашёл художника, который обставлял тебе интерьер, и сожрал его. А вот мне приятна лёгкость твоей квартиры. – Что он думает про Касадора? – Явно не то же самое, что и я, – вампир отвернулся от окна и ненадолго замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – Пренебрежение к своему рабу, одержимость своим творением, уважение к своему убийце, даже гордость в какой-то степени… но только не страх, это уж точно. – А что насчёт меня? – как бы девушка ни старалась, в голос прокрались нотки кокетства. Мужчина немного танцующей походкой приблизился к дивану и внимательно рассмотрел сидящую перед ним чародейку. – Ты ему… приятна, – Астарион наклонился к ее лицу. – Ты вкусно пахнешь и твоя кровь обещает быть очень сладкой, – он хохотнул. – Что ж, в этом я не могу с ним не согласиться. Он пригласил бы тебя в свой дворец и даже не стал бы сразу убивать – возможно ты развлечёшь его день или два… По коже Этеры пробежал холодок, когда пальцы вампира скользнули по ее щеке. Она убеждала себя, что напротив неё тот же Астарион, просто в другом обличье, но мимика, жесты, взгляд – буквально всё кричало о том, что к ней прикасается другой мужчина. – Твой страх ему тоже нравится, – он одобрительно оскалил клыки. – А ещё я бы с удовольствием послушал твои крики… – Аст! – одёрнула его Этера так резко, что вампир вздрогнул от неожиданности. – Он бы с удовольствием послушал мои крики. Не ты. Астарион замер, недоумённо на нее глядя, а затем скривился и сел рядом, начав массировать виски пальцами. – Кажется, я начинаю понимать, как это работает, – уже совсем другим тоном, без хищного придыхания произнес мужчина. – Ему легко противостоять в том, где мы с ним не совпадаем: он говорит “солнце – это наш враг”, на что я отвечаю “глупости, оно – наш союзник”, и Велиот мне уступает. Но стоит только начать оценивать что-то, в чем мы солидарны, как он тут же пытается вырваться вперёд, мимоходом убеждая меня: “Смотри, насколько мы с тобой похожи. Как одно целое”. И вот этому уже гораздо тяжелее сопротивляться. Этера потянула руки к нему и только потом подумала, что не знает, как на ее прикосновение может отреагировать чужая сущность. – Можно? – ладони замерли, так и не коснувшись кожи. – Да. Очень осторожно чародейка дотронулась до скул Астариона, скользя пальцами по острым линиям его лица. Практически на границе с волосами она нащупала едва различимый контур маски, хотя внешне не было заметно ни одной неровности. Девушка зарылась в роскошные длинные локоны: они были гладкими и мягкими, рассыпаясь в ее руках тонкими прядями. Если бы девушка не знала, что перед ней иллюзия, ни за что бы не поверила в обман. – Эта магия просто невероятна, – чародейка не удержалась от восхищённого вздоха. – Ни одна маскировка не способна полностью воссоздать тактильные ощущения, как, например, невозможно потрогать волосы там, где их нет на самом деле. Или невозможно примерить платье на три размера меньше, даже если внешне оно подходит фальшивому облику, – Этера переключилась на одежду, ощупывая плечи мужчины в рубашке. – А что насчёт способностей Велиота? Они тебе тоже доступны? Астарион отрицательно покачал головой. – Мне доступна его память, я могу видеть, что и как сделать, но моё настоящее никчёмное тело отродья просто физически не способно повторить ничего из этого, – с отвращением прошипел вампир. – Я… я словно пустой колодец, пригодный только на то, чтобы в него плюнуть. – Эй, твоё никчёмное тело отродья способно играючи переломить хребет любому охотнику на монстров, – попыталась приободрить его девушка. – Только надо – не охотнику, а монстру… В его глазах засветилась настоящая злоба. – Мне кажется, что для первого раза достаточно, – Этера положила ладонь на границу маски, переключая внимание мужчины со скользкой темы – ей вовсе не хотелось проверять, насколько хорошо Астарион способен удерживать Велиота, будучи в растревоженных чувствах. – Да, ты права. Вампир и сам признал, что ему будет тяжело воевать и с духом жестокого сородича, и со своими собственными демонами разом. Он потянул маску с боков, кривясь и шипя от боли, когда иглы неохотно отпускали его плоть, до самого последнего мига пытаясь ловить капельки крови. Астарион бесцеремонно отбросил артефакт на столик, с отвращением глядя на то, как алые пятна впитываются в кость, а шипы укорачиваются и неподвижно замирают. Чародейка сходила за полотенцем и подала мужчине: его лицо казалось совершенно обескровленным, но крошечные красные капли продолжали наполнять места уколов. – Перед приёмом нужно будет снова идти на охоту, – вампир прижал ткань к лицу, отчего его голос прозвучал глухо. – Иначе Велиот выпьет меня досуха. – А что ты планируешь делать сейчас? – Я сделал уже всё, что хотел, – Астарион положил полотенце рядом с маской, потянул девушку на себя и прижался виском к ее животу, вынуждая упереться в диван коленом, чтобы не потерять равновесие. – Но, может, у тебя есть пожелания? Хочешь ещё раз увидеться с Марой? Или с Гейлом? Вдруг волшебник как раз нашёл своего дроу… Только в Гильдию заходить не советую, – усмехнулся он. – После того, как мы исчезли на два дня, Джахейра нас там запрёт. На все его предложения девушка только отрицательно покачала головой. – Нет, мне не хотелось бы притворяться, что ничего особенного не происходит, и отвечать на вопросы я тоже не готова. А ты совсем не планируешь возвращаться к Джахейре? – Не думаю, что мы сможем распрощаться с ней раньше, чем разберёмся с Мозгом, только до этого счастливого момента надо ещё дожить, – Астарион поморщился и запустил ладонь чародейке в вырез платья на бедре. – Всё решит эта ночь. Но, пока мы ещё здесь, посвятим свой последний день только друг другу? Этера молча оседлала его бёдра, медленно покрывая поцелуями лицо вампира и спускаясь к шее. Конечно, ее тревожила предстоящая ночь – не могла не тревожить – но сегодня она не чувствовала в себе желания заглушить страх всепоглощающей страстью. Ей просто хотелось касаться своего любовника, запоминая каждый изгиб, каждую чёрточку его тела под своими пальцами, наслаждаться им не только как мужчиной, но как произведением искусства. И Астарион, всегда будучи очень чутким к настроениям и состояниям чародейки, не настаивал на более интимной близости, лишь ласкал кожу девушки под платьем, которое и так больше открывало, чем скрывало от него. Но, когда она потянулась к пуговицам его рубашки, вампир всё-таки подхватил Этеру на руки и отнёс в спальню, уже на постели избавляя их обоих от мешающей одежды. Это не было похоже ни на один секс, что случался у них раньше. В нём не было ни пожара, ни надрыва, ни бесконтрольной звериной ярости, ни даже боли – мужчина не позволил себе ни единого грубого жеста, что в целом казалось странным, но сегодня выглядело… уместно. Астарион действовал настолько внимательно и нежно, что в какой-то момент чародейка осознала – он прощается с ней. Что бы ни случилось с ними дальше, чем бы ни закончилась их дерзкая вылазка во дворец Касадора, вампир, каким она его знала всё это время, скоро умрёт: либо проиграет своему врагу, либо победит его, но сгорит в пламени ритуала, чтобы возродиться из пепла уже совсем другим – незнакомым девушке Астарионом. И эта боль, рождённая из чувства безвозвратной потери, оказалась стократ сильнее, чем любые раны от когтей и клыков нежити. Они валялись в постели до самых сумерек, почти не разговаривая, только касаясь друг друга с какой-то обречённой жадностью, пока вампир не прошептал: – Нам пора. Этера рефлекторно сжала его руку, испугавшись, что если она отпустит эти длинные тонкие пальцы, то мужчина исчезнет уже прямо сейчас, но через мгновенье заставила себя быть сдержанней и сесть. Чародейка проводила Астариона на охоту, на этот раз всё-таки оставив у него на ладони руну-ключ от двери, а сама подошла к аптечному шкафчику и первым делом выпила успокоительное – сегодня голова требовалась ей предельно холодной и ясной. Стимулятор и лечебное зелье она решила взять с собой. На случай подобных светских мероприятий у нее имелось несколько атласных дамских сумочек, обильно украшенных бисером. Приличные женщины носили в подобных духи, нюхательные соли и веера, а Этера подумала немного и добавила в мешочек с зельями флакон самого быстродействующего амнийского яда – на случай, если приём у Касадора пойдёт совсем не так, как они с вампиром рассчитывают. Уж лучше чародейка с минуту похрипит и поплюёт пеной, чем станет каким-нибудь очередным Мартином и будет обречена вечность пускать слюни уже на прутья клетки. Со стороны приоткрытого окна раздался шорох, и сначала девушка решила, что в комнату залетела птица, но почти сразу разглядела в ней волшебную посланницу от Гейла. Точно такая же впорхнула прямо в руки Этере в тот пресловутый день, когда и началось ее невольное противостояние секте Абсолют. Оказавшись у нее на ладони, птица распалась искрами, оставляя на своём месте сложенный в несколько раз лист пергамента. Внутри было всего несколько строчек от обеспокоенного мага с расспросами о ее делах и просьбой вернуться в Гильдию. Чародейка тяжело вздохнула и отложила письмо на столик. Вампир вернулся с утренней газетой в руках, бросил ее на диван и сразу отправился в купальню. – Есть интересные новости? – спросила девушка, высушивая вымытые волосы полотенцем. – Смотря что ты считаешь интересным, – донеслось из ванной. – Баалисты начали потрошить аптекарей, подозреваю, что пытаются выйти на след нашего дроу. Этера с любопытством подобрала пергамент. “Слабоумие и отвага против секты Абсолют! Прошедшие два дня ошеломили жителей города новыми жестокими преступлениями сектантов: на этот раз их целями стали сразу четверо аптекарей по всему городу. К сожалению, владельцам “Полыни и вереска” и “Зачарованного сада” спастись не удалось. Хозяину “Пера пегаса” повезло больше всех – на момент нападения он отсутствовал на рабочем месте, а вернувшись в лавку, обнаружил внутри полный разгром, хотя кроме учётной книги ничего украдено не было. Но сильнее всего отличилась семейная чета из “Аптеки Костяных Плащей”: им не просто удалось пережить атаку сектанта, но и дать ему достойный отпор. По словам Деррит Костяной Плащ, обычный на вид посетитель застал ее врасплох в торговом зале, оглушив сначала ее супруга Баэлена, давно и безвозвратно страдающего слабоумием, а затем и саму женщину. Владелица лавки утверждает, что абсолютиста интересовали редкие и запрещённые ингредиенты, которые она могла продать ранее, и, вероятно, ее бы постигла та же участь, что и других аптекарей, если бы не ее муж, неожиданно пришедший в себя. Баэлен Костяной Плащ отважно набросился на сектанта с разделочным тесаком и буквально по счастливой случайности сумел нанести ему смертельную рану. По дальнейшим словам Деррит, убитый на ее глазах превратился в бледное человекоподобное чудовище. Тело монстра журналистам так и не показали, из чего редакция делает вывод, что либо у бедной женщины случился шок из-за нападения, либо безумие – это фамильная черта семьи Костяных Плащей…” – Бледное человекоподобное чудовище? – задумчиво протянула девушка, дочитав статью. – Это был не я! – раздался новый крик из ванной, хотя чародейке казалось, что она говорила достаточно тихо. – Конечно, любовь моя, – уже громче ответила Этера. – Я очень сомневаюсь, что тебя бы одолел один слабоумный с тесаком. Снаружи раздался цокот копыт по мостовой и лошадиное фырканье, что могло означать только прибытие экипажа от Мары. Девушка спустилась вниз и велела вознице подождать, заодно скормив животным пару яблок: по замыслу Астариона, им нужно было явиться во дворец не к началу приёма, а к его кульминации, когда остальные гости будут уже достаточно расслаблены и пьяны – то есть, практически к утру, а сейчас время едва перевалило за полночь. Вернувшись в квартиру, Этера села перед трюмо и принялась наносить вечерний макияж, удивляясь, что после скитаний по лесам ещё помнит, как это делается. Она не услышала, как вампир подошёл к ней сзади и, ожидаемо, не увидела его отражения в зеркале, поэтому ощутимо вздрогнула и криво мазнула тенями по веку, когда мужчина положил ей ладони на плечи. – Дьявол! – выругалась чародейка, доставая платок, чтобы стереть лишнее. – Надеюсь, этот ритуал починит тебе и отражение тоже – не хочу шарахаться каждый раз, когда ты ко мне подкрадываешься! – Ты поздновато спохватилась, милая, – рассмеялся Астарион перебирая ей волосы. – Шарахаться от меня имело смысл, когда мы только познакомились. – Нам написал Гейл, – посчитала нужным сообщить Этера. – Чего волшебник хотел? – Беспокоится и сообщает, что Джахейра недовольна и ждёт нас в Гильдии. – Пускай ещё подождёт, – пренебрежительно фыркнул Астарион. – Уже завтра мы вернёмся в этот убогий подвал гораздо более ценными союзниками, чем сейчас. Он бесцеремонно принялся копаться в ящиках трюмо, изучая ее косметику и украшения. – То, что нужно, – вампир вытянул коробочку с заколками и шпильками. Подождав, когда Этера закончит наносить макияж, он взял в руки гребень и принялся по прядочкам укладывать девушке волосы, ловко закрепляя причёску шпильками. Смотреть, как локоны в отражении зеркала двигаются сами по себе, было занятно, хотя чародейка и представить не могла, что Астарион умеет выполнять работу цирюльника. – Где ты этому научился? – Специально? Нигде. Просто однажды заметил, что женщинам нравятся прикосновения к волосам, и начал этим пользоваться, когда мне нужно было очаровать очередную престарелую аристократку. – Это даже звучит отвратительно, – поморщилась чародейка. – Поверь, делать это было ещё хуже, – признался мужчина невозмутимо. – Но я привык и в какой-то момент даже перестал различать, кто передо мной. После этих слов девушка вспомнила ещё один вопрос, которых хотела задать в прошлый раз, только пока не знала, как сделать это помягче. – А Касадор… тоже использовал тебя для этого? – Если ты спрашиваешь о том, был ли я у него любимой подстилкой благодаря сходству с бывшим хозином, то нет, – вампир ответил так, что Этера поняла – слова можно было не подбирать. – Гораздо больше ему нравилось видеть меня в пыточной. И вот за это Велиоту отдельное “спасибо”. – Не понимаю, почему Велиот вообще был так к нему привязан, – девушка повела плечами, вспомнив видения из черепа. – Здоровыми чувствами это не назвать, но, кажется, он на полном серьёзе думал, что между ним с Касадором… любовь? Астарион закрепил последнюю заколку и повернул голову чародейки сначала вправо, затем влево, изучая в отражении результат своей работы. Придирчиво поправил пару прядей и только потом заговорил снова: – Между отродьем и его хозяином всё не так просто. Мы восстаём из могилы не только с постоянной жаждой крови, но и с иррациональной симпатией к тому, кто нас создал, – прохладные пальцы снова легли Этере на плечи. – Смешно вспоминать, но когда я переродился на кладбище, осознал, что выжил после стычки с гурцами, и увидел перед собой того, кого всегда считал другом – я почувствовал себя почти счастливым. И был готов добровольно сделать для Касадора что угодно, ведь он стал моим спасителем. Вот только ему не любовь была нужна, и со временем – очень непродолжительным, надо признать – моя привязанность превратилась в ненависть. Возможно, с ним и его хозяином произошло нечто похожее, с той лишь разницей, что Велиот как раз хотел обожания, просто не умел не быть мудаком. Чародейка понимающе улыбнулась – даже у Астариона через раз получалось не быть мерзавцем, что уж говорить про лорда вампиров, неограниченного в ресурсах и опьянённого собственной безнаказанностью. Мужчина снова выдвинул ящик, нашёл среди украшений гребень с навершием из керамических цветов, изящных настолько, что они казались прозрачными, и задумчиво повертел в руках. – Да ты полна сюрпризов, – присвистнул он, заметив, что в длинных зубцах заколки прячутся четыре острые иглы. – Я же не всегда была влюблённой в тебя дурочкой, – чародейка насмешливо откинулась на спинку кресла. – А в Аткатле это, считай, предмет первой необходимости. – Тогда не будем прерывать традицию, – вампир сходил за своей сумкой с зельями, внимательно изучил сплав металла и выбрал один из ядов, тонкой кисточкой нанеся его на иглы. Соединив гребень обратно, он поместил заколку Этере в волосы. – Ну вот, теперь ты готова. Они сели в экипаж, когда праздник у Касадора должен был быть уже в самом разгаре. Застоявшиеся лошади нетерпеливо били копытами по мостовой и тянулись к редким травинкам, проглядывающим между камнями брусчатки. Вознице достаточно было причмокнуть, чтобы животные сорвались с места рысью. Алый дворец находился ровно посередине стены, разделяющей Нижний и Верхний районы Балдура, и имел выходы в обе стороны, но званым гостям полагалось заходить через парадные двери. К счастью, официального письма с печатью Зарра оказалось достаточно, чтобы стража на воротах без лишних вопросов пропустила карету в Верхний Город. Миновав храм Латандера, при виде которого чародейка поморщилась и демонстративно задернула занавеску на своём окне, экипаж въехал на территорию городского парка, просторного настолько, что с непривычки в нём можно было заблудиться. Это было излюбленное место для верховых прогулок юных аристократов – эдакий природный оазис в центре города, и по совместительству – самый быстрый путь в замок Зарра. Этера даже удивилась тому, что множество раз ходила мимо мрачного особняка и даже не догадывалась, что происходит внутри его стен. И уж тем более не могла предположить, что однажды встретит кого-то оттуда, кто навсегда перевернёт ее жизнь. – Никого на вечеринке не смутит, что их долгожданная Амаретт окажется не тифлингом? – поинтересовалась девушка, когда карета снова вырвалась из окружения деревьев на жилые улицы. – Брось, мы не развлекать гостей туда едем – нам просто нужно попасть во дворец, не устраивая шума, – успокоил ее вампир. – И ни Касадор, ни Дюфэ не станут самолично стоять на входе, проверяя приглашения. Хотя сразу на глаза им в любом случае попадаться не стоит. – Тогда какой у тебя план? – Мне нужно тихо устранить камергера, а потом вывести из строя другую ключевую фигуру. – Гоуди? – чародейка подумала, что не может припомнить больше никого, кто кроме Дюфэ имел бы влияние в замке. – Да, – Астарион кивнул, глядя из окна, как экипаж приближается к кованым воротам дворца, этой ночью открытым настежь. – Если у кого-то, кроме Касадора и есть доступ в часовню, то только у скелета. Карета пронеслась по широкой дорожке сквозь сад – довольно неухоженный и мрачный, чем-то напомнивший Этере больную флору проклятых земель – обогнула фонтан в центре полукруглого двора и замерла перед широкой лестницей парадного входа. Вампир достал из шкатулки маску, коротко вздохнул и прижал артефакт к своему лицу, стараясь не застонать в голос, чтобы не пугать возницу. А чародейка отметила про себя, что на этот раз зрелище практически не вызвало у нее эмоций: то ли это успокоительное так хорошо подействовало, то ли она окончательно вжилась в образ ядовитой амнийской змеи, которой ей сегодня предстояло быть. Тяжёлые двустворчатые двери предупредительно распахнулись перед гостями, поднявшимся по лестнице. – Могу я взглянуть на ваше приглашение, господа? – с лёгким поклоном приветствовал их человеческий слуга. Астарион молча достал из кармана конверт, передал мужчине, и тот удивлённо поднял брови. – Госпожа Амаретт? Мы уже и не чаяли увидеть вас на празднике. Идёмте, я провожу вас и вашего спутника к другим гостям. – В этом нет необходимости, – улыбнулась чародейка, добавляя в голос крупицы магии. – Мы знаем дорогу. Лицо слуги задрожало, не в силах определиться с эмоциями: несколько мгновений мужчина хмурился, прищуривался или, напротив, расплывался в глуповатой улыбке, пока наконец его глаза не остекленели, и он не произнёс: – Как пожелаете. Астарион вытащил у него из рук письмо и скомкал, но швейцар даже не шелохнулся, невидяще глядя перед собой. – Ну что ж, госпожа Амаретт, – вампир галантно подал девушке руку. – Добро пожаловать в Алый дворец: обитель порока, наслаждений и следующих за ними кошмаров. Теперь мне вдвойне странно вернуться сюда через парадный вход – как будто в голове поселились сразу двое мертвецов: Велиот и тот я, что бывал здесь ещё смертным. Мужчина повёл Этеру через широкий мрачный холл к лестнице на второй этаж, откуда доносились голоса и звуки музыки. Ночью замок освещался ещё хуже, чем днём, поэтому в коридорах царил полумрак, в сочетании с обилием красного цвета в интерьере создающий атмосферу гнетущего напряжения. Впрочем, для некоторых это могло обернуться и плюсом: в тёмной нише стены, прямо за подставкой с гипсовым бюстом, упоённо целовалась уже наполовину обнажённая парочка, даже не заметившая прошедших мимо новых гостей. – Девчонка из библиотеки, – мимоходом заметил Астарион, пройдя вперёд. – Не думала, что на вечеринки пускают других слуг, кроме разносчиков. – Скорее всего, она попалась ему случайно. Человеческая прислуга не имеет права отказывать друзьям Касадора ни в каких капризах. Самые умные такими ночами не высовываются из своих комнат, но эта, очевидно, смекалкой не блещет… за что и поплатится, – продолжил вампир безразлично. Чародейка рассчитывала, что хотя бы бальная зала будет залита светом, но ошиблась и здесь – хорошо освещались только сцена с музыкантами и небольшая площадка перед троном хозяина замка, но что там происходит, девушка не могла разглядеть из-за толпы. – И это по мнению Дюфэ “камерный семейный вечер”?! – пробормотала Этера, пройдя внутрь и оценив количество присутствующих. – Я не знала даже, что в Балдуре вообще наберётся столько аристократов! – Большинство из присутствующих – слуги, драгоценная, которых почётные гости берут с собой, – успокоил ее мужчина, отводя в сторону. – Во-первых, для знати это лишний повод прихвастнуть, а во-вторых, – вампир недобро хмыкнул. – Люди здесь – не более, чем расходный материал. Да и не только люди – взгляни-ка, кого выпустили с псарни. Подхватив у проходящего мимо разносчика бокал вина, Астарион передал его в руки чародейке и указал в угол, где с трудом, но получалось различить Петраса и двух пожилых дам, сидящих на диванчике по обе стороны от него. Рубашка на вампире была расстёгнута, и морщинистые ладони старух ласкали его торс, периодически оставляя на белой коже царапины от длинных ногтей, на что он только поощрительно им улыбался и явно одаривал комплиментами. Выглядело это настолько мерзко, что Этера даже не удержала на лице дежурно-приветливую улыбку. – А ведь я помню этих леди совсем юными девочками, только-только встающих на путь тёмного гедонизма… Как коротка смертная жизнь. – Ещё скажи, что соскучился, – презрительно фыркнула девушка. – О нет! – Астарион отрицательно мотнул головой. – Эти старые гарпии только на людях прикидываются приличными, но на унижение своего братца я готов смотреть вечно. Кстати, Велиот находит эту вечеринку слишком скромной. – Вот как? – чародейка отметила уже несколько наскоро затёртых красных пятен на паркете и порадовалась, что не застала момент, как они появлялись. – Он бы, вероятно, уже затопил зал кровью? – Вроде того. Вампир повёл ее дальше вдоль стены, внимательно всматриваясь в лица присутствующих: кого-то игнорируя, других обходя по широкой дуге. Зато на них, как мужчина и планировал, почти не обращали внимания – большинство гостей были либо подвыпившими, либо увлечены иными… забавами. Девушка наконец смогла различить, что же происходит на площадке перед троном Касадора: посреди светового круга стоял шахматный стол, за которым вели партию две молодые и сильно напуганные девушки, а столпившиеся вокруг гости шумно подбадривали выбранную фаворитку. Силуэт самого Зарра в полутьме чародейка различила очень плохо, но не могла не узнать его поблёскивающие во мраке рубиновые глаза и порадоваться, что находится достаточно далеко от трона. Взрыв смеха и аплодисменты знаменовали то, что одна из девушек сделала удачный ход и захватила фигуру противника. – Одно из любимых местных развлечений, – зашептал на ухо Этере мужчина, мазнув по щеке длинным волнистым локоном. – Аристократы выставляют по кандидату из своей свиты, и они садятся играть. Победитель не получает ничего, кроме одобрения, а вот проигравший остаётся на растерзание всех желающих. И, сдается мне, сегодня белые начинают, но не выигрывают. Белых фигур на доске и правда осталось уже меньше трети, и хрупкая длинноволосая шатенка обдумывала свой следующий ход со слезами на глазах. Астарион отвернулся от шахматного стола, скользнув коротким злым взглядом по трону Касадора, но решил не задерживать на нём внимание, продолжая искать кого-то в этой толчее. Он начал пробираться сквозь толпу, но неожиданно вильнул в сторону и увлёк за собой чародейку, пропуская мимо двух совершенно юных девочек со светлыми кудряшками, с весёлым смехом бегущих в сторону выхода из зала. Они были похожи, как две капли воды: в белых платьях, с ангельскими личиками и огромными глазами, обеим едва ли исполнилось лет по тринадцать. Идеалистическую картину портил только пыхтящий усатый и толстобрюхий мужик, успевший расстегнуть камзол и с похотливым гоготом преследующий сестёр. – Дети?! – ошеломлённо воскликнула Этера, не в силах оторвать взгляда от этой троицы, так что вампиру пришлось обхватить ее за плечи и отвести подальше, к столикам с закусками. – Милая, я ведь уже предупреждал, что для местной аудитории не существует законов морали, – он за подбородок повернул голову девушки к себе. – Вообще никаких не существует! Любому из здесь присутствующих ничего не стоит трахнуть, а затем убить даже младенца. Но если тебя так беспокоит судьба этих ангелочков, то ты должна узнать, что они – не люди. Эти кровожадные принцессы не сильно младше меня самого… и опасней тоже. – Они из Зарров? – чародейка сделала вид, что увлечена выбором канапе. – Они отродья Бловарта Зарра, однажды решившего, что рабыни, никогда не перестающие быть девственницами – это забавно. Только не обманывайся их внешностью: невинны эти твари лишь тем, что у них между ног, что и покупает таких дурачков, как тот пузатый. Не знаю, что Зарру от него понадобилось, если он подослал сестричек, но уверен, что совсем скоро этот мужик будет скулить у их ног, а не наоборот. Здесь всё – совсем не то, чем кажется, драгоценная, например, взгляни вон туда. Он едва заметно кивнул в сторону портьеры, скрывающей проход в другую комнату, рядом с которой скучала женщина с короткой агрессивной стрижкой и в брючном костюме. На гостью она не была похожа, а для слуги выглядела слишком самоуверенно. – Она оборотень, – любезно пояснил Астарион. – Одна из дневных стражей дворца. – Как ты узнал? – Этера вспомнила, что по словам вампира, Касадор не использовал ликантропов до его исчезновения. – По запаху. Здоровенные вонючие твари ожидаемо перепугали бы гостей, поэтому их согнали следить за порядком в зале в человеческом облике, – мужчина подождал, пока какой-то пьяный аристократ не наполнит свой бокал заново и не отойдёт от столика. – Сможешь зачаровать волчицу? – Тебе нужна конкретно эта? – чародейка бросила на женщину ещё один оценивающий взгляд. Конечно, было бы намного проще, пребывай она в своей полуразумной звериной ипостаси, но придётся работать с тем, что есть. – Позади неё – комната, в которую я очень хотел бы попасть, да и тебе не помешает лишняя защита, – Астарион тоже сделал вид, что выбирает вино: они сильно задержались на одном месте, но отсюда был лучший обзор всего зала. – А главное то, что эта оборотница насквозь пропитана запахом Дюфэ, и если я достаточно знаю нашего камергера – ничто не привлечёт его внимание лучше, чем исчезновение этой милой молодой особы. – А если он пойдёт с этим вопросом к хозяину? – Поверь, если вопрос можно решить самостоятельно, он не станет беспокоить Касадора по таким пустякам, опасаясь получить плетей. В конце концов, он ведь просто ценный смертный, и вынужден беречь свою шкуру… дьявол! Этера не успела даже понять, что произошло, когда вампир рывком одёрнул со стола скатерть, так что тарелки едва не полетели вниз, и усадил чародейку на стол, устраиваясь между ее бёдрами. Это было настолько неожиданно, что девушка испуганно пискнула, но звук ее голоса тут же потонул в поцелуе. Астарион прижимался к ней всем телом, обеими руками удерживая за шею и не позволяя даже дёрнуться в сторону. Она убеждала себя, что вампир знает, что делает, что у него не было даже предпосылок внезапно поддаться Велиоту, но верить в это с каждой новой секундой становилось всё сложнее. Поцелуй в иллюзорном облике сильно отличался от тех, к которым Этера привыкла, что порождало новую волну недоверия и страха, но она очень хорошо знала свою роль, послушно выгибаясь под агрессивным напором мужчины и обнимая его плечи в ответ. Закончилось всё так же внезапно, как и началось: Астарион замер, уткнувшись носом ей в плечо, и чуть повернул голову в сторону кого-то в толпе. – Расскажешь, что это было? – прошептала девушка ему на ухо. – Леон, – так же тихо ответил ей вампир. – Не думал, что он будет здесь. Любимое отродье Касадора имеет привилегию не посещать подобные мероприятия, – убедившись, что его брат скрылся, мужчина отстранился. – Хорошо, что он слишком брезглив, чтобы приглядываться к пьяницам и совокупляющимся парочкам. – Но ведь он бы всё равно тебя не узнал, – заметила чародейка, сползая со стола. – Зато вполне мог заинтересоваться незнакомым ему сородичем, – Астарион поправил девушке слегка сбившуюся причёску. – Придётся ускориться. Женщина, охраняющая вход, скользила по залу скучающим взглядом, но, понаблюдав за ней немного, Этера пришла к выводу, что она ненавязчиво следит за передвижениями одного конкретного человека – камергера Дюфэ. Мажордом практически не отходил от трона Касадора, периодически отдавая распоряжения слугам и изредка посматривая в сторону оборотницы. “Ну просто трагические влюблённые”, – подумала чародейка, выбирая пирожное на многоярусной серебряной подставке. Корзиночка из песочного теста с обилием крема оказалась слишком приторной, поэтому девушка ограничилась одним укусом и двинулась в сторону ликантропа. – Заблудилась, феечка? – рыкнула на Этеру волчица, когда та остановилась напротив и начала бесцеремонно рассматривать стражницу. – О нет, я как раз по адресу, – нагло заявила чародейка, хотя со стороны это должно было смотреться забавно, учитывая, насколько ниже своей собеседницы она была. – Просто хотела посмотреть на ручную зверушку камергера, пока есть такая возможность. Глаза женщины недобро сощурились, а из горла вырвался тихий рык, но она ещё держалась в рамках приличий. – Посмотрела? – ликантроп нависла над чародейкой. – А теперь благодари богов, что мне запрещено грубить гостям, иначе ты сама бы стала питомцем, только уже для стаи оборотней. – Посмотрела, – Этера слизнула с десерта ещё немного крема. – Думала, у Дюфэ есть вкус, но, похоже, ошиблась так же, как с этим пирожным. Ой! Песочная корзиночка полетела прямо под ноги волчице и раскололась надвое, разбрызгивая крем по сапогам стражницы, паркету и даже портьерам. – Какая же я неловкая, – без тени раскаяния улыбнулась девушка, и для оборотницы это стало последней каплей. Карие глаза засветились, становясь янтарными, рычание усилилось, а по коже пробежала первая дрожь предстоящей трансформации. Всё звериное, что было в этой женщине, рвалось сейчас наружу, и именно за эту первобытную, подчинённую инстинктам сущность зацепилась магия Этеры. Крючками заклинания вонзилась в разум стражницы, меняя местами животное и человеческое. Женщина так и замерла на границе перехода: с горящим взглядом и удлинившимися клыками, с одеревеневшими от напряжения мышцами, не в силах сопротивляться чарам. Чародейке оставалось совершить последний штрих, чтобы окончательно забрать вервольфа себе: – Как тебя зовут? – Лурианна, – наполовину звериные губы едва шевелились. – Прекрасно, Лурианна, – Этера вплела в аркан имя своей жертвы. – Теперь будь хорошей девочкой и заходи в комнату, которую ты столь доблестно охраняла. Взгляд волчицы стал окончательно пустым, она развернулась к стене и проскользнула за бархатную штору, отделяющую зал от других помещений. Чародейка последовала за ней, не оборачиваясь, уверенная в том, что всё это время Астарион внимательно наблюдал за ней. За портьерой оказались апартаменты из нескольких комнат – те самые, куда вампир и чародейка уже пытались проникнуть однажды, но были пойманы Гоуди. Девушка не узнала этот вход с высоты человеческого роста и в полном людей зале, но огромную металлическую платформу в часовню сложно было с чем-то перепутать. – Прими звериную форму и будь настороже, – велела она волчице, которую тут же согнуло пополам начало трансформации. В этот раз Этере совершенно не хотелось рисковать и попасться скелету под покровом невидимости, поэтому она надеялась, что чутья вервольфа окажется достаточно, чтобы вовремя обнаружить опасность. Астарион присоединился к ней буквально спустя минуту и поманил за собой в кабинет. Помимо рабочего стола Касадора здесь был ещё один: длинный – для переговоров. Похоже, что сюда лорд вампиров приглашал своих самых доверенных союзников, если они у него вообще существовали. Мужчина пробежался пальцами по полкам с бутылками дорогого алкоголя вперемешку с ёмкостями, в которых плескалось что-то красное, и начал выдвигать ящики в поисках чего-нибудь интересного. Найденные листы пергамента он изучал и небрежно отбрасывал в сторону. – Сплошная бюрократия, – заключил вампир. – Личные записи он явно хранит не здесь. Взрыв хохота и нарастающий шум, заглушивший даже музыку, свидетельствовали о том, что в бальной зале что-то происходит. – Судя по всему, шахматная партия завершилась, – флегматично заметил Астарион, подняв голову от документов. – Прикажи оборотнице сторожить вход. Этера отдала ей мысленную команду, и вервольф замерла в дверном проёме, практически касаясь высокого косяка кончиками ушей. Из-за шума в зале чародейка не услышала звука приближающихся шагов, но буквально спустя пару минут Лурианна насторожилась, повернув узкую звериную морду в сторону портьеры. Откинувший штору мужчина зашёл внутрь уверенным шагом, первым делом заметив застывшую в дверях волчицу. – Какого дьявола, Лу? – нахмурился он, явно не замечая, что стражница не в себе. – Почему ты покинула пост и пришла сюда? Ты же знаешь, что в кабинет заходить не… Он не договорил, увидев наконец чужаков в комнате, но не успел даже отреагировать: когтистая лапа сгребла человека за горло, втянула внутрь кабинета и прижала к стене. Удивительно, что даже в такой плачевной ситуации Дюфэ не запаниковал. – К-кто вы?! – гневно прохрипел он в сторону Астариона и Этеры, поняв, что оборотница под контролем. – Немедленно отпустите меня, если не хотите навлечь на себя гнев господина Зарра! – А если именно этого мы и хотим, Антун? – вампир приблизился к замершей парочке сбоку, и прислонился плечом к стене, разглядывая профиль пленного. При звуке своего имени мужчина вздрогнул и скосил на чужака глаза, не в силах повернуть голову полностью. – Что тебе нужно? – Самую малость, – доверительно сообщил ему Астарион. – Узнать всё о ритуале, который запланировал Касадор. И, поскольку ты никогда не был по отношению ко мне особенным мерзавцем, я дам тебе шанс ответить на вопросы добровольно и безболезненно. – По отношению к тебе? – по лицу камергера скользнула тень понимания. – Неужели… Астарион? – Некоторая его часть, – кивнул вампир, и этот его ответ очень насторожил чародейку. – Итак, ритуал: что он собой представляет, откуда Касадор его узнал, где хранит любые записи о нём? – Ты ещё больший идиот, если думаешь, что я расскажу тебе хоть что-то, – прохрипел Дюфэ и закашлялся, когда волчица зарычала и сжала его горло сильнее. – Ну что ж, я давал тебе шанс одуматься, – с притворной грустью сообщил мужчине Астарион. – Отпусти его, милая – дальше я сам. Ещё один короткий приказ Этеры, и вервольф разжала когти, отходя в сторону, а на разум камергера тут же обрушилась иллитидская магия, вынуждая по стенке сползти на пол. Он свернулся клубком и глухо застонал, схватившись за голову, и это было не совсем похоже на стандартные чары подчинения, что Астарион использовал на других. – Касадор решил подстраховаться и защитить свою собственность от чужого влияния? – с интересом наклонил голову мужчина. – Предусмотрительно. Тогда пойдём другим путём. Этера почувствовала, как ее спутник преобразует аркан из контроля в боль, заставляя жертву бесхитростно забиться в агонии. Человека корчило ещё несколько секунд, прежде чем он замер у ног вампира, тяжело дыша. – Давай попробуем ещё раз: где твой хозяин хранит записи о ритуале? – Я… не скажу, – сплёвывая кровь на паркет, пробормотал камергер. – Ладно, – ничуть не смутившись, согласился Астарион, подходя к оборотнице. – Тогда, может, мне стоит поболтать с ней? Не думаю, что твоя подружка способна разговаривать в этом обличье, но я сделаю, что смогу. – Нет! – Дюфэ попытался трясущимися руками откинуть с лица разметавшиеся длинные волосы. – Ты не понимаешь… господин убьёт меня… нас, если я предам его. – Как драматично! – фыркнул ничуть не впечатлённый вампир. Он приблизился к камергеру и рывком посадил его к стене. – Касадор любил внушать всем, что реальность чёрно-белая, что правда может быть только одна, чаще всего – его собственная. Но это ложь, как и всё прочее, что он нам скармливал, а жизнь… жизнь полна возможностей, иногда самых неожиданных, – он убрал с лица человека прилипшую к потному лбу прядь волос. – Давай я предложу тебе ещё один вариант, кроме как героически умереть ради тайн твоего хозяина? Помоги мне его одолеть. Сделай это, а потом можешь забирать свою Лу и катиться с ней на все четыре стороны. Или оставайся во дворце, если хочешь – ты талантливый мажордом, с моей стороны глупо будет отрицать это. На лице Дюфэ отразились первые сомнения, и Астарион выпрямился. – У меня не так много времени, чтобы тебя уговаривать, – поторопил он размышления пленника. – Можешь упрямиться и дальше, только тогда я буду ломать твой разум до тех пор, пока от защиты Касадора ничего не останется. Потом я, разумеется, буду уставшим и злым, но ничего – твоя зверушка отлично подходит для того, чтобы отыграться на ней за потраченное время. Антун бросил короткий обеспокоенный взгляд в сторону зачарованной волчицы с остекленевшим взглядом. – Покои хозяина находятся в часовне, там же он хранит все сведения о ритуале, – наконец выдавил из себя камергер, нервно сглотнув. – Отличное начало! – довольно воскликнул вампир, и Этера мысленно ему зааплодировала: он в одиночку прекрасно отыграл схему с добрым и злым стражником. – У тебя есть туда доступ? – Да. – Веди. – Сначала отпусти Лурианну, – попытался диктовать условия камергер, чем только развеселил вампира. – Хорошая попытка, Дюфэ, но нет – волчица будет залогом твоего послушания. Получишь ее назад, когда Касадор умрёт. – Ладно… Мужчина с болезненным кряхтением поднялся и первым двинулся в сторону лифта. Когда все его неожиданные спутники зашли на платформу, он нажал на потайную кнопку, и подъёмник начал опускаться вниз. Подземелье оказалось не просто подвалом замка, а катакомбами, по виду гораздо более древними, чем кладка Алого дворца. Его же, только с противоположной стороны, Этера видела в воспоминаниях Мартина. От самого лифта вперёд вёл прямой коридор над пропастью, в конце разделяющийся на множество ответвлений и лестниц. – Как тебе удалось выйти из-под контроля хозяина? – Антун поманил спутников за собой. – Вопросы здесь буду задавать я, – осадил мужчину Астарион. – И в твоих интересах отвечать правдиво. Касадор знал, где меня искать с самого моего… побега – я встречал его наёмников на протяжении пути. Но почему он не подослал ко мне никого в Балдуре? Камергер недовольно покосился на вампира, будто вопрос, который он задал, вынуждал открыть какую-то страшную тайну. – Брось, Дюфэ! Ты согласился помочь мне прикончить ублюдка, но всё ещё боишься разболтать пару секретов? – После твоего исчезновения господин больше не мог контролировать тебя узами крови, хоть и не понимал, почему, – сдался его аргументам мажордом. – Но оставалось ещё кое-что, что связывало тебя с домом. – Дай угадаю? – красивое лицо Велиота растянулось в злобной усмешке. – Ты говоришь про те славные рисуночки, что он оставил на моей спине? – Да. Хозяин не мог видеть тебя, но всё ещё видел руны: по ним мы отследили твоё перемещение практически до самого Ривингтона, а потом ты просто… исчез! – Дюфэ недоверчиво обернулся к Астариону, словно засомневался, что под этой личиной действительно скрывается беглый раб. – Касадор предположил, что ты погиб и начал искать тебе замену, но затем случился инцидент с гурцами, и он снова засомневался. Вампир и чародейка понимающе переглянулись: дело наверняка было в том, что они испортили дьявольскую печать, сделав руны бессмысленными, и таким образом сбили Касадора со следа. В противном случае они имели все шансы встретить выводок отродий в полном составе ещё на подступах к городу. Им снова повезло и снова – почти случайно: Рафаил вручил инструменты, но Астарион мог захотеть повременить с их использованием, что, несомненно, обернулось бы трагедией для всего отряда – против шестерых порождений вампира у них не было и шанса. И судя по тени, мелькнувшей в глазах мужчины, он и сам понял, по какой тонкой ниточке над пропастью им удалось пройти. – Это здесь, – Дюфэ остановился после первого же поворота налево и потянул на себя металлическую дверь. За ней оказался ещё один кабинет, совмещённый со спальней – гораздо скромнее, чем тот, что наверху, но первым, что бросилось в глаза вошедшим, была костяная фигура Гоуди, сидящего за письменным столом. Этера не знала, на что рассчитывал камергер, заводя их в ловушку. Что неподконтрольное отродье, ведьма и подчинённая оборотница не смогут справиться с одним порождением некромантии? Что чужаки отвлекутся на сражение с хозяином псарни, и у Дюфэ будет шанс сбежать? Но одного Антун не ожидал точно: что скелет вскочит с кресла, но вместо того, чтобы атаковать неожиданных визитёров, он шарахнется к стене и сгорбится, словно загнанная в угол крыса. – Это невозможно! Ты мёртв! – Как и ты, щенок, как и ты… Этера никогда не видела в эмоциях Астариона такой улыбки, и поняла, что на сцену вышел Велиот. Не сомневаясь, что дело закончится дракой, она отступила обратно в коридор. Камергер тоже пятясь вышел из комнаты, пока не уткнулся в мохнатую грудь волчицы, и не обернулся к ней. – Лу?! – мужчина потряс вервольфа за лапу, силясь привести в чувство. – Приди в себя, ну же! Надо уходить! Подчиняясь легчайшей мысли чародейки, Лурианна сгребла Дюфэ поперёк туловища и угрожающе зарычала, предостерегая его от попыток вырваться. Тем временем Велиот медленно наступал на Гоуди. – Мне будет немного жаль лишать моего мальчика его любимого питомца, – с притворным сочувствием произнёс вампир. – Касадор так сильно к тебе привязался… только ты даже мёртвый слишком плохо на него влияешь. – Но всё ещё лучше, чем ты, мразь! – проклацал скелет, дёрнувшись в сторону и становясь невидимым. За его спиной был невысокий каменный постамент, на котором находились подставка с посохом и перевязь с кинжалом. Между ними лежала красная бархатная подушка, но сейчас она пустовала, и что было на ней прежде, узнать не представлялось возможным. С тихим шорохом клинок выскользнул из ножен и тоже растворился в воздухе, но чародейка успела заметить, что его лезвие сверкнуло чёрным, и тихонько выругалась. Велиот настороженно заозирался, а Этера поспешила поставить вервольфа и пленённого камергера в дверной проём, чтобы у скелета не было возможности незамеченным проскочить мимо. Если он предпочтёт не сражаться, а бежать за помощью к Касадору – это здорово усложнит Астариону дальнейшую реализацию плана. Вампир медленно разворачивался вокруг своей оси, прислушиваясь к малейшим шорохам: пускай Гоуди стал невидимым, но скелет в доспехе не может двигаться абсолютно бесшумно. Лурианна тоже подозрительно шевелила ушами и водила носом, хотя чародейка и не давала ей команды следить за врагом. В какой-то момент безоружный Велиот рванул вбок, одной рукой делая блокирующее движение, а второй пытаясь контратаковать пустоту, но чуть-чуть промахнулся, и вместо того, чтобы ударить скелета по запястью, сомкнул пальцы аккурат на обсидиановом лезвии. Сердце Этеры дрогнуло – она слишком хорошо помнила, какие страдания способен доставить вампиру такой клинок – но Велиот только злобно зарычал и с силой пнул ставшего видимым противника в не защищённое бронёй колено. Кости, держащиеся только силой магии, хрустнули и распались, вынуждая скелета осесть на пол и откатиться в сторону. Кинжал, который вампир так и не выпустил из хватки, остался у него в окровавленной руке, а Гоуди потянулся вытащить меч со своего пояса. Сначала чародейка не поняла, как оружие поможет одноногой лежащей нежити, но уже через секунду оторванные кости засветились и начали снова притягиваться друг к другу. Молниеносно среагировав, Велиот прыгнул на ногу скелета, придавливая ее к полу, а затем отопнул в сторону оборотницы. Повинуясь приказу, волчица поставила на кости когтистую лапу, а Гоуди попытался придать телу устойчивое положение, стоя на коленях. – В этот раз убить меня будет не так-то просто, самовлюбленная мразь, – проклацал скелет, поудобней перехватывая меч. Лицо Велиота дрогнуло в яростной гримасе. Он бесцеремонно отбросил чёрное лезвие обратно на постамент, взамен взяв длинный посох с навершием в виде летучей мыши. Левая рука вампира кровила, покрывая древко алыми потёками, но он игнорировал боль, обрушив посох на противника. Гоуди пытался блокировать удар мечом, только его неустойчивое положение и разница в длине оружия привели к тому, что скелет снова опрокинулся на спину. Не дав ему и секунды передышки, Велиот ударил узким концом древка под челюсть врагу, отделяя голову от туловища, и следующим же выпадом выбивая у него из руки клинок. Разомкнутые кости снова засветились, но вампир подхватил на руки череп, с которого так и не слетел шлем, ещё до того, как магия начала притягивать части тела обратно. Пальцы Гоуди попытались снова нащупать меч, но без головы на плечах его движения были сильно дезориентированными. – Прикажи своему зверю вышвырнуть эту падаль в пропасть, ведьма, – бросил Велиот в сторону чародейки. В его словах была логика: убить скелета это не убьёт – слишком плотно Гоуди оказался связан магией со своим создателем – но задержит достаточно, чтобы вампир успел завершить всё свои дела до его возвращения. – А что с Дюфэ? – Этера боком прошла в кабинет мимо замершей оборотницы, продолжающей удерживать мажордома. – Давай его сюда, – Велиот – или уже Астарион? – поставил череп на верхнюю полку письменного стола Касадора и, придерживая посох локтем, принялся с отвращением рассматривать разрезанные до кости пальцы левой руки. Вервольф разжала лапы, отшвыривая человека от себя, подобрала сначала ногу, потом туловище скелета и развернулась на выход. Всё это время испуганно поскуливающий камергер попытался вскочить с пола и броситься за ней. – Нет, Лу! Не оставляй меня, прошу, – Антун уже почти поднялся, когда ему в грудь упёрлись крылья летучей мыши с посоха. – Прости! Прости меня, Астарион, клянусь, я не знал, что он здесь! При звуке своего имени вампир болезненно дёрнулся и сгорбился, прижимая раненую ладонь к лицу. – Астарион?! – воскликнул с полки молчавший до этого череп. – Малыш-Стари, это правда ты? Решился примерить чужое лицо, чтобы напугать старину Гоуди? Ха-ха-ха… Скелет, вернее – то, что от него осталось, принялся заливисто смеяться, на что Астарион только сильнее кривился, начиная сдавленно бормотать себе под нос: – Нет-нет-нет, – он отчаянно мотал головой. – Проваливай отсюда… – Как же я уйду, если ты сбросил моё тело в пропасть? – глумливо проклацал череп, не понимая, что вампир сейчас говорит не с ним. – Я сказал пошёл вон! – рявкнул мужчина, и из его носа потекла струйка крови. Ещё сильнее перепуганный Дюфэ замер под посохом и, кажется, забыл, как дышать. Даже вернувшаяся волчица тревожно прижала уши к голове, глядя на этот приступ агрессии. Этера тоже наблюдала в напряжённом ожидании, но она хотя бы понимала, с кем Астарион сейчас борется. – Я – не ты, – он сделал глубокий вдох и выпрямился, отняв руку от окровавленного лица. – Не ты. Только после этих слов чародейка решила, что приближаться к вампиру безопасно. Она взяла его ладонь в свою и осмотрела рану: первым порывом было достать из сумочки платок и зажать порез, но девушка слишком хорошо знала Астариона, чтобы предположить его реакцию на ее заботу. В лучшем случае эта заносчивая нежить просто презрительно фыркнет. – Как ты? – спросила Этера, имея в виду вовсе не его искалеченные пальцы. – Терпимо… – А ведь я узнал тебя, мышка! – с новым интересом воскликнул Гоуди, фокусируя подобие глаз на девушке. – Ты всё-таки сумела сюда пробраться… значит, здесь и умрёшь. – Милая, ты можешь как-нибудь его заткнуть? – первым не выдержал Астарион. Чародейка повнимательней пригляделась к говорливым костям и отрицательно покачала головой. – Он не просто создан с помощью некромантии – он подпитывается напрямую жизненными силами Касадора, и пока мы с ним не покончили, боюсь, нам придётся это слушать. – Или нет, – зашипел вампир, отступая от Дюфэ и рывком вытряхивая череп из остатков доспеха. Шлем так и остался лежать на столе, а Гоуди отправился прямиком в самый дальний сундук, откуда его недовольные причитания доносились уже гораздо тише. – Так-то лучше. Астарион вернулся к распластанному на полу камергеру и задумчиво наклонил голову. – На чём мы с тобой остановились, Антун? – Я тебя не предавал! – срывающимся голосом продолжил оправдываться человек. – Гоуди должен был быть на псарне! – Вставай, – велел ему вампир, передавая посох чародейке. Рукоять была вся в пятнах крови, но Этера заставила себя игнорировать это. – Врёшь ты или нет – наше дело здесь ещё не закончено. Найди мне все записи о ритуале, а чтобы в твою светлую голову не пришла мысль потянуть время в ожидании хозяина или выкинуть ещё какую глупость – пока ты ищешь, компанию мне составит вот это очаровательное создание. Астарион приблизился к Лурианне, поднимая ее запястье и готовясь сделать укус. – Постой! – мажордом рывком вскочил на ноги, с недоверием глядя на мужчину. – Ты ведь не можешь пить кровь разумных! – Она что, разумна? Извини, я не заметил, – хохотнул вампир и впился волчице в вены. Оборотница жалобно и протяжно заскулила на одной ноте, сложив уши и болезненно прищурив глаза, когда Астарион начал жадно глотать ее кровь, пытаясь восстановить силы, потраченные на борьбу с Велиотом. Из груди Дюфэ вырвался не менее обречённый стон, и он метнулся к письменному столу, на бегу доставая из кармана связку ключей и перебирая ее дрожащими пальцами в поисках нужного. Отыскав маленький серебряный ключик, он не с первой попытки попал им в замочную скважину выдвижного ящика, чтобы достать оттуда стопку писем, тубус с листами пергамента и древний даже на вид свиток. – Вот, он хранил всё здесь! – Антун судорожно подвинул документы на край стола ближе к вампиру. – Отпусти ее, прошу… Астарион с видимым сожалением поднял голову от запястья вервольфа, и даже не стал вытирать губы, подходя к камергеру. – Что это? – Личная переписка, вот тут, – он тронул закрытый тубус. – Список необходимых жертв, а это… это свиток самой Чёрной Мессы. Последним Дюфэ подтолкнул к мужчине древний пергамент, с которого тот и решил начать. Этера тоже подошла ближе, с интересом заглядывая в свиток. Чернила были выцветшими, но на бумаге ещё различался витиеватый почерк, похожий на каллиграфию Рафаила. Да и слог был чрезмерно высокопарный для нынешних лет: “О, жалкий мертвец! О, алчный мертвец! Бессмертие – твой дар, но тьма – твоя тюрьма, а голод – тюремщик. Обряд Нечестивого Вознесения освободит тебя. Выходи на солнце. Забудь про голод. Обрети могущество большее, чем ты мог себе представить. С Владыкой Адского Пламени заключен договор. Отдай ему семь тысяч душ, на каждой из которых инфернальная метка, и ты освободишься от оков. Ты познаешь истинную силу. Доставь души. Произнеси слова. Ecce dominus, Has animas offero in sacrificio, Nunc volo potestatem quam pollicitus es mihi”. Остальную часть длинного свитка составляла подробная инструкция по подготовке ритуала и схема дьявольских рун, которая в итоге и должна была лечь в основу заклинания. Фрагмент контракта, когда-то вырезанный на спине Астариона, находился в самом центре сложного инфернального узора. – Семь тысяч душ? – удивлённо прошептал вампир. – Впечатляющий размах. И скольких ещё не хватает? Дюфэ не ответил сразу, но покорно опустил глаза в пол под требовательным взглядом мужчины. Всё-таки Касадора он уже предал, и его дальнейшая судьба теперь зависела от успеха переворота, который затеял Астарион. – Мы собрали почти все: ритуал до сих пор не начался только потому, что искали тебя. – А как же те, что сбежали из темницы в канализацию? – напомнил вампир про недавний инцидент во дворце. – Ты и об этом в курсе? – камергер явно до сих пор терялся в догадках, откуда у беглого раба внезапно оказалось столько силы и осведомлённости. – Четверых отловили живыми, последнего пришлось заменить: хозяин обратил нового кандидата уже на следующую ночь. Но тебя Касадор заменить не смог – пока ты ещё жив, твоя душа считается заложенной Мефистофелю и должна присутствовать на Мессе. – В таком случае, Касадора ждёт большой сюрприз. Закончив разглядывать свиток, Астарион отложил его в сторону и потянулся к тубусу, вытянув наугад пару листов. Список жертв действительно оказался просто списком – на пергаментах не было больше никаких пометок, кроме бесконечного количества имён. Письма он просмотрел мимоходом, задерживаясь взглядом только на адресах, и отодвинул конверты в сторону, решив заняться ими позже. – Покажи мне остальных и место для ритуала, – велел мажордому вампир. Он подобрал шлем Гоуди, вернул окровавленный обсидиановый кинжал в ножны и, разместив перевязь у себя на поясе, сделал шаг в сторону выхода. Растрёпанный, растерянный камергер в перепачканном костюме повёл спутников дальше по коридору и остановился перед длинной лестницей вглубь подземелья. По мере продвижения людей вперёд над головами зажигались магические огни, но конец ступеней всё ещё терялся в темноте. Зато с этой возвышенности было отлично видно огромное количество выдолбленных прямо в скале и подвешенных под потолком клеток. – Дальше ходил только Гоуди, – признался Дюфэ, с тревогой глядя вниз. – Отродья чуют живую кровь и начинают… нервничать. Астарион только засмеялся в ответ на такую тактичность. Он уже видел однажды, как его сородичи бьются в истерике, и знал, какой эффект произведёт появление аж трёх смертных сразу. – Раз так – ты первый, Антун, – приказал человеку вампир. – На случай, если дверь какой-то клетки окажется недостаточно крепкой. – Этого не произойдёт, – утешая как будто самого себя, пробормотал мажордом и начал спуск. – Решетки усилены магией… и стены теперь тоже. Уже через один пролёт в ближайших камерах поднялся шум и началось копошение. Отродья со светящимися от голода и безумия глазами приникли к прутьям, рыча и протягивая сквозь решётки когтистые руки. Совсем скоро переполошились все вынужденные обитатели подземелья, и в часовне стоял невероятный гвалт. Этера тоже знала, какое зрелище ее тут ждёт, но всё равно жалась ближе к Астариону, хоть и понимала, что вампир абсолютно точно не сможет защитить ее от толпы своих одержимых сородичей. Последним свет загорелся на просторной круглой площадке над пропастью, и в ее центре чародейка различила ту самую магическую печать, создание которой видел Мартин. Дорогой гроб из воспоминаний отродья уже сменился другим, а вот символы на полу за это время даже не потускнели, распространяя вокруг себя тлеющее ощущение спящих, но очень могущественных чар. – Дай-ка мне его. Сквозь шум девушка почти не слышала слов Астариона, но поняла его жест и вложила в вытянутую руку посох, который он ей отдал на хранение. Взамен он протянул Этере проржавевший за годы постоянного ношения шлем скелета, и чародейка решила, что после сегодняшней ночи будет скоблить руки с щёлоком. Если доживёт до утра, конечно. Тем временем вампир изучающе провёл кончиками пальцев по древку в собственной крови, по фигуре летучей мыши, будто прислушиваясь, затем неожиданно крутанул посох и прошептал несколько слов. Тишина наступила так внезапно, словно над площадкой наколдовали сферу немоты, но на деле оказалось, что все отродья, беснующиеся в клетках, замерли на месте. – Как ты понял, что нужно делать? – удивилась чародейка, подходя ближе. – Даже я не смогла распознать, что за магия в нём сокрыта. Девушка на самом деле чувствовала энергию артефакта, но его Плетение было настолько чужеродным, что она никогда не смогла бы его использовать. – И это неудивительно, драгоценная, – Астарион опустил оружие навершием вниз. – Посох создан не вампиром, но для вампира, и он… говорит со мной. К счастью, ему незнакомо понятие верности, и он готов раскрывать свои тайны любому сородичу, что возьмет его в руки. Это такая же неотъемлемая часть ритуала, как дьявольские печати, и артефакт позволяет управлять их носителями. Хорошо, что у него довольно ограниченный радиус – в противном случае Касадор легко бы смог вернуть сбежавшего Мартина или даже меня. Но я был очень далеко, и максимум, что он мог сделать с помощью этой штуки – отследить моё местоположение. Любопытствуешь, Дюфэ? Астарион обернулся к навострившему слух камергеру, держащемуся рядом с волчицей, но украдкой поглядывающему в их сторону. – Раз уж мы теперь союзники, и я могу рассчитывать на наше… дальнейшее сотрудничество, возможно, я имею право знать о новом тебе что-нибудь? – мажордом осторожно предпринял новую попытку втереться в доверие. – О твоих правах пообщаемся после того, как я разберусь с Касадором, – вампир вдруг с интересом оглядел человека и приблизился к нему. – Но ты можешь увеличить свои шансы на долгую и счастливую жизнь, сделав для меня кое-что ещё… Астарион наклонился к уху мужчины, зашептал ему что-то, затем достал из поясной сумки предмет и вложил камергеру в руку. Этера не видела, что именно это было, но, судя по реакции управляющего, сделать предстояло нечто не очень приятное: мажордом сполз спиной по колонне, рядом с которой стоял, и спрятал лицо в ладони. Закончив инструктировать Дюфэ, вампир вернулся к чародейке, в это время внимательно рассматривающей печать на полу. – Итак, что дальше? – девушка выпрямилась, чтобы взглянуть на своего спутника. Перепачканное кровью лицо и фанатично горящий взгляд Велиота не внушали ей дополнительной уверенности, а эта короткая передышка в бездействии казалась затишьем перед бурей. – Подождём, – тихо откликнулся Астарион. – Касадор уже должен был заинтересоваться исчезновением своего помощника, а если и нет – скоро восход, и приём будет подходить к концу: благородному семейству Зарров нужно успеть разойтись по домам до первых лучей солнца. – А что насчёт ритуала? Ты получил инструкцию, но мы не видели самого договора между Касадором и Мефистофелем. Не знаем даже, какие последствия может повлечь за собой проведение Чёрной Мессы. – Какими бы ни были последствия, подпись под контрактом стоит не моя, ведь так? – высокомерно усмехнулся мужчина. – А если именно это и помешает тебе провести ритуал? – не сдавалась Этера. – Что, если он создавался не для любого вампира, а для конкретного – того, кто заключал договор. Сила, которая на кону… семь тысяч чёртовых душ, Аст! – я очень сомневаюсь, что Касадор не подстраховался на случай появления других претендентов на такое могущество. – Возможно, риск определённо есть, – послушно согласился Астарион, хотя посмотрел на чародейку с подозрением. – Но ты ведь не пытаешься меня отговаривать, правда, милая? – Я просто не хочу тебя потерять, самовлюблённый ты говнюк! Получилось громче и эмоциональней, чем девушка рассчитывала, так что даже сидящий на полу Дюфэ удивлённо поднял голову и прислушался. – Тише, фурия! – уже мягче произнёс мужчина, ничуть не задетый ее грубостью. Он приблизился вплотную и продолжил едва слышно. – Риск есть, и я его осознаю. Но упустить возможность воплотить мечту любого вампира только из-за страха я не могу тоже – не могу снова жить чужими желаниями. Даже твоими, хоть ты, в отличие от всех прочих, желаешь мне только добра. Это не мой путь. – А какой твой? – Всё или ничего, любовь моя. Я слишком долго прозябал в ничтожестве, но теперь пришла пора навёрстывать и получить наконец ту жизнь, которой я достоин, понимаешь? – Не понимаю, – отрезала Этера, обречённо вздыхая и касаясь лбом его плеча. – Но я готова довериться тебе. – О большем я и не прошу. Астарион коротко поцеловал ее в висок и отошёл дальше изучать площадку. Он успел несколько раз обойти ее кругом и даже заглянуть в пустой гроб, когда сверху послышался звук движущегося лифта. – Вот и наш самый главный гость, – вампир ободряюще улыбнулся чародейке. – Кое-кто его уже совсем заждался. – А что делать мне? – с нарастающей тревогой прошептала Этера, осознав, что они так и не обсудили ее дальнейшее участие. – Не переживай, милая. Очень скоро ты всё поймёшь. *Ария – “Кровь королей”