Фрагменты

Здоровый микроклимат в коллективе — одна из самых важных составляющих для нормальной работы. Особенно такой непростой и нервной работы, как служба на благо Родины. Кроме штатных психологов, которые должны были привести внезапно расклеившихся офицеров в боевую готовность, на базе КТЦ 23/25 имелся еще и свой личный психолог с очень простыми, но действенными методами. В комнате отдыха можно было и поругаться, и поныть, и поворчать, и выпить чашечку чая — для успокоения, или порцию кофе — для бодрости, что в сочетании с фирменной выпечкой от Багиры имело по-настоящему терапевтический эффект… Но только не сейчас. В зону отдыха товарищи офицеры практически не заглядывали, по коридорам шмыгали как тени, в ИВЦ сидели, не поднимая головы от компьютеров и лишний раз стараясь не шевелиться, а ребята «в полях» по связи вообще боялись лишнее слово сказать. Когда раскипятившийся Кот в сердцах обозвал задержанного полковника-перебежчика «свиньей продажной» и «иудушкой хреновым», Багира рявкнула так, что остальные ребята аж подскочили от грозного голоса в наушниках:       — Кап-три Ионов!!!       — Виноват, товарищ капитан первого ранга, — тяжело вздохнул Кот. — Вырвалось.       — Вырвалось у него, — проворчала Багира уже гораздо спокойнее. — Вот Пригов премии лишит, причем всю группу, узнаешь тогда… «Вся группа» одарила командира взглядом, полным искренней любви и благодарности. Перспектива лишиться материальной компенсации утраченных нервных клеток не вдохновляла никого. Сложившуюся в Центре обстановку Батя охарактеризовал коротко и емко: генерал разбушевался. Первым под раздачу попал Бизон, когда с обеденного перерыва пришел чуть попозже. Генерал, подкараулив Тарасова возле лифта, выразительно покосился на часы.       — Борис Андреич, еще раз задержишься — отгулов тебе не видать как своих ушей. Бизон уставился на начальника, решив, что тот так странно шутит.       — Пригов, ты серьезно? Да я на две минуты всего опоздал!       — Ты взрывному устройству то же самое будешь говорить, когда оно сдетонирует? Потом досталось Булатову, который как-то подозрительно оживленно общался с новенькой молоденькой сотрудницей возле кофейного аппарата.       — Иван Михалыч, ты совсем обалдел, уже в рабочее время барышень обихаживаешь? — осведомился генерал, незаметно подкравшись. Батя от неожиданности едва не пролил кофе прямо на китель.       — Пригов, ты чего? Поболтали просто немного, о прошлом месте службы спросил… Или нам что, уже и кофе выпить нельзя?       — Для приема пищи у нас имеется специально отведенное помещение! — отрубил генерал. — Столовая называется, если ты не знал! А за аморалку могут и… сам знаешь, что могут! Следующей жертвой генеральского произвола стала вся группа «Акулы» в полном составе. Пригов распечатал в нескольких экземплярах километровую инструкцию из 666 пунктов того, как обязан себя вести образцово-показательный боец спецназа. Среди прочего там имелись строчки вроде: обращаться к задержанным исключительно на вы и по имени-отчеству; всегда, и в условиях боевой задачи тоже, сохранять приличный и опрятный вид; избегать хамства, грубости и обсценной лексики как по отношению к пострадавшим, так и к противнику; не употреблять алкоголь… (да-да, Кошкина, бокал вина перед камином в законный выходной раз в полгода тоже считается!) и еще множество совершенно гениальных положений не менее гениальной инструкции, в конце которой имелось внушительное приложение, где описывались штрафные санкции за каждое из нарушений.       — А борщ с пампушками и какаву с чаем им предложить не надо? — до глубины души возмутился Бизон уже на первом пункте.       — Интересно, я достаточно опрятно выгляжу? — хихикнула Ума, проводя грязной ладонью по лицу и окрасив себя в бежево-зелено-черные оттенки под стать местности. Камуфляж у нее, да и у прочих, выглядел соответствующе — и природе, и ситуации, но генерала бы кондратий хватил при виде того, как бойцы в самом прямом смысле марают честь мундира. Затем Пригов добрался до святая святых — комнаты отдыха. Заглянув туда в недобрый час, генерал немилосердно расчихался и раскашлялся, явно не придя в восторг от обилия растений на квадратный метр.       — Да ладно тебе, Пригов, это просто реакция на пыльцу, — Рита оттарабанила какое-то непроизносимое сложносочиненное название на латыни, больше напоминавшее заклинание для вызова дьявола. Дьявола, который, очевидно, отвечал за аллергию и отек Квинке. — Да не бойся ты, это я себе купила, вечером домой поеду и заберу. Но генерала уже было не унять. Чихая чуть ли не на каждом слове, он приказал немедленно очистить помещение от всего зеленого и цветущего.       — Кошкина, ты давай завязывай с этим всем безобразием! Развела, понимаешь, оранжерею… Тут тебе не Ботанический сад!       — Но… — Багира попыталась отстоять своих зеленых питомцев, чем только сильнее вывела генерала из равновесия.       — И вот это чудище тоже! — Пригов ткнул пальцем в огромный раскидистый куст с какими-то пышными цветочками. — Немедленно!       — Да он же гипоаллергенный! — запротестовала Рита. — И нервы успокаивает…       — Через пять минут чтобы освободила помещение! — припечатал генерал и напоследок пригрозил: — Иначе я сам этим займусь… Это стало последней каплей. Пора было начинать спасательную операцию по возвращению прежнего Пригова. Для начала требовалось найти и устранить. Не генерала, разумеется, а причину, по которой он так странно себя ведет. Оперативно-розыскные мероприятия «Акулы» развернули по полной программе, и вскоре стало ясно, почему у генерала дурное настроение в хронической форме. Во время обыска в кабинете Пригова нашлось полсотни скомканных листочков с какими-то каракулями, тюбики с безнадежно высохшей краской, пара-тройка десятков безжалостно разломанных простых карандашей, а еще три тщательно задрапированных мольберта, под которыми обнаружились полностью закрашенные холсты — очевидно, генерал таким образом пытался скрыть свои неудачные эксперименты на ниве творчества. В том числе и от себя самого. Затем нашелся карманный календарь, в котором две недели подряд были перечеркнуты жирными черными крестами — видимо, в знак того, что Пригов поставил крест на своей карьере художника. А вот одно число — ровно через неделю — было почему-то густо обведено красным фломастером. Короткий поиск в интернете дал ответ и на эту загадку: через семь дней в городе должна была состояться выставка перспективных художников-любителей.       — Диагноз ясен, — резюмировал Бизон. — Затяжной творческий кризис.       — Осталось назначить лечение, — хмыкнул Кот. Банда расследователей с надеждой уставилась на Багиру. Генерала нужно было срочно спасать. Ну и свою нервную систему, разумеется, тоже.

***

Генералу срочно нужна была женщина, которая вправила бы ему мозги. А если выражаться более поэтично, требовалось найти музу, которая вдохновит Пригова на новые творческие свершения. Багира не видела иного способа унять генерала с его инициативами в КТЦ и креативом там, где не надо. И Рита взялась за дело с присущей ей энергией и напором…       — Это Оля, мы с ней вместе в одном классе учились…       — Это Маринка, моя соседка новая…       — Это Юля, вместе на медицинский поступали… Багира, кажется, была везде. И обязательно с какой-нибудь новой-старой подружкой. То генерал «чисто случайно» встретил ее в театре на модном спектакле, то она заявилась поужинать в его любимое кафе, то неизвестно как оказалась в парке на другом конце города…       — Кошкина, ты что, преследуешь меня, что ли? — взвыл в конце концов Пригов.       — Это я преследую?! — до глубины души возмутилась Рита. — Ты нам всем жизни не даешь в КТЦ, а я виновата?.. В общем, миссия со знакомством невзначай провалилась с треском. Отчаявшиеся «Акулы» чуть ли не насильно потащили Пригова на дачу к Багире, пригрозив, что в противном случае всем личным составом подадут в отставку. Простой, но эффективный шантаж сработал отлично. Если Багира и компания надеялись, что виды деревенских красот и живописная природа на вдохновение генерала повлияют самым благоприятным образом, то глубоко заблуждались. Пригов обругал местную архитектуру (половина домов сгнила, куда только местная администрация смотрит!), оценил состояние речки и пляжа (экологов на вас нет!) и даже молочную продукцию главной фермерши бабы Клавы подверг самой суровой критике (а что на это Роспотребнадзор скажет?), так что к третьему дню Рита дошла до точки кипения.       — Баба Клава мне отказалась творог, масло и сметану продать, — возмущенно объявила она с утра, недобро косясь в сторону генерала, преспокойно нежившегося на солнышке. — А я, между прочим, хотела сырники сделать на завтрак! И пирогов напечь к обеду… Лица мужчин разочарованно вытянулись. Стало ясно: еще немного, и с Ритой здороваться перестанут, не то что продукты ей продавать. А какой смысл отдыхать на природе, рискуя умереть с голоду? Таким образом они и на службе неплохо развлекаются… Неизвестно, чем бы дело кончилось, наверное, Пригов бы перессорил Риту со всеми местными жителями, но тут случилось непредвиденное. Точнее, ранее не виданное. В знойный солнечный полдень по улице проплыла Она. Совсем как в той песне — как каравелла по волнам. Почти два метра суровой деревенской красоты, вес тоже был соответствующий. Ко всему этому великолепию прилагалась царственная осанка, роскошные формы, таящиеся под ситцевым платьем, пышная русая коса, обернутая вокруг головы короной, и коромысло, на котором мелодично брякали полные ведра воды. Батя, Бизон и Пригов, как раз восседавшие на веранде, от такой картины онемели. Правда, ненадолго.       — Ого! — коротко выдал Булатов. Бизон выразился куда более эмоционально:       — Ух ты! Вот это я понимаю — знойная женщина, мечта поэта! Где-то рядом выразительно кашлянула Зарецкая, и Бизон сразу опомнился.       — Маш, но ты у меня все равно самая красивая!       — Подкаблучник, — вполголоса прокомментировал Булатов. Завидовал, наверное. Один Пригов не нашелся что сказать. Судя по лицу, такая красота произвела на него поистине сногсшибательное впечатление. Проще говоря — генерала конкретно контузило.

***

Четыре дня спустя совершенно счастливый генерал воодушевленно рассказывал о выставке собравшимся в комнате отдыха сотрудникам. Про «выселение» зелени и цветов он даже не вспомнил.       — … Самого Абрамова обошел, представляете! Все были уверены, что его ждет оглушительный успех, а я оп — взял и его обошел! Мне поездку в Париж на выставку вручили, а не ему!       — Пригов, так ты ж невыездной! — ненавязчиво напомнил Булатов, но генерал только отмахнулся.       — Да бог с ним, с Парижем! Главное, что я самому Абрамову нос утер! Он, конечно, на чем свет стоит злословил, эпигоном меня обозвал, Маковского с Кустодиевым приплел, но ничего, ничего, людей не обманешь! Тут еще вопрос, кто из нас эпигон!.. Когда счастливый генерал ушел, сотрудники остались в комнате отдыха в компании картин. Сплошь пасторальные сценки и живописные деревенские виды. Имелись, впрочем, и портреты. Точнее, один портрет в разной манере и разном окружении.       — Кого-то она мне напоминает… — протянул Бизон, рассматривая румяную купчиху за самоваром.       — Да это же вылитая твоя соседка! — поддакнул Батя, повернувшись к Багире.       — А мне вот интересно, — задумчиво протянул Кот, — кто такой этот «сам Абрамов»? Чего это Пригов так хвалился, что его обошел? Какой-то известный художник, что ли?       — Очень известный, — хихикнула Рита. — Широко известный в узких кругах. Они с Приговым уже лет двадцать соревнуются, кисточками меряются, все друг друга в искусстве перещеголять пытаются. С переменным успехом.       — Ну, сегодня успех явно за Приговым. Значит, нас он теперь отставит в покое. Может, отметим это дело? Заодно и товарища генерала позовем, пусть торжествует. Рита усмехнулась, покачав головой.       — Боюсь, ему сейчас не до этого. Он дачу снял по соседству со своей музой, так что, похоже, в ближайшее время всего себя посвятит искусству.       — … И своей личной жизни, — договорил Бизон и довольно потер руки: — Ну хоть успокоится наконец. Так что… Не вижу повода не отметить!