Фрагменты

Ума всегда считала себя человеком абсолютно городским и максимально далеким от всяческих суеверий. Даже монетки перед экзаменом в обувь не засовывала, считая все это пещерной глупостью. Но почему-то сейчас, в гостях у бабы Нюры, в этой глухой деревушке, все виделось совсем иначе. А может, просто бесконечные рассказы дальней родственницы настроили на подобный лад, когда всяческие приметы, поверья и гадания показались не пустой тратой времени и пережитком давнего прошлого, а каким-то любопытным, забавным и немного пугающим экспериментом. Баба Нюра знала, кажется, кучу всего, связанного с мистическими представлениями, которые еще так живы у стариков, всю жизнь проведших в глубинке. Знала самые разные местные легенды, почти забытые народные песни, старинные сказки, весьма жуткие и совсем не детские, какими принято их воспринимать, знала множество всяких примет насчет буквально всего — от погоды и урожая до свадьбы и детей… И способов гадания знала тоже немало. Да, какой-нибудь случайно забредший фольклорист наверняка был бы в восторге от всех этих рассказов, которые бережно передавались из поколения в поколение…       — На Крещенье в путь отправляться — судьбу свою повстречать, — пробормотала баба Нюра, когда машина Багиры скрылась за поворотом. Долго уговаривать гостью задержаться она не стала, только покивала каким-то своим мыслям и вручила напоследок термос с чаем да пакет горячих еще пирожков. Олеся пожала плечами. Ну какая судьба? В такой мороз и в такой глуши на дороге ни один нормальный человек по своей воле не окажется!       — Судьба и за печкой найдет, — улыбнулась баба Нюра, как будто догадалась о мыслях «внучки». Ума даже спорить не стала. Еще и гадание это дурацкое, картинки из воска… Все равно каждый увидит там то, что сам захочет, а у нее так вообще вышла какая-то ерунда… Но любопытство все-таки оказалось сильнее. Вдруг стало интересно побыть на месте своих далеких пра- и прапра- бабушек, которые с замиранием сердца проводили эти ритуалы, нелепые и наивные по нынешним меркам. Хотя и сейчас предостаточно людей, которые горят желанием узнать, что их ждет в будущем… К полуночи все было готово. Два зеркала, свечка, полотенце — чтобы вовремя накинуть ткань на отражение, прерывая обряд. Олеся закуталась в куртку и прошмыгнула на крыльцо, соображая, не забыла ли что-то. Снять все украшения, распустить волосы… Толкнув дверь бани, Ума втиснулась в небольшой проем, ругнулась, ударившись обо что-то в темноте, и пожалела, что не догадалась взять с собой фонарик. Шариться в кромешной тьме, рискуя набить себе шишек, затея такая себе. Наконец, найдя в кармане спички, Олеся кое-как зажгла свечку и устроилась на лавке. Выставила зеркала друг напротив друга, уселась поудобнее, расстегнула пуховик и принялась ждать, пробормотав заветные слова:       — Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный… Время тянулось невыносимо медленно, но Уме было не привыкать ожиданию. Это вам не в засаде сидеть, преодолевая голод, холод и желание поспать… Изо всех сил вглядываясь в зеркальный коридор отражений, в котором тихонько покачивалось пламя свечи, Олеся пыталась рассмотреть там хоть что-нибудь. Ничего странного, что впечатлительные девицы в подобных ситуациях видели всякую чертовщину: попробуй-ка неизвестно сколько просидеть среди ночи в слабо освещенном помещении, вздрагивая от каждой тени и от каждого шороха. Тут не то что суженый покажется — все черти из ада полезут… Ума поежилась — по спине пробежал холодок, даже почудилось, что откуда-то повеяло сквозняком. А потом вдруг на зеркало упала тень, загораживая отражение, ветер усилился, а огонек свечи испуганно заметался, рискуя погаснуть. Олеся таращилась перед собой, не в силах пошевелиться, обернуться, посмотреть, что там за спиной. В памяти вяло шевельнулось, что при появлении «суженого» нужно успеть сказать «чур меня», «зачурать» беса, который явился в образе жениха, но слова не шли. Умом Олеся понимала, что все это чушь, что никаких призраков, видений и нечисти не существует, но позади ведь действительно кто-то стоял! И от этого стало так жутко, что даже голос пропал.       — Уманова! Олеся подпрыгнула от неожиданности, задев свечу, которая упала и тут же погасла. Все вокруг сразу же погрузилось во тьму, но Ума все еще растерянно моргала, как будто надеялась что-то разглядеть. Этот грозный командирский рык она узнала моментально.       — Уманова! — снова рявкнул то ли черт, то ли призрак, а потом тесная баня осветилась неверным огоньком зажженной спички. И в колеблющемся свете Олеся увидела кап-три Тарасова собственной персоной.       — Бизон? Это ты? — промямлила растерянно, уставившись на «видение». Замерзшее, занесенное снегом и очень сердитое видение, которое в этот момент зажигало потухшую свечу. Ума подавила в себе желание потрогать незваного гостя, чтобы убедиться, что перед ней действительно человек, и снова шмякнулась на скамейку.       — Нет, блин, Карлсон! — недовольно фыркнул Тарасов, отряхиваясь от снега. — Мужчина в самом расцвете сил прилетел угостить тебя вареньем и надавать по… по шее!       — Это еще за что? — набычилась Ума. Ну нормально! Ворвался, перепугал до полусмерти, еще и ругается! Вечно у него так — чуть что, сразу Уманова виновата! И вообще неважно, что она даже сделать ничего не успела!       — За все хорошее! — припечатал Бизон. — Вообще-то я до тебя второй день не могу дозвониться! Дома никто не открывает, ребята не в курсе, куда ты пропала… Спасибо Петрову, отследил твой телефон, я как дурак помчался к черту на кулички, думал, Уманову убивают, а она тут… Детскими играми развлекается! Олеся едва не топнула ногой от досады.       — А ты чего на меня кричишь?! Между прочим, я в отпуске! Между прочим, начальство в курсе, что я уехала! А телефон не брала, потому что здесь связь не ловит! Больше нет претензий, товарищ командир? Или я в чем-то еще виновата? У тебя же всегда так! Метель — это из-за Умановой, бандиты ушли — все Ума, машина застряла — опять Олеся, патроны кончились — тоже Уманова виновата! Тебя послушать, так и глобальное потепление из-за меня началось! Бизон, изрядно оглушенный этим напором, не сразу смог втиснуться в поток возмущения.       — Леська, ты чего?       — Ничего, — буркнула Ума, пытаясь протиснуться мимо Тарасова в дверь. — Ничего, кроме того, что ты никогда не видишь ничего, кроме моих косяков! Похоже, я вообще для тебя одно сплошное недоразумение!       — Лесь… Ума сердито дернулась, почувствовав на своих плечах руки Тарасова. Ну вот, сейчас еще и внушение ей устроит! Как будто она какой-то неразумный ребенок, а кто виноват, что командир сам себя накрутил? Спасать он ее примчался, подумать только! Мог бы не торопиться, у него наверняка нашлось бы с кем отпуск провести. И куда интереснее. Но Бизон только тяжело вздохнул, сжимая ее в медвежьих объятиях.       — Да испугался я за тебя, понимаешь, испугался! Тебя только попробуй без присмотра оставить — обязательно что-нибудь случится! Я с твоими приключениями скоро поседею уже!       — Это ты так признаешься, что я тебе небезразлична? — проворчала Ума, даже не пытаясь вывернуться. Все равно бесполезно, хватка у командира была железная.       — Признаюсь, Леська, признаюсь, — отозвался тот почти обреченно. Судьба у него, что ли, такая — вытаскивать эту девчонку из бесконечных историй, переживать за нее и постоянно воспитывать? Ума собиралась выдать в ответ еще что-нибудь едкое, но Тарасов решил, что разговоров им на сегодня хватит. Так неизвестно до чего можно договориться… И, прерывая дискуссию, прижал Олесю к себе еще ближе, осторожно целуя. Не ругаться же с ней он на край света мчался…