Фрагменты

Среди прочих страхов, свойственных абсолютно любому человеку, в том числе и бойцу спецназа, у лейтенанта Мурашовой имелись и свои собственные, особенные, личные страхи. Это был страх вылететь из «Смерча» и страх, что кто-то догадается об ее трепетном отношении к командиру. В каком-то смысле эти две вещи были взаимосвязаны: вот выгонят ее из группы — как же она тогда будет жить, не видя объект своей тайной страсти? Даже думать о таком повороте событий не хотелось! Вот и приходилось изображать хорошую девочку, беспрекословно выполняя приказы и стараясь ничем не выдать себя. А ведь иногда так хотелось послать все к черту, отбросить благоразумие и выкинуть что-нибудь такое… Что-нибудь такое, чтобы у товарища контр-адмирала никаких шансов не осталось отвертеться! Но вместо того, чтобы сорвать джек-пот в виде самого шикарного мужчины на свете, Мурашовой приходилось довольствоваться утешительными призами. То бишь крутить романы со всякими молоденькими хлыщами, ни в какое сравнение не идущими с контр-адмиралом Булатовым, в котором лейтенант упорно видела кладезь всевозможных достоинств, которыми должен обладать настоящий мужчина. И, затевая непродолжительные интрижки с левыми ухажерами, с беспощадной женской логикой товарищ Женя утешала себя мыслью, что таким образом мстит ему за всех его барышень, до которых товарищ контр-адмирал оказался изрядным охотником. Ну что ж, и на солнце бывают пятна! Правда, ей это солнце не светит от слова совсем… А потом что-то пошло не так. Выбилось из привычной колеи, и многострадальная выдержка лейтенанта Мурашовой затрещала по швам. С чего все началось?.. Да совершенно невинно: с ранения, госпиталя, редких посещений… и кино. Мура, изнывая от скуки в больничной палате, от безысходности играла в шахматы сама с собой и разгадывала кроссворды, которые ей с регулярностью почты таскал местный охранник Вадик, с ходу запавший на русоволосую красавицу. «Смерчи» заглядывали к случая к случаю и ненадолго — как же, у всех служба, да и личную жизнь никто не отменял. Разве что дорогой командир, наведываясь с неизменными апельсинами, немного примирял Евгению Валерьевну с серой действительностью, радуя своими визитами даже чаще, чем она могла бы мечтать. А в одно из посещений, кроме фруктов, притащил еще порцию пищи духовной — несколько кассет со старыми советскими фильмами. Телевизор в больнице был один, совсем древний, ловивший вместо популярных каналов развеселую рябь, а вот кассеты аппарат «ел» без возражений, так что на ближайшие вечера вплоть до самой выписки лейтенант Мурашова коротала время за просмотром бессмертных шедевров, которые видела лишь в детстве по ТВ на новогодние праздники, да и то урывками. Долгожданное возвращение домой Мурашову даже расстроило. Это что же, теперь никто не будет навещать ее с апельсинами и свежими новостями из Центра, сверкать контр-адмиральскими звездами на погонах и улыбаться ей так, что коленки дрожат? Безобразие! И на службу еще не допускают… А потом как-то вечером Мура беспечно распахнула дверь и увидела на пороге командира. Снова с фруктами и культурной программой наготове.       — А я думала, ты попкорн принесешь, — расплылась в улыбке товарищ Женя, когда контр-адмирал разложил в большую тарелку фруктовое ассорти. Свой позывной оправдывал, не иначе.       — Никакого попкорна, — тоном строгого папаши отрезал Батя. — Тебе для восстановления витамины нужны. А долг любого хорошего командира — заботиться о своих подчиненных. Вот тут-то Мурашова и поняла окончательно, что капитально попала. И все даже хуже, чем она могла бы себе представить. На экране Тося истошно взвыла: «Ой, девочки, люблю я его, ирода!» — и Мура сама едва не разрыдалась. Из чувства солидарности. Она ведь тоже его любит, ирода! Пусть и деспот, и бабник, и трудоголик — а все равно самый лучший… Растроганно шмыгая носом и не замечая, как многообещающе расходятся полы халатика, Мура потащилась в прихожую провожать контр-адмирала. Хотя этого ей хотелось меньше всего. Хотелось снова забраться с ногами на тесный диванчик в гостиной, с восторженными глазами слушать остроумные шутки и комментарии к просмотренному, уминать нарезанные дольками персики, а потом прижаться к крепкому командирскому плечу… И отпустить товарища командира от себя только под утро… И кто только придумал этот дурацкий устав! К счастью, золотая коллекция кинематографа настолько обширна, что ее хватит не на один киносеанс, а значит, шанс еще есть…