Мам, прости

Она делает тяжелый вдох и облегченно выдыхает. Голова всё ещё раскалывалась невероятно, поэтому открыть глаза равносильно смерти. Но Камэ чувствует, что всё ещё дышит, чувствует кожей мягкий матрас, различает какие-то блики за закрытыми веками. Значит…она всё ещё жива. Просто приснилось? Она с болезненным стоном переворачивается на бок, прячась от мельтешащего света. Зарывается лицом в прохладную подушку и с наслаждением вдыхает запах каких-то цветов, исходящий от наволочки. Видимо, она просто сильно переволновалась — отсюда и мигрень, крошащая череп и всякая гадость, которая лезет в мысли. Нужно просто чуть отдохнуть. Немного отлежаться — и забыть всё это как будто и не было. Стоит устроить себе выходной и просто не вылезать из кровати. Да, точно. Так она и поступит. Камэ ёрзает на месте в попытке принять более удобную позу – так, чтобы тело не ломило. Почему-то сегодня постель кажется необычайно мягкой, будто она спит на пуху самого лучшего качества. Она пару раз перекатывается с бока на бок, непривычная к ощущению легкости и внезапно вздрагивает, замирая. Куда подевались старые пружины, которые каждый раз кровожадно впивались в её тело стоило сделать малейший вздох? Куда подевался отчаянный скрип миллион раз разобранного и собранного дивана? Откуда взялся этот цветочный запах, если она точно не покупала порошок с таким ароматизатором? Если это не её комната — то чья? Камэ напрягается и запоздало замирает в одном положении. Пытается выровнять своё дыхание, словно она до сих пор спит. Ругает саму себя за беспечность: почему раньше не подумала об этом? Но вновь морщится, когда виски пронзает боль и лишь теснее прячет лицо в чужую подушку. Это точно не больница — не было обычного запаха лекарств и фонового шума в виде остальных пациентов. Она пытается игнорировать боль и старательно прислушивается: но улавливает только полную тишину. Что за черт? Разве бывают настолько безмолвные места? Даже обычный шум улицы куда-то исчез. Такое ощущение, словно они оторваны от этого мира. Может это был и не сон? Наивысшая точка боли как раз пульсировала на месте предполагаемого удара… Камэ испуганно распахивает глаза и тут же жмурится, когда чувствует, что в голове будто бы произошел взрыв. Измотано тычется лбом о подушку, словно в попытке размазать эту боль — хоть как-то избавиться от неё. Но тут же забывает о ней, когда слышит за спиной тихий смешок. Значит она не одна в этой комнате. Напрягается ещё сильнее и на мгновение замирает в раздумьях: вставать или нет? Она не слышала ни звука шагов, ни скрипа открывающейся двери, ничего — значит кто бы то не был, этот человек сидел здесь изначально. А она была слишком неосторожна после кошмара — точно ли это сон? — чтобы сейчас разыгрывать невинную спящую. Лучше уж не лежать спиной к незнакомому человеку. Поэтому Камэ вновь медленно открывает глаза и начинает яростно промаргиваться, чтобы убрать туман и сфокусироваться. Затем медленно приподнимается на локтях — но замирает, чувствуя, что ещё секунда и её стошнит. Однако пережидает несколько секунд и продолжает свои попытки повернуться лицом к неизвестному. — Доброе утро. — Довольно тянет некто, когда Камэ, наконец, принимает сидячее положение лицом к нему. — Кто вы? — Она точно не знает этого человека. Даже несмотря на пульсацию в висках и вспышки перед глазами. Она не различает ни его лица, ни его голоса — отчего приходит к выводу, что они вряд ли знакомы. — Как грубо, мало того, что не поприветствовала старого друга, так ещё и не узнала. — В вальяжном тоне слышатся обиженные тягучие нотки, из-за чего возникает инородное чувство, будто она где-то это слышала. До её ушей доносится какой-то шорох. Секунда — и кровать рядом с ней мягко прогибается под чужой тяжестью. Слова незнакомца обжигают шею: — Ты разбиваешь мне сердце. Камэ отшатывается и с дискомфортом потирает щеку о плечо, чтобы прикрыть беззащитную шею. На глазах выступают слезы от слишком сильного напряжения разглядеть что-либо перед собой, но Ханагаки лишь мужественно смахивает их. Наконец начинает постепенно различать силуэт, сидящий рядом с ней. Определенно мужчина. Кажется, в очках? В каком-то небрежно распахнутом костюме. — Чёрт. — Не выдерживает Камэ и вновь закрывает глаза, надавливая руками на горящие виски. Ответом ей становится тихий хохот и неожиданный холод чужой руки. Камэ вздрагивает: понимает, что он осторожно гладит её по лбу, не снимая кожаных перчаток, от которых и идёт это неприятное ощущение. Однако грубость ткани быстро исчезает под тихий смешок. Сменяется тёплой ладонью и облегчением, которое приносит чужая ласка. Словно он своими касаниями убирает всю боль. Камэ отстраненно думает, что его замашки похожи на поведение с домашним животным и заставляет себя отстраниться. Отказаться от личного обезболивающего и вновь взглянуть на него уже ясным взглядом. Да. Она не ошиблась в своих догадках. Мужчина в очках, с расслабленным галстуком, в явно дорогом костюме. С золотом свисающей сережки и самой широкой ухмылкой на лице, как у Чеширского кота на заблюренном лице. — Ну, теперь-то узнала? — Он щелкает голой рукой. Камэ подмечает знакомую татуировку на тыльной стороне его ладони, но тут же забывает о ней, когда чужое лицо проясняется. — Ханма Шуджи? — Потрясенно произносит Камэ и на автомате отсаживается от него ещё дальше. Тот лишь начинает сиять ещё ярче на её действие. — Давненько не виделись, Ханагаки Камэ. — Расслабленно откидывается на спину и поворачивает голову с лукавым взглядом в сторону ошарашенной женщины. Головная боль, которая прошла благодаря его рукам, вернулась новой мигренью. Уже не от каких-то внешних факторов, а из-за раздирающих мыслей. Первую секунду она была уверена, что перед ней Кубо — бывший работодатель, который погиб во время пожара, устроенного новым руководством якудза. У него было то же заблюренное лицо, которое Камэ так ни разу и не удалось увидеть даже после его смерти: настолько оно было изуродовано, что его невозможно было узнать. Но если это Ханма — один из персонажей манги, в которую она попала — то он не должен быть таким взрослым. Ему должно быть лет… десять? В любом случае он уж точно не должен был становиться начальником цеха и шестёркой якудза. — У тебя так мозги скрипят, что я даже отсюда слышу. — Беззлобно дразнит он, а затем приглашающе хлопает по одеялу рядом с собой: — Ляг, расслабься. Ты недавно умерла — я бы не напрягался на твоём месте. — Умерла? — Значит это был не сон. Он пользуется её растерянностью. Быстро хватает рукой в перчатке за край рубашки и тянет к себе. Камэ падает рядом с ним послушной тряпичной куклой. Их лица оказываются в неловкой близости друг от друга. Камэ ёрзает на месте в попытке отодвинуться, но Ханма лишь вновь скалится и предупреждающе похлопывает ладонью по её спине. — Если я умерла… — Слишком много вопросов, мозг просто не успевает их все обработать. — …тогда почему сейчас я жива? Ханма наигранно хмурится. Поправляет мешающие очки и с притворной строгостью говорит: — Кто тебе сказал такую глупость? С чего ты взяла, что жива? — Но ведь… — Она дышит. Она продолжает ощущать тактильный контакт с предметами и чужой кожей. Она чувствует, как кровь кипит в её венах. Она говорит. Она мыслит, в конце концов. Кажется, Ханме достаёт большое удовольствие наблюдать за напряженным лицом Камэ. Он вновь прыскает и щелкает её по носу рукой без перчатки. — Что за игры? Объясни нормально. — Камэ морщится и всё же упрямо отвоевывает между ними миллиметр за миллиметром. — Скука какая. — Презрительно фыркает он и затем с воодушевлением предлагает: — Раз уж тебе не отдыхается и так сильно хочется подумать, то давай-ка самостоятельно пораскинь мозгами. Расскажи мне, что произошло на твой взгляд — а я буду говорить, правильно это или нет. Он остаётся горд своей гениальной идеей и тут же упирает предвкушающий взгляд на хмурую Камэ. Ханагаки лишь устало вздыхает и закатывает глаза, раздраженно цыкая на такую беспардонность. Начинать надо с малого. Ханма Шуджи — что она вообще о нём знает из канона? Доверенное лицо главного злодея. Он решил примкнуть к Кисаки только из-за скуки, ибо весь его смысл жизни сводился к нахождению веселья. Он всегда в поисках новых развлечений, чтобы не утонуть в апатии и безразличию к жизни. В будущем он станет администратором «Токийских свастонов» и будет покорять всю женскую половину фандома одним своим видом того, как он изящно затягивается. По сути, это всё что о нём известно. Камэ прикрывает глаза и потирает переносицу: нет, должно же ведь быть что-то ещё. Когда-то в фандоме ходила теория о сути перемещений во времени. Фанаты всегда задавались вопросом: почему же Такемичи умеет возвращаться в прошлое? Откуда такое умение? Кто выставил ограничения? Почему прыгуном во времени остается только он, даже несмотря на смену триггеров? Тогда кто-то предположил, что, возможно, за всем стоит кто-то типа бога времени. В кандидаты на главного засранца, который заварил всю эту историю с перемещениями во времени, стал именно Ханма. Кажется, фанаты этой теории аргументировали это тем, что в его имени читается явный иероглиф «время». — Это из-за тебя я оказалась здесь? В этой реальности? — Осторожно спрашивает Камэ после молчания. — Ага. — Радостно кивает Ханма, всё ещё не сводя с неё изучающего взгляда. Камэ хочется закрыть лицо руками и спрятаться, но она лишь бессильно сжимает в кулаках край одеяла. Из-за него она перенеслась в тело Ханагаки Камэ. Из-за него потеряла память и мучилась от незнания того, сходит ли она с ума или нет. И он же притворился её начальником и заставил работать на две противоборствующие стороны, чтобы просто поиздеваться. — Как связаны время и пространство. — Камэ не уверена, что перемещения в прошлое проходят на уроках физики, но её мозг пытался внести хоть каплю логики в происходящее безумие. — Ужас, как можно быть такой невеждой. Ты что, не изучала труды Эйнштейна? — Драматично охает Ханма и смеется, когда получает очередной злобный взгляд исподлобья. Вновь протягивает свою руку к ей голове и треплет по макушке: — Не забивай свою головку математическими системами и физическими величинами, разве тебе больше не о чём подумать, кроме как о пространственно-временном континууме? — Господин Кубо это тоже ты. — Камэ игнорирует предыдущую насмешку и продолжает, едва получает кивок: — Зачем? — Ты мне скажи. Ты ведь уже думала об этом. Камэ снова закрывает глаза в попытке вспомнить, что происходило в начале её пути. Она была растеряна и напугана. Не знала, за что схватиться и как начать действовать. Она только придумала план о том, как сблизить Такемичи с семьей Сано. Наверняка, за её потугами что-то выдумать было жалко наблюдать. — Чтобы я начала действовать? — Да. Ты слишком долго адаптировалась и была такая нерешительная, что я чуть было не разочаровался в тебе. Поэтому решил дать тебе мягкий пинок лично. Ну, и какое же хорошее кино без интриги. Потеря памяти и неспособность различать лица — прекрасные клише, которые держат в напряжении до последнего. Наверняка, на это пренебрежение надо разозлиться. В его словах присутствовал вызывающий лейтмотив того, что он её и за человека не считает. Для него она лишь обычная фигурка на шахматной доске. Все достоинства, что у неё есть — это различный исход событий, который будет ждать от каждого её хода. По идее, она должна и испуг чувствовать с самого начала. И даже впасть в ярость от такого отношения к себе. От таких игр с её жизнью. Но Камэ не может выдавить из себя нужных чувств. Словно всё её существо ушло в режим энергосбережения. Наверное, она и впрямь мертва, раз не может ничего почувствовать. Сейчас это даже к лучшему. По крайней мере способность мыслить у неё всё ещё сохраняется. — Моя смерть тоже всего лишь триггер для остальных героев? — Ага. Не обижайся, но если бы мы были в игре, ты была бы скриптом(*). Ты жила здесь, чтобы умереть. Так что не вини своих убийц слишком сильно — у них тоже не было особо выбора. — И ты устроил всё это только из-за скуки? — Не надо такого осуждения. — Ханма обиженно дует губы и пафосно возводит взгляд к потолку: — Если бы ты знала, сколько раз мне приходилось смотреть одну и ту же концовку, ты бы заплакала. Затем он резко садится на постели и с удовольствием потягивается: — Зато сейчас всё совсем по другому. Наконец-то, благодаря тебе, моя драгоценная Камэ, сюжет кардинально изменился. Он вновь щелкает пальцами. Камэ охает от неожиданности, когда обстановка мигом изменяется: вместо кровати оказывается удобный диван для домашнего кинотеатра, а из центра комнаты вырастает гигантская кинолента. Она изгибалась змеёй и от того создавалось впечатление, что она бесконечная. Хотя: скорее всего так оно и было. Камэ заправляет волосы за ухо и внимательно вглядывается в мельтешащие картинки. С нарастающим беспокойством понимает, что это сюжеты её жизни. Её реальности. — Знакомые лица? — Ханма вальяжно откидывается на дутую спинку дивана и скрещивает ногу на ногу, отправляя в рот сразу же горсть сырного попкорна. — Это…это… — Камэ тянется к киноленте, чтобы разглядеть, но Ханма тут же хватает её за рубашку и рывком заставляет вернуться обратно к нему. Поучающе цыкает на неё: — Лучше не приближайся, если не хочешь стать горсткой пепла. Понимаю, из-за этих рамок очень неудобно смотреть — я бы с радостью превратил это старье в полноценный экран с full hd качеством, но увы. Даже у моих способностей есть предел. Камэ практически не слушает чужую болтовню. Не сводит тяжелого взгляда с лица Такемичи, безмолвно стоящего у её гроба. — Это мои похороны? — Наконец выдавливает она из себя. — Ага. Ты чуть не пропустила завязку истории. Самое веселье ещё впереди. Будешь? — Он щедро протягивает ей ведерко с попкорном, однако Камэ продолжает напряженно смотреть на кадр ленты. Он сказал, что сейчас сюжет кардинально поменялся, а её смерть произошла бы в любом случае. И глядя на то, как Такемичи выбирает якудза, Камэ внезапно с содроганием понимает: что имел в виду этот чокнутый божок. Неужто в этой истории Такемичи придётся стать злодеем? — Почему я всё ещё здесь? Раз я умерла, пора бы и просто выкинуть меня тогда. — Резко произносит Камэ и впервые сама поворачивается к Ханме, чтобы заглянуть в его глаза. Тот медленно отставляет попкорн в специальный проем на подлокотнике и вытирает пальцы о пиджак, прежде чем крепко схватить Камэ двумя пальцами за подбородок. Он приподнимает её голову, обнажая шею. Томно приближается и вновь шепчет прямо ей на ухо: — Ты отлично постаралась. Я даже и представить себе не мог настолько хороший результат работы. Хотя, возможно, это всё по сравнению с оригинальной Камэ. Та была настолько безмозглой, что даже не заметила все шансы, которые я ей щедро дарил. — Он отстраняется от неё и заглядывает в лицо с бесстыжей улыбкой: — Она меня настолько сильно взбесила, что её я и выкинул из этой реальности. И на замену взял тебя. И не ошибся. Поэтому у меня сейчас прекрасное настроение. Он приближается к ней и холодными губами ведет по щеке неровную линию от уголка её губ до мочки уха: — И мой тебе совет: продолжай быть такой же хорошей девочкой, чтобы не лишиться моего расположения.