Мам, прости

Это произошло гораздо быстрее, чем Камэ ожидала. Время будто загустело, пока хилый мальчик рывком преодолевал расстояние между ним и Шиничиро. Он спешно перепрыгивал сразу через две ступеньки. И затормозил ровно в шаге от Сано, едва не сбив Камэ с ног. Несмотря на пылкие действия — его лицо оставалось невозмутимым. Почти стеклянный взгляд прикован к лицу Шиничиро то ли в ожидании, то ли в обвинении. — Простите его за этот беспорядок! — Запыхавшаяся воспитательница с трудом преодолевает последнюю ступеньку и прислоняется к обшарпанным перилам, чтобы отдышаться после спуска со второго этажа: — Изана, поздоровайся со взрослыми как следует! — Где ты был? — Кажется, он даже и не слушал её. Словно весь мир для него сжался до стоящего напротив Шиничиро. Воспитательница возмущенно охает, но Камэ цепляет на себя вежливую улыбку и тащит Такемичи за собой к ней, чтобы отойти от напряженной атмосферы двух братьев: — Всё хорошо, не ругайтесь! Просто ребёнок соскучился… — Камэ прикрывает глаза, затем косится на Шиничиро в попытке разыграть вопрошающий взгляд тщательно скрываемого удивления: —… видимо? Видимо, её актерские навыки всё ещё хромали на обе ноги. Потому что Шиничиро всё также продолжал стоять истуканом, а Изана внезапно обернулся. Его глаза оставались холодными. Даже ледяным, по крайней мере, Камэ показалось так в тот момент, когда он настороженно осматривал её. Напоминает Майки. Тот также любил буравить её изучающим взглядом. Только вот не таким враждебным. — Вы приехали вместе. — Не спрашивает, просто утверждает. Косится на Такемичи, что никак не мог устоять на месте, и вновь возвращает взгляд к Шиничиро. — Как раз насчет этого. Госпожа Хадэко, мы вам звонили насчёт Какучо Хитто. — Камэ едва сдерживается от желания потянуть Такемичи за свою спину и спрятать его от этого пугающего взгляда: — Моя фамилия Ханагаки. Мы бы хотели с ним встретиться. — Да-да! Зовите его быстрее уже! — Такемичи хватается за край рубашки матери и с нетерпением заглядывает в лицо воспитательницы. Госпожа Хадэко активно кивает на каждое её слова. Но когда произносится имя Какучо — тут же хватается за сердце и принимается сетовать речитативом: — Господи, какое горе, какая трагедия, бедный мальчик! Конечно-конечно, сейчас приведу. Вы сможете погулять с ним в садике. — Затем переводит взгляд увлажнившихся глаз на братьев и чуть склоняет голову: — Вам как обычно написать разрешение на выход в город? «Как обычно» — почему-то звучит громче остальных фраз женщины. Шиничиро тоже это замечает и чуть ёжится. — Были бы благодарны. — Воспитательница кивает и, на удивление, резво начинает подниматься, распугивая собравшихся у перил детей строгим цыканьем. — А можно я с вами? — Такемичи не ждёт ответа. Вырывается из рук матери и вприпрыжку оказывается на одном уровне с воспитательницей. Глаза госпожи Хадэко вновь наполняется слезами. Кажется, она находит трогательной подобную преданность. — Такемичи! — Однако все слова застревает в горле, стоит ему повернуться к ней со своим обычным щенячьим взглядом. Он никогда не отличался терпением. А тут пропадает его первый лучший друг. Нет ничего удивительного, что он больше не хочет терять ни секунды перед встречей с ним. Камэ тяжело вздыхает. Чёрт, она не хочет оставаться с этими двумя наедине. Но всё равно медленно кивает и мрачно бросает: — Не доставляй проблем госпоже Хадэко! — Вряд ли он её слышит. Потому что хватает воспитательницу за руку и просто тянет за собой на буксире на верхний этаж. Шиничиро провожает нечитаемым взглядом его спину, затем мажет взглядом по Камэ. Растеряно, будто спрашивает: что ему делать. Камэ слегка склоняет голову набок и глазами указывает на стоящего перед ним ребёнка. Господь с тобой, Шиничиро — ты ему ни слова не сказал. Приходи в себя уже, хватит стоять безразличным булыжником. Он, словно слышит её мысли. Нервно прочищает горло и с опаской кладёт свою ладонь макушку Изаны: — Ты ведь не против выйти в город? — С опозданием интересуется он. Однако Изана лишь замирает, когда чувствует его прикосновение к своим волосам. Шиничиро осторожно отводит руку обратно. Всё это время ни один из них не сводит с другого взгляда. — Ты приехал без байка. — Вновь не вопрос, а утверждение. Но Шиничиро всё равно кивает и отвечает: — Да, мне нужно было сопроводить Камэ. Поэтому приехали на электричке. Камэ едва не бьет себя — хотя хотелось его — по лицу. Какого черта он несёт? Почему опять приплетает её? — Ну, ты ведь и сам всё равно хотел съездить сюда — так что наши планы просто совпали. — Камэ неловко вклинивается в разговор, отчего и Изана, и Шиничиро упирают в неё недоуменный взгляд. Только не смей ничего переспрашивать. Пожалуйста, ты ведь не настолько глупый парень, чтобы не понять: когда ты говоришь ребёнку, который так долго ждал тебя, что приехал не ради него — это чудовищно. — Твоя девушка. — Изана будто совсем не умеет говорить с вопросительной информацией. Шиничиро тут же хмурится и цыкает: — Не говори глупостей. Мы вместе работаем. Ты разве не видел, что она с Такемичи? Камэ закатывает глаза и сдерживает мученический стон. Не припоминай перед ним другого ребёнка — ты, что не видел, как хищно он на него смотрел? — Такемичи. — Эхом повторяет Изана и, наконец, отрывает свой взгляд от Камэ, чтобы посмотреть на реакцию брата. — Да, они вместе с Манджиро ходят на карате. Как Шиничиро вообще дожил до своих лет в каноне? Его должны были убить еще в детстве — просто потому что в нужные моменты его язык отказывается присоединяться к мозгу. Ну, давай уже сразу контрольный в голову: скажи, что ты с абсолютно чужим тебе мальчишкой возишься как с частью семьи. Наступает очень неуютная тишина. Та, в которой страшно лишний раз вздохнуть: просто потому что это станет оглушающим для всех. — Может, ты нас тогда познакомишь, как следует? — Всё, что она сейчас не скажет, будет априори принято в штыки Изаной. Просто потому что она чужачка. Воровка, которая покусилась на внимание его старшего брата. — Хотя Шиничиро и рассказывал про тебя очень много всего, но всё же лично мы видимся впервые. — Рассказывал? — Изана, до этого явно не планирующий даже смотреть в её сторону, внезапно поворачивается к ней всем корпусом. За его спиной Шиничиро недоуменно хмурится и одними губами повторяет тот же вопрос. — Ага, почти не затыкался. — Нагло продолжает врать Камэ и протягивает руку Изане. Без улыбки — тот сразу же почувствует фальшь — простое рукопожатие, чтобы показать, что они на равных будет самым уместным действием: — Меня зовут Ханагаки Камэ. — Изана Курокава. — Он на автомате слабо сжимает подставленную ладонь и вновь оборачивается к Шиничиро. Пожалуйста, идиот, схватись за эту соломинку и покажи уже, что тебе не плевать на ребёнка. Пусть её вранье было абсолютно неуклюжим, но, по крайней мере, оно склеивало ту дыру в разговоре, что готовилась стать темной материей. — Вы знакомы недавно? — Изана обращается уже к Шиничиро. Тот мешкается с ответом, но в итоге говорит честно: — Два года. Изана хмыкает. Первой эмоцией на его замершем лице становится ухмылка. Ядовитая. Почти оскал на детском лице выглядит особенно пугающе. — Хэй, ты чего? — Шиничиро вновь кладет свою руку на его голову и наклоняется, чтобы быть с ним на одном уровне: — Что за реакция? На верхних ступеньках слышится топот ног — явно Такемичи. Камэ подавляет в себе желание трусливо сбежать к сыну и ломает собственные пальцы за спиной, когда Изана вновь оборачивается к ней: — Ты в Черном Драконе? — Вы. — Шиничиро вновь хмурится. В бесцветном до этого голосе появляются первые интонации: строгие. Их можно при желании принять за отчитывающие. В грядущей ситуации слишком провокационные. — Не надо грубить старшим. Изана косится на Шиничиро и старательно чеканит слова, не сводя с него взгляда: — Вы тоже состоите в Черном Драконе, госпожа Ханагаки? — Нет. — Камэ успевает выговорить это прежде чем на неё обрушивается цунами из объятий Такемичи. Он напоминает ей радостного щенка, который в порыве чувств едва ли не взлетает на своем крутящимся хвосте. Невероятный контраст рядом с Изаной. — Здравствуйте, Ханагаки-сан. — Какучо остаётся чуть в стороне. Обводит взглядом сначала Изану с Шиничиро, только после этого упирает тяжелый взгляд в Камэ. Шрамы нарисованные отличаются от реальных шрамов. Или возможно всё дело в периоде времени, когда она их увидела в манге и сейчас. Сейчас они притягивали взгляд. Кровавая рваная линия пересекающая лоб и тянущаяся к уху. Рубец с подсыхающей коркой и еще не затянувшимися швами. Сколько прошло с их аварии? Повязки явно сняли только недавно. Какучо напрягается от её молчания, но не успевает сказать и слова, когда внезапно оказывается в её объятиях. Камэ не прижимает его к себе — лишь аккуратно заключает дрожащее тело в кольцо своих рук. Проводит ладонями по выпирающим лопаткам и слегка взлохмачивает отросшие волосы. — Прости нас за то, что мы не пришли раньше. — Всё в порядке. Спасибо за беспокойство. — Он не обнимает её в ответ. Поэтому Камэ быстро опускает его и отходит на шаг, чтобы не смущать еще больше. Естественно, такая трагедия не проходит без потерь. Особенно для восприимчивого детского сознания. Осунувшееся лицо, потухший взгляд, глубокие складки у губ — он будто стал старше. Особенно это выделялась на фоне светящегося всеми созвездиями Такемичи, который тут же поспешил схватить друга за руку и потащить к выходу, щебеча что-то про их общие интересы. — Как страшно жить, господи. Не дай Бог, не дай Бог. — Бормочет себе под нос воспитательница и протягивает Шиничиро маленькую бумажку с синей печатью, чтобы их выпустили за ворота: — Возвращайтесь не позже десяти вечера! А не как обычно… Вновь её «как обычно» режет слух и заставляет Шиничиро зажмуриться, как от боли. Он благодарно кивает и забирает разрешение, тут же небрежно засовывая в карман кожанки. Он кивает Камэ, мол увидимся и тоже разворачивается. Протягивает Изане ладонь. Тот пару секунд на неё смотрит, затем осторожно хватается за неё — словно боится, что она исчезнет. — Вы не думали забрать его в вашу семью? — Камэ косится на воспитательницу, которая тоже провожала взглядом уходящих и краешком платочка оттирала воспаленные глаза от накатывающих слез. — Думала. К сожалению, закон не позволит мне это сделать. — Мать-одиночка без образования и официального места работы в глазах властей точно не станет лучшим родителем для ребёнка, пережившего как физическую, так и глубокую психологическую травму на фоне потери семьи в аварии. — Понимаю, государство всегда хочет как лучше — а получается как всегда. — Воспитательница наклоняется к Камэ и начинает доверительно шептать ей на ухо: — Сано ведь ваш друг? Камэ кивает и тут же получает порцию откровений: — Вы наверняка в курсе трагедии его младшего брата. Однако тот тоже не может забрать его к себе. К сожалению, приходится довольствоваться лишь такими вот встречами. Ну, хоть какая-то радость в жизни ребёночка. Камэ смотрит в окно холла и видит как медленно Изана плетется за Шиничиро. Не отпускает его руку, однако постоянно вертит головой в сторону побежавших во двор Такемичи и Какучо. Такая ли уж эта радость вечно бередить свои раны? Изана внезапно оборачивается, словно чувствует её взгляд на себе. Камэ вздрагивает, однако не отворачивается. — Вот было бы прекрасно, если бы все малыши нашли свой дом. Мальчик первый отводит взгляд и ускоряется, чтобы не отставать от Шиничиро. Тянет его за рукав. Тот наклоняется, чтобы послушать его вопрос. Затем тоже оглядывается на окно и медленно кивает. — И не говорите, госпожа Хадэко. — Наверное, чувствовать тревогу становится уже естественным для Камэ. Иначе как объяснить этот холодок, промчавшийся по плечам из-за мимолетного взгляда Шиничиро.