Мам, прости

— Я рада, что с вами всё в порядке. — Эмма подаёт ей кружку с зеленым чаем — Весь дом был на ушах от переживаний. Камэ кивает ей и немного смущенно произносит: — Мне очень жаль, что я заставила вас беспокоиться. Такого больше не повторится. — Они поклялись больше никогда не взаимодействовать с прежней Камэ. Эма ничего не отвечает. Лишь повторяет её кивок — и поправляет подол юбки, усаживаясь на ступеньки крыльца вместе с ней. После осознания о грядущей катастрофе и выдавленных фразах о Какучё — возвращаться домой совсем не хотелось. То ли дело было в долгой изоляции, из-за которой она была заперта в четырех стенах. То ли из-за развивающейся по новой паранойи — но оставаться одной совсем не хотелось. Только не сегодня. В этот догорающий вечер, когда начали сгущаться тучи — хотелось побыть вместе с людьми. Убедиться, что они ещё существуют. Что ты сама уже не растворишься в собственных мыслях. Поэтому, сославшись на то, что ей всё равно забирать ребёнка после занятий — она выпрашивает себе право остаться. Словно бродячая кошка, ютящаяся в последних лучах заката. Шиничиро был только за. Он не слишком рисковал отпускать женщину одну: в таком состоянии и после такого пережитого — но сам был занят, чтобы проводить её до дома. Поэтому её предложение переждать всю суматоху — было воспринято им едва ли не с большим восторгом, чем у неё самой. — А почему ты сегодня не на тренировке? Эмма пожимает плечами и притягивает колени к груди, обхватывая их руками: — Там сейчас мальчишки. Пусть играют в свои войнушки. Я ведь не постоянно у них — так от скуки. Камэ оборачивается через плечо на тренировочный зал. Среди носящихся — помимо вечных Такемичи, Манджиро и Баджи — определяет Казутору, Харучиё и несколько незнакомых мальчишек. Видимо, в группе пополнение. Её взгляд против воли задерживается на запыхавшемся Харучиё. В сознании бешено начинают мигать фреймы из манги, наложенные на реальную жизнь: самолётик, ледянная ярость на лице Манджиро, полная беззащитность самого Харучиё. — А где Сенджу? — Камэ напрягается и оглядывает уже потемневший двор, словно они играют с ней в прятки. — Опять где-то носится. — Эмма тяжело вздыхает и чуть склоняет голову набок: — Её обычно трудно заставить сидеть на одном месте. Ей интересней исследовать всё вокруг. — А тебе? — Почему-то Камэ слышится нечто постороннее в детском тоне. Она фокусируется на ее чертах, смягченных и смазанных подступающей ночью и пытается разглядеть причину своей настороженности. — Мне? — Удивляется девочка и замолкает, видимо задумывая о том, что же интересно ей самой: — Ну, это, конечно, тоже интересно узнавать что-то новое… Но не для меня. Я должна заботиться о своей семье. — Скорее они о тебе. — Мягко поправляет Камэ. Эмма энергично кивает и с улыбкой произносит: — Поэтому я должна вернуть им вдвойне их старания. Камэ едва не стонет. Нет, она так и знала, что всё сведётся к этому. И почему всем детям здесь едва ли не с рождения навязывается чувство долга. — Благодарность это всегда прекрасно, но не стоит слишком теряться в ней. В конце концов, то что ты часть их семьи — целиком и полностью их выбор. Не твой. Это не сделка — вы не подписывали никаких контрактов, чтобы оставаться друг другу должными. — Но вы ведь тоже чувствуете себя обязанной, после того как Шин вам помогал? — На удивление проницательно подмечает Эмма. Камэ кивает и поджимает губы, радуясь что тусклый свет фонаря не особо вырисовывает её лицо Эмме. Чёрт, она будет обязана Шиничиро остаток своей жизни — подобная должность подавляла. Именно из-за этого, так сложно было сегодня — и видимо теперь всегда — топить его в своих недоговорках, недоверии, недостаточности всего между ними. — Но я не член вашей семьи. Мы абсолютно чужие друг другу люди, которые встретились на жизненном пути и поняли, что идти им в одном направлении. Поэтому моя благодарность от их помощи и твоя за их заботу — это разные вещи. — Но ведь это тоже был целиком и полностью выбор Шиничиро: помогать вам. И наш выбор: переживать за вас. В какой момент консультировать её начала Эмма, а не наоборот? Камэ смеётся и плавно встаёт с крыльца. Ставит кружку с чаем, которую так и ни разу не отпила на ступеньку и гладит Эмму по голове: — В семье должны заботиться и оберегать друг друга без причин: каждый из вас ценен просто фактом своего существования, а не какими-то достижениями или выслуженной благодарностью. В детстве границы между людьми всегда размыты. Поэтому в детстве так легко находятся друзья и, в целом, взаимодействие между людьми проходит мягче и быстрее, чем у взрослых. Намного быстрее. Они успевают познакомиться, поссориться и вновь помириться, пока взрослые даже не смогут сделать первый шаг к знакомству. Наверное, поэтому так трудно объяснить, что есть разница о заботе в семье и заботе о незнакомом тебе человеке. — А не в семье какая причина, чтобы заботиться? — Эмма поднимается вслед за неё и отряхивает юбки от пыли: — Это сказал кто-то важный, что незнакомые люди не могут беречь друг друга без причин? Честно говоря, крыть нечем. Камэ внимательно оглядывает участок, прежде чем выйти на поиски Сенджу за забор, и только после этого произносит, тщательно подбирая слова: — На то они и незнакомые люди: ты их просто не знаешь. Не знаешь их мотивов, их мыслей, их дальнейших действий — поэтому взрослым так тяжело принимать чью-то помощь. Всегда кажется, что после этого с тебя спросят плату. — Но Шиничиро точно не будет брать с вас никакую плату. — Эмма хмурится. Крепко обхватывает руку Камэ и, кажется, готова защищать старшего брата до последнего. — И как можно не знать, о чем он думает? О мотоциклах. О своей банде. О нас. О вас. Может быть чуть-чуть о пиве. Или не чуть-чуть. Камэ вновь смеётся и оставляет калитку открытой, чтобы дать знак живущим в доме, что они ненадолго вышли. Если она повторит довольно резонное для взрослых: — У него нет никаких причин помогать мне, поэтому у меня появилась причина быть обязанной ему. — Оно вновь разобьется о кристальное в своей неоспоримости: — Но кто сказал, что должна быть причина? Никто. Видишь ли, драгоценная Эмма, плату зачастую просит отнюдь не тот, кто помогал. Собственного сознания более, чем достаточно, чтобы внезапно влезть в долги отношений к каждому, с кем взаимодействуешь. Наверное, справедливо, что слова Камэ точно также никак не повлияли на точку чувств Эммы, как и её — на мировоззрение Ханагаки. К счастью, тупиковый разговор затухает сам собой, когда они одновременно замечают Сенджу на одном из деревьев неподалёку от их дома. — Ты опять сорвёшься. — Эмма скрещивает руки на груди и упирает в Сенджу прищуренный взгляд: — Тебе прошлого раза не хватило? Харучиё опять будут ругать из-за тебя! Сенджу вздрагивает и резко дергается от неожиданной громкости голоса. Равновесие теряется в одну секунду. Даже несмотря на то, что девочка крепко и уже «по-мастерски» держится за опорную ветку — вес тела и инерция тянут вниз. Рука соскальзывает, и Сенджу почти проезжается по всей длине ствола дерева, прежде чем рухнуть на землю. Камэ тут же подбегает к ней и опускается на корточки. Однако Сенджу быстро вскакивает на ноги — словно не было никакого падения. Казалось бы, разодранный шов шорт, беспокоит её гораздо сильнее, содранных колен. — Господи, извини за то, что испугала! — С Эммы слетает всё недовольство, уступая место искреннему раскаянью и беспокойству. — Чёрт, Такеоми наругает. — Непроизнесенное имя среднего брата, которому и достанутся все шишки повисает над их головами тучами. — Главное, что с тобой всё хорошо. — Камэ подаёт ей руку и аккуратно отводит в сторону ей свободную ладонь, так и норовящую расковырять свежую рану. — Пошли, приведём тебя в порядок. Эмма, можно воспользоваться твоим швейным набором, чтобы починить шорты? — Конечно. — Эмма с готовностью кивает и берет Сенджу за руку с другой стороны. — Пока вы будете заниматься шортами, я помогу обработать коленку. Всё будет хорошо, никто даже не узнает, что ты лазила по деревьям. Никого не поругают, честно. Все действия Эммы были такими быстрыми и само собой разумеющимися, что Камэ внезапно осознает с полной силой все слова о том, что у людей не должно быть какой-то причины, чтобы заботиться друг о друге. Даже если вы не семья. Даже если знаете друг друга через своих старших братьев. Даже если вы недовольны друг другом. Эмме скорее тяжело было найти причину не помогать, нежели теряться в обоснованиях для протянутой руки. Чёрт, и почему взрослые, действительно, всё так сильно усложняют и запутывают? В конце концов они уже и без того должны жизни, чтобы брать плату еще и друг с друга.