Мам, прости

Разговор выходит долгим — они успевают вместе прибрать кухню, а после накрыть на стол. Дети от чая отказываются — словно чувствуют, что взрослым не до них. Хватают из вазочки конфеты и выбегают во двор. Камэ изредка бросает на бегающих мальчишек внимательные взгляды в полуоткрытое окно. Тогда и Шиничиро нервно оборачивается, тоже проверяя их. В остальное время они оба не сводят друг с друга пристальных взглядов. То ли играют в гляделки, то ли выискивают следы неискренности в чужих образах. Кружка равномерно поднимается к губам — спешное хлюпанье мгновенно сменяется стуком опустившейся посуды о столешницу. И так по кругу, словно поставили магнитофонную запись на бесконечный повтор. Подобная цикличность, даже немного успокаивала. Не сказать, что Шиничиро так и сыпал откровенными фактами. Просто ограничился общими фразами по типу: — Мы удерживаем первенство в префектуре, однако — Ханагаки-сан, сами понимаете — на место одних побежденных, всегда приходят другие. — Если всех победили, то получается сейчас у вас борьба не с префектурными бандами. — Проницательно подмечает Камэ и вновь косится на улицу. Майки и Такемичи увлеченно что-то рассматривали на земле — какое-то насекомое? — и восторженно разводили руками, отыгрывая роли из их фанатично любимого фильма. Задней мыслей думает о том, что уже темнеет — пора загонять их домой. Но уличный фонарь верно освещает две хрупкие фигурки, а взгляд Шиничиро напротив так и светится удивлением: — Ну, да? — Он хмурится. Рефлекторно поворачивает голову, чтобы тоже оценить ситуацию на улице. — Уже пора. — Но почему-то вместо того, чтобы встать, вновь подносит кружку к обветренным губам. — Я не могу и дальше продолжать с тобой работать, не зная, что меня ждёт. Кто меня ждёт. — В манге ведь не было так уж и подробно описано «правление» Шиничиро. Камэ кидает взгляд на свою сумку, с собственным дневником. Руки так и чешутся взять его и пролистать листы до нужной записи. Но она и так помнит: всё что известно о первом поколении «Чёрного дракона» только то, что они начали новую эру гопников. Так школьники на контрольной начинают накручивать себя: знают ответ, но всё равно перепроверяют его на калькуляторе. Думай, Камэ, если они уже победили все враждующие банды — то с кем ещё остаётся бороться? В мыслях всплывает обезличенное лицо господина Кубо — она ведь абсолютно бездоказательно пришла к выводу, что он часть якудза. Если допустить, что проблемы Шиничиро начались недавно и прибавить к этому резкое появление Кубо, приправить всё щедро преувеличенным мнением о влиянии «Черного дракона» и получить в итоге… Догадки о том, что якудза имели планы на эту префектуру (возможно даже договоренности с одной из проигравших банд), и приход «Черного дракона» им эти планы хорошенько подпортил. — Ладно, если ты не хочешь говорить. Давай, скажу я. — Камэ осторожно пересказывает свои мысли Шиничиро. Но решает умолчать о своей работе на Кубо. Сейчас не время, сразу же таранить в лоб этой — опасной — информацией. Они не настолько близки, чтобы признаваться, какие пути они прошли к этой точке. Шиничиро давится чаем. Хрипло кашляет и выдавливает: — Откуда вы всё… — Прерывает сам себя очередной порцией кашля. Камэ неспеша встаёт и подходит к нему. Аккуратно хлопает его по спине, помогая прокашляться. Наливает в чистый стакан холодной воды и подаёт, чтобы он запил. Затем поворачивается к окну и кричит Такемичи: — Товарищи, по-моему, для игр уже достаточно. — Такемичи и Манджиро сразу же смотрят в сторону окна. Сын строит моську, но Камэ непреклонно качает головой и четко произносит: — Уже стемнело. Домой. — Ещё пять минут. — Такемичи молитвенно складывает ладони, и Камэ поджимает губы. Эти пять минут опять растянутся на все полчаса. Но всё равно кивает и демонстративно засекает время своих наручных часов. Затем также медленно возвращается на место и упирает взгляд на откашлявшегося Шиничиро. — Так откуда вы всё знаете? — Повторяет он, уже даже не скрывая хмурой тревоги на лице. — Вы ведь даже не были удивлены после моего рассказа. Камэ пожимает плечами. Малыш, она читала твою страничку в Вики до дыр — пусть память об этом, практически стерлась, но общие черты твоей истории всё ещё сохраняются. — Получается, догадалась. — Вы начинаете меня пугать. — Мне стоит гордиться или стыдиться, тем фактом, что я испугала главу сильнейшей банды префектуры? Шиничиро смущенно цыкает и опускает взгляд вниз, заинтересованно разглядывая прилипшие к стенкам кружки чаинки. — И что делать будете? — А что бы ты хотел? Шиничиро тяжело вздыхает и встаёт с места, чтобы промыть кружку чая. Естественно, никак не реагирует на попытки его остановить и просто включает кран. Под шум плещущейся воды, задумчиво произносит: — Вы нам, действительно, помогаете. Камэ тоже встаёт и вновь подходит к окну. Скрещивает руки на груди и упирает хмурый взгляд в Такемичи, который уже успел забраться на дерево. Тот сразу же чувствует её недовольство и разочарованно оборачивается на неё. — Значит, тогда, мне абсолютно безразлично, что я отстирываю: сок или кровь. — Не оборачиваясь, тихо произносит Ханагаки-сан. Затем грациозно стучит ноготком по циферблату часов так, чтобы ребёнок это увидел: мол, напоминаю, что ты обещал, вообще-то. Оборот на удивленный взгляд Шиничиро и безразличное пожатие плечами: — Я мать-одиночка. — Она говорила это в кабинете Кубо, соврёт и сейчас: — Я здесь ради денег. Не волнуйся, ваш успех — в моих же интересах. Шиничиро закрывает кран, насухо вытирает кружку, висящим на ручке духовки полотенцем и полностью разворачивается к Камэ. Также скрещивает руки на груди и прислоняется к краю столешницы. — Мне всё ещё кажется, что вы что-то скрываете. — Он потирает переносицу и подходит ближе. Камэ напрягается, но тот проходит мимо неё и высовывается в окно: — Манджиро, пять минут уже давно истекли! Когда он убеждается в том, что оба ребенка бросили свои игры и зашли в подъезд, поворачивается обратно к Камэ. Улыбается — на его фоне кажется, будто фонари начали светить тусклее — и мягко произносит: — Но нам обоим есть что скрывать — мы ведь по сути чужие люди. Но я буду рад нашему сотрудничеству. Настоящему и будущему. — Он протягивает свою ладонь, и Камэ инстинктивно обхватывает её своей. Он чуть встряхивает их рукопожатие — его рука всё ещё холодная после воды, но приятная на ощупь — и заканчивает искренним: — Спасибо. — Отпускает её ладонь из своей хватки и первым выходит в коридор на шум открывающейся двери. Камэ сжимает руку в кулак и потирает горящие костяшки. Растерянно кивает на тут же раздавшийся возглас в коридоре: — Мам, прости — мы задержались. — Протягивает руки, чтобы спрятать в своих объятиях взмыленного ребёнка и устало прикрывает глаза, сглатывая вязкую слюну. Фонарь за окном пару раз мигает — и успокоено гаснет.