Парочка с глянца

      Драко заглянул в кабинет отца. Видеть его в Малфой Мэноре все еще казалось сном.       После его возвращения прошло чуть меньше недели. Драко не привык видеть свою мать эмоциональной, но Нарцисса не могла сдержать счастье. Не в ее правилах было тактильно выражать свои чувства, но она никак не могла разорвать объятия с Люциусом. Прислуга по ее распоряжениям бегала по всему поместью, готовя его любимые блюда и организуя его привычный быт. Кабинет его так и не трогали с момента заключения — лишь проводили регулярную уборку.       Нарцисса постаралась воссоздать зимнюю сказку к Новому Году. В центре приемного зала с камином красовалась огромная елка. Она сияла холодно-серебристыми огнями и была красиво наряжена. Под елкой уже лежали подарки, которые успели поступить Малфоям от других семей, а теперь и от фанатов Драко. Малфой младший не переставал удивляться женскому коварству. В то время, как весь магический мир полагал, что у него отношения с Гермионой, ему продолжали поступать любовные письма, а несколько коробок шоколада после проверки утилизировали, поскольку в них были обнаружены следы любовного зелья.       Многие также поздравляли Люциуса с возвращением. Часть подарков была адресована ему. Не сказать, что все из них были приятные. Очень многие отправляли угрозы, ругательства и кричалки, что также тщательно уничтожалось слугами. Малфой рассматривал елку. К подаркам от поклонниц он так и не притронулся. Его мысли устремились к Гермионе. Как она провела Рождество? Что планирует на Новый год? Где она сейчас? Ей тоже поступают подарки и поздравления от поклонников? Драко встряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли. Он решил прогуляться до кабинета отца.       Люциус выглядел задумчивым, восседая в своем кресле и вчитываясь в заголовки старых газет. Особое внимание его было устремлено событиям последних трех месяцев. Драко сглотнул, наблюдая за тем, как отец разглядывает их совместное с Гермионой фото. Они так об этом и не поговорили, несмотря на то, что мать ввела его в курс дела про контракт с Министерством.       Слегка постучав по дверному косяку, он постарался привлечь внимание отца, заходя в кабинет. Люциус поднял голову, слегка улыбнулся и жестом пригласил Драко сесть напротив. Драко прошел и сел в кресло, ожидая от отца какие-либо комментарии. Хотелось уже закончить с этим разговором, а Драко не знал, к чему ему готовиться.       — Так значит, ты разорвал помолвку с мисс Гринграсс? — уточнил он, пробегая глазами по одному из заголовков.       — Да, — подтвердил Драко. — Если быть точнее, дело было не во мне, но… я бы нашел другой способ.       Люциус внимательно всматривался в глаза Драко, после чего отвел взгляд, возвращаясь к газетам.       Он взял в руки другой выпуск. Они с Грейнджер на балу. И еще один — где их фотографировали на пляже. Драко еле удержался, чтобы не попросить отца передать газеты ему, чтобы взглянуть на колдо в них. Но он бы не смог спокойно смотреть на их с Грейнджер счастливые копии, зная, что в реальности все уже не так.       — И мисс Грейнджер… она сыграла не последнюю роль в моем возвращении.       Он отложил газеты на край стола, приподняв бровь и ожидая комментария от Драко.       — Да, — просто ответил Драко.       — Расскажешь? — попросил отец, в его голосе звучало любопытство.       Конечно, он ждал от него комментарий. Драко сглотнул.       — Даже не знаю, что рассказать. Министерство предложило выгодную сделку, и я согласился. Мотив Грейнджер для меня до сих пор загадка, но рискну предположить… рискну предположить, что она не может иначе. Помогла мне, помогла тебе. В этом вся она.       — Видимо, тебе было нелегко пойти на этот шаг, — предположил отец.       — На самом деле, не сказал бы. Все прошло гораздо лучше, чем я предполагал…       Драко замолчал, почувствовав, как сердце громко застучало в груди. К нему подкрался страх осуждения отца, и Драко уже чувствовал, как этот страх запускает свои когти прямо в его грудную клетку.       Но он не мог позволить ему вновь завладеть собой.       — Ты, конечно же, хочешь спросить, правда это все, или ложь, — он кивнул на колдо в газетах. — А может быть, ты даже представить себе не мог, что я в действительности могу влюбиться в Грейнджер. Но… отец, это так.       Драко сделал небольшую паузу и сглотнул, внимательно следя за реакцией отца. Тот, как и обычно, был непроницателен. Лишь откинулся в кресле, подперев голову рукой, в ожидании, что его сын скажет дальше.       — Я говорю это, зная твое отношение к магглам и магглорожденным, но… речь ведь не о тебе, а обо мне. И эти годы, что ты был в тюрьме… они были ужасными без тебя, но есть и хорошая новость — я твердо стою на ногах и, наконец, я могу отделять себя от тебя. Твои мысли от своих. После твоего заключения мне пришлось примерить на себя роль главы семьи. Быть поддержкой для своей матери, отстоять честь фамилии в обществе и освободить тебя. Так что прости, но впредь я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения, что мне думать и что чувствовать. Можешь смело опустить все свои осуждения и принять тот факт, что я, черт возьми, влюбился в Гермиону Грейнджер. Люциус хмыкнул, уголок его губ пополз вверх, а пальцем он слегка потер в висок.       — Кто-то бы сказал, что не стоило всего этого сейчас тебе говорить, предполагая твою негативную реакцию, с учетом того, что мы с Грейнджер не ладим. Но я пытаюсь донести тебе лишь то, что я больше не позволю никому распоряжаться своей жизнью — выбирать кем мне быть, кого любить и на ком жениться. Да, у нас не получилось. Но для тебя должно иметь значение только то, что мне, по большому счету, все равно, что ты об этом думаешь. Я не собираюсь тебя обманывать, якобы это все была игра на камеру, лишь из страха твоего осуждения. Отречешься от меня? Будет больно, но придется как-то жить дальше.       Драко сказал все это почти на одном духу, с каждым словом наращивая темп и интонацию. После того, как он закончил, ему казалось, словно он пробежал марафон. Он дышал часто и тяжело. И что самое главное — ему в действительности стало легче. Как будто с его плеч свалился непосильный груз.              Он слишком долгое время думал о том, как угодить отцу. Постоянно ставить отца на свое место и думать, а как бы сделал он? Что бы сказал он? Принимать его линию поведения за единственно верную, а его оценки — единственно объективными. Он всю свою жизнь потратил на то, что добивался его расположения и гордости за сына…       И как странно было осознавать, что только сейчас, когда он перестал это делать, он увидел, наконец-то гордость в его глазах.       Драко с удивлением моргнул и ожидал реплики отца.       — Драко, ты знаешь, как мне удалось сохранить рассудок в Азкабане? — спросил вдруг он.       Драко не ответил, а Люциус продолжил.       — В моей камере было маленькое отверстие, которое вело в соседнюю камеру. Дементоры выкачивали все силы, так что крошить стену дальше не представлялось возможным. Но зато… там был человек. Его голос — это единственное, что я слышал за все это время. В перерывах между посещениями дементоров, мы могли перекинуться парой слов. Мы с ним познакомились. Его зовут Уилл. Магглорожденный, как выяснилось. Выбирать там не приходилось. Мы задались целью делиться друг с другом счастливыми воспоминаниями — только они придавали сил не потерять себя в схватке с дементором. Но вот что странно — при абсолютно разных условиях жизни в прошлом мы говорили с ним об одном и том же. Мы оба вспоминали своих жен и детей. Я вспоминал то, как ухаживал за Нарциссой в школе и наш первый поцелуй, твое рождение, твои первые шаги и первый полет на метле. Все это давало мне сил и веру в то, что мы еще встретимся. И Уилл… у Уилла дочь, ей 14 лет было на момент его заключения. Она родилась сквибом. Любил ли он ее меньше, чем я тебя? Абсолютно нет. Из своего заключения я вынес много уроков. Так что, возможно, мне и было это нужно. В семье важна не кровь, а люди. И с магглорожденными у нас больше общего, чем мы думали. Возможно, мы вообще сами придумали себе это превосходство. Непонятно, за что мы боролись, при том, что нам было, что терять.       Люциус сделал паузу в своей речи, погружаясь в свои собственные мысли. Драко молчал.       — Отбросить кровь — так твой выбор объекта влюбленности абсолютно понятен. Сильная волшебница со стальным характером и принципами. Говорит то, что думает, делает то, что хочет. Уверен, у тебя не оставалось другого выбора, — Люциус усмехнулся.       Драко слегка улыбнулся и потупил взгляд.       — Она к тому же очень великодушная, — произнес он, наконец. — Хоть она и не признает этого, но твое спасение было одной из причин согласиться на этот контракт. Не то, чтобы ты ей очень нравился, уж извини… она хотела помочь мне. В свое время она помогла мне избежать Азкабана. Теперь помогла вызволить оттуда тебя. Она очень надеялась, что делает это не зря и что ты не станешь…       Драко запнулся.       — Не стану преемником Темного Лорда, пропагандируя его идеалы? — продолжил Люциус. — И в мыслях не было. Все, чего я хочу — спокойной жизни для себя и своей семьи. Можешь ее успокоить.       — Не уверен, что мы будем с ней общаться, — поник Драко. — У нас с ней… вышел конфликт, и… я не уверен, что ей все это нужно.       — А тебе? — спросил отец.       Драко задумался. Нужна ли ему была Грейнджер? Черт возьми, да, нужна. Его сердце было не на месте от ее отсутствия в его жизни. От осознания, что она уезжает учиться вообще в другое место. От того, что он может ее больше не увидеть и не поговорить с ней.       Но, вспоминая ее слова, он вновь возвращается в тот гостиничный номер. В момент, когда все разрушилось.       — Я разберусь, отец. Я счастлив, что ты вновь со мной, — сказал он с улыбкой. И Люциус впервые ответил ему такой же теплой и мудрой улыбкой.       Этот вечер они провели в обсуждениях ключевых событий за последние годы. Люциус то удивленно приподнимал брови, то громко смеялся, то, насупившись, пытался взять в толк последние нововведения.       В конце их беседы Люциус вытащил из ящика стола белоснежный конверт.       — Я получил его сегодня с остальной утренней почтой. На нем было твое имя. Драко с удивлением взял конверт в руки и пробежался по высеченным буквам, именуемым адресанта. Его брови поползли вверх от осознания, и он недоверчиво взглянул на отца, который смотрел на него со счастливой улыбкой.

***

      Спустя пару часов Драко так и сидел в тишине, которую нарушали только стрелки часов. Он все еще был в кабинете отца. Люциус ушел к Нарциссе упаковать и отправить оставшиеся подарки своим друзьям, а Драко остался здесь, сидя в его кресле и рассматривая выпуски Пророков, и Ведьминского досуга. В его руках был выпуск, где Грейнджер стояла рядом с ним в своем красном платье. Его рука покоилась на ее талии, а пальцы слегка касались обнаженной кожи. Он будто сейчас помнил тепло ее тела на кончиках своих пальцев.       В его памяти пронеслись воспоминания других моментов, когда его руки касались ее спины. Ресторан. Эльфийское вино. Маггловский клуб. Та темная кладовая, где она в повязке принимала его прикосновения дрожью, а поцелуи — страстью.       Он отложил газету, погрузившись в воспоминания. Грейнджер к его удивлению, плотно засела в каждой его извилине. О ней напоминало все, и как бы он ни старался убрать воспоминания, они настигали его словно волны в шторм. Затягивали в самую глубокую пучину без возможности сделать свободный вдох.       Зачем она притворялась? А может быть, это он, Драко, все понял и расценил неправильно? Грейнджер со многими была мила… Но не настолько же, чтобы… Драко хлопнул ладонью по столу, прекращая навязчивый поток мыслей. Он встал из-за стола и направился к камину, трансгрессируя в Дырявый котел.

***

      — Бурбон. Двойной, — сделал заказ Малфой, присев за барную стойку.       Бармен удалился, доставая с верхней полки бутылку напитка и наливая его в стакан. После того, как стакан оказался перед Драко, он бросил на барную стойку пару сиклей.       — Так и знала, что найду тебя здесь, — послышался знакомый голос слева.       Малфой слегка усмехнулся, не поворачивая голову к своей собеседнице.       — Прям так активно искала, Пэнс? — спросил Драко, выливая в себя напиток и тут же морщась, задерживая дыхание. Бурбон обжег горло и теплом разлился в груди.       — Выглядишь так, будто тебе нужно с кем-то поговорить, — продолжила Пэнси.       — Абсолютно не хочу ни с кем разговаривать, — противился Малфой. — Собственно, поэтому я и игнорирую вас всех.       — Я не сказала, что ты хочешь, Драко. Я сказала, что тебе нужно с кем-то поговорить. Итак, я слушаю.       Она устроилась поудобнее, и Драко наконец на нее взглянул. Та смотрела на него прямым взглядом, сжимая в руке огромный коктейль, что означало, что она не планировала в ближайшее время отсюда уходить.       — Как отец? — спросила она.       — Отлично, — ответил Драко. — Нарцисса не нарадуется. Я тоже. Сегодня вот общались с ним…       Драко замолчал, крепче сжимая бокал.       — Он спрашивал про Грейнджер, — догадалась Пэнси.       — Матушка любезно сохранила для него все заметки про нашу парочку, — Малфой поморщился и жестом позвал бармена, чтобы тот повторил заказ.       — Как он отреагировал? — спросила Паркинсон.       — Хмм… на что? На то, что мы изображали с Грейнджер любовь?       — На то, что где-то параллельно всем этим событиям ты перестал ее изображать, — Пэнси приподняла бровь.       Драко вновь взглянул на нее, не обратив внимания даже на бокал, который перед ним поставил бармен.       Пэнси смотрела ему в глаза и слегка улыбаясь, будто довольный следователь, который вышел на преступника.       — Драко, — начала она. — Мне кажется, не заметил бы только слепой. Но естественно, я заметила самая первая. В особенности после того, как ты перестал со мной спать. Я не обижаюсь. Мы с тобой оба знали, что когда-нибудь мы влюбимся и прекратим все это. Потом все эти ваши переглядки, спонтанные поцелуи и все сопутствующее влюбленных. Ситуация с Асторией. Ты сдал себя с потрохами. Конечно, парни все гадали, ты просто отличный актер или же действительно влюбился, но для меня ответ был очевиден, а игра правда или действие поставила точку в этом вопросе. Большим ослом, чем сейчас, ты никогда не был.       Драко вздохнул. Он знал, что Пэнси недалекого ума, но проницательности в ней было не отнять. Спорить было бессмысленно, и вместо этого он воспользовался шансом на то, чтобы поговорить с кем-то, кто знал всю их историю. К тому же порция бурбона делала свое дело и развязывала ему язык.       — Я не знаю, в какой момент это произошло, не уверен. Как и не знаю, что мне делать теперь. Мне в какой-то момент показалось, что это взаимно, но…       — Но…       Драко выпил залпом содержимое стакана и вновь пара секунд ушло на то, чтобы он снова смог нормально дышать.       Он рассказал Пэнси разговор Гермионы и Джинни, который услышал в тот роковой день.       Паркинсон, внимательно выслушав, некоторое время молчала, насупившись.       — Правильно ли я тебя понимаю, что ты услышал какой-то обрывок разговора, где Грейнджер утверждала что ты бабник, которому невозможно доверять, после чего сделал вид, что не слышал этого и вместо того, чтобы с ней поговорить и расставить все точки над «и», ты бросил ее и сбежал?       — Эмм… — речь Пэнси была настолько длинный, что Драко усиленно пытался понять, о чем она говорит и к чему клонит. — Ну не то чтобы за те тридцать минут я сказал именно это, но в общих чертах — да.       — Надо же. Типичный Драко Малфой.       — Эй! Что ты имеешь в виду? — возмутился Драко.       — Так! — подняла руки Пэнси. — Ты выбрал меня в свои подруги лишь потому, что я всегда говорю правду, даже если она неприятная. Так что либо ты выслушаешь мое мнение и подумаешь над ним, либо оставайся грустить и пить бурбон в одиночестве!       — Я тебя не особо-то и звал, — скривился Драко.       — Так я ухожу? — насмешливо приподняла бровь Пэнси.       — Нет, — возразил Драко. — Мне… мне даже любопытно, что ты скажешь, потому что для меня ситуация очевидна. Грейнджер совершила ошибку под влиянием всей этой истории, после чего осознала ее, записала меня в список «С ним можно спать, но не строить серьезные отношения» и хотела мне все это сказать в лицо и бросить. Еще и обсудила это все со своей рыжей подружкой.       — Знаешь, Драко, справедливости ради — у меня ты тоже долго болтался в этом списке. Не могу поверить, что смышленая Грейнджер этого не заметила до секса с тобой. Вот что меня смущает, на самом деле. Ты не думал, что Грейнджер не из тех, кто поддается своим чувствам и идет в а-банк? А ошибаться — это вообще не в ее стиле. Поэтому либо ты что-то не так услышал, либо… я не знаю, в общем, какая-то странная история. Какие-то обрывки фраз, которые донеслись до твоего воспаленного влюбленного мозга. Почему ты не хочешь с ней сам поговорить?       — Нет, — покачал головой. — Это невозможно. Я ей столько всего наговорил, я почти уверен, что она не будет со мной общаться. Еще это дурацкое заклинание. Исчезло именно в тот момент, когда рядом оказалась Уизлетта. Теперь еще и она с Грейнджер не общается. И не нужно быть гением, чтобы не догадаться, что Гермиона кинет в меня Авадой как только я попытаюсь с ней поговорить. Еще и Поттер, — Драко зажмурился и потер двумя пальцами переносицу.       — А что Поттер? — спросила Пэнси.       — Я не знаю, как сказать это вслух, но… мне перед ним как-будто… неловко что ли, — выдохнул Драко.       Пэнси шокированным взглядом смотрела на него, после чего очень долго тянула свой коктейль через трубочку. Когда она опустошила, наконец, свой бокал, и к ней вернулась способность говорить, она произнесла:       — Драко, я смирилась с тем, что ты перестал меня хотеть. Я даже приняла то, что ты влюбился в Грейнджер, но… дружба с Поттером? это уж слишком. Ты из другой вселенной?       Драко закатил глаза.       — Никто не говорил о дружбе с Поттером. Просто… в целом, он оказался не таким уж невыносимым, как я о нем думал. И… он заботится о Грейнджер. Он поговорил со мной по-мужски, он опасался, что я причиню ей боль, а теперь… теперь еще и эта его пассия страдает из-за всей этой ситуации. Я не удивлюсь, если они соберутся и втроем наведут на меня порчу через свою чудаковатую Лавгуд.       — Спешу тебя разочаровать, единственное, на что способен Поттер — это Экспеллиармус, — усмехнулась Пэнси, и Драко даже немного повеселел. Далее Драко посмотрел на пустой бокал и вздохнул. Затем его эмоции сменились.       — Но знаешь, Пэнс, сам этот Поттер не лучше! И Уизли. Тоже мне — друзья года. Уизлетта чуть ли не кинула в нее проклятье, когда узнала, что Гермиона подписала контракт. Хотя это вообще не ее дело. Поттер тоже хорош — подкаблучник рыжей. Нет, чтобы поддержать Гермиону, так нет же — в канун Рождества ее просто бросили! Драко был возмущен своим мыслям. Он был уверен — Грейнджер сейчас страдала в одиночестве, пока ее друзья очень дружно ее игнорировали.       — Я должен с ним поговорить! — Малфой сорвался со стула.       Пэнси закатила глаза и остановила его, уперевшись ладонью в грудь.       — Малфой, я сейчас стукну тебя по голове. Какой еще Поттер? Ты должен поговорить с Грейнджер! — она покрутила пальцем у виска.       — Нет! Она не хочет меня видеть. Но я все еще могу вправить мозги ее друзьям, чтобы они, наконец-то, оценили ее по достоинству.       Малфой освободился из хватки Пэнси и направился к выходу из Дырявого Котла.

***

      Малфой трижды постучал в дверь. Найти адрес Поттера было не очень сложно. Как выяснилось, Блейз общался с Полумной (это отдельный разговор), Полумна хорошо общалась с Джинни, а Джинни жила, собственно говоря, с Поттером.       Драко слышал за дверью шаги, после которых кто-то замер возле двери. Он мог бы биться об заклад, что у смотревшего в глазок открылся рот от удивления.       — Поттер, нам надо поговорить, — сказал Драко, не желая прикидываться дураками, где один делает вид, что его нет дома, а другой якобы в это верит.       Дверь распахнулась, и прямо за ней оказались пятьдесят килограмм рыжей и лютой ненависти.       — Как ты смеешь заявляться на порог этого дома? — возмутилась Джинни вместо приветствия.       — И тебе привет, фурия, — Малфой ее оглядел. На ней была красная пижама со снитчами и новогодними елками. Она не выглядела готовой принимать гостей. На закромах сознания Драко отдал себе отчет, что по времени было порядка одиннадцати ночи, и вполне вероятно Поттеры уже спали (формально Джинни была еще Уизли, но очевидно, что это было вопросом времени, а потому Драко уже обобщал их в одну семью)       — Поттер дома? — спросил он, стараясь пока не выдавать своих эмоций. Он понимал, что если начнет с порога читать ей нотацию, то рискует быть отправленным кубарем куда подальше. Поэтому Драко был сама вежливость.       Джинни это заметила, а потому даже немного осеклась, не рассчитывая на такое поведение со стороны Драко.       — Малфой, контракт окончен. Мы не обязаны друг с другом общаться. У тебя какое-то помутнение? — она покрутила пальцем у виска.       Из-за ее плеча показался Гарри. Салазар, он был точно в такой же пижаме, как и Джинни. Его серьезный вид никак не совпадал с нелепым принтом его одежды, и Драко еле подавил в себе смешок.       Гарри нежным движением подвинул Джинни за талию, проходя вперед.       — Малфой, что ты здесь делаешь? — спросил он холодно.       — Я пришел поговорить с вами, — ответил Малфой.       Гарри принюхался.       — Ты что, пьяный? — спросил он Малфоя.       — Немного, — пожал плечами Драко, не видя смысла отпираться.       Поттер оглядел его, слегка качающегося, с головы до ног.       — И о чем ты хочешь с нами поговорить? — приподнял одну бровь Гарри.       — О Гермионе.       Гарри закатил глаза.       — Малфой, я не желаю это… — он начал закрывать дверь, но Малфой помешал, выставив руку вперед.       — Поттер! Это важно. Она уезжает уже завтра, — Малфой засунул вежливость туда, откуда, впрочем, ее и вытащил для этой встречи, а в его голосе зазвучала привычная напористость.       Поттер вновь взглянул в его глаза. Драко понимал, что тот может запросто применить к нему свой любимый «Экспеллиармус», и он как пробка вылетит с порога его дома. Но прекрасно знал, почему Поттер этого не сделает. Речь шла про Гермиону.       Гарри отошел, освобождая проход. Драко зашел внутрь. Джинни закатила глаза и прошла на кухню. Гарри и Драко последовали за ней.       — Чай, кофе я не стану предлагать, — заявила она, сложив руки на груди и опираясь бедрами на столешницу рабочей поверхности кухни.       Драко сложил руки в карманы. Ему было не до чая и не до кофе.       — Можешь начинать, — позволил Поттер.       — В первую очередь я хочу спросить, что это вы за друзья такие? Не общаетесь с Гермионой просто потому, что она решила сохранить от вас подробности своей частной жизни? — Драко начал с нападения. Как бы там у них не сложилось с Гермионой, она не заслуживала того, чтобы ее так называемые друзья поставили на ней крест, и Драко был полон решительности вправить этим двум гриффиндорским остолопам мозг, прежде чем исчезнет из ее жизни.       Гарри и Джинни, видимо, не были готовы к таким претензиям, а потому просто осели, не в силах дать какой-либо ответ.       — А может быть, для начала посмотрим правде в глаза и вспомним, почему она вообще согласилась на этот контракт? Возможно, это потому что вы, как ни в чем не бывало, продолжали собираться в компании с человеком, который ей изменял? И которому, ко всему прочему, вы позволяли приводить с собой ту, с которой он ей изменял? Которая не упускала возможности подколоть Гермиону и сделать ей больно. Такие вы друзья?       — А ты с каких пор у нас причислен к лику святых, Малфой? — кинула ему Джинни. — Заявляешься в наш дом и учишь нас жизни? По какому такому праву?       — А мне плевать на манеры, Уизли, — сквозь зубы произнес Малфой. — И, откровенно говоря, плевать что вы оба обо мне подумаете, — он ткнул пальцем по очереди в Гарри и в Джинни. — Единственный человек, на которого мне не плевать, это Грейнджер! И я пришел сюда просить не за себя, а за нее. Я скажу все что я думаю, а потом я исчезну, а дальше вы делайте выводы сами. А все что я думаю — херовые из вас получились друзья! Грейнджер ввязалась в эту историю только потому, что не чувствовала в должной мере поддержку от вас.       — Я не осуждаю, что она ввязалась в эту историю, Малфой, — ответила Джинни. — Но она обманывала меня, глядя в глаза. Подруги так не поступают.       — А как поступают подруги? Может быть, дружат с шалавой, с которой изменял ее бывший парень, а? — прищурился Малфой.       — Я не дружила с Лавандой.       — Ты таскала ее во все тусовки, где была Гермиона. Хочешь сказать, ты не подозревала, что Гермионе это может быть неприятно?       Джинни замерла, не зная, что ответить.       Поттер угрожающе встал между ними.       — Еще слово моей девушке, Малфой, и ты вылетишь отсюда, — он говорил тихо, но Малфой чувствовал всю серьезность, которую он вкладывал в свои слова.       — Нет, Гарри, пусть говорит, — взвизгнула Джинни, встав рядом с Гарри и приближаясь к Малфою. — Только вот, может быть, лучше о себе расскажешь? Ты ведь поступил с ней еще хуже. Воспользовался и выбросил!       Драко отшатнулся как от пощечины.       — Уизли, я считал, что ты умнее. Ты действительно так думаешь?       — О, не нужно делать из меня идиотку, ты ведь знаешь, я все слышала! Ты сам сказал ей, что ты воспользовался Гермионой, чтобы вернуть отца! Так ты еще и переспал с ней, Горгону за ногу!       — Вы что? — округлил глаза Гарри.       — Да, они переспали! — коротко бросила Джинни Гарри и вновь повернулась к Малфой.       — Но я настолько херовая подруга, что не стала об этом даже Гарри говорить, потому что не хотела унижать Гермиону. Она не виновата, что ты оказался козлом.       — Погодите, так вы не просто притворялись, так ты еще и действительно ее… Малфой, да ты хуже чем я думал!       — Постой, там все было не так! — Малфой выставил руки вперед, пытаясь остановить надвигающегося Поттера. — Это она воспользовалась мной!       — Тебе самому не смешно от того, что ты сейчас произносишь? — усмехнулась Джинни.       — Гермиона воспользовалась тобой?       — Представь себе, да! У меня тоже есть уши, и я слышал ваш разговор. Прекрасно знаю, что она сказала, что ей было все это противно, что я не создан для серьезных отношений, что наконец-то этот контракт закончился, и она меня больше никогда не увидит.       Джинни подняла брови и повернулась к Гарри.       — Гарри, вызывай медиков с Мунго. Он бредит, — сказала она ему.       — В отличие от меня, Грейнджер прекрасно знала на что идет, подписывая контракт! Она прекрасно знала, что моего отца выпустят. А вот я… как я мог знать, что влюблюсь в нее?       В комнате зазвенела тишина, после заявления Малфоя. Она прервалась лишь скрипом стула, который Драко отодвинул, чтобы сесть.       — Ты… что? — спросил Гарри.       Драко закатил глаза. Да что же он постоянно переспрашивает сегодня?       — Ты все правильно услышал, Поттер. Да, черт подери, я влюбился в Гермиону Грейнджер.       — А вот с этого момента поподробнее…       Драко услышал, как он что-то поставил на стол. Подняв взгляд, он увидел перед собой бутылку с вишневой настойкой, а затем Поттера, который сел напротив. Джинни тоже села рядом с Гарри, но стакана перед ней не было. От алкоголя она воздержалась, а вот Поттер и Малфой приступили к важным мужским переговорам, которые (естественно), сопровождались периодичным пополнением бокалов.       Разговор был долгим. И Малфой, под воздействием алкоголя, рассказывал все больше и больше подробностей. Весь путь, который они прошли за эти три месяца. То, как он рассмотрел в ней особенную. То, как впервые в жизни влюбился.       — Зачем ты все это рассказываешь? — поинтересовалась Джинни после того, как Малфой закончил. К тому времени половина бутылки уже была опустошена.       — Я не могу позволить, чтобы вы ненавидели ее за то, что она подписала этот контракт. Или за то, что она вас обманывала. Потому что, во-первых, не все было обманом. По крайней мере, не с моей стороны. Во-вторых, мотив, по которому согласилась она, был предельно ясен. Но ей было неловко. Она не хотела вам в этом признаваться. Потому что она не любит выглядеть слабой. Я решил с вами поговорить сегодня, чтобы вставить вам мозги куда надо, чтобы вы осознали, что теряете прекрасного человека. И к тому же ты, Уизли, еще и обидела ее. Она этого не заслужила.       — Допустим, это так, — согласилась Уизли, тяжело вздохнув и потупив взгляд. — Я действительно много чего наговорила ей в сердцах. Я так не думаю. Мне было обидно, что она от меня это скрывала. Я чувствовала себя полной идиоткой, что поверила в это.       — У нее было право не говорить тебе, Джин, я согласен с Малфоем, — произнес Гарри.       — Это было слишком личное, что она не могла с тобой разделить, — сказал Малфой. — к тому же, Министерство защитило контракт клятвой. Мы и не могли никому рассказать, не взяв клятву с него. Я рассказал своим, чтобы они как можно меньше в этом копались и потому что они бы меня поняли. Если Гермиона вам не рассказала, может быть, она не чувствовала от вас поддержки в последнее время? А с учетом реакции, которая от тебя последовала, ее можно понять.       — Ты вот сейчас очень красиво говоришь, Малфой, но ведь ты наговорил ей куда больше, чем я, — Джинни встала в оборонительную позицию. — Зачем ты обидел ее, если, как говоришь, любишь? Ты сказал, что все произошедшее между вами, ничего не значило для тебя.       Малфой покачал головой.       — Ну, потому что я трус. Я испугался своих чувств, а точнее того, что они не взаимны, и… как последний идиот сделал вид, что я тоже ничего не чувствую.       Он уже не смотрел на Поттеров, разглядывая узор на дубовом обеденном столе, за который он сел.       — Если ты не признавался ей в своих чувствах, как ты можешь знать, что они не взаимны? — ответила Джинни.       — Но я слышал, как она говорила об этом тебе.       — Она говорила это не о тебе! — воскликнула Джинни.       Малфой тупо уставился на Уизлетту.       — А о ком же тогда?       — Про Рона, — всплеснула руками.       — Про Рона? — одновременно спросили Драко и Гарри.       — Да что там за Санта-Барбара была в этом отеле? — спросил Поттер, а Малфой и слова не понял из его фразы. Какая еще Барбара?       Джинни повернулась к нему.       — Гарри, ты все проспал. Я в тот день пошла позавтракать. Гермиона тоже спустилась вниз. Мы разговорились. Она сказала, что в лифте ее зажал Рон и поцеловал.       Речь Джинни, казалось, эхом пронеслась по черепной коробке Драко.       — Что он сделал? — грозно спросил Малфой, сжимая руки в кулаки.       — Спокойно! — произнесла Джинни, останавливая его ладонью, требуя тем самым дать ей возможность продолжить. — Гермиона сказала мне, что он расстался с Лавандой и предпринял попытку вернуть отношения, но она его оттолкнула! И сказала, что ей было это противно. И что Рон поступает очень плохо по отношению к любой девушке, которая находится рядом с ним! И что она надеется, что больше с ним не пересечется. Драко замер на месте. Ему казалось, что он слышит биение своего сердца. В ту же минуту к нему пришло осознание всего, что произошло.       Он вспомнил, что Гермиона говорила тогда в отеле.       «– … меня поцеловал! Это было ужасно! И ведь я этого вовсе не хотела. Джинни, он просто противен мне. То, как он поступает с девушками — это ведь о многом говорит. Он не создан для серьезных отношений. А в прочем, не важно. Сегодня мы, наконец-то съедем из этого отеля и я, надеюсь, больше никогда его не увижу. Ну а он не прикоснется ко мне — ведь он не хочет лишиться своих конечностей!»       Чертов идиот. Это не про него она говорила, а про Рона.       Это Рон был ей противен, потому что он набросился как чертов неандерталец со своими поцелуями в лифте.       Это Рона она надеялась больше никогда в жизни не увидеть.       Это Рон не создан для серьезных отношений.       — Вот я дурак! — громко протянул Драко, пока опрокинул свою голову на свои локти.       — Ну вот, наконец-то адекватная самооценка, — воскликнула Джинни.       Драко все еще пытался прийти в себя. Получается, он все разрушил из-за какого-то Рона?       Но осознание пришло к нему очень быстро.       Рон здесь был абсолютно ни при чем.       Дело было только в нем самом. В Драко. Это его неуверенность в себе все погубила. Его страх быть отвергнутым все погубил. Могло бы все быть по-другому. Он мог бы просто задать ей вопрос — и получил бы исчерпывающий ответ.       Но он, как всегда, все испортил.       — Все еще можно исправить, — послышался голос Поттера.       Видимо, Малфой сказал свои последние мысли вслух. Он поднял свою голову и посмотрел в зеленые глаза своего собеседника.       — Поттер, ничего исправить уже нельзя. Я все испортил, и сам во всем этом виноват. Грейнджер не посмотрит на меня и правильно сделает. Я ее недостоин. Я трус, который убежал от своих чувств…       — Драко, — обратился Гарри к нему по имени. Его голос был слегка протяжным от алкоголя. — У тебя сейчас есть два пути. Либо ты как был, так и остаешься трусом. В этом случае ты сидишь здесь… хотя нет, надеюсь, ты все-таки уйдешь к себе в Малфой Мэнор… жалеешь себя и продолжаешь убегать от ответственности… а потом всю жизнь сожалеешь, размышляя, а что если бы ты все же нашел в себе силы поговорить с ней. Либо же ты поднимаешь свою задницу, собираешь себя в кучу и идешь к ней признаваться в своих чувствах. Если ты ее любишь — ты должен сделать все, чтобы быть достойным ее. Но сидеть, грустить и пить настойку — это, конечно не совсем то, что нужно.       Драко выслушал Поттера, и в нем будто что-то переключилось. То ли дело было в насыщении его крови бурбоном и чудодейственной настойкой, то ли в том, что Мальчику-который-любит-сказать-мудрую-мысль удалось затронуть какую-то струну его души.       — Ты прав, — сказал Драко ошарашенно, а Джинни в это время чуть не упала со стула.       — Я должен хотя бы постараться все исправить. И вы должны кое-что знать…       Драко показал им письмо, которое сегодня ему передал Люциус. Поттеры пробежались глазами по буквам, после чего удивленно перевели взгляд на Драко.       — И когда…?       — Завтра, — ответил Малфой, не успев договорить. Буквально через…. — он взглянул на свои часы. — Девять часов.       — Она уедет через девять часов? — спросил Гарри.       — Да, именно поэтому я и пришел к вам сегодня. Нужно было расставить все точки над и, чтобы вы тоже успели подправить свои косяки.       — С какой платформы она уезжает?       Драко подошел к декоративной полке в квартире Поттера, взял перо с пергаментом и нацарапал всю необходимую информацию.       — Ну что ж… полагаю, мы завтра встретимся там? — спросил Гарри.       — Да. И мне уже пора идти, — ответил Малфой, подрываясь со стула. — Есть кое-что, что мне нужно успеть сделать.       — Я провожу тебя, — предложил Гарри, а Джинни просто махнула Малфою, после чего этой же ладонью прикрыла свой зевающий рот.       Поттер последовал за ним, и Драко развернулся к нему уже в дверном проеме.       — Слушай, Поттер… хочу сказать, что ты не такой противный, каким я считал тебя всегда.       — Да, к моему удивлению, ты тоже. После того, как Джинни рассказала, что все это был контракт, я… удивился.       — Удивился? — спросил Малфой.       — Да. Когда мы разговаривали тогда, на снегоходах, я… я действительно поверил тебе. И тут эта новость, я задумался. Неужели я так ошибся? Неужели я так наивен, и мое добро меня когда-нибудь погубит? Так думал я в тот момент. Но сегодня… я понял, что моя интуиция меня тогда не подвела. Пусть все остальное было инсценировкой, но ты действительно изменился. И я желаю тебе все исправить. Завтра Новый год. Может быть, случится чудо.       Поттер протянул ему руку для рукопожатия, Малфой с удивлением на нее посмотрел. Спустя столько лет он протянул ему руку. Именно ему, а не подставному Малфою, который был тогда на снегоходе. Теперь Поттер знал все, и действительно был намерен зарыть топор войны.       Малфой улыбнулся и пожал ему руку.       — Кстати, классная настойка, — подмигнул он Гарри, прежде чем трансгрессировать в Малфой-Мэнор.

***

      Гермиона сидела на подоконнике с чашкой какао в руках и наблюдала за тем, как снежинки равномерно ложились на придомовой сад.       Ей стало лучше. По крайней мере, она себя так настраивала. После подписания акта она отправилась к своим родителям и провела здесь все Рождественские праздники. От друзей она за этот период не получила ни одной весточки, и не могла расстраиваться. Драко тоже молчал, что, в принципе, было неудивительно, но тоже очень печалило. И она устала отпираться, почему. Да, она влюбилась в Драко Малфоя.       За эту неполную неделю она много думала обо всем, что произошло. Ввязалась бы она в это снова, если бы знала, чем все закончится?       И каждый раз, когда ей хотелось ответить «нет», память любезно подбрасывала ей воспоминания про то, как она постепенно узнавала Драко с новой стороны. Все моменты, проведенные с ним. Если бы не контракт, ничего из этого бы не было. Но все закончилось также, как и началось. Она вспоминала себя разбитую в день, когда получила письмо из Министерства. Ее тогда бросил Рон ради Лаванды. И теперь она сидела здесь, практически в такой же глупой ситуации, где Малфой бросил ее как только у него представилась такая возможность.       От этого было невыносимо больно и гадко. Но в этот раз кое-что все же изменилось. Сама Гермиона.       Когда она рассталась с Роном, она много копалась в себе. Искала (сказать точнее, придумывала) причины, по которым все это произошло. Винила себя. Чувствовала себя неуверенной и жалкой. Но в этот раз произошло то, чего она меньше всего ожидала. Она обрела уверенность в себе. И, скорее всего, это произошло из-за общения с Малфоем, как ни странно. Он постоянно бросал ей вызов и заставлял ее соревноваться с самой собой. Это происходило неосознанно, но именно с ним она научилась отстаивать границы, понять, какое поведение по отношению к себе она может допустить, а какое — не простит никогда. Она могла признать свои чувства. Даже к человеку, которого раньше не переносила. И сейчас, когда он воспользовался ей и бросил она уже не копалась в себе.       Она полностью отдавала себе отчет, что этот выбор сделал Малфой.       Она не виновата, что поверила ему. Это Малфой виноват, что обманул ее.       Она не виновата, что подумала, будто ее чувства взаимны. Это Малфой заставил ее в это поверить.       Но как бы оно ни было — ее-то чувства были реальными. И она больше не собиралась себя за них винить.       Она собиралась идти дальше.       — Все сидишь? — послышался голос матери.       Гермиона обернулась. Эмма Грейнджер стояла в дверном проеме и наблюдала за дочерью.       — Снег меня загипнотизировал, — призналась Гермиона, после чего повернулась лицом к матери. Эмма села рядом с Гермионой, протягивая внушительный празднично упакованный сверток.       — Откроешь в университете. Будет напоминать тебе про дом.       Гермиона приняла сверток. Под бумагой ощущалось что-то мягкое. Скорее всего, мама связала ей одеяло.       — Спасибо, мама, — Гермиона отложила подарок и заключила мать в объятия.       — Я так рада, что ты приехала домой, — сказала мать Гермионе на ухо.       — Я тоже очень рада, — ответила Гермиона, отстраняясь.       — Но ты выглядишь грустной. У тебя что-то произошло, — Эмма даже не спрашивала. Она утверждала, обеспокоенно сдвинув брови.       Гермиона вздохнула.       — Незадолго до приезда сюда я поссорилась с друзьями.       — Из-за чего? — спросила Эмма.       Гермиона вновь вздохнула.       — Там все так сложно… но если кратко — у меня была тайная работа в Министерстве, о которой мне велели молчать. И мне пришлось притворяться перед друзьями. После того, как работа закончилась, они узнали правду и… разочаровались во мне.       — Что за работа такая, из-за которой в тебе могли разочароваться?       — Мне действительно пришлось по-крупному их обмануть… хотя я и не уверена, что под конец обманывала, потому что обман перерос в правду со временем…       — Действительно, очень сложно, — кивнула Эмма, судя по взгляду она ничего не понимала. — Но я знаю твоих друзей. Гарри, Джинни… уверена, вашу дружбу ничем нельзя разрушить. Так что все образуется со временем. А если и нет — оно тоже к лучшему. Может быть, ты уже переросла эту дружбу. Жизнь такая короткая. Не стоит держать рядом с собой людей, которые тебя расстраивают.       Эмма улыбнулась ей доброй улыбкой, после чего поцеловала в лоб, погладив по плечу.       — Я готовлю праздничный ужин, поэтому спускайся вниз, — сказала она, направляясь к выходу из комнаты.       — Но ведь Новый год только завтра, — удивилась Гермиона.       — Будем называть его предпраздничным. Ты ведь уезжаешь завтра утром. Мы не сможем тебя поздравить завтра, поэтому сделаем это сегодня. Отец заканчивает с грилем, так что через десять минут все будет готово.       — Я помогу тебе, — вызвалась Гермиона, откидывая от себя плед, в котором она была завернута.       Вечер прошел очень тепло и по-семейному. Гермиона очень много смеялась с родителями, они обсудили всех соседей и знакомых. Она узнала, что соседка напротив оформила третий развод, а ее одноклассница с конца другой улицы уже родила малыша и живет с мужем по имени Уилл. Отец рассказывал, как прошел корпоратив на его работе в стоматологии, а мама поделилась рецептом нового удобрения, которое идеально подошло для ее зимних роз. Стол ломился от еды, потому что Эмма не умеет готовить на праздники в меру. Здесь было все как любила Гермиона. Потом они переместились на диван и смотрели любимые новогодние фильмы. Гермиона наткнулась взглядом на уже собранный чемодан, который стоял в коридоре. Завтра она снова покинет свой родной дом. Но она была рада, что у нее удалось вырваться к родителям хотя бы на неделю.       Свои подарки она положила им под елку, когда родители уже спали. Раньше они всегда так делали, пока она верила в Санту. Теперь настала ее очередь. И хотя она знала, что они не верят в Санту, но в волшебство-то уж точно должны верить.       Улегшись в постель, сон взял ее не сразу. Она размышляла о том, как завтра изменится ее жизнь. Она уезжает учиться в другой город. Скорее всего даже на другой континент. Она никогда не ездила на такие далекие расстояния и, откровенно говоря, не понимала, как с этим справится транспортировка поездом.       И, конечно же, она понимала, что возможно она больше никогда не увидит Драко. Вздох помимо ее воли вырвался из груди, но она быстро себя отдернула. С глаз долой — из сердца вон. Она не будет по нему страдать и плакать. Она начнет жизнь с чистого листа. Займется учебой, карьерой, своим проектом по превентивным функциям магических учреждений.       Про Драко Малфоя она больше думать не будет.       С этими мыслями она легла спать.

***

      Родители подвезли ее до вокзала, за что Гермиона была им крайне благодарна. Чемодан, и две сумки, все подарки, которые ей успели вручить. На платформу они не пошли, поскольку им не особо нравилось проходить в стену. Они не провожали ее на платформу в Хогвартс, начиная со второго курса, когда убедились, что у Гермионы есть друзья, которым они могут ее доверить.       Девушка взяла тележку, поставила туда все свои вещи. Обнялась с родителями настолько крепко, настолько это было возможно, после чего направилась ко входу на платформу. Разогнавшись, она миновала портал и оказалась на магическом вокзале. Людей, на удивление Гермионы, было очень много. Был небольшой расчет, что в новогоднюю ночь будет не очень много желающих прокатиться на поезде, но, видимо, у людей были свои планы. Она озиралась по сторонам в поиске своей платформы.       Вокзал был красиво украшен. Стояла огромная елка, вдоль кирпичных стен были растянуты елочные гирлянды. Вместо стандартных песен по магическому радио, раздающемуся на весь вокзал, крутили новогодние песни. Многие из них Гермиона узнала уже будучи в магическом мире.       — Гермиона! — раздался громкий звонкий голос.       Девушка обернулась на свое имя и с удивлением увидела, как к ней через толпу пробирается Джинни.       Джинни же, чуть ли не прыжками, пыталась как можно скорее подбежать к Гермионе.       Следом за ней поспевал Гарри.       Гермиона не успела ничего сказать, как Джинни набросилась на нее с объятиями, чуть ли не сбив ее с ног. Гарри же еле как успел поймать тележку, которая от подобных проявлений чувств и покинутая хозяйкой отправилась в свободное путешествие.       — Я уж боялась, что не успею, — сквозь тяжелое дыхание проговорила Джинни, не выпуская из объятий.       Гермиона растерялась. Все это стало для нее неожиданностью. Она бросила вопросительный взгляд на Гарри и тот пожал плечами. Машинально Гермиона обняла Джинни в ответ.       Джинни, наконец-то отстранилась.       — Гермиона, я просто ужасная подруга. Я тебе такого наговорила… прости меня, пожалуйста. Я пожалела о том, что сказала сразу же как ушла от тебя. Я просто… просто… дело вообще не в Малфое, а в том, что я разозлилась, что ты мне не сказала про контракт. Но я была не права. Я… я… я понимаю, почему ты мне не сказала. Потому что я бы такой херовой подруге вообще ничего бы не рассказала!..       — Джинни, Джинни, успокойся, — проговорила Гермиона, погладив ее по руке.       — Я не знаю, что на меня тогда нашло. Но за это время я подумала и поняла, что ты была права. У тебя был контракт, и ты в принципе не имела право распространяться. А еще у тебя есть право на свою личную жизнь, а я так внаглую в него вторглась. И я… в общем, прости. Простишь? — Джинни посмотрела на Гермиону умоляющими глазами. Девушка еле как подавила в себе смешок. Джинни напоминала котика из шрека. А шапка, съехавшая от подобного энтузиазма на один глаз, добавляла лицу подруги комичности.       — И меня тоже прости, Гермиона, — сказал Гарри, встав в одну линию с Джинни. — Я тоже херовый друг.       Гермиона посмотрела сначала на Джинни, затем на Гарри, после чего заключила их в объятия.       — Ладно, конечно же, я вас прощаю, дураки, — сказала Гермиона, улыбаясь.       Джинни и Гарри счастливо переглянулись, пока Гермиона их обнимала.       — Гермиона, ты просто… просто лучшая. Не то что мы, — сказала Джинни.       — Ну все, все, хватит так про себя. Я хотела рассказать, правда хотела. Но… вся эта ситуация с Роном.       — Можешь не объяснять, Гермиона. Нам все объяснил Драко. Надо сказать, умеет он говорить коротко и по делу, — усмехнулась Джинни.       — Драко? — удивилась Гермиона. Ее брови взлетели вверх. — В смысле, Драко?       Она уже молчала, что Джинни назвала его по имени.       — Он… он… ну в общем-то вот…       Ребята отошли слегка в сторону, и Гермиона увидела, как чуть подалеку стоял Драко. Выглядел он так, будто бы ожидал своей очереди поговорить с ней, но при этом мялся с ноги на ногу. Одна рука лежала в кармане его теплого зимнего пальто, а другая сжимала ручку небольшого бумажного пакета. Выглядел он опрятно, но под глазами пролегли тени, а прическа была слегка взъерошенной. Создавалось впечатление, будто бы Малфой не спал.       Джинни откашлялась, привлекая к себе внимание.       — Прежде, чем вы поговорите, прими от нас это… — Джинни протянула такой же пакет, как у Драко, но небольшой. — Мы с Гарри настолько дураки, что потратили последнюю неделю перед твоим отъездом на обиды, но, надеюсь, что ты не вычеркнешь нас из списка друзей…       Гермиона распахнула пакет, там лежала фоторамка. Девушка достала ее и смахнула несколько снежинок, которые уже успели растаять на стекле. С фото на нее смотрели маленькие копии Гермионы, Гарри и Джинни. Это было их совместное фото в один из дней общих пар в университете. Джинни весело показывала язык, Гарри как всегда пытался пригладить непослушную шевелюру, а Гермиона счастливо улыбалась и обнимала обоих.       Гермиона только сейчас осознала, что она в ближайшее время не сможет встретиться с Джинни, когда ей заблагорассудится, как раньше. Не будет совместных посиделок в кофейне, девичников и разговоров по душам. От этого на ее глаза навернулись слезы.       — Так, ну-ка не плачь, — пригрозила Джинни, снова заключив ее в объятия. — Мы тебя любим.       — Я вас тоже люблю, ребята, — сказала Гермиона, обнимая их в ответ.       Так они и стояли некоторое время, пока Гарри не сказал:       — Ну ладно, Джинни, кое-кто тоже хочет поговорить с Гермионой.       — Он еще успеет, — Джинни не желала отпускать Гермиону из объятий. — А я еще долго ее не увижу…       Гермиона нахмурилась, не понимая, о чем они говорят. В это время Гарри как раз буквально оттащил Джинни от Гермионы, и, обернувшись к Малфою, помахал ему, чтобы тот подошел ближе.       Сердце Гермионы ухнуло вниз, когда она вновь посмотрела на него. Она ненавидела себя за это, но она чертовски соскучилась по нему за эти дни.       — Мы пока отнесем твои вещи в купе, — предложил Гарри и они с Джинни отправились к поезду, везя тележку за собой.       Гермиона стояла, пока Драко подходил к ней. Его шаги были уверенными, чего не сказать о его выражении лица.       Наконец, он поравнялся с ней, и она могла его рассмотреть. Его волосы были слегка влажными от снега, который был снаружи.       Гермиона стояла, не зная, что сказать. Весь ее богатый словарный запас куда-то исчез из головы моментально. Она смотрела на него, ее так и тянуло спросить, почему он такой… измученный?       — Привет, — наконец, произнес он слегка хриплым голосом.       — Привет, — ответила Гермиона.       — Я… кхм… я… долго думал, что тебе подарить, и в общем… вот.       Он протянул ей бумажный пакет, который был у него в руках.       Гермиона не торопилась принимать подарок, с удивлением и даже некоторым подозрением поглядывая на пакет. Она не знала, чему удивляться больше — тому что он приготовил для нее подарок или потому что он еще и думал, что именно ей подарить? В честь чего бы это? В голове было много вопросов.       — Гермиона, может ты возьмешь уже пакет? — повторил Драко, слегка тряхнув подарком, отчего бумага слегка зашуршала.       Гермиона от удивления быстро взяла пакет, слегка соприкоснувшись пальцами с Малфоем. Он отвел глаза.              — Что это?       — Открой… — предложил Малфой.       Гермиона послушалась. Открыв пакет, она обнаружила нечто, похожее на фотоальбом. Малфой забрал у нее пакет, пока она оглядывала сам подарок.       Гермиона распахнула книжецу и…       Если у нее и оставались какие-либо слова, то они в ту же минуту забылись.       Внутри были вырезки из газет. И очевидно — Малфой вырезал и приклеивал их сам. Каждая страница — это их с Малфоем фото в хронологическом порядке.       Первое фото — они в библиотеке. Гермиона смотрит на него с непониманием, а Малфой касается ее волос. На свободной странице справа Гермиона увидела надпись, выполненную аккуратным калиграфическим почерком. Она уже знала его владельца.       «Помнишь тот день? Тебя выгнали с урока. Вот умора, Гермиона Грейнджер, удаленная с занятия. Мне нравилось наблюдать, как ты злишься. Нравилось вступать с тобой в спор на занятиях. Нравилось выводить тебя из себя. А еще я думал о том, чтобы коснуться твоих волос несколько дней. Репортер был лишь предлогом»       Гермиона чувствовала, как у нее учащается пульс. Дыхание, между тем, куда-то пропало.       Она взглянула на Малфоя. Тот явно волновался, но ничего не говорил. Он молча ждал, когда Гермиона продолжит листать альбом.       Далее — фото из кофейни. Малфой не стал вырезать фото, где они столкнулись с Роном и Лавандой. Вместо этого он выбрал фото, где они сидели за столиком и держались за руки.       «Думаю, это один из первых моментов, когда я словил себя на мысли, что ты очень привлекательная. Твои колени… пришлось потрудиться, чтобы не пялиться. Ты еще что-то говорила про месть… у меня не было шансов»       Далее шло фото с Благотворительного вечера. Гермиона и Драко махали прессе. Она была в красном платье. Их лица озаряли вспышки колдографов.       «Ты в красном… обворожительна. Страстная львица. Такой я тебя вижу. Но глядя на это фото, я вспоминаю ту нашу вечернюю репетицию. Когда ты боялась мне довериться в поддержке. Ты закрыла глаза, и я смотрел на твое лицо под блеклым светом. Ты была так близко, я чувствовал твой аромат… тогда мне впервые сорвало от тебя крышу. Неудивительно, что на приеме я жутко ревновал тебя к Дереку. Только сейчас это понимаю. Тогда я все отрицал, конечно же»       Гермиона перелистнула страницу. На этот раз часть слева была без фото. Лишь пара бокалов, нарисованных Драко от руки. А вот справа был текст.       «Даже в какой-то степени жаль, что папарацци не запечатлели наш с тобой первый поцелуй. Пусть ты была пьяная и делала это назло своему бывшему. Я старался помнить о том, что все это инсценировка, но потом… все исчезло, остались только мы с тобой посреди этого бара. Я целовал тебя по-настоящему, Грейнджер»       Она листнула еще раз. Еще одна пустая страница без фото. Лишь текст. На этот раз Драко использовал обе стороны, чтобы его написать.       «Здесь точно не будет фото, как ты ночевала у меня дома. И прелесть в том, что эти воспоминания — только мои. До сегодняшнего дня их знал только я. Но теперь я готов поделиться и с тобой. Я нес тебя на руках, как дракклов романтик. Ты много говорила несвязного бреда. В основном о том, какой мудак Рон Уизли. Я тебя полностью поддержал в твоих суждениях. Ты сидела на кресле, пока пыталась снять твои босоножки (надо сказать, механизмы у этих магглов, что надо, их бы в Гринготтсе использовать в особо охраняемых сейфах). В итоге с ними справилось лишь мое заклинание. Дальше я уложил тебя на кровать. Ты практически спала. Но платье было явно неудобным. Признаюсь честно, был великий соблазн одеть тебя в свою футболку по квиддичу (я не буду говорить про соблазн тебя окончательно раздеть). Но это было бы слишком интимно. Поэтому я нашел в далеком шкафу кое-что поинтереснее. А дальше, как целомудренный девственник, отвернулся и заклинанием с закрытыми глазами поменял одежду. Я подошел убедиться, что заклинание сработало, и сел на кровать. Ты уже успела уснуть. Я не представляю, как ты вообще управляешься со своими волосами? Они вечно лезут тебе в лицо. Я убрал пару прядей, а потом до меня донеслось, как ты сказала, что я классно целуюсь. Спасибо, кстати, за столь высокую оценку. И… надеюсь, ты меня не убьешь, Грейнджер. Я поцеловал тебя. Я прям там поцеловал тебя. Успокою тебя — без языка и всего прочего. Но зато точно не для папарацци. Это был самый эгоистичный поцелуй, который я сорвал с твоих губ для себя. А ты этого даже не помнишь. Прости»       Гермиона ахнула и взглянула на Драко. Тот переминался с ноги на ногу. Это была лишь середина альбома. Но она не могла остановиться читать. Драко никогда не был таким откровенным.       На следующей странице снова был рисунок. Драко очень детально нарисовал свою метлу.       «Приятно было стать твоим первым хотя бы в полетах. Рад, что тебе тогда понравилось. Ты очень смелая. И я ужасно хотел тебя поцеловать. Просто для сведения»       Дальше шло их фото с того самого рокового интервью. Гермионе было неприятно это вспоминать.       «Я знаю, тебе было больно в тот день. Но я хочу, чтобы ты знала — мне тоже было больно. Ты не заслужила такого. Это было очень жестоко. И еще неприятнее мне была мысль, будто ты считала, что я действительно влюблен в Асторию. Надеюсь, у меня получилось все исправить. Я искренне этого хотел»       Дальше было странное фото, Гермиона не сразу поняла, о чем вспоминал Малфой, глядя на него. Ее взор устремился к надписи.       «В тот день мы сбежали от папарацци в магловский мир. Я часто вспоминаю этот день. Ты не представляешь, сколько раз мне хотелось попросить тебя сводить туда еще раз. Там, оказывается, так интересно. И в тот день я впервые почувствовал, какая же ты ревнивая. Я все думал, отдашься ли ты своим чувствам? И не прогадал. Ты меня поцеловала. Если бы не патронус…»       Гермиона листала страницы, но фото было все меньше. В основном это были слова Малфоя.       «Как видишь, вся наша история далеко не на страницах газет. Она в моей памяти. Она осталась в реальном мире. Все наши моменты. Поцелуи. Наша ночь. Я был трусом, чтобы это признать, но теперь я знаю. И я даже не буду как трус писать тебе это здесь, я скажу тебе это, глядя в глаза, когда ты закроешь этот альбом».       Гермиона перевела взгляд на Драко. Она не заметила, когда это произошло, но в глазах все плыло от слез, которые внезапно застелили глаза.       Встретившись взглядом с Драко, Гермиона закрыла альбом, опустив его вниз.       — Я люблю тебя.       Гермиона моргнула, отчего слеза покатилась по ее щеке. Но девушка этого даже не заметила. Трясущимися руками она все еще держала альбом.       — И я полный идиот, что так повел себя в нашу последнюю встречу. Я думал, что не нужен тебе, что ты наутро пожалела, и… вместо того, чтобы принять поражение я решил, что будет гораздо лучше, если я надену маску безразличия и сделаю вид, что мне все равно. Но я не смог убежать от своих чувств.       — Ты думал, что я пожалела? Но почему? — спросила Гермиона.       — Потому что в то утро я услышал твой разговор с Джинни. Ты говорила тогда, как уже сейчас выяснилось, про этого рыжего недоумка, но я подумал… что ты говорила обо мне.       Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить, какой разговор у нее был с Джинни в тот момент.       — Послушай, Гермиона. Даже если бы ты говорила с Джинни обо мне — я не должен был так говорить. Ведь все это от начала до конца было ложью, вызванной страхом быть отвергнутым. Но это нерационально. И я… даже если бы я не узнал, что ты говорила про Рона тогда, скорее всего, я бы сегодня все равно пришел, чтобы сказать тебе это все. Чтобы ты знала, что для меня все что было между нами — это правда. И это всерьез. И я скажу тебе больше — со мной впервые такое… Но… — Малфой запнулся. — Но то, что ты в тот раз говорила не про меня, дает мне крошечную надежду на то, что возможно, мои чувства взаимны.       Он посмотрел на нее, а в его глазах действительно искрилась надежда.       — Хотя я пойму, если вдруг все твои чувства, которые даже если и были раньше, прошли из-за того, как я с тобой поступил. Я пришел просто сказать тебе, что я…. Я тебя люблю. Это чувство будет вне зависимости от твоего ответа. Я не собирался на тебя давить этим, я… я просто устал молчать об этом. И подумал, что тебе следует это знать. Малфой, который, наконец, замолчал, сделал глубокий вдох и выдох. Дыхание было сбивчивым, а также он не сводил глаз с Гермионы в ожидании ее ответа.       Девушка сделала шаг ему навстречу.       — Ну, во-первых, спешу тебя успокоить — по статистике, выверенной Иммануилом Франком, девять из десяти испытуемых вели себя как полнейшие идиоты, когда влюблялись, — с улыбкой начала она.       Драко слегка улыбнулся, наблюдая за ее шагами.       — Во-вторых, ты сам сказал, что это у тебя впервые… а значит, тебе простительна такая ошибка.       Она уже подошла к нему почти вплотную.       — Так… и, это значит… — неуверенно начал Малфой, но Гермиона не позволила ему продолжить.       Она сократила расстояние между ними и жарко поцеловала его, закинув руки ему на шею. В руках до сих пор был альбом с признанием Драко.       Малфой не сразу осознал, что просиходящее ему не снится. В целом, после бессонной ночи, в которую он делал этот альбом, он предполагал, что у него действительно могли начаться галлюцинации от переутомления. Но Гермиона была слишком реальной. Слишком нежной, теплой и сладкой. Он чувствовал ее запах и не мог устоять от того, чтобы обнять ее за талию и углубить поцелуй.       Драко навсегда запомнит этот момент. Они вдвоем стоят и целуются на вокзале Кингс-Кросс под какую-то слащаво-романтично-рождественскую песню, а он самый счастливый человек на свете.       Вдруг раздался звон, оповещающий, что поезд отправляется.       Поезд в Премиарий.       Гермиона оторвалась от Драко и посмотрела на него глазами, полными ужаса.       — О, нет! Поезд!       Малфой подхватил ее панику.       — Бежим! Бежим скорее!       Они побежали со всех ног, держась за руки по платформе, расталкивая идущих навстречу людей и изо всех сил пытаясь состроить им вслед сочувствующее лицо. Подбежав к поезду, они обнаружили, что проводники уже зашли внутрь, и вскоре дверцы поезда закроются, после чего Гермиона останется в Лондоне. В несколько прыжков они сократили расстояние. Драко помог забраться Гермионе, после чего за ней прыгнул в поезд.       В этот же момент двери закрылись. Поезд начал набирать ход.       Гермиона, восстановив дыхание, вновь уставилась на Драко.       — Драко, тебя же высадят!       — Ты считаешь? — спросил он, пытаясь отдышаться.       — Драко! Это поезд в Премиарий. Это засекреченное место. Здесь осуществляется полный контроль. Я удивлена, как тебя вообще не вышибло магией.       Малфой скорчил задумчивую мину.       — Хм… действительно, странно… сюда ведь пускают только пассажиров. Это может значить только одно…       Он потянулся в задний карман своих джинс и достал оттуда белый кусочек пергамента, который торжественно продемонстрировал Гермионе. Девушка выдернула пергамент из рук Драко и прочитала его содержимое.       — Билет на поезд? Но, Драко…       — Да, ты все правильно поняла. Я — еще один студент Премиария, — с гордостью сказал он.       — Так это значит, что мы с тобой…       — Будем учиться вместе, — с улыбкой ответил Малфой.       Гермиона счастливо заулыбалась и обняла Драко. После того, как она отстранилась, девушка спросила:       — Но как?       — Я подавал документы еще в начале учебного года. Без особых надежд, конечно. Но… с учетом того, как моя репутация восстановилась после нашей с тобой истории, видимо, в приемной комиссии не нашли иного повода отказать мне в приеме.       Гермиона не могла поверить. Что это, как не новогоднее чудо. Она помирилась с друзьями, Драко Малфой признался ей в любви, а теперь еще и едет на поезде вместе с ней в университет ее мечты. Что может быть прекраснее этого.       — Давай найдем наши места, и я тебе все подробно расскажу, — сказал Малфой, беря ее за руку и продвигаясь по коридору в поисках их купе.       — Драко, но твои вещи…       — Я занес их в поезд еще до того, как мы с тобой встретили на перроне. А потом твои друзья… кстати, по-моему, уже уместнее говорить НАШИ друзья, любезно унесли твои вещи в мое купе.       — Ну, уместнее, наверное, уже сказать в НАШЕ купе, — язвительно отозвалась Гермиона.       Драко остановился посреди коридора, после чего развернулся и вновь поцеловал девушку.       — Готов целовать тебя каждый раз, когда ты произносишь слово «мы». Из твоих уст это звучит очаровательно.       Он провел большим пальцем по ее губе, Гермиона улыбнулась, взяла его за руку и потянула вперед.       Вскоре они сели на места.       — Так расскажи же, как тебе удалось найти общий язык с Джинни и Гарри?       Драко в подробностях рассказал их последний разговор в квартире Поттеров.       — Надо сказать, Поттер очень даже мудрый парень, — сказал Драко. — И кстати…       Драко перешел на шепот, хотя они в купе и так были одни. Гермиона наклонилась чуть ближе к нему, чтобы слышать все что он говорит.       — Можешь готовить платье подружки невесты, — сказал ей Драко.       Гермиона округлила глаза.       — Что? — громче, чем нужно сказала она, подрываясь с места. — Гарри сделал предложение Джинни, а я узнаю последняя? И ты узнаешь об этом раньше меня? Гермиона была возмущена до глубины души. Она не общалась с друзьями всего неделю, а те уже успели объявить о помолвке?       Драко остановил ее ладонями, вставая рядом с ней и обхватывая за плечи.       — Успокойся… ладно, может быть, ты успокоишься хотя бы тогда, когда услышишь, что узнала об этой помолвке раньше, чем Джинни?       Он ей подмигнул.       Гермиона уставилась на Малфоя, решительно ничего не понимая.       — Так он ей сделал предложение или нет? — спросила Гермиона.       — Он сделает это сегодня, во время боя курантов. Чертов романтик Поттер, — усмехнулся Малфой.       — Кто бы говорил! — ответила Гермиона. — Мне нужно срочно связаться с Джинни и рассказать ей.       Она потянулась за волшебным зеркалом, но связаться с Джинни не получилось.       — Чертов поезд, он блокирует связующую магию. Ты ведь нарочно сказал мне только сейчас, чтобы я не успела ей сказать? — спросила Гермиона.       — Нет, потому что я был слишком занят, признаваясь тебе в любви, — с сарказмом ответил Драко. — До такой степени, что мы чуть не опоздали на этот поезд.       Гермиона долго всматривалась в него, затем рассмеялась.       Она подошла к Драко и обняла его.       — Я кстати так и не сказала тебе, Драко. Я тебя тоже люблю, — произнесла она почти шепотом, после чего нежно чмокнула его в губы.        Они слегка покачивались от движения поезда, но это их абсолютно не волновало.       — Подарка я тебе, к сожалению, не приготовила, — с сожалением сказала Гермиона.       — Ты и есть мой лучший подарок. С Новым годом, Гермиона!       Малфой вновь ее поцеловал и задался вопросом — сможет ли он хоть на секунду оторваться от нее, пока они не приедут.       Нет. Не сможет.