И огонь, и вода

15 февраля 2022 На то, чтобы встать, сил не было совершенно. Однако сделать это пришлось иначе руки и ноги так и останутся на примороженном и твёрдом пекинском снегу — просто-напросто отмёрзнут. Холодный и морозный Пекин до тошноты напоминал холодный и морозный Пхёнчхан. Правда, было и одно существенное отличие — на этот раз рядом оказался Эд. И это меняло всё. Закоченевшие, несмотря на скорость, с которой он гнал к финишу этапа, конечности слушались плохо. Возможно, ещё и потому, что перед стартом ему от души наставили уколов, и теперь в венах плескался обезбол, слегка разбавленный кровью. Матвей мучался угрызениями совести, что привёз Эду недостаточно большое преимущество. Хотя, справедливости ради, двадцать с лишним секунд от безусловного лидера мирового биатлона Йоханнеса Бё, который не первый год закатывал соперников в снег, словно в асфальт, вообще-то не так и плохо. Едва ли кто-то справился бы лучше. Он вышел к Саше и Кариму и понял, что попал в самый неподходящий момент — Эд стрелял стойку. Хорошо он это делал через раз, поэтому ребята, не сговариваясь, скрестили все пальцы на руках. Но ногах тоже скрестили бы, если бы можно было. Эд не стал держать интригу и быстро закрыл все мишени. Он уже давно ушёл в гонку, секундомер перемахнул за полминуты, а соперники только появились на горизонте. — Он хорошо оторвался. Но Кристиансен всё-таки не Бё, — ответил Саша на его невысказанный вопрос Матвея, и Карим энергично этому закивал. Матвей понял: его работу полностью одобрили. Парни не жалели, что ему доверились. И всё же то, что Эд сейчас брал флаг и на всех парах мчался к их общему золоту, никак не желало укладываться у него в голове.

***

— Тебе не кажется, что на второй неделе батареи прямо вжарили? — улыбнулся Эд, когда они сидели на его кровати. — Говорят, Самуэльссон пожаловался на холод вот китайцы и постарались, — хмыкнул Матвей и снова резко воцарилось молчание. Они никак не могли завести этот разговор, да и с ним можно было повременить, чего всеми силами они и добивались. Золотые медали на ярко-красных лентах почти ослепительно сверкали в свете ламп. Снимать их совершенно не хотелось. На столе стояли два очаровательных Бин Дунь Дуня — ещё одно напоминание о том, что это не сон. Поцеловать его сейчас, когда его глаза так и рассыпали восторженные искры, получилось как-то слишком естественно. И его губы, сухие и обветренные (впрочем у Эда точно такие же) показались слаще всего на свете. Он отстранился от Эда первым, ласково и невесомо пробежался пальцами на щеке, а от его пронзительного, несмотря на всю радость, взгляда, как и весь этот год, в груди неприятно закололо. Слишком много они отдали за этот, пусть и прекрасный, но всё-таки только миг. Стоил ли он того? Матвей потянул красную ленту с шеи, затем помедлил, вернул её на место и пригладил: — Никак не могу с ней расстаться. Похоже, даже спать в ней буду. Как ты думаешь, это нормально? — Про нормальность это не к нам, — засмеялся Эд, — знаешь, я, видимо, тоже. — Если что, тебе идёт красный, — со зверской серьёзностью отозвался Матвей. — А тебе — золотой, любовь моя. Матвей всегда просто обожал комплименты и теперь засиял едва ли не ярче собственной медали. Что ж, возможно, все их усилия и правда стоили этого мига: осознания достигнутой цели и того, что у них может быть та самая «другая» жизнь. Вместе. Даже если пару часов назад завершилась их последняя совместная гонка: Матвей точно не вытянул бы ещё сезон. Только это больше не казалось таким страшным.