Сезон охоты на тетерева

Привыкай. По чуть-чуть. Понемножку.

Всё нормально — всегда, везде.

Всё нормально — всегда, везде!

Всё нормально всегда, везде.

Всё нормально всегда, везде,

Всё нормально…

Ольга Ко — Все нормально.

      Нестройная речь коллег слилась в единообразный шум, из которого невозможно было выцепить ни единого слова. Уилл давно перестал их слушать, предпочитая бездумно рассматривать собственный рабочий стол. На клавиатуре полностью стерлись буквы с, i и b, а клавиша h западала. Вообще, ее явно требовалось протереть от пыли, но он замечал это только во время таких вот стихийных планерок, когда встать с места посреди бурного обсуждения было бы верхом бестактности и пофигизма.       По ободку чашки с логотипом кофейни из сериала Друзья — Central park — таяли остатки кофейной пенки, калькулятор был завален дюжиной скрепок разного размера, степлер лежал рядом на боку, в боксе с листами для записей валялись колпачки от ручек, остатки от блоков со стикерами и чьи-то так и непригодившиеся визитки. Только в бумагах: и в специальных горизонтальных лотках, и просто на краю стола царил абсолютный порядок.       Потерев правый глаз согнутым указательным пальцем, Уилл все же попытался вслушаться в обсуждение, но даже не мог уловить тему разговора. Наверное, они говори про корпоратив или про рождественские украшения — для более важной темы их бы собрали в переговорной.       — Что за сборище? — прогремел голос мистера Ховарда.       Деби вздрогнула и попятилась так, что аж присела на край стола Уилла — она страшно боялась начальника их отдела.       — Обсуждаем снегопад, — ответила вечно недовольная Талия, кажется, выходя чуть вперед — Уиллу из-за спины Деби теперь было почти не видно. — Будут пробки.       — И это требует такого бурного обсуждения? Снег выпадает каждый год. Смит, что по ценам на бумагу?       — Жду ответа, мистер Ховард.       — Побыстрее с этим! — он снова повернулся к Талии. — Ротенберг, я все еще не видел отчет за последнюю неделю ноября!       Остальные стали потихоньку разбредаться, пока их главная продажница трещала что-то о избалованности ключевых клиентов. Уиллу уходить было некуда, потому что он оставался на своем месте, поэтому, естественно, тут же попался на глаза начальнику, когда все расселись по местам.       — А, Байерс, — тут же протянул мистер Ховард. Вообще он был неплохим мужиком, пусть и чрезвычайно дотошным, но сегодня Уиллу хотелось просто доработать этот день, ни во что не влипнув. — Я как раз к тебе шел. Что, почту совсем не смотришь? Я выслал коммерческие предложения, нужно чтобы ты их обработал.       Уилл повернулся к компьютеру и недовольно защелкал мышкой. Конечно, этот напыщенный усатый хрен не мог обойтись без своих комментариев. И точно, письмо, о котором он говорил, пришло всего лишь пятнадцать минут назад.       — Принял в работу, — сказал Уилл компьютеру, а не начальнику.       — Ко вторнику будет готово? — спросил мистер Ховард, и ушел, дождавшись кивка.       Уилл проводил его взглядом и тут же свернул окно на мониторе. Задача была плевой, и Уилл не собирался садиться за нее раньше понедельника. Еще полгода назад он отнесся бы к поручению своего непосредственного руководителя с большей ответственностью. Когда-то, стоило ему получить новую задачу, он, очертя голову, бросался ее выполнять, но те времена давно прошли. Ему осточертело все здесь: от выкрашенных в бледно-бледно бежевый цвет стен до привычных звуков офиса в разгар рабочего дня.       Громкий телефонный разговор Бена через два рабочих места, гудение принтера у окна, тиканье часов, слишком громкое на фоне гула голосов, стук клавиш клавиатуры с разным темпом, нервное щелканье автоматической ручки не сливалось в единую мешанину, а четко слышалось по отдельности, и, кажется, немного сводили с ума.       Уилл на самом деле уже ничего важного не делал — сортировал документы. Что-то скреплял степлером, что-то сшивал для сдачи в архив и пытался уговорить привычную головную боль прекратиться.       Рядом девчонки-продажницы снова зашушукались, посмеиваясь, наверняка обсуждали новенького стажера, который работал у них уже третий день и, да, там было что обсудить.       В первый день этого — Райана? Брайана? Даррена? — взгляд зацепился за него почти автоматически, отмечая, какое великолепное тело скрывалось под голубой рубашкой. Гей-радар у Уилла был ни к черту, да и вообще, дальше обтянутых хлопком бицепсов он даже рассматривать красавчика не стал — зачем? Во-первых, на работе никто не знал, что он гей, а излишнее внимание к стажеру другого отдела вызвало бы подозрение, как бы излюбленная фланель не сбивала с толку коллег; во-вторых, у него, вообще-то был бойфренд, с которым они недавно съехались и все у них было в норме; в-третьих, антидепрессанты, прописанные ему миссис Питерсон — его психиатром, подчистую убили либидо, а засматриваться на кого-то ради эстетики — это для художников.       Уилл не художник.       Он — менеджер по закупкам канцелярской фирмы «Clips-Clamps». Сдержанно, серьезно и очень по взрослому. Вряд ли кто-то в детстве догадался бы ответить на вопрос о том, кем мечтает работать в будущем, что-то подобное — это точно. Но что дети знают о взрослой жизни? О счете за аренду, за свет, воду, газ, о заполнении налоговой декларации, о кредите на учебу и выборе подержанной машины?       Их компания доставляла канцелярию от офисной бумаги до пресловутых скрепок не только в местную газету, мелкие офисы и мэрию, но и в Руж Сталь, крупнейший металлургический завод города, а еще в сам Форд. Пару лет назад Уиллу нравилось думать, что его работа как-то влияла на функционирование такого автомобильного гиганта, но теперь ему было от и до плевать, куда идут паллеты зажимов для бумаг, шариковых ручек и ленточных корректоров. Ему нужно было здесь находиться, чтобы платить по счетам, вот и все.       Стрелка часов ползла по циферблату медленнее улитки, и чтобы скоротать время, Уилл отправился в кафетерий, правда, на свою беду. Надо было сбежать в курилку вместо этого, но он курил только в крайних случаях, которые исключались сами по себе последнее время — его таблетки нельзя было мешать с алкоголем, а на трезвую тянуло только во время острого стресса. Декабрьская суета на работе его не касалась, поэтому и тянуть в рот сигареты сейчас было без надобности.       Уже несколько недель нарядные рождественские огоньки переливались на каждой стене, а в холле стояла елка с коричневыми и серыми шарами — ужасно скучных фирменных цветов их компании. Уилл уже вычеркнул свое имя из списка тех, кто пойдет на корпоратив, потому что никаких сил на такие подвиги у него к концу года не осталось. Хорошо, что ноябрь в этот раз прошел относительно спокойно, а до мая оставалось еще полгода. К тому же Пароксетин делал свое дело.       — Уилл! Уилл! Ты видел новенькую секретаршу Роланда? — тонкая ладонь с наманикюренными пальчиками вцепилась в его запястье мертвой хваткой, едва он подошел к кофемашине. — Хорошенькая, правда?       Уилл знать не знал никакой секретарши, а еще жуть как не любил Эмму из отдела кадров, которая почему-то питала к нему какую-то особенную любовь, к счастью, скорее материнскую.       — Эмма, мне нужно проанализировать коммерческие предложения до конца дня, — соврал он, только бы от нее отвязаться. Он знал, куда свернет этот разговор. У Эммы только одно было на уме.       — Хватит чахнуть на работе! Тебе скоро тридцать, а ты такой хороший мальчик, пора отдать тебя в хорошие руки.       От ее формулировок, кажется, заныли зубы. Он что, щенок, брошенный хозяином, чтобы его вот так пристраивать? Впрочем, ссориться с Эммой ему было невыгодно, поэтому он терпел ее кудахтанья изо дня в день. Вроде бы декабрь должен был прибить ее к рабочему месту, но она уже подставила свою зеленую кружку с цветочками, чтобы налить в нее кофе.       — Я все разузнала: одинокая, умненькая, со своей квартирой, — щебетала она. — Да, полновата, но я уже подсунула ей рекламный буклет спортзала, который открывается через улицу в конце января. Видел их слоган? «В новый год с новым телом».       — Разве тогда они не должны были открыться перед новым годом?       Эмма только пожала плечами, засыпая в кофе сахар. Ее светлые кудряшки смешно подрагивали в такт движениям.       На самом деле Уилл сам заприметил рекламный баннер спортзала, потому что ему давно пора было озаботиться своей формой, которая от таблеток тоже подкачала, но не решился купить абонемент на предпродаже, потому что жил в Детройте, а работал в Дироборне, — заниматься спортом хотелось все же поближе к дому.       — Я очень тебе рекомендую присмотреться к Салли, Уилл! — Эмма наконец-то закончила с кофе и повернулась к нему. — Тебе нужно жениться.       — Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь? — мягко спросил он, все еще пытаясь пятиться в сторону своего рабочего места.       — Я о тебе забочусь. Сколько ты здесь работаешь? Лет пять уже! А я никогда не видела тебя с девушкой. Та же Деби по тебе с ума сходила, когда ты только пришел, и уже успела выйти замуж!       — Просто я не кричу о своих отношениях, — предпринял он слабую попытку отвертеться, и, для разнообразия, даже сказал правду.       — Значит у тебя кто-то есть? — она дернулась так, что чуть не пролила кофе на себя. — Придешь с ней на корпоратив?       — Нет.       — Что, как всегда поедешь на Рождество к маме?       — Что плохого в том, что я хочу увидеть свою маму? — только то, что он славился своим терпением, помогло ему не вспылить.       Вообще Уилл не собирался никуда ехать в сам праздник. Они со Спуном — Яцеком — мечтали провести тихий романтический сочельник, а потом уже устроить что-то вроде гастролей по родственникам. Накопившаяся за год усталость вообще намекала, что он бы с удовольствием все праздничные дни провел дома перед телевизором или вовсе в постели, но он соскучился по маме и по Хопу, а миссис Пазынич — огромных сил стоило научиться выговаривать фамилию верно — впервые решила сделать шаг навстречу примирению со своим сыном.       В кафетерий вышла незнакомая девушка, вежливо поздоровалась и суетливо стала что-то искать в ящиках.       — Милая, — протянула Эмма. Она выглядела так, словно это появление приближало Рождество. — Что-то ищешь?       — Мне… Я… Мне нужен ершик.       — О, сейчас, — Эмма открыла один из шкафчиков. — Все здесь. Чистишь кофемашину шефа?       — Угу. Спасибо!       Видимо, это и была та самая Салли. Невысокая, округлая и даже на вид мягкая, она покраснела от неловкости и старалась не смотреть в глаза ни Эмме, ни Уиллу. Если бы не головная боль и не усталость, он бы даже попытался прийти ей на выручку, правда преследуя собственную корыстную цель отвязаться от назойливой Эммы.       — Салли, а ты уже знакома с Уиллом? Он у нас на закупках, и тоже живет в Детройте! Он мог бы подвозить тебя, когда нужно. Хорошо я придумала?       Уилл не держал оружия в руках уже лет десять, но воспоминания о тяжести карабина за плечом немного его успокоили.       — Это неудобно, — запротестовала Салли, но не сослалась на собственный автомобиль, а, значит, и правда каталась на работу на автобусе. Так себе удовольствие.       — Не удобно спать на потолке! Уилл, подвезешь ее?       — Без проблем, — кивнул он, ругаясь про себя на свою неспособность отказать.       Бедная Салли что-то пискнула и попросту сбежала. Уилл был уверен, что если по окончании рабочего дня подойдет к ее месту, то уже никого не застанет — она улетит на остановку, только бы никого не обременять. Хотя, быть может, если он правда несколько раз подвезет ее, Эмма наконец-то от него отстанет? Он решил подумать об этом позже.       — Ничего так, да? — не унималась эта сумасшедшая. — Девушка, конечно, должна держать себя в форме, чтобы хорошо выйти замуж, но все решаемо! Вот посмотри на меня — я никогда не была одна, а мужчины за мной в очередь выстраивались.       Уилл слышал все это множество раз. И ее историю знакомства с мужем (и подозревал, что тот еще был женат во время этого знакомства), и то, как шла подготовка к школе ее единственной дочери Кейт, и про ее прошлую работу в строительной фирме. Он сам мог бы все это рассказать без запинки — настолько часто слышал.       Эмма взяла его под крылышко сразу, как появилась здесь — на полтора года позже него. По правде сказать, она ни раз его выручала и прикрывала, и в некотором роде за годы работы бок о бок стала уже своей, но иногда — в такие дни, как сегодня — Уиллу было тошно от нее почти на физическом уровне. Да и мог ли быть своим человек, который не знал о нем буквально ничего?       — Я пойду, — бросил он торопливо.       — Пригласи ее на корпоратив! — услышал он, уже закрывая дверь.       Часы продолжали мерно тикать. Не прошло и двадцати минут его отсутствия, но назойливая Эмма одну минуту своих разговоров про женитьбу могла превратить в час, и Уилл просто надеялся, что на этой неделе больше не попадется ей на глаза.       Принтер гудел, степлер щелкал, у кого-то что-то падало, каблуки цокали, двери где-то вдалеке хлопали, соседи чесали языком, и так по кругу, то громче, то тише. Уилл оглянулся, рассматривая, кто чем занят, и не встретив взгляд никого из коллег, открыл на компьютере пасьянс, надеясь за ним скоротать время до конца рабочего дня.       У него были дела — то же задание от Ховарда, да и помимо него множество мелочей, но ни с больной головой, ни с его настроением браться за что-то, что хотелось сделать хорошо, точно не стоило.       Стрелка часов доползла до шести вечера без происшествий. Его лишь раз позвала Деби, снова запутавшись в их программе учета. Интересно, Эмма говорила серьезно, когда упомянула, что его соседка по столу через проход была в него влюблена до того, как встретила своего нынешнего мужа?       Он тут же вспомнил о Салли. Выключив компьютер, Уилл правда пошел не на выход, а к приемной генерального директора, где секретарша в смешной шапке с помпоном как раз собиралась уходить.       — Я правда могу тебя подвести, — сказал он, надевая куртку на ходу. — Куда тебе?       — Запад-Хонкок-стрит, но ты не обязан.       — Я живу на Браш-стрит, так что мне по пути. Не переживай, пойдем.       Уилл сам не знал, зачем повелся на все это, потому что явно пошел на поводу Эммы. Ему и правда было не сложно подвести эту новенькую, но он не собирался завязывать с ней дружбу, во-первых, потому что у него были друзья, и он не нуждался в новых, во-вторых, потому что секретарши Роланда не задерживались надолго — Салли была уже седьмой за все то время, что он тут работал.       На парковке уже почти не осталось машин — все торопились разъехаться до пробок. Им в этом плане повезло больше, потому что обычно затор образовывался в обратную сторону, то есть из Детройта. Все кругом белело, и снегопад не думал заканчиваться, продолжая засыпать землю. В прошлом году, кажется, в это время еще не было снега, а Уилл со Спуном не думали съезжаться, но уже встречались. Прошлое Рождество они провели порознь, поэтому в этом году точно хотелось все наверстать, и хотя до праздника оставалось уже две недели, ни подарков, ни елки, ни соответствующего настроения — ничего не было. А главное — не было сил все это как-то исправлять.       Они подошли к синему Форду Торес, и Уилл, как полагается, открыл перед Салли дверь. Она хихикнула, и неловко уселась на пассажирское сидение. Когда Уилл занимал свое место, она поправляла съехавшую на глаза шапку, и прижимала к себе бесформенный рюкзак с пингвинами, совершенно забыв пристегнуться.       — У тебя Форд, — снова хихикнула она.       — Считаешь это ироничным? — хмыкнул Уилл, поворачивая ключ зажигания.       — Скорее логичным. Тут до завода ближе, чем до моего дома. Мой отец всю жизнь проработал там.       — О, так ты местная? — спросил он скорее из вежливости.       — Да. И у меня есть все, что угодно с логотипом Форда. Я играла не в куклы, а в машинки, но как будто они куклы. Форд Эскорт семидесятого года звали Крошка Дейзи.       Кажется, Салли любила поболтать, ну, или настолько нервничала, что у нее отключался фильтр и она не могла заткнуться. Это напомнило Уиллу Робин, и он, решивший было просто включить музыку и никак не взаимодействовать со своей пассажиркой, смягчился.       — Мой любимой игрушкой был тигр по имени Тигр.       — А у тебя богатая фантазия, — она стянула шапку и ее темные волосы распушились.       — Ну, будь это не так, я бы не застрял на самой скучной работе, верно?       Дворники заработали на полную, заглушая неловкую тишину. Кажется, Салли была не из тех, с кем можно просто помолчать — она ерзала, явно чувствуя себя некомфортно из-за затянувшейся паузы. Уилл не собирался ей помогать просто потому что у него не было сил и желания придумывать тему, хотя он и сам чувствовал некомфортность воцарившиеся в салоне молчания.       — А ты откуда? — спросила Салли вдруг.       — А?       — Ты уточнил, что я местная. Значит ты — нет, да? А откуда ты?       — Из Индианы, — бросил он, не желая углубляться в подробности.       — Там, наверное, зимой не столько снега, да? Сложно было привыкнуть?       — Я так давно здесь, что уже и не помню, как было раньше, — отмахнулся он.       — О-о! У меня была подруга из Калифорнии, которая никогда не видела снега, пока не приехала сюда, представляешь? Хотела бы я когда-нибудь там побывать.       Забавно, у Уилла тоже когда-то была подруга из Калифорнии, которая впервые увидела снег, переехав в Хоукинс, но упоминать ни ее, ни то, что он сам как-то жил на западном побережье несколько месяцев, не хотелось.       Салли же, ухватившись за придуманную ей же тему, болтала, не нуждаясь в ответах на свои реплики, и Уилл радовался тому, что сможет отвадить Эмму в следующий раз, поведав ей об этой поездке. Эта фоновая болтовня ничуть не отличалась от трепа по радио, а ехать им было даже с учетом заваленной снегом дороги, всего ничего.       Уилл не стал предлагать подвозить ее по утром, а сама Салли об этом тоже не заикнулась, что было к лучшему — у него вряд ли получилось бы отказать.       Дорога заняла больше времени, чем обычно. Уиллу страшно хотелось домой, есть, лечь и молчать, но он знал, что по четвергам мама ждала звонка, его парень не мог оставить его в покое, желая поделиться впечатлениями о прошедшем дне, а еще книга Нила Геймана, начатая в октябре, никак не могла дождаться своего часа.       Раздраженный всем этим заранее, а еще тем, что его любимое парковочное место было занято уродливым понтиаком, Уилл поднялся в квартиру, которую снимал вот уже почти шесть лет. Запахи с кухни бросились в нос сразу же, как только дверь распахнулась, напоминая, как он голоден.       — Это ты? — тут же спросил Спун, стоящий у плиты.       — Кто ж еще, — буркнул Уилл себе под нос.       Он повесил куртку на крючок и прошел мимо кухни в ванную, разуваясь на ходу.       — Уилл! Я же просил оставлять обувь в прихожей, когда такая погода! — послышалось за спиной, но голос хорошо заглушила тонкая дверь.       Как же достали эти придирки! Из них двоих именно Уилл работал полный день, и уж точно имел право немного посвинячить в свое удовольствие. Не по ковролину же он пошел! Да и не успело много снега налипнуть на ноги, пока он шел от парковки до дома. Тем ни менее, умывшись, и сбросив пропахший за день потом свитер в стирку, он послушно взял швабру и прошел протереть натоптанное.       — Убираю, видишь? — пробурчал он, делая куда больше движений, чем требовалось, прекрасно осознавая, что зря вредничал — Спун отличался удивительным спокойствием.       — Ты сегодня позднее обычного. И явно не в духе, — добавил он тише.       — Подвозил коллегу, — буркнул Уилл, оглядывая протертый пол.       — Мне нужно волноваться?       — Коллегу-девушку, — закатил глаза Уилл. — Ты снова судишь меня по себе.       — Извини, я работаю над этим.       Усевшись за стол, он надеялся поесть в молчании. Тупая головная боль, немного утихшая в дороге, вернулась с новой силой — из-за работы плиты в квартире было ужасно душно. Вкус ужина едва ощущался, хотя Спун великолепно готовил. Какое-то мясо с необычными специями и, кажется, батат — Уилл отметил это лишь для того, чтобы похвалить к месту, хотя для него еда немногим отличалась от бумаги. Хорошо, что кулинарные способности его мамы научили пустым комплиментам в свое время. Возможно, завтра ему будет лучше, и он сможет по достоинству оценить вкус за ланчем на работе? После микроволновки это уже не то, но выбирать не приходилось.       — Мы можем сегодня не обсуждать ничего важного? — попросил Уилл, надеясь, что его партнер сохранил еще немного понимания после тяжелого ноября.       — Но нам пора поговорить о подарке для моей мамы, — напомнил Спун, складывая руки на груди.       Ясно, лимиты почти на грани.       — Обещаю, мы обсудим это завтра, а в субботу уже подберем что-нибудь подходящее.       — В субботу у меня заказ.       — На весь день? Уверен, что нет. Могу подобрать тебя после.       Уилл поднялся из-за стола и принялся собирать посуду. Сытость благотворно сказалась на его самочувствии, и как раз вовремя — сегодня была его очередь мыть посуду, и он уже собирался оставить это на утро, но почувствовал себя способным помыть пару тарелок.       Спун рассказывал что-то о своем дне, но Уилл под прекрасное оправдание в виде льющийся воды почти не слушал его. Не успел он закончить, как зазвонил телефон.       Быстрый взгляд на настенные часы — почти такие же, как в офисе, — и стало ясно, что это мама, которая не смогла подождать и получаса. Она всегда начинала беспокоиться, если Уилл не звонил ей в назначенное время — что-то в жизни никогда не подлежало изменениям.       — Да, Джойс, да, да, Уилл моет посуду, — уже говорил в трубку Спун. — Выглядит очень уставшим, так что не верьте ему, когда он будет твердить, что все в порядке.       Уилл закатил глаза. Он все еще не любил беспокоить маму, особенно после всего, что она пережила. Конечно, она знала про ноябри и маи, но просвещать ее во все тонкости своего состояния он не собирался, потому послал недовольный взгляд, в два шага оказался рядом и выхватил трубку мокрыми руками — ему было не до полотенца, когда его сдавали вот так вот, как нашкодившего школьника.       — Привет, мам.       — Милый! Что с тобой случилось? Яцек звучал очень обеспокоенно, — имя Спуна она, как и большинство, произносила неправильно, невольно заменяя «ц» на «с».       — Все в порядке. Просто работа. Немного болит голова, но, думаю, это погода.       — Я никогда так не реагировала на погоду, — Уилл легко мог представить, как она хмурилась.       — Ты жила в другом климате, а еще мы с тобой все еще разные люди, — напомнил он с легкой снисходительной улыбкой. — Расскажи лучше, как вы там? Как Пейтон и Росс?       — Мы-то что? Джим все ворчит, что я не дала ему закончить ремонт в сарае, но ты же знаешь, что ему нельзя перенапрягаться. Росс рвался помогать, но кто в здравом уме доверит гвоздевой пистолет десятилетке?       — Я знал одного идиота, который учил своих сыновей стрелять в восемь, — хмыкнул Уилл. — Не гвоздями, а пулями.       — Ужасно! — ее голос звучал возмущенно. — С кем это ты там водишь знакомство? Тебе не следует общаться с подобными людьми.       — Да мы и не общаемся, — его развеселило, что мама не поняла, о ком шла речь. — Много-много лет не общаемся. Я видел его последний раз в конце восьмидесятых, кажется. Ты, думаю, тоже. Это твой бывший муж, если что.       — О мой Бог, Уилл! Ну и чувство юмора у тебя! Я и думать забыла о его существовании!       — А как же лекция о том, что я не должен звать своего отца идиотом?       — Я тут слышала выражения об отцах и покрепче, знаешь ли.       — Пейтон?       — Пейтон, — мамин голос стал сильно тише, потому что обсуждаемая персона могла подсушивать. — Мы думали взять одну чудесную восьмилетнюю девочку всего на несколько месяцев. У ее предыдущих опекунов закончилась патронажная лицензия, а ее мама уже работает над восстановлением прав. Ей было бы хорошо у нас, но я переживаю, что возможно некоторое… дурное влияние.       — Это девчонка не понимает своего счастья! — возмутился Уилл. — Ты сама говорила, что ее хотели отправить в колонию для несовершеннолетних. Кто знает, где бы она была, если бы не Хоп!       — А я думаю, она все понимает. Они в системе уже столько лет! Какие только опекуны им не доставались, конечно же ей сложно нам довериться. Вспомни хотя бы свою сестру.       Тяжелый вздох вырвался у него против воли. Конечно, Уилл знал, кто именно вдохновил маму и Хопа посвятить свою старость помощи детям с тяжелой судьбой. Кончено, с Эл вряд ли кто-то мог бы сравниться — все они надеялись, что в мире больше не было ни одного ребенка, с рождения содержащегося в лаборатории для какой бы то ни было цели, но дети наркоманов, преступников или безвременно ушедших тоже заслуживали получить заботу и поддержку от людей с огромными сердцами.       Эти двое, потерявшие детей, изо всех сил стремились помочь детям, потерявшим родителей.       Несколько лет назад в их доме жило аж пятеро малышей одновременно, но после всего, что свалилось на них в конце девяносто шестого, они не могли заботиться о стольких ребятишках сразу, потому что каждому требовался особенный, личный подход, каждый нуждался в любви и принятии, а все силы в долгий, нескончаемый девяносто седьмой уходили не на это.       Хорошо, что все вернулось в норму. Уилл знал, что если мама не сможет пронять своей мягкостью сложную девочку-подростка с криминальными наклонностями, то Хоп точно справится с этой задачей. У него удивительно хорошо получалось залезть под кожу тем, кто отворачивался от всего мира (или от кого отворачивался весь мир).       С одной стороны жаль, что мама не смогла выбрать ему хорошего отца с первой попытки, но теперь Уиллу не на что было жаловаться. Пусть он почти никогда не называл Хопа папой в лицо, после всего, с чем им пришлось столкнуться, это само собой разумелось, а хриплое от многолетнего курения «сынок» в особо уязвимом настроении могли довести его до влажных глаз.       Несмотря на еженедельные созвоны, они с мамой могли болтать часами. Спуна это по-началу раздражало, но со временем он даже стал иногда присоединяться к беседе, и всегда живо, искренне интересовался новостями. Хопа он немного побаивался, но так было задумано, ничего не поделаешь.       По завершении разговора, который очень благотворно сказался на самочувствии и настроении, Уилл обнаружил своего парня на диване перед телевизором. Осознав, что на нем все еще офисные брюки, он быстренько переоделся и поднырнул под чужую руку, чтобы с комфортом устроиться в теплых объятиях и забыть обо всем.       Под рекламу чистящего средства Уилл прикрыл глаза, уютно укладываясь на покатое плечо. От старого растянутого свитера, который Спун носил дома, пахло сушеным чесноком и орегано. Вот так вот, обнимаясь, кажется, можно было провести весь вечер, не вспоминая о том, что завтра снова на работу, в выходные пора заняться подарками, а еще он давненько не связывался ни с кем из так называемой старой гвардии. Кажется, Робин звонила ему пару месяцев назад? Или этот разговор был в ее день рождения? Или в его?       Пообещав себе завтра же написать Дастину, пока будет на работе, Уилл переключился на размышления о предстоящей встрече с матерью Спуна, которая в хорошие дни его воодушевляла, а в плохие — пугала. Как-то так вышло, что его никто и никогда не представлял мамам, и он, дожив почти тридцати, остался за бортом этого опыта.       Ну, было, конечно исключение, но оно не считалось по многим причинам, и точка.       Спун заерзал и чуть-чуть переместился на диване, утягивая Уилла так, чтобы он полностью лег, головой устроившись на коленях. Пальцы аккуратно смахнули со лба упавшую челку, игриво нажали на кончик носа, но тут же вернулись к макушке, оставаясь там. От тепла и тяжести ладони в сон потянуло еще сильнее, хотя время вряд ли перевалило за девять вечера.       Сквозь легкую дрему послышалась заставка вечерних новостей на NBC, и Уилл пусть и собирался послушать, уловил только что-то о смерти какого-то старого бейсболиста. Хотелось узнать что-то местное — в конце концов, в такой снегопад вряд ли обошлось без аварий на дорогах или чего похуже, но Спун не любил слышать о происшествиях в городе.       Жизнь в Детройте не была спокойной. Их квартира хоть и располагалась в центре, всего в паре кварталов от них по одной стороне улицы пестрели разноцветной подсветкой витрины уютных ресторанчиков, магазинов здорового питания и брендовых часов, а по другой пустые черные глазницы выбитых или заколоченных окон, нецензурные граффити и воняющие рвотой и дерьмом переулки производили удручающие впечатление. Мама периодически задавала ему вопрос о переезде, да и сам Уилл устал от снежной зимы, от беспорядков на улице, от бессмысленной единообразной работы, но у него то не было сил, то желания, а то и жизнь здесь казалась совсем неплохой — мысли никогда не заходили дальше простой идеи, не подкрепленной ничем практическим.       Когда он только закончил университет, Нэнси звала, почти упрашивала его присоединиться к ней в Нью-Йорке, но Уилл прекрасно знал, что не его ей бы хотелось видеть своим соседом по квартире. Он серьезно думал принять ее предложение, потому что в Нью-Йорке столько возможностей, и куда проще начинать жизнь там хотя бы с крыши над головой, но он знал, что это не его путь. По-началу ему хотелось остаться с Лукасом в Чикаго, но череда не зависящих друг от друга ситуаций привела к тому, что он оказался здесь, в Мичигане, через реку с Канадой, совсем один, но с работой и с квартирой, которую оплачивал работодатель.       И жил, и работал он теперь не там, где при переезде, но все сложилось так, как сложилось. Почесывающие кожу головы пальцы Спуна намекали, что вполне неплохо к тому же. Другая рука, уже во всю поглаживала его бедро, и само по себе это тоже было приятно, но Уилл знал, к чему этот простой жест.       — Не сегодня, — сказал он четко и внятно, словно не дремал.       — Ты который день это говоришь, — напомнил Спун, не убирая руки.       — Меня это тоже не устраивает. Во вторник доктор Питерсон снизит мне дозу, и тогда мы попробуем…       — Знаешь, мне кажется, это все твои отмазки! Ну не могут таблетки влиять так!       От возмущения Уилл аж сел. Эта тема всплывала между ними не в первый раз, но он наивно полагал, что после последнего они пришли к чему-то и подобные придирки больше не прозвучат в его сторону.       Антидепрессанты он не принимал круглогодично, их выписывали перед ноябрем, и обычно к Рождеству он уже прекращал их пить. До Спуна он уже жил с парнями, но всегда так недолго, что самый паршивый период года не заставал ни один из них, и Уилл оказался не готов отстаивать возможность воздержаться от секса всего лишь на долбанный месяц.       За прошедшее время от чувства вины за отказ он перешел к злости на такое неустанное требование того, что он дать просто не в состоянии. У него даже утреннего стояка не бывало! Уиллу хотелось объятий, касаний, легких поцелуев, но ничего из того, что включало бы их члены, его не интересовало в это время года. Никогда. После окончания курса и завершения всех отголосков депрессивных эпизодов и синдрома годовщины его либидо всегда возвращалось в строй. Спун должен был помнить, как это было в прошлом году, хотя, наверное, все не ощущалось таким острым, пока они жили порознь.       Хорошо, что в мае Уилла крыло не так сильно, хотя он сам не понимал почему. Возможно, к той злополучной дате, когда все закончилось, он уже привык жить в вечном кошмаре, а может быть, именно в том, что события тех дней стали финальной точкой истории с Изнанокой, тоже наложило свой отпечаток.       Стоили ли все жертвы того, чтобы они остались в живых? Уилл каждый раз, задавая себе этот вопрос, менял на него ответ. Сегодня он не собирался даже думать об этом — не было сил.       Как и на препирательства по поводу секса и антидепрессантов, на самом деле, но Спуна, похоже, это не волновало.       — Я говорил тебе, что в ноябре почти выпадаю из жизни, — напомнил Уилл уже в неизвестно какой раз. — Ты сказал, что это не проблема.       — Но сейчас не ноябрь!       — Прошла всего неделя, Спун! — раздражаясь, он вскочил на ноги и остановился, невольно загораживала телевизор. — Если тебе уж так невтерпеж, сходи и сними какого-нибудь парня!       — Но я хочу трахаться с тобой! — тоже подскочил Спун. — Зачем тогда вообще все это, если я буду ходить налево?       От этого праведного возмущения у Уилла на душе неожиданно потеплело. Он рассматривал нахмуренные светлые брови Спуна, его подрагивающую верхнюю губу, и понимал, как сильно они уже сроднились, как на самом деле бы ему хотелось правда захотеть. Их секс, особенно в самом начале, был самой настоящей бурей — такого Уилл не испытывал еще ни с кем и никогда, даже с… Или?..       — Милый, слушай, — Уилл, положил ладони Спуну на лицо. Их разница в росте была всего ничего, но все равно позволяла смотреть снизу вверх. — Осталось подождать совсем чуть-чуть, правда. Пусть у меня сейчас даже физически ничего не выйдет, в выходные, когда я буду не таким уставшим, мы сможем сделать что-нибудь вместе для тебя.       — Но я хочу, чтобы ты тоже был активным участником!       — И я буду! Просто мое удовольствие будет эмоциональным, понимаешь?       Спун закивал, и накрыл ладонями руки Уилла на своих щеках. Кажется, он правда понял и больше не злился, а смотрел ласково и даже немного покорно, что ли. Этот его взгляд в свое время и побудил Уилла превратить их отношения из просто сексуальных во что-то настоящее и серьезное.       Они снова устроились на диване, но уже оба не смотрели на экран, потому что были заняты чем-то вроде примирительных поцелуев. Совсем лениво, без языков, без накала, они выражали друг другу свою привязанность.       Уиллу нравилось все: и эта легкость касаний, и то, как комната сохраняла запахи с кухни, и его собственное обещание по поводу выходных. Возможно, все в его жизни не так уж и плохо. Один только Спун стоил всей нервотрепки на работе, холода, снега, неспокойных улиц, на которых то и дело среди ночи слышались выстрелы.       Если бы Уилл не оказался здесь, в Детройте, они никогда бы не встретились, и сейчас, в уюте вечера, это казалось огромной катастрофой. Может быть, весь жизненный путь вел его сюда, в этот вечер, на потрепанный диван в объятия чудесного молодого мужчины, который даже не зная от и до все, что выпало на долю Уилла в жизни легко мирился и с его ноябрем, и с другими странными закидонами. Может быть, им стоило поговорить о переезде в кое-нибудь более гостеприимное место? Спун вряд ли захочет уезжать далеко от матери, но чем плох, например, Кливленд в Огайо или Питсбург в Пенсильвании?       Жить в сельской местности Уилл ни за что не согласится снова, но готов рассмотреть даже Индианаполис, если Спуна это устроит, а уж в Чикаго переберется даже с радостью, несмотря на воспоминания, которые словно закатали в асфальт на некоторых улочках, особенно в окрестностях Иллинойского университета.       Хорошо, что все между ними снова нормально. Они уже собирались переместиться из гостиной в спальню и выключили телевизор, когда в дверь позвонили. Звонок грубо прервал тишину, и сердце неприятно подпрыгнуло — в их городе ночные гости никогда не были хорошим знаком.       Уилл и Спун переглянулись, а весь налет уюта испарился, оставляя место только тревоге.       Не впервый раз, и наверняка не в последний Уилл пожалел, что категорически отказался от оружия в доме, но когда низкая трель звонка повторилась, он взял из подставки для зонтов биту и взялся за дверную ручку.       В глазок едва ли что-то просматривалось, а ярко-красная куртка могла принадлежать кому угодно: и кому-то из соседей, и ошибившимуся квартирой гостю, и головорезу из гетто. Оставалось надеяться, что грабитель не стал бы пользоваться звонком и на пороге не окажется кто-то с пушкой, направленной прямо ему в лоб.       Выдохнув, Уилл дернул ручку и резко распахнул дверь, едва не сшибая незваного гостя. Он ожидал увидеть кого угодно, но точно не кого-то из этой семейки.       Бита выпала у него из рук и с глухим стуком ударилась о коврик с надписью «Добро пожаловать».